Авторский коллектив:
Алексей АНТОШИН (УрГУ)

Геннадий БОРДЮГОВ, руководитель (НИЦ «АИРО-XXI»)

Зоя БОЧАРОВА (МГУ им. М.В. Ломоносова)

Алан КАСАЕВ, руководитель (РИА «Новости»)

Марина МОСЕЙКИНА (РУДН)

 

Научно-вспомогательная работа:

Ирина ДАВИДЯН

Сергей ЩЕРБИНА

 


© Фонд «Русский мир», 2009
© Авторы, 2009

 

Содержание

 

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

2. СТАТУС РУССКИХ ГРАЖДАН, НЕ ПРИЗНАЮЩИХ СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ. 
УРЕГУЛИРОВАНИЕ ЮРИДИЧЕСКОГО ПОЛОЖЕНИЯ ЭМИГРАНТОВ. 
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РОССИЙСКИХ ПОСОЛЬСТВ И ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВ 
ПО ЗАЩИТЕ ИНТЕРЕСОВ РУССКИХ БЕЖЕНЦЕВ, 
НАНСЕНОВСКИХ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВ

А.С. Ященко Юридическое положение русских  за границей

Эмигрантский фельетон

И. Василевский (Не-Буква) СУВЕНИРЫ ЭМИГРАЦИИ

Арк. Бухов О ВИЗАХ И ДРУГИХ НЕПРИЯТНОСТЯХ

Записка А.Н. Мандельштама  о правовом положении русских эмигрантов  в иностранных государствах,  которые признали бы советскую республику,  разосланная российским миссиям за рубежом   10 января 1921 г.  Доверительно

Личный статут русских, не признающих  большевистской власти (Доклад, представленный Бюро защиты прав  русских граждан за границей на Общем съезде  представителей русской промышленности  и торговли в Париже 17–23 мая 1921 г.)

Приложение № 1 к докладу  «Личный статут русских, не признающих  большевистской власти»

Приложение № 2 к докладу  «Личный статут русских, не признающих  большевистской власти»

Вопрос о паспортах русских беженцев   Женева, 5 июля 1922 г.

Лига Haций и паспорта русских  зa границей

Письмо К.Н. Гулькевича [И.Н. Ефремову]   Женева, 16 мая 1926 г.

УРЕГУЛИРОВАНИЕ ПРАВОВЫХ ВОПРОСОВ  ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ РУССКИХ БЕЖЕНЦЕВ  В РАЗНЫХ СТРАНАХ

АВСТРИЯ

Выдержка из статьи юрисконсульта  Главного комитета Всероссийского земского союза  Е.А. Фальковского «Русские в Вене»   12 апреля 1922 г.

Письмо Г.Н. Трубецкого М.Н. Гирсу   Вена, 6 июля 1922 г.

Письмо № 1594 К.П. Шабельского М.Н. Гирсу  [Копия]  Вена, 14 июля 1922 г.

Письмо № 880 М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу   Париж, 7 ноября 1922 г.

Письмо № 28 К.П. Шабельского М.Н. Гирсу  [Копия]  Вена, 3 ноября 1922 г.

Ответ К.Н. Гулькевича М.Н. Гирсу  на его письмо № 880

Письмо К.П. Шабельского М.Н. Гирсу  в связи с затруднениями получения разрешения  на въезд в Австрию и о порядке въезда в страну  [не позднее 14 декабря 1922 г.]

Письмо Г.Н. Трубецкого М.Н. Гирсу  [Копия] Вена,  12 февраля 1923 г.

Письмо № 683 М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу   Париж, 11 августа 1923 г.

Письмо № 340 К.П. Шабельского М.Н. Гирсу  11 июля 1923 г.

Делегация Верховного комиссариата в Австрии

АНГЛИЯ

Циркулярное письмо № 252 М.Н. Гирса  в российские дипломатические и консульские установления  о статусе русских граждан, не признающих советскую власть,  в связи с подписанием англо-советского договора 14 марта 1921 г.   Париж, 2 апреля 1921 г.

БОЛГАРИЯ

Письмо № 04664 генерала Попова  генералу И.А. Ронжину   Сремски Карловци, 31 мая 1924 г.

Информационное письмо № 1234/а  генерального штаба полковника Зайцова  о создании Комитета по делам русских беженцев  в Болгарии   София, 3 июня 1924 г.

Положение о Комитете по делам русских беженцев  в Болгарии, учрежденном при совете министров

Письмо № 7053 Комитета по делам русских беженцев  в Болгарии капитану Фоссу о порядке продолжения  личных карт   г. София, 9 ноября 1925 г.

ГЕРМАНИЯ

Записка о положении русских беженцев в Германии  [1921 г.?]

Египет

Телеграмма № 37 российскому консулу в Александрии  18/31 января 1920 г.

Г. Горячкин. ПЕТРОВ Александр Михайлович (1876–1946)

Письмо № 1000 М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу   Париж, 29 ноября 1923 г.

Письмо № 149 А.А. Смирнова М.Н. Гирсу   Каир, 8 ноября 1923 г.

Г. Горячкин. Смирнов Алексей Александрович (1857–1924)

Письмо А.М. Петрова С.П. Разумовскому  [ответ на запрос о нансеновских паспортах]   2/15 ноября 1925 г.

Владимир Беляков.  Хранитель древностей

ЯПОНИЯ

Письмо № 424 М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу   Париж, 26 мая 1923 г.

Письмо Д.И. Абрикосова М.Н. Гирсу  31 мая 1923 г.

П.Э. Подалко Последний посол императорской России

ИТАЛИЯ

Письмо № 421 И.А. Персиани М.Н. Гирсу  13 июля 1922 г.

Письмо № 57 М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу  Париж, 31 января 1924 г.

ИСПАНИЯ

Письма К.Г. Мейендорфа М.Н. Гирсу  о положении паспортного вопроса  применительно к русским в Испании  [Копия] Мадрид, 3 декабря 1923 г.

ПОЛЬША

Циркуляр № ВО.3726/24 МВД Польши  всем воеводам, делегату правительства в Вильно,  комиссару правительства в Варшаве  13 февраля 1924 г.

ЧЕХОСЛОВАКИЯ

Записка Земско-городского комитета в Праге  о статусе русских эмигрантов в связи с созданием  Русской Юридической Консультации

ЮГОСЛАВИЯ

Письмо № 807 председателя правления  Белградской колонии русских эмигрантов  В. Теребинского главе Русской делегации  в КСХС В.Н. Штрандтману о выдаче  нансеновских паспортов русским эмигрантам   Белград, 6 ноября 1925 г.

3. ГЕОГРАФИЯ РАЗМЕЩЕНИЯ ЭМИГРАНТОВ  ПО МИРУ,
ПРИМЕРНАЯ ЧИСЛЕННОСТЬ,  СФЕРА ЗАНЯТИЙ

Секретная телеграмма официального представителя  белого правительства в Болгарии А.М. Петряева  российскому посланнику в Белграде  В.Н. Штрандтману  19 марта 1920 г.

Ответ В.Н. Штрандтмана на телеграмму  А.М. Петряева  24 марта 1920 г.

Срочная секретная телеграмма № 11/5  российского посланника в Белграде  В.Н. Штрандтмана в российское  генеральное консульство в Салониках  30 марта 1920 г.

Секретная телеграмма № 137  российского посланника в Белграде  В.Н. Штрандтмана  в российскую миссию в Софии  6 апреля 1920 г.

Секретная телеграмма № 40  российского дипломатического представителя  в Софии А.М. Петряева российскому  посланнику в Белграде  6 апреля 1920 г.

Письмо № 541  российского военного агента в КСХС  генерал-майора Артамонова  военному и морскому министру КСХС   Белград, 25 апреля 1920 г.

Секретная телеграмма № 204  российского дипломатического представителя  в Константинополе А.А. Нератова российскому  посланнику в Белграде В.Н. Штрандтману  2 мая 1920 г.

Письмо № 228  российского посланника в Белграде  В.Н. Штрандтмана в российское посольство  в Константинополе  8 мая 1920 г.

Секретная телеграмма № 209  российского посланника в Белграде  В.Н. Штрандтмана в российскую  миссию в Афинах  21 мая 1920 г.

И.А. Белоконь Дипломатическая борьба П.Н. Врангеля  за переброску русской армии в Болгарию  и королевство СХС (1921–1922 гг.)

Проблема расселения беженцев  из Константинопольского района

Приказ № 64  Помощника Начальника Беженской Части  при Главнокомандующем Русской Армии   Константинополь, 28 июля 1921 г.

Объяснительная записка  К примерному подсчету стоимости расселения  русских беженцев Константинопольского р-на

Секретные телеграммы об условиях попечения  Лиги Наций над галлиполийцами

М.Н. Гирс К.Н. Гулькевичу  24 мая 1922 г.

М.Н. Гирс В.Н. Штрандтману   Париж, 3 июня 1922 г.

В.Н. Штрандтман М.Н. Гирсу   Белград, 6 июня 1922 г.

М.Н. Гирс В.Н. Штрандтману  10 июня 1922 г.

В.Н. Штрандтман М.Н. Гирсу  15 июня 1922 г.

М.Н. Гирс В.Н. Штрандтману  16 июня 1922 г.

В.Н. Штрандтман М.Н. Гирсу  17 июня 1922 г.

Выдержка из письма № 729/с  П.Н. Врангеля М.Н. Гирсу   Сремски Карловцы, 29 июня 1922 г.

Письмо М.Н. Гирса Е.К. Миллеру  [Копия] Париж, 20 июля 1922 г.

Письмо № 576  М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу   Париж, 21 июля 1922 г.

Письмо В.Н. Штрандтмана М.Н. Гирсу   Белград, 27 ноября 1922 г.

Памятная записка М.Н. Гирса  об охране интересов русских беженцев  в Константинополе, разосланная Советом послов  в российские дипломатические представительства  для передачи правительствам   ноябрь 1922 г.

Расселение из Константинополя  с 1 сентября 1922 г. по 1 сентября 1923 г.

Записка не установленного лица  «О состоянии лагеря Бернадот около Сан-Стефано»  [1922 г.]

О расселении русских беженцев  с Кипра и Египта

Письмо № 37  полковника Ступина коменданта,  представителя заведующего русскими беженцами  на Кипре, российскому посланнику  В.Н. Штрандтману в Белград   Кипр, 26 апреля 1922 г.

Заключение С.В. Юрьева,  представителя верховного комиссара  по делам беженцев в Югославии  11 мая 1922 г.

Выселение русских из Египта и с Кипра

Обращение помощника верховного комиссара  по делам русских беженцев при Лиге Наций  на Ближнем Востоке Л. Чайльдса  к российским беженцам   июль 1922 г.

Русские легионеры в Сирии

С.С. Ипполитов. Вводная статья к «Воспоминаниям о службе  в иностранном легионе в Алжире, Тунисе и Сирии»  Николая Матина

Николай Матин. Воспоминания о службе в иностранном легионе  в Алжире, Тунисе и Сирии

Русские на Балканах. В совете послов

Выдержка из статьи юрисконсульта  Главного комитета Всероссийского земского союза  Е.А. Фальковского  «Русские в Вене»   [Копия] Вена,  12 апреля 1922 г.

Справка о Польше   май 1922 г.

Письмо № 395  М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу  23 мая 1922 г.

Письмо № 462  М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу  14 июня 1922 г.

Письмо № 4  В.М. Горлова М.Н. Гирсу   Варшава, 21 января 1923 г.

Флотилия адмирала Г.К. Старка  и русские беженцы в Корее, Японии и Китае

Из письма российского посла в Японии  Д.И. Абрикосова председателю совещания  российских послов в Париже М.Н. Гирсу   Токио, 19 декабря 1922 г.

Старк Георгий Карлович  (1878–1950)

О переселении в Южную Америку

Письмо М. Фредерикса Ф.В. Шлиппе   март 1921 г.

Письмо № 138  А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу   Белград, 16 апреля 1925 г.

Набросок ответа К.Н. Гулькевича А.П. Пилкину  [Женева,] 27 апреля 1925 г.

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу   Белград, 3 мая 1925 г.

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу   Белград, 21 июля 1925 г.

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу   Белград, 4 августа 1925 г.

Набросок ответа К.Н. Гулькевича А.П. Пилкину  12 августа 1925 г.

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу   Белград, 24 сентября 1925 г.

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу   Белград, 24 ноября 1925 г.

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу   Белград, 25 ноября 1925 г.

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу   Белград, 21 июня 1926 г.

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу   Белград, 23 июня 1926 г.

Письмо В.Ф. Филипьева,  сотрудника национального министерства  сельского хозяйства Аргентины В. Ф. Зеелеру,  члену Земгора во Франции  4 августа 1926 г.

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу   Белград, 30 сентября 1926 г.

Выписка из протокола общего собрания  Русского колонизационного общества  от 26 марта 1927 г.

Эмигрантская жизнь в Австралии

В Австралии  (Из писем эмигранта)

Письмо из Австралии

Переписка по поводу взноса  за право получения постоянного  местожительства в Болгарии

Ходатайство А. Селецкого  об освобождении его племянницы Карпинской  от взноса за право получения постоянного  местожительства   Тетевен, 1 августа 1925 г.

Ходатайство (№ 1062) И.А. Ронжина  об освобождении Карпинской от взноса  за право получения постоянного  местожительства   г. София, 1 октября 1925 г.

Ответ председателя Комитета по делам русских беженцев  в Болгарии А. Пападопова И.А. Ронжину  по поводу ходатайства А. Селецкого

Переписка различных организаций  по поводу привлечения русских беженцев  к отбыванию трудовой повинности  в Болгарии

Письмо № 205 И.А. Ронжина Председателю Комитета  по делам русских беженцев в Болгарии   г. София, 3 марта 1925 г.

Письмо № 76 члена Комитета по делам русских беженцев  в Болгарии Б.С. Серафимова   г. София, 23 июня 1925 г.

Письмо № 388 представителя местной русской колонии   Станимака, 23 июня 1925 г.

Письмо представителя местного отделения  союза русских офицеров в Болгарии  29 июля 1925 г.

Переписка об урегулировании вопроса  о взимании подоходного налога  с русских в Болгарии

Информационное письмо № 444/а   г. София, 21 сентября 1923 г.

Выдержка из доклада генерала В.К. Витковского,  содержащаяся в его письме № 4478/а   г. София, 12 августа 1924 г.

Письмо И.А. Ронжина № 3333/а  в Комитет по делам русских беженцев  в Болгарии   г. София, 13 ноября 1924 г.

Письмо № 109 генерала И.А. Ронжина  в Комитет по делам русских беженцев  в Болгарии   г. София 28 января 1925 г.

Письмо № 3067 генерал-лейтенанта Ф.Ф. Абрамова  о прекращении выдачи пособий   Сремски Карловцы, 31 декабря 1923 г.

Приветственное письмо № 1276–1277/а  генерала И.А. Ронжина председателю  болгарского правительства А. Цанкову   София, 9 июня 1924 г.

Письмо № 1315/а И.А. Ронжина  болгарскому адвокату Добриновичу   София, 11 июня 1924 г.

Благодарственное письмо П.Н. Врангеля  адвокату Добриновичу

Письмо № 1668/а генерального штаба полковнику  Сорокину об условиях отъезда русских  рабочих из Болгарии во Францию   г. София, 19 июля 1924 г.

Письмо № 3315 И.А. Ронжина  в Комитет по делам русских беженцев  в Болгарии по вопросу трудоустройства  ветеринарных врачей   София, 7 ноября 1924 г.

Письмо № 3344/а генерала И.А. Ронжина  в Комитет по делам русских беженцев  с ходатайством о разрешении  ношения оружия   г. София, 20 ноября 1924 г.

РУССКИЕ ЭМИГРАНТЫ  В КОНСТАНТИНОПОЛЕ  (1926 г.)

Постановление совещания по вопросу о положении русских беженцев в Константинополе

Письмо К.Н. Гулькевича  М.Н. Гирсу   Женева, 5 марта 1926 г.

Письмо К.Н. Гулькевича  М.Н. Гирсу   Женева, 10 марта 1926 г.

Письмо первого секретаря  русской дипломатической миссии в Берне  Б.С. Серафимова М.Н. Гирсу   София, 17 марта 1926 г.

Письмо русского дипломата  А.Ф. Шебунина М.Н. Гирсу   Константинополь, 20 марта 1926 г.

Письмо председателя  «Союза организаций русских эмигрантов в Польше»  В.М. Горлова М.Н. Гирсу   Варшава, 25 марта 1926 г.

Справка о положении русских беженцев  в Константинополе, подготовленная  представителем Всероссийского земского союза  в Константинополе А.Л. Глазовым  для М.Н. Гирса  2 апреля 1926 г.

Письмо К.Н. Гулькевича  М.Н. Гирсу   Женева, 2 апреля 1926 г.

Письмо главы делегации  по делам русских беженцев  в Королевстве сербов, хорватов, словенцев  В.Н. Штрандтмана М.Н. Гирсу   Белград, 7 апреля 1926 г.

Письмо К.Н. Гулькевича  М.Н. Гирсу   Женева, 9 апреля 1926 г.

Эмигрантский фельетон 1920‑х гг.

Н. Тэффи  Ностальгия

Мих. Линский  Дипломат Музюкин

Н. Тэффи  Радуются

Дон-Аминадо  О веселых шелкоперах

И. Василевский (Не-Буква) За чайным столом

Доктор Крупов  В нашем муравейнике

Созерцатель  Об объединении, об единении, новом стиле  и прочем недостающем русским гражданам

Б.Л.  Психология беженства

Е. Ш.  О русском языке

А. Ренников  Заповеди беженца

4. ОТНОШЕНИЕ СОВЕТСКОЙ РОССИИ 
К ЭМИГРАЦИИ

М. Алехин  Белая эмиграция

Н.Д. Егоров  Разведка Красной армии против  белой эмиграции (20‑е гг.)

ПРОБЛЕМА РЕПАТРИАЦИИ

Статья главного редактора газеты «Известия»  ю.м. Стеклова о положении русских беженцев  за рубежом и отношении советской власти  к вопросу их возвращения на родину  5 апреля 1921 г.

Выдержка из протокола заседания политбюро  № 40 о возвращении врангелевцев  19 июня 1921 г.

Декрет Всероссийского Центрального  Исполнительного Комитета  «Амнистия лицам, участвовавшим в качестве рядовых  солдат в белогвардейских военных организациях»   3 ноября 1921 г.

Соглашение  между правительством СССР и доктором Нансеном,  верховным комиссаром по делам беженцев  при Лиге Наций относительно репатриации беженцев,  проживавших ранее на территории СССР  [1922 г.]

Декрет ВЦИК и СНК  «О лишении прав гражданства некоторых  категорий лиц, находящихся за границей  15 декабря 1921 г.

Выписка из письма заведующего консульской частью  в Ангоре Дубнера об упрощении процедуры  возвращения беженцев из Турции  2 мая 1923 г.

Служебная записка (№ 334)  консула РСФСР в Самсуне Равича  заведующему отделом НКИД Б.В. Пастухову  о солдатах белой армии, бегущих  из иностранного легиона   Самсун, 5 мая 1923 г.

Письмо (№ ВБ/2134)  наркома по иностранным делам Г.В. Чичерина  начальнику ИНО ОГПУ М.А. Трилиссеру  20 декабря 1923 г.

Ответ начальника ИНО ОГПУ М.А. Трилиссера  на письмо наркома по иностранным делам  Г.В. Чичерина

Объяснительная записка НКИД  о продлении сроков восстановления  российского гражданства в Турции

Письмо Л.М. Карахану  «О репатриации русских беженцев из Китая»   [1924 год]

Выписка из доклада генерального консула СССР  в Стамбуле В.П. Потемкина (№ 558)  о возвращении беженцев с Балкан  23 апреля 1925 г.

Н. Каржанский  Зарубежная Россия

5. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ  РУССКИХ ЭМИГРАНТСКИХ
ОБЪЕДИНЕНИЙ  И ОРГАНИЗАЦИЙ

ОБЩЕСТВЕННЫЕ И БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ

Очерк деятельности  Объединения деятелей русского  финансового ведомства

Письмо секретаря ОРЭСО Д. Мейснера П.Н. Милюкову об участии эмигрантского и советского студенчества в Международной студенческой конфедерации   Прага, 28 июня 1927 г.

Выдержка из сводки сведений  о характере работы Международной студенческой  конфедерации, прилагаемой к письму Д. Мейснера

Эмигрантский фельетон

Н. Бордонос  Ножницы на столе

Мих. Миронов  Под мухой.  (Вопль эмигранта)

РЕГИОНАЛЬНЫЕ РУССКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

КОНСТАНТИНОПОЛЬ

Письмо № 494/305 председателя Комиссии  по распределению грузов центрального  объединенного комитета в Главный Комитет  Всероссийского Союза городов

Письмо председателя Главного Комитета  Всероссийского Союза городов  центральному объединенному комитету

ГЕРМАНИЯ

Отчет главы Русской делегации в Германии  С.Д. Боткина о переговорах  с М. Шлезингером  [1921 г.]

Доклад Русского студенческого союза в Германии  главноуполномоченному Всероссийского  земско-городского комитета в Париже  2 февраля 1922 г.

Очерк деятельности совета и совещания  объединенных русских организаций и учреждений  в Германии за 1922 г. с приложением истории возникновения  объединяющего центрального органа

Выдержки из Журналов заседаний  Совещания русских общественных организаций  и учреждений в Германии

Отчет о деятельности Русского комитета о беженцах  в Баварии за 1921–1922 гг.

ПОЛЬША

Записка Русского попечительного об эмигрантах  комитета в Польше министру труда  и общественного призрения  [1924 г.]

Эмигрантский фельетон

Санчо-Панса  Корреспонденция «Таймс»

ЧЕХОСЛОВАКИЯ

Выдержка из краткого обзора деятельности  Объединения российских земских и городских деятелей  в Чехословацкой Республике  с 1 января по 1 октября 1922 г.

О создании Русской Юридической  Консультации Земгора в Праге

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ  И ОБЪЕДИНЕНИЯ,  ИДЕЙНЫЕ ТЕЧЕНИЯ

З.С. Бочарова  Эсеры за рубежом

Письмо О. Минора С.П. Постникову  14 августа 1925 г.

Редакционная статья из сборника  «Крестьянская Россия»

Политическое положение и задачи  социал-демократии  (Тезисы ЦК РСДРП)

Редакционная статья из журнала  «Анархический вестник»

Барсанин  Зов России

Из беседы великого князя Николая Николаевича  с представителем американской печати  1924 г.

Будущее России, как его видит Николай  (Взгляды Великого князя Николая Николаевича,  изложенные А. Лукомским)   май 1925 г.

Н. Львов  У Великого князя Николая Николаевича  в Шуаньи

Диктатура или керенщина

Об участии в зарубежном съезде

В Обществе русских врачей

Речь П.Б. Струве на открытии  Российского Зарубежного съезда  4 апреля 1926 г.

Тактические тезисы  Извлечения из тезисов  Республиканско-демократического объединения,  принятых общим собранием 18 марта 1926 г.

Выдержка из книги  «Русский Обще-Воинский Союз.  Краткий исторический очерк»

6. СОХРАНЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ: 
ОБРАЗОВАНИЕ, КУЛЬТУРА, ПЕЧАТЬ,
ПРАЗДНИКИ,  АКЦИИ, ЛИДЕРЫ

Письмо № 650  М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу  10 августа 1922 г.

Н.М. Могилянский  К родителям и воспитателям

Отчет 3‑й экзаменационной сессии Русской  Экзаменационной комиссии в Берлине

Отчет культурно-просветительной комиссии  Земско-городского комитета в Германии   1922 г.

Письмо председателя общества русских ученых  в КСХС Е.В. Спекторского И.Н. Ефремову,  главе российской миссии в Швейцарии  9 июня 1923 г.

Н.Е. Андреев  То, что вспоминается…

Состав руководства  Общества друзей русской книги:

М. Алданов  Издания русских классиков за границей

В.Л. Телицын  П.Н. Апостол и «Общество друзей русской книги  в Париже»

Г.А. Кузина  Значение «Дней русской культуры»  в жизни российской эмиграции первой волны

Н.А. Струве  Русская эмиграция и Пушкин

В.П. Хохлова  А.С. Пушкин и российская диаспора  «первой волны»

Русская эмиграция и русская культура

Л.П. Муромцева, В.Б. Перхавко  История и культура России  в музейных собраниях эмиграции

Б.П. Балуев  Споры о судьбе России  в эмигрантской публицистике 20‑х годов  (противостояние двух центров)

7. ЭМИГРАЦИЯ И МЕТРОПОЛИЯ: 
ВЗГЛЯД ИЗ ЗАРУБЕЖЬЯ

ПОМОЩЬ ГОЛОДАЮЩИМ В РОССИИ

Записка РОКК в Германии  [1921? г.]

Краткий отчет  О деятельности объединенного Комитета  русских организаций помощи голодающим  в Париже, за первый месяц его существования.  С 1 августа по 15 сентября 1921 года

Объединенный комитет русских организаций  помощи голодающим Женевскому комитету  Российского Красного Креста   Париж, 10 октября 1921 г.

Объединенный комитет русских организаций  помощи голодающим Женевскому Комитету  Российского Красного Креста  19 октября 1921 г.

Объединенный комитет русских организаций  помощи голодающим.  Правила пересылки личных посылок  с продовольствием в Москву и Петроград   Париж, октябрь 1921 г.

В Русском общественном комитете  помощи голодающим (Берлин)

Журнал № 2  Заседания Особого комитета  Российского Общества Красного Креста  по оказанию помощи населению России  [1921 г.]

П.Н. Савицкий  Поворот к Востоку

П.П. Сувчинский  Сила слабых

Н.С. Трубецкой  «Русская проблема»

П.П. Сувчинский  К преодолению революции

Беседа бывшего Верховного главнокомандующего  Его Императорского Высочества Великого князя  Николая Николаевича с представителем американской  печати о положении в Советской России  1924 г.

Е.Д. Кускова  Сдвиги в России и эмиграция

Е.Д. Кускова  Тоже письмо в редакцию

ПЕРЕПИСКА Н.В. УСТРЯЛОВА

Письмо кн. Л. В. Голицыной Н.В. Устрялову   июнь 1920 г.

Письмо Н.В. Устрялова кн. Л.В. Голицыной   июнь 1920 г.

Церковь и Советская власть

8. РОЛЬ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 
В ОБЪЕДИНЕНИИ ЭМИГРАНТОВ

Митр. Евлогий  Путь моей жизни

Л.А. Можаева  Евлогий (Георгиевский Василий Семенович)  (1868–1946)

Деятельность Русской православной церкви  в эмиграции

Письмо кн. Л.В. Голицыной Н.В. Устрялову  26 августа 1922 г.

Письмо Н. В. Устрялова кн. Л.В. Голицыной   Лаошаогоу, 1 сентября 1922 г.

Изложение статьи Е.В. Тараблина  «О правовом положении иностранцев в ЧСР»

Митрополит Антоний (Храповицкий)

РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ  В ЭМИГРАЦИИ: МИТРОПОЛИТ ЕВЛОГИЙ  И РАСКОЛ В РПЦЗ  (1927–1928 гг.)

Николай Бердяев  Церковная смута  (Письмо в редакцию)

Церковная неурядица.  Обращение митр. Сергия  к заграничным епископам

Церковный голос из России

Церковь «маркиан» в Париже

Архиепископ Серафим действует

О «восстановлении церковного мира»

Указ митрополита Сергия  и пастырское послание  митрополита Евлогия

Библиография

I. Библиографические пособия

II. Справочные материалы

III. Периодическая печать

IV. Документальные публикации.  Законодательные и нормативные акты

V. Мемуары

VI. Публикации деятелей русского зарубежья

VII. Исследования

VIII. Исследования на иностранных языках

Перечень ллюстраций

Здание посольства России в Константинополе (1920 г.?) Белая Россия 1917–1922 гг. Фотоальбом. – М., 2003.

Российское Посольство в Константинополе. (1920 г.?) Белая Россия 1917–1922 гг. Фотоальбом. – М., 2003

Паспорт А. Ратиева, выданный российской миссией в Софии

Образец нансеновского паспорта, выдававшегося властями Германии в 1923 г.

Личная карта И. Фомина, выдававшаяся  местной властью в Болгарии

Свидетельство о благонадежности И. Фомина,  выдававшаяся местной властью в Болгарии

Могила бывшего российского консула А.М. Петрова  на греческом православном кладбище Шетби  в Александрии

А.А. Смирнов

Благодаря С.П. Разумовскому мы узнали,  когда и как русские беженцы прибыли в Египет

Прибытие эвакуированных из Крыма частей Русской армии  в Константинополь (ноябрь 1920 г.)  Huntington W. The Homesick Million: Russia-out-of-Russia. – Boston, 1933.

Командование, штаб и командиры частей  1‑го армейского корпуса в Болгарии. Сидят (слева направо) генералы А.В. Фок, В.К. Витковский, А.П. Кутепов и Б.А. Штейфон  (г. Велико-Тырново, апрель 1922 г.) Средний фрагмент групповой фотографии, частная коллекция

Командование, штаб и командиры частей 1‑го армейского корпуса в Галлиполи  (зима 1920/21 гг.?)  Белая Россия 1917–1922 гг. Фотоальбом. – М., 2003.

Русские легионеры в Тунисе

В.К. Витковский

Первое водительское удостоверение князя Александра Трубецкого,  проработавшего шофером такси 40 лет. 1923 год.

С.Н. Булак-Балахович

П.Н. Милюков

И.Б. Иванов. Русский Обще-Воинский Союз  (Краткий исторический очерк, СПб, 1994).

Учителя и учащиеся прогимназии Всероссийского союза городов в лагере Селимье (1921 г.?)

Сувчинский (Шеллига-Сувчинский)  Петр Петрович

Русская церковь на rue Daru в Париже (1930 г.?)  (Huntington W. The Homesick Million. Russia-out-of-Russia. Boston, 1933.)

«Русский уголок» Парижа:  перед русской церковью на rue Daru воскресным утром (1930 г.?)  (Huntington W. The Homesick Million. Russia-out-of-Russia. Boston, 1933.)

Евлогий (В.С. Георгиевский)

Епископ Антоний (Храповицкий) и глава Англиканской церкви  Архиепископ Кентерберийский Рандалл Томас Девидсон

 

 

1. Общая характеристика

Глобальные геополитические сдвиги, стимулированные Первой мировой войной, революциями 1917 г., вызвали массовый исход российских граждан и их рассеяние по десяткам стран. Сложился феномен Российского Зарубежья, живущего, по словам С. Лифаря, своей жизнью, дышащего своим воздухом. Внетерриториальная российская квазигосударственность за рубежом имела собственную инфраструктуру, были реализованы попытки создания преемственного органа государственной власти, продемонстрированы беспрецедентные возможности самоорганизации.

Убеждение, что истинную Россию изгнанники унесли с собой, предопределило их шаги по созданию защитных механизмов транснациональной Зарубежной России. Ее целостность была обеспечена особой структуризацией. Объединяющие Зарубежье институты либо сохранялись с дореволюционного времени и, трансформировавшись, продолжили свою деятельность в эмиграции, либо были вновь созданы за границей. При этом они наладили тесную связь с окружающим миром. Авторитет лидеров зарубежной России, эмигрантское представительство на разных уровнях, в том числе международном, относительная автономность позволяют говорить о том, что с русским миром считались, и этот феномен был признан мировым сообществом. Российское Зарубежье долгое время смогло отстаивать самостоятельное жизненное пространство, бороться с денационализацией. Его представители не просто заявили о преемственной связи с прежним, дореволюционным, правопорядком, но сделали реальные шаги по сохранению национального и культурного единства.

Эмиграции послереволюционной волны удавалось вести относительно самодостаточный образ жизни. Противостояние не сразу признанной иностранными державами советской власти и России № 2 привело к тому, что за границей в 1920‑е годы еще оставалась обширная система российских государственных и общественных учреждений, сохранившаяся от царского или Временного правительств. Не были исчерпаны зарубежные активы, денежные средства (например, Российского общества Красного Креста, Земгора, дипломатических представительств, которые перешли в распоряжение Совещания русских послов). Перестроив свою работу в соответствии с эмигрантскими потребностями, они заботились не только о бытовом благоустройстве беженцев, но и об их духовной жизни. В значительной степени на российские средства за границей создавалась система образования всех уровней на родном языке. Поскольку опыта взаимодействия с беженцами, как особой категорией иностранцев, не было накоплено ни в одной стране, самоорганизация диаспоры частично компенсировала отсутствие соответствующих институтов в принимающем обществе.

Стержнем, сковывавшим Зарубежную Россию, важнейшим структурообразующим элементом в значительной степени была Русская Православная Церковь, несмотря на раскол в ее верхушечной части. Ходила поговорка: там, где появляются хотя бы двое русских, они тут же организуют две политические партии и пять церквей. Как вспоминал митрополит Евлогий, «в церковь шли не только помолиться, но и встретиться в церковной ограде со знакомыми, обменяться новостями, поговорить о политике, завязать какие-нибудь деловые связи… Несмотря на горечь и ужас жизни, веяло религиозной весной…»[1]. Пришедшая в упадок за годы войны и революций русская церковь за границей стала восстанавливаться. Посольские храмы на рю Дарю в Париже, на Унтер ден Линден в Германии, святителя Николая в Праге становились средоточием эмигрантской жизни, но не могли удовлетворить нужд всех беженцев. Исход из России усилил потребность в новых храмах и приходах. Можно отметить факт учреждения новых церковных приходов, что сплачивало эмиграцию. В эмиграции действовал почти весь спектр политических партий, вытесненных большевиками с внутрироссийской политической арены. В этом наблюдалась, скорее, традиция, чем особенность послереволюционной эмиграционной волны. Но они несли на себе груз поражений февральско-октябрьского (1917 г.) периода. Писатель А.М. Дроздов, сотрудничавший в Отделе пропаганды при Особом совещании главнокомандующего Добровольческой армии (Осваге), отмечал: «Дореволюционные партии, в большинстве нежизнеспособные, так как дышали затхлым воздухом подполий, зовут по-прежнему к своим дорогам, в большинстве не торным, потому что по ним ни разу еще не гремела государственная телега»[2]. Если дореволюционная политическая эмиграция сохраняла тесную духовную связь с силами, работавшими в самой России, ее идеи были созвучны настроениям народных масс, то эмиграция «первой волны» не смогла протянуть невидимые, но крепкие нити, связывающие ее с родиной. Однако, политическая эмиграция, внимательно следя за тем, что происходит на Родине, накопила большой и ценный информационный материал, помогала западному миру понять Россию.

Больший позитивный потенциал несли в себе послереволюционные течения, аккумулирующие лучшие интеллектуальные силы эмиграции. Прежде всего речь идет о сменовеховстве, евразийстве. Они увлекали глубиной мысли, находили большее число сторонников, особенно среди молодежи, их аналитическое наследие сохранило свою актуальность и по сию пору.

Нельзя говорить о «русском мире» не упомянув о русских издательствах, широком спектре периодической печати, новых общественных организаций, созданных по профессиональному, корпоративному и иным принципам.

Создание возможностей для жизнедеятельности российской эмиграции являлось многоуровневым, многофакторным процессом. На выбор ее исторической миссии («мы не в изгнании, а в послании») в значительной степени повлиял культурный фактор и осознание необходимости сохранения национальной идентичности. Были созданы русские музеи, архивы, театры, система образования.

В масштабах всей эмиграции демонстрацией единения российского Зарубежья стало празднование Дней русской культуры. Испытывая потребность в общении, обмене духовными ценностями, сознавая значимость русского культурного наследия, правление Союза русских академических организаций за границей, Педагогическое бюро по делам средней и низшей русской школы, Объединение русских учительских организаций, Объединение русских эмигрантских студенческих организаций Праги в марте 1925 г. выступили с обращением «К русским людям за рубежом» об устройстве ежегодного Дня русской культуры, считая это одним из желательнейших способов объединения и подъема духа всех русских людей. Таким днем был избран день рождения А.С. Пушкина (6 июня), который «больше, чем кто-либо наложил печать своего творческого гения на язык русского народа»[3]. Инициатива была поддержана, и празднование Дня русской культуры в 1925 г. состоялось в 13 странах.

Те из эмигрантов, кому не удавалось удержаться на прежнем социальном уровне, с особенным рвением пытались воспроизвести атмосферу дореволюционной России. Как отметил Ю. Рапопорт, в Зарубежной России продолжали действовать не только прежние духовные и религиозно-нравственные начала, но и совокупность старых социальных норм, определявших общественное положение людей, иерархические традиции, взаимоотношения. Для многих эмигрантов, особенно тех, социальный статус которых понизился, идея принадлежности к единому целому, воплощавшему старую Россию, являлась необходимой опорой, придавала смысл жизни в чужих краях[4]. Приходя на заседания различных обществ, устраивавшиеся обеды, «чашки чая» и собрания, шоферы такси или рабочие завода снова становились полковниками или мичманами флота, портнихи – институтками, скромные служащие – сенаторами или прокурорами»[5].

Наконец, эмиграция добилась того, что ее представители участвовали в урегулировании правового статуса русских беженцев. Именно с этого времени берет свое начало международная правовая практика по беженскому вопросу. Верховный комиссариат по делам русских беженцев Лиги Наций создавался на достаточно короткий период – до мая 1924 г. Первоначальные меры касались учета и расселения изгнанников, возвращения их на родину. Задача выделения их в особую категорию и детальной регламентации правового положения не ставилась.

Одним из первых шагов по универсализации положения россиян, рассеянных по 45 странам, можно признать нансеновские паспорта. Сегодня эти удостоверения личности расцениваются как альтернатива советским документам и атрибут оппозиционности большевистской власти. А в начале 1920‑х гг. эмиграция отнеслась к ним негативно в своем стремлении сохранить паспорта, выданные властями Российской империи, Временным или белыми правительствами. Так, Н.И. Ефремов, глава российской миссии в Берне, возражал против учреждения как поста верховного комиссара по делам русских беженцев, так и сертификатов Лиги Наций. Он опасался, во-первых, умаления значения российских представительств, как осколков оплота государственности, являвшихся в глазах русских за рубежом «остатком пусть даже фикцией, но их поддерживающей, русского государства», и, во-вторых, упразднения русских паспортов (по его словам, «символа русской государственности») и обязательного введения нансеновских[6]. Юрисконсульт Финансово-промышленного союза А.А. Пиленко также заявлял, что сертификат подорвет престиж российских консульских учреждений. Более того, он настаивал, чтобы в странах, где сохранились российские консулы, сертификаты Лиги Наций не выдавались. В результате был принят для русских беженцев оригинальный документ (во избежание «отождествления с подданными РСФСР»). Поскольку собственных российских паспортов, олицетворявших Россию № 2, отстоять не удалось, в паспорте Лиги Наций, т. е. так называемом нансеновском, в графе, где должна была стоять национальность, значилось: «Русского происхождения, не принявший никакого другого подданства».

2. статус русских граждан, не признающих советскую власть.
Урегулирование юридического положения эмигрантов.
Деятельность российских посольств и представительств
по защите интересов русских беженцев,
нансеновских представительств

А.С. Ященко
Юридическое положение русских
за границей

Юридическое положение русских сейчас за границей – явление, в сущности, беспримерное в истории новейшего времени: полное бесправие сотен тысяч, может быть, миллионов людей.

Даже во время войны и во враждебных России государствах права русских граждан до известной степени охранялись по поручению русского правительства нейтральными представителями, в частности испанскими. Когда произошла в России вторая большевистская революция, после краткого промежутка неопределенного положения руководящие страны Антанты, а потом под давлением их, а отчасти вследствие агитации большевиков в пользу всеобщей коммунистической революции и другие страны не признали Советского правительства и прервали с ним дипломатические сношения. В большинстве стран остались русские дипломатические представители, назначенные еще в эпоху Временного правительства.

И получилось странное и неестественное положение. С одной стороны – общерусское правительство, фактически существующее в Москве, никем за границей не признанное и никем там не представленное; с другой стороны – русские дипломатические агенты за границей, никакого государства, в сущности, не представляющие и уже, во всяком случае, не представляющие России. Эти агенты никакой юридической охраны русским людям дать не могут, потому что никто с ними серьезно не считается вследствие полной фиктивности их положения.

Россия как государство, участвующее в общей международно-правовой жизни, исчезло, и с этим исчезновением все русские люди, бесконечными толпами через всякие щели забивавшиеся во все части земного шара, превратились в людей без государства, без подданства. Они лишь терпимы, со всей неуверенностью и необеспеченностью этой терпимости, под постоянной угрозой любого каприза административной власти. Положение худшее, чем во время войны, когда можно было надеяться на охрану нейтрального государства.

В Древнем Риме, где иностранцы de jure были бесправны, они выбирали себе из влиятельных римских граждан какого-нибудь патрона, делались его клиентами и находились под его охраной. Русские люди не могут обратиться даже к такому институту патроната, неизвестного современному праву.

Впрочем, нужно сделать оговорку. Некоторый, так сказать, Ersatz подобного патроната русские часто находят в миссиях различных государств, возникающих и исчезающих de facto в пределах России, подобно пузырям на взбаламученной воде.

Иностранные государства сами находились в данном случае в безвыходном положении. Пока продолжается гражданская война в России и неизвестно еще будущее лицо ее, они допускали фактическое существование дипломатических представителей всех этих часто эфемерных государств: Эстонии, Латвии, Белоруссии, Украины, Азербайджана, Армении, Грузии, Дальневосточной республики и пр. и пр.

И русские люди запасались бумажками от какого-нибудь представителя такого государства dе facto и переставали быть людьми без паспорта. Правда, все это – паспорта третьего сорта почти что и не паспорта, так, паспорта dе facto, но все же какая-то видимость соблюдалась, и то уже было хорошо. Благо, что эти «фактические» государства обычно щедры на такие бумажки. Впрочем, трудно им и не быть. Они сами не знают ни своих границ, ни кто принадлежит к их подданным, ни условий приема в подданства, ни гражданского законодательства. Все – dе facto. Часто эти дипломатические представители не знают точно, существуют ли представляемые ими государства. Интересно было бы узнать какое государство и какое правительство представляют нынешние украинские посольства за границей? Среди списков иностранных миссий в Варшаве до сих пор значится Кубанский дипломатический представитель.

У некоторых русских составилась целая коллекция таких паспортов. В одном значится, что данное лицо украинец, в другом – что он подданный Литвы, в третьем – что он гражданин России в пределах власти Колчака, Деникина или Врангеля, а иногда в четвертом, спрятанном подальше в ящик «на всякий случай», – что он товарищ РСФСР.

И вот при передвижениях с места на место, из страны в страну – русским же как беженцам приходится это делать постоянно – извлекается из существующего запаса то одна книжка, то другая, то раздобывается вновь третья в зависимости от того, как стоит в данном месте и в данное время «визная» конъюнктура. Ersatz этот, как всякий Еrsаtz, – плох, но что поделаешь: in dеr Not frisst der Teufel Fliegen.

С вопросом о подданстве или, лучше сказать, о бесподданстве каждому русскому приходится сталкиваться главным образом при передвижении. При строго проводимой повсюду паспортной системе (послевоенный психоз) русским людям приходится всегда чувствовать свое юридическое небытие. Что-то совершенно обратное «мертвым душам»: те существовали не существуя, а эти не существуют существуя.

Но постоянно возникают другие связанные с правом вопросы, не разрешимые паспортными Еrsаtz'ами Азербайджанских республик: брак, развод, семейные отношения, завещания, наследство, договоры, акты об имуществе и т. п. Здесь, когда возникают спорные вопросы и дело доходит до так называемых «конфликтных норм», все делается такой неразрешимой юридической загадкой, которую не распутали бы ни д-р Бартолус, ни сам Куяций.

Какие нормы применять по отношению к русским? Заключающиеся ли в старом своде законов старой Российской Империи или в новых декретах Советской Республики? Здесь получается то же, что с дипломатическим представительством. Свод законов dе jure, может быть, и продолжает существовать, но dе facto он более не признается. Советское законодательство существует де facto, но для русских за границей от этого только хуже. Декреты Совнаркома произвели в своде законов такие опустошения, что неизвестно, что осталось от него. Кроме того, для заграничных судов эти декреты представляют собой нечто вроде адских машин, и при оперировании ими можно из области гражданского права попасть в область полицейского.

Насколько сложна здесь юридическая обстановка, в виде примера можно привести брачное право. По прежнему законодательству для заключения брака нужно было церковное венчание, а развод был процедурой, требовавшей чуть ли не личного знакомства с обер-прокурором Святейшего Синода. Теперь по советскому законодательству дело очень просто. Насколько просто, можно видеть из циркулярного объявления юридического отдела бюро военнопленных в Берлине (см. «Известия бюро военнопленных в Германии», № 2). Об отъезде жен военнопленных и брачных делах в нем между прочим говорится: «Бюро имеет право разрешить уехать в Советскую Россию вместе с мужем жене военнопленного, не имеющей брачного документа, когда супруги нижеуказанным способом установят перед лагерным комитетом свое супружество, не предрешая вопроса о том, живут ли данные лица вместе, заключив между собою брак в церкви, в штандесамте или в другом официальном учреждении, или же они друг с другом связаны только данным словом. Важно, чтобы они сами считали себя супругами перед всеми и законом.

Действительно, куда проще! Но, к сожалению, очень просто по советскому «декрето»-дательству заключить брак и расторгнуть его, но не просты юридические последствия по отношению к детям, к наследству, к имущественным правам и т. п.

Юридическая путаница осложняется еще тем, что все трактаты и конвенции, соединявшие прежде Россию с остальными государствами мира, потеряли свою силу как вследствие одного заявления Советского правительства, так и, в частности, на основании статей Версальского договора, которыми аннулируются все когда бы то ни было заключенные между Германией и Россией договоры. Благодаря этому, например, авторское право русских никак не охранено в Германии, и любой литературный пират может перепечатывать в Германии произведения живых и мертвых русских писателей, не испрашивая на то разрешения автора или его наследников.

В общем, часто получается по отношению к русским за границей положение юридически совершенно парадоксальное: полная юридическая пустота, где в спорных случаях никаких норм применено быть не может.

Русский Эмигрант. 1920. № 1. С. 4–6; Русский Берлин / Сост., предисл. и персоналии В.В. Сорокиной. – М., 2003. С. 38–42.

Эмигрантский фельетон

И. Василевский (Не-Буква)
СУВЕНИРЫ ЭМИГРАЦИИ

…Какая цепь унижений и издевательств создалась вокруг вопроса о визах…

Не странно ли? Сколько бы ни появлялось известий об унижениях и оскорблениях, чинимых над русскими, – вы не найдете ни одного известия о каких бы то ни было формах общественного протеста со стороны русских.

Никак не представить себе не только русской толпы, выступающей с той или иной демонстрацией протеста, но даже и коллективного обращения к общественному мнению в мало-мальски достойном тоне.

Ах, мы все так заботливо, – и так безуспешно! – стараемся заслужить уважения нашей консьержки здесь на чужбине.

* * *

Мне рассказали на днях о любопытной беседе, происходившей в приемной консула одной из маленьких славянских стран.

– Вы русский? Мы русским визы не даем, – заявил стереотипную формулу консул.

– Будьте добры дать мне письменный отказ, – попросил в ответ хлопотавший о визе русский.

– А зачем вам?

– А затем, что когда вскоре Россия выздоровеет, когда снова будет Россия настоящая, свободная и могучая, – тогда такого рода исторический документ «мы русским визы не даем» будет считаться очень ценным у нас на родине. Мы сумеем сохранить документы нынешней эпохи.

Любопытная деталь: в результате этого объяснения виза была выдана. Очень уж необычным для русского, очень уж исключительным показался тон объяснения!

Но если самое простое проявление собственного достоинства кажется исключительным в наши дни, то до какой же степени растеряли мы на чужбине нашу бодрость, нашу гордость, нашу веру в себя и в собственные силы, веру в будущее, веру в Россию.

Но ведь мы вовсе не банкроты, вовсе не нищие на паперти Европы! Мы равные среди равных, и кто, дерзкий, осмелится задеть наше достоинство, если мы сами не будем «прибедниваться» и робко опускать голову?

– Выше голову! Больше бодрости и веры в себя. Ни на минуту не будем забывать, что мы представители страны, давшей миру Достоевского и Толстого.

…Мы сумеем сохранить и в бедности нашу гордость. Пусть большевики пытаются отказаться от старых долгов России. Подлинная Россия будет полностью платить по всем счетам. И, если запомнится навсегда каждое доброе слово, услышанное на чужбине, то не забудется ни одно оскорбление, ни одна обида.

Мы сумеем запомнить, мы сохраним все сувениры эмиграции.

Свободные мысли (Париж). 1920. 11 октября.

Арк. Бухов
О ВИЗАХ И ДРУГИХ НЕПРИЯТНОСТЯХ

Есть очень много изобретателей, при упоминании о которых только остается пожалеть, что они не умерли маленькими.

Если бы папаша изобретателя гильотины догадался в свое время оторвать голову своему гениальному сыну, человечество охотно бы поставило бы ему весьма солидный памятник. Думаю, что добрая матушка изобретателя ядовитых газов поступила бы по-джентльменски и похвально, если бы в один счастливый день угостила своего первенца увесистой ложкой мышьяка, вместо очередной порции манной кашки…

Но и против этих людей можно сказать гораздо меньше плохого, чем по адресу того губителя душ и нервов, который изобрел визы на паспортах.

Долгое время мне казалось, что происхождение виз надо искать в глубокой древности и когда я припоминал египетские казни, которыми поражались непокорные народы, мне все время казалось, что среди глада, мора и бесплодия я найду и упоминание о визах. Потом, я догадался, что это слишком суровая казнь, которая в скромные библейские времена могла сильно возмутить и восстановить против себя общество, потому что от глада можно спастись, зайдя пообедать в ресторан, от мора можно уехать в другую губернию, от бесплодия многие спасаются весьма неохотно, а от визы решительно ничем и нигде не спасешься…

У меня создается впечатление, что когда Адам и Ева были выставлены из рая, может быть и им уже пришлось хлопотать о визе для перехода в соседнее место, а уже тот факт, что Ной никак не мог пристать куда-нибудь со своим ковчегом ясно указывает на неблагополучие в паспортах у семи пар чистых и нечистых. Только на горе Арарат пограничная стража и таможня, по-видимому, оказалась сговорчивее…

Ведь еще совсем недавно всякие визы для заграничных поездок считались почти таким же легким делом как взять три рубля и не отдать.

Я не представляю себе такого положения, чтобы лет семь – восемь тому назад нужно было запрашивать у голландского консула и ждать через него ответа от Мексики, можно ли из Финляндии проехать в Швецию.

Если вы приехали в консульство, предположим испанское и просили разрешения на въезд в Испанию, только разве в очень жаркий и свободный день вас спрашивали зачем вы туда едете.

И если вы отвечали, что едете в Испанию специально, чтобы узнать почем там в розничной продаже подержанные граммофоны, это считалось вполне уважительной причиной.

Можно было даже прикрикнуть на консула:

– Только вы уж скорее, а то мне некогда… Я уж и вещи сложил, а то придется воротнички вынимать…

А консул только вежливо извинялся и уверял, что при всем его желании раньше чем через полчаса все сделано быть не может.

– Издевательство, – могли вы негодовать вслух, – целых полчаса томить человека… Здесь полчаса, там полчаса… Четыре дня пути, а я на хлопоты три часа истрачу… Безобразие…

Теперь несколько иная картина. Скверная, откровенно говоря, картина. Приходите вы, предположим, к норвежскому консулу.

– Хочу ехать в Норвегию.

– Не стоит, – сухо говорит он, – поезжайте лучше в Алжир. Там климат хороший.

– Мне климата не надо. Своего много. Поставьте визу.

– Не могу. Поезжайте боком.

– Это как – через Австралию? Не умею ездить боком.

– Все равно без визы чехословацкого консула не могу ничего сделать…

– Помилуйте, да ведь я же ни через чехов ни через словаков и не думаю ехать. Это совсем в стороне.

– Ну да, сейчас не думаете, а потом надумаете и завернете.

– Так я бы тогда у чехословацкого консула просил бы визу.

– Он все равно вас ко мне пошлет. Получите чехословацкую визу, а потом вдруг в Норвегию завернете.

– Я по делу еду, а не заворачиваться.

– Какое у вас там дело?

– Во-первых, у меня там жена.

– Пустяки.

– Это верно, только я уже одиннадцать лет этими пустяками занимаюсь. У меня и деньги там. Я здесь от голода сдохну.

– Тогда другое дело. Покойник может товарным вагоном и без визы.

– Разрешите покойником е х а т ь… Буду целую дорогу лежать и делать вид, что разлагаюсь.

– Нельзя. Нужно свидетельство португальского врача иметь.

– Да и здесь и местных-то мало, а вы – португальского.

– Поезжайте в Португалию – возьмете визу от турецкого консула, поставьте печать в американской миссии и поезжайте…

Вычислить, сколько времени уходит на доставление виз – невозможно. Я знаю о таком факте, что один экспансивный юноша начал хлопотать о визе для поездки к своей невесте в Данию. Когда, наконец, ему удалось получить ее, он только потряс седой бородой, заплакал и сказал:

– Поздно… Моя невеста уже бабушка и няньчится с четвертым внуком.

Единственно счастливые люди это те, которые ездят совсем без виз. Но их передвижение чрезвычайно замедлено тем, что после каждой границы их сажают в концентрационный лагерь и через четыре месяца отсылают назад. При таком передвижении сильно уменьшается в весе багаж и истощается организм. Этих людей вы можете сразу узнать при их появлении на вокзале. Они не подходят к буфету, не спрашивают где в городе хорошие меблированные комнаты, а прямо выходят с вокзала и уныло кидают:

– Извозчик! В концентрационный лагерь… Только поторопись, а то вечером его запирают…

И все-таки думается мне, не пройдет тридцати – сорока лет и это все переменится, счастливые граждане будут с восторгом делиться впечатлениями:

– Представь себе, поехала сегодня к тете Лизе на дачу и даже болгарские визы не понадобились… А тетя Лиза за целых четыре версты от города живет…

– Теперь вообще легче. На трамвае ездишь, и даже противохолерную прививку не требуют… Положительно мы переходим к мирной жизни…

Свободное слово (Ревель). 1921. 16 июня.

Записка А.Н. Мандельштама
о правовом положении русских эмигрантов
в иностранных государствах,
которые признали бы советскую республику,
разосланная российским миссиям за рубежом

10 января 1921 г.
Доверительно

При сем две справки: а) о юридическом положении лиц, находящихся под иностранным покровительством в Турции, б) о французском законе, разрешающем иностранцу поселиться на местожительство во Франции.

 

ГРАЖДАНСКИЕ ПРАВА Русских ЭмигранТОВ

I.

§ 1 Как должно отразиться признание Советской республики на правоспособности русских подданных, пребывающих в этом государстве?

По-прежнему будут признаваться право вступления в договоры, право собственности, наследования в пределах иностранных государств. Новое советское законодательство не может отразиться на правоспособности русских за границей, потому что правоспособность иностранцев всегда определяется по территориальному праву. Уничтожающие частную собственность советские законы будут признаны во всех буржуазных странах противными публичному международному порядку.

§ 2 По разрешении вопроса о допущении русских по прежнему и повсеместному пользованию гражданскими правами возникает другой вопрос – об условиях, в которых должно происходить это пользование.

Нормы международного права, действующие в различных государствах, изъемлют целый ряд юридических отношений, возникающих между иностранцами или иностранцами и туземцами, из сферы действия личного статута. Так, вещные права определяются обыкновенно по закону места нахождения (lex rei sitae), форма договоров по закону места их заключения (lex loci centractus), внутренние условия действительности обязательств иногда по тому же закону места исполнения (lex loci selutionis) и т. д.

Очевидно, и в этой области положение русских, живущих за границей, от признания большевистской власти не изменится, ибо оно по-прежнему будет подлежать действию тех или иных иностранных законов.

§ 3 Затруднения возникнут зато в области личных семейных и наследственных прав русских эмигрантов. Здесь нужно различать между различными иностранными законодательствами. В странах англо-американской расы права иностранцев, в том числе личные и семейные, определяются не по его национальному закону. В Англии личный статут иностранца определяется по закону местожительства, а в США по территориальному праву. Таким образом здесь признание большевистского правительства не отразится на личных правах русских. Не только эмигранты, но и большевики, как все вообще иностранцы будут по-прежнему пользоваться своими личными, семейными наследственными правами, осуществляя их по закону местожительства или местопребывания, подчиняясь при наследовании недвижимости lex rei sitae и т. п.

Ко второй группе принадлежат законодательства определяющие известные права иностранцев, например, личные и семейные права, права наследования вообще или только движимостей и т. д., по их национальному закону (Франция, Италия, Бельгия, Испания, Голландия, Португалия, Румыния). К этой группе близко подходя и такие государства как Германия и Швейцария, в коих личные и семейные права иностранцев обычно определяются по национальному закону, который уступает, однако, территориальному во всех случаях, когда применением национального закона можно нанести ущерб интересам туземца.

В этих странах возникает вопрос о признании дореволюционного русского права в качестве личного статута для русских эмигрантов. Такое признание является не только желательным в интересах русских, но и неизбежным с точки зрения этих государств. Например, в Италии не только личные и семейные, но и наследственные права иностранцев, даже поскольку они касаются недвижимостей, находящихся в Италии, определяются, в силу итальянского гражданского кодекса, по национальному публичному порядку, если только он не противоречит публичному порядку. Поэтому Италия, раз только она допустит русских эмигрантов до пользования личными, семейными и наследственными правами должна eo ipse признать действие в этой сфере прежнего русского права: ибо большевистские законы этих прав за ними не признают, или признают в форме, противной итальянскому публичному порядку; итальянские же наследственные законы к иностранцам неприменимы.

§ 4 Таким образом, признание за русскими эмигрантами особого личного статута на все время большевистского режима является совершенно неизбежным для всех тех государств, законодательства которых определяют известные права иностранцев по их национальному праву. Объем прав, определяемых по русскому праву, будет, конечно, меняться в зависимости от территориальных законов.

Такое признание за русскими особого личного статута не совсем беспримерно в истории. Его можно сравнить с положением христианских подданных Порты, которые в области семейного и отчасти наследственного права подчиняются юрисдикции патриархатов, применяющих к ним их личные законы. Так, например, турецкоподданные греки в выше очерченной правовой сфере подчиняются византийскому праву.

По местным законам, должны признать за иностранцем какой-нибудь личный статут; иначе оно впадет в противоречие с самим собою, ибо иностранец в области личных прав не в состоянии будет воспользоваться признаваемой за ним правоспособностью.

Совершенно прав взгляд, выработанный в Риме, который предлагает подчинить переход и ликвидацию русских наследств, открывающихся в Италии, действию дореволюционного Свода Законов (пункт 9). Но, конечно, это применение Свода законов не должно ограничиваться сферой наследственного права, а распространиться на все области, в которых итальянский, французский и другие законодатели признают действие материальных, гражданских законов отечества иностранца.

 

II. Охрана гражданских прав русских эмигрантов

 

§ 6 Вторым основным юридическим вопросом, возникающим при обсуждении будущего правового быта русских за границей, является вопрос об органах, на которых должна лежать защита их прав.

Вопрос это может быть разрешен, во-первых, переходом к территориальной власти всех функций бывших русских консульств по отношению к русским эмигрантам. При таком решении местной власти будут выдавать русским эмигрантам, как особому разряду иностранцев, паспорт, документы и всякие свидетельства, выдававшиеся раньше консульствами. Точно также во всех случаях, когда защита прав русских подданных в силу конвенций лежала на консульствах, все функции последних переходят к местным административным или судебным властям. При таком положении вещей и все русские учреждения в данной стране, находившиеся на попечении русских консульств, должны перейти в заведование территориальных властей.

Другое разрешение вопроса теоретически мыслимо при образовании за границей, тем или иным путем, Русского национального комитета, политическому руководству которого подчинились бы все русские эмигранты. Такой Комитет, хотя бы только фактически признанный местными властями, явился бы естественным посредником между ними и русскими, и его органы могли бы нести консульские функции. Греческая записка совершенно отрицает такую возможность. После признания советского режима, по ее мнению, русский антибольшевистские ассоциации за границей не могут иметь политического характера и выдаваемые ими удостоверения личности и свидетельства не могут иметь никакой силы. Но такое утверждение совершенно произвольно, ибо не считается с возможностью признания Русского заграничного центра иностранными правительствами.

На третий – средний путь – становится Мемуар, составленный в Риме. Он предлагает создание в каждой стране русских ассоциаций и комитетов, которые служили бы посредниками и поручителями в сношениях эмигрантов с местными властями. Эти комитеты, по мысли мемуара, должны быть уполномочены для выдачи русским необходимых свидетельств и удостоверений. Однако обычные консульские функции (например, охрана наследств), а также покровительство над русскими учреждениями, по мемуару, переходит к местным властям.

§ 7 Таким образом, для охраны прав русских эмигрантов возможно избрать три пути:

1) просить те или иные иностранные государства о принятии русских эмигрантов во всех отношениях под свое покровительство,

2) просить о признании Русского национального комитета за границей и о присвоении его органам всех консульских функций,

3) встать на средний путь и просить иностранные государства о принятии русских под свое покровительство, с тем, однако, чтобы в некоторых вопросах, посредниками между эмигрантами и местными властями являлись Русский национальный комитет или другая русская организация.

§ 8 Это третий путь представляется наиболее целесообразным. Иностранные государства не могут отказать в известном покровительстве русским эмигрантам, по крайней мере, тем из них, которые пребывают на их территории. Они должны признать за ними личный статут; иначе эмигранты окажутся в некоторых отношениях в совершенно бесправном положении. При таких условиях иностранные правительства должны сочувствовать образованию Русского национального комитета или других организаций, которые в известном случае служили бы посредниками между местными властями и эмигрантами. Но трудно себе представить, чтобы после признания советской республики какое-либо государство присвоило органам какого-либо русского комитета, не признанного Советской властью, все функции бывших русских консульств.

 

Ш.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

А.

В случае признания каким-либо иностранным правительством советской власти, надлежит немедленно обратиться к такому правительству с просьбой принять под свое покровительство русских, не признающих большевистской власти, на следующих основаниях:

1) Во всех тех случаях, когда законодательство данной страны определяет гражданские права иностранцев по их национальному закону, права русских эмигрантов будут определяться по Своду Законов бывшей Российской империи.

2) Иностранное правительство признает Русский национальный комитет или отделы национального комитета или независимый русский комитет, образованный с его согласия на его территории, с тем, чтобы такой комитет, или отдел служил посредником между территориальной властью и местными подданными.

3) Порядок охраны русских гражданских прав местной властью и размеры участия в этой охране русского комитета или его отделов определяются согласно проекту Римского мемуара с вышеуказанными изменениями.

Б.

Независимо от такого обращения к различным правительствам, представляется желательным просить Францию о принятии под свое покровительство всех русских эмигрантов, находящихся в так называемых капитуляционных странах Востока.

[…] Надо особо просить французское правительство о приравнении русских эмигрантов к швейцарцам, т. е. о применении к ним их бывшего национального права, т. е. Свода Законов Российской империи.

 

СПРАВКА А.

О юридическом положении лиц, находящихся под иностранным покровительством в Турции (proteges tranges) <…>

 

СПРАВКА Б.

О французском законе, разрешающем иностранцу поселиться на местожительство во Франции

<…> русский гражданин имеет возможность просить французское правительство об официальном водворении его на жительство во Франции. Правительство может ему, конечно, в этом отказать, но раз autorisation (разрешение) будет дана, она имеет для просителя двоякую выгоду. Во-первых, в случае желания, он может через три года просить о натурализации. Но, что гораздо важнее для всех русских, отнюдь не желающих порвать в отечеством, а ищущих лишь временного упорядочения своего правового положения, водворенный французским декретом на жительство во Франции может в течение 5 лет не подавать прошения о натурализации; пользуясь при этом всеми гражданскими правами французов.

2…. только 14 статья болгарского закона о подданстве дословно воспроизводит 13 статью Code civil, допуская иностранца, получившего разрешение на установление постоянного местожительства в Болгарии, к пользованию всеми гражданскими правами. Разрешение это теряет силу по истечении 5‑летнего срока, если иностранец не потребует натурализации, или же ему в ней будет отказано.

Аналогичное постановление содержит 16 статья Греческого закона о подданстве, которая гласит: «Король может разрешить иностранцу, поселившемуся в Греции в целях натурализации, пользоваться всеми гражданскими правами в течение срока, необходимого для ее получения». Срок этот трехлетний.

Английский, итальянский, северо-американский, норвежский, швейцарский, голландский, польский, португальский, румынский, бразильский законы о подданстве не устанавливают никакого различия в пользовании гражданскими правами между иностранцами вообще и теми из них, которые подали прошение о принятии в местное подданство, но в оное еще не приняты.

ГА РФ. Ф. 5760. Оп. 1. Д. 46. Л. 401–413.

Личный статут русских, не признающих
большевистской власти
(Доклад, представленный Бюро защиты прав
русских граждан за границей на Общем съезде
представителей русской промышленности
и торговли в Париже 17–23 мая
1921 г.)

…во второй день съезда были заслушаны доклады Бюро защиты прав русских граждан при Российском Финансово-промышленном и торговом союзе о личном статуте и о действии советского законодательства вне советской территории, положения которых были приняты съездом.

Под личным статутом разумеется совокупность тех норм, которая определяет положение индивида в области его личных и имущественных прав. Личный статут, в нормальных условиях, складывается из: во-первых, национального закона данного индивида; во-вторых, местного, территориального законодательства, касающегося иностранцев; в-третьих, конвенций и трактатов, заключенных тем государством, где проживает иностранец, с его родиной; в-четвертых, общих положений публичного и частного международного права.

В случае окончательного признания советской власти, личный статус русских эмигрантов может претерпеть, в соответствующих государствах, значительные изменения. Изменения эти коснутся первого и третьего из перечисленных выше пунктов. Общие нормы публичного и частного права останутся по-прежнему в силе, точно так же, как и территориальное законодательство об иностранцах. Конвенции и  трактаты, заключенные с Россией, могут оказаться частью неприменимыми, а частью, предоставляющими существенные полномочия советским консулами дипломатическим представителям по началам преемственной власти. Наконец, в виде национального закона будут фигурировать советские законы-декреты, совершенно неприменимые в условиях западно-европейской культурной жизни.

Таким образом, для того, чтобы личный статус русской эмиграции не подвергся слишком коренным изменениям после эвентуального признания советской власти, необходимо добиться такого результата, чтобы русские эмигранты не были подчинены советским консулам и дипломатическим агентам и остались бы под действием того материального русского и конвенционного права, коим они пользуются сейчас.

Настоящий доклад посвящен рассмотрению вопроса: какими путями можно добиться этого результата?

Ι

§ 1 Значительное ухудшение юридического положения русской эмиграции замечается уже и теперь, т. е. в таком периоде, когда признания советской власти еще нет. Ухудшение это проистекает, главным образом, оттого, что, за отсутствием средств на уплату содержания, быстрым темпом закрываются существовавшие доселе русские консульские и дипломатические учреждения. (Настоящий доклад составлен на основании материалов любезно предоставленных Бюро бароном Б.Э. Нольде из дел дипломатического представительства в Париже, а также данных, собранных Бюро непосредственно от своих корреспондентов в Константинополе, Софии, Белграде, Египте, Берне, Берлине, Стокгольме и других центрах. Частью использован также тот материал, который заключался в особой записке о личном статуте, составленной юрисконсулом Парижского посольства, А.М. Мандельштамом). В особом приложении № 1 к настоящему докладу собраны все данные, имевшиеся к 1‑му Мая 1921 года о числе продолжающих существовать и закрытых русских дипломатических и консульских учреждений. Из этого приложения явствует, что (если не считать Японии, о которой точных сведений не имеется) в настоящее время дипломатическую службу несут 52 лица на постах существовавших до войны, и 14 лиц, назначенных во время войны или после перемирия. Уволено лиц, несших дипломатическую службу – 107. Консульскую службу в настоящее время несет 41 лицо, кроме того, во время войны или после перемирия назначены 3 лица. Уволено лиц, несших консульскую службу –  233. До войны общее число штатных дипломатических должностей было 159. Следовательно, число оставшихся на постах (66 лиц) составляет 40 %. Что касается штатных консульских мест, то до войны имелось таковых 274. Число остающихся в настоящее время на службе (44 лица) равняется 16 %.

Для правильного уразумения этих цифр нужно сделать оговорку, что некоторые из дипломатических чиновников в настоящее время несут также и консульские обязанности. Таким образом, должно ослабиться до известной степени впечатление, что консульские учреждения ликвидировались более, чем в два с половиной раза более энергично, чем учреждения посольские. Но при всем том несомненно, что консульские учреждения, представляющие собой для эмиграции наибольшую важность, подверглись колоссальному сокращению, причем это сокращение в будущем не может не продолжаться.

Таким образом, даже в государствах, не признававших советской власти, существует острая необходимость привлечь общественную помощь для поддержания консульских учреждений. В тех же государствах, которые признают советскую власть, такого рода общественная помощь является единственным исходом из создавшегося тяжелого положения.

Ранее, чем переходить к существу предлагаемых мероприятий, мы считаем полезным, обрисовать положение консульского дела в тех государствах, относительно которых нами собраны точные сведения. Хотя в дальнейшем списке и имеется очень много пробелов (в частности относительно государств Среднего и Дальнего Востока) однако общая тенденция замечаемых в Европе настроений представляет собой настолько существенный фактор, что по ней можно судить о менее известных нам явлениях, во всяком случае, решающим элементом в определении будущего личного статута русской эмиграции явится именно не Европа.

§ 2 В ШВЕЙЦАРИИ положение русской эмиграции представляется довольно тяжелым. Происходит это по двум причинам. Во-первых, потому, что 8‑го ноября 1917 г. заведовавший миссией по приказанию Временного Правительства денонсировал конвенцию о водворении и торговле, регулировавшую русско-швейцарские отношения с 14‑го декабря 1872 г. Во-вторых, потому, что когда в 1918 г. в Берне прибыла большевистская миссия во главе с Берзиным и потребовала передачи в ее распоряжение архивов и помещения русской миссии, то швейцарские власти, не умея разрешить создавшегося конфликта, разрубили гордиев узел путем наложения секвестра на российскую миссию и на канцелярию военного агентства. 1‑го июня об этом было напечатано в газетах, и с этого момента органы русской дипломатической власти существуют лишь в официальном положении.

И та, и другая причины в данный момент не производят всего того вредного действия, которого от них можно было бы ожидать. Что касается конвенции, то швейцарское правительство очень ею дорожит, ибо в ней заключается принцип наибольшего благоприятствования. Так как, по ст. 12‑ой конвенции случае ее денонсирования, конвенция сохраняет свою силу еще в течение целого года, и так как к моменту истечения этого дополнительного срока, т. е. к 2‑му ноября 1918 г. Временное правительство уже не существовало, а большевики конвенцией не интересовались, – то швейцарское правительство считает конвенцию как бы продолжающей действовать. В частности, не секвестрованное Женевское консульство пользуется всеми правами, проистекающими из конвенции. Что касается закрытия миссии в Берне, то швейцарское правительство, после изгнания Берзина, по-видимому, поняло, какая большая ошибка им была допущена. 12‑го июля 1918 г. был издан особый декрет о том, что посольские здания не подлежат секвестру. Хотя этому декрету не было дано обратного действия по отношению к  русской миссии, однако, швейцарское правительство принуждено было допустить функционирование нашего посланника в Берне – г. Ефремова – в качестве представителя антибольшевистской России.

В конечном результате, вопрос о личном статуте русских граждан в Швейцарии все-таки находится в очень неопределенном положении. Центральное Правительство стоит на той точке зрения, что паспорта, непризнанные миссией, не являются достаточными документами. Поэтому русских рассматривают, как беспаспортных, и применяют к ним закон, дающий правительству право или терпеть их пребывание в стране, или высылать их, как беспаспортных бродяг. Во всяком случае, пребывание в Швейцарии возможно только под условием внесения крупного залога, до 2‑х тысяч швейцарских франков с каждого лица. Когда миссия возражала против требования этого залога, то ей было указано, ст. 2‑ая договора 1872 г. специально оговаривает обязанность России принимать своих подданных в случае высылки их «по судебному приговору или по полицейскому распоряжению». Исполнение этой статьи является, очевидно, невозможным, и швейцарские власти должны иметь способ обеспечить себя от эмигрантов, впадающих в нищенство.

Во время появления в Швейцарии берзинской миссии, в Женеве образовалось «Общество Защиты Экономических и Юридических Интересов Российских Граждан», которое возбудило вопрос о выдаче русским гражданам особых удостоверений о личности. Общество внесло свой проект на рассмотрение центрального комитета Союза обществ российских граждан в Швейцарии, который, на заседании 6‑го августа 1918 г., одобрил проект женевского комитета, и стал выдавать паспорта. Но в скором времени выяснилось, что паспорта эти не признаются полицией, и начинание было приостановлено.

§ 3 В ИТАЛИИ положение также является тяжелым. Торговый договор денонсирован итальянским правительством еще до большевистского переворота. Посольство существует, но оно в значительной степени стеснено в своей деятельности. Выдаваемые русским подданным паспорта неоднократно вызывали сомнения среди мелких представителей власти, например, на таможнях. Но серьезных последствий эти случаи не имели, т. к. дело всегда улаживалось после выступления посольства. Префект Бари запрашивал правительство, следует ли признавать местного российского консула, как такового. Ответ был дан утвердительный. Наиболее серьезные недоразумения возникли по поводу прав российских консулов в области наследственных функций. Умершая в Италии княжна Чернышева завещала российскому духовному ведомству свой дом. Министерство отказалось признать право нашего консула в Риме распоряжаться наследственным имуществом и не подчинялось его требованию о том, чтобы дом был очищен квартирантами, ссылаясь на то, что будущая русская законная власть может не признавать полномочие консула. Дело это до сих пор еще не ликвидировано.

§ 4 В Бельгии не замечается изменений в отношении местных властей к российским консульским органам. Наоборот, коммунальные власти настойчиво требовали и требуют от пребывающих в пределах Болгарии русских, при выяснении личности, предъявления легализированных нашим консульством в Брюсселе документов, причем не принимаются во внимание паспорта, выданные новообразовавшимися на территории России республиками, за исключением Польши и Финляндии. При заключении браков власти также требуют проверки консульством метрических свидетельств на предмет проверки отсутствия законных препятствий к браку.

§ 5 В РУМЫНИИ Министерство Иностранных дел принципиально отказывается свидетельствовать подписи наших консулов, т. к. считает эти учреждения закрытыми, но если подпись консула засвидетельствована российским посланником, тогда документы не встречают возражения министерства иностранных дел. В конце 1919 г. замечалось некоторое ухудшение в вопросе о русских паспортах, т. к. министром внутренних дел был социалист доктор Луну, который проявлял открытые симпатии к большевикам. В настоящее время его стеснительные распоряжения, по-видимому, отменены новым министром внутренних дел. Власти обязывают проживающих в Румынии русских подданных обзаводиться паспортами у русских властей в Бухаресте, как в тех случаях, когда у этих подданных совсем нет паспортов, так и в тех случаях, когда эти паспорта неудовлетворительны по форме или просрочены. Судебные власти систематически требуют, при предъявлении российских документов, чтобы на них была сделана консульскою частью отметка о том, что документ удовлетворяет русским законам. В общем, в Румынии замечается стремление (у немногочисленных имеющихся там русских) запасаться румынскими паспортами, т. к. эти паспорта облегчают получение виз и, кроме того, ставят владельцев их в более выгодное положение в отношении владения недвижимостями, ибо по румынскому аграрному закону каждый собственник экспроприированного имения получает 100 гектаров земли: натурой, если он румынский подданный, и в виде денежного вознаграждения, если он иностранец. Вообще, паспортный вопрос в Румынии не представляется особенно острым, т. к. русская колония в Бухаресте не превышает 100 человек, беженцы же крымской эвакуации в количестве 1650 человек расположены около Констанцы в особом лагере в Текир-Гиол.

§ 6 В ГРЕЦИИ конвенция о наследствах 1913 г. местными властями не исполняется, как это было обнаружено при обсуждении дела о наследстве бывш. Генерального консула в Пирее Ахимовича. Банки отказались выдать принадлежавшие ему денежные суммы представителю Российской миссии, а министерство иностранных дел не сочло возможным произвести на банки давление. В самое последнее время Греция решила руководствоваться в вопросе о наследствах, остающихся после русских подданных, той практикой, которой придерживается Франция. На этот предмет был отправлен специальный запрос в Париж. Торговый договор 1850 г. прекратил свое действие, т. к. с русских судов взимаются усиленные маячные сборы. При назначении нового консула в Пирее возбуждались местными властями некоторые сомнения о его правомочиях; в настоящее время этот агент действует в качестве делегата Миссии в Афинах, но исполняет консульские обязанности. Недоразумений с паспортами в Греции до сих пор не наблюдалось.

§ 7 В ПОЛЬШЕ Российская дипломатическая Миссия в Польше и состоящая при ней консульская часть были учреждены в сентябре 1919 г. Миссия осуществляла свои функции так сказать явочным порядком. Ее паспорта и консульские удостоверения признавались местными властями. В настоящее время имеются еще непроверенные сведения о том, что миссия закрыта.

§ 8 В ШВЕЦИИ местное Генеральское Консульство, а также выдаваемые им документы пользуются полным признанием. В области наследственных прав имеются случаи неприменения наследственной конвенции 1889 года к имуществу Н.Д. Шубина-Поздеева, но произошло это по просьбе наследниц покойного.

§ 9 В БОЛГАРИИ до начала 1920 года никаких русских официальных представителей не было. В январе этого года прибыла туда Российская дипломатическая миссия во главе с особоуполномоченным по русским делам, который в настоящее пользуется всеми правами и преимуществами дипломатического представителя и включен в состав дипломатического корпуса. Имеется также консульский агент в Варне с правами вице-консула. Осуществление прав, принадлежащих указанным органам власти, не встречает препятствий со стороны местных властей, хотя в июне 1920 г. была сделана попытка массового выселения русских граждан из Софии. Попытка эта серьезных последствий не имела. Русские подданные претерпевают существенные неудобства от так называемых жилищных комиссий, которые находятся  в руках местных властей и состоят в большинстве случаев из местных коммунистов. Эмигранты последней крымской эвакуации принудительно расселены в окрестностях Бургаса.

§ 10 В ГОЛЛАНДИИ до сих пор не замечалось никакого стеснения деятельности консульских агентов. Ухудшение может последовать только в том случае, если какие-либо неблагоприятные для русских эмигрантов меры будут приняты в более крупных государствах, главным образом, в Англии и Франции.

§ 11 В АНГЛИИ в 1918 г. Литвинов открыл миссию и консульство и осуществлял консульские функции для лиц, обращавшихся к нему за содействием. Не смотря на это, Российское посольство и консульство продолжали свою обычную деятельность, причем британские власти не отказывали в признании совершаемых ими актов. Когда Британское правительство приступило к набору русских в трудовые батальоны, то нон почувствовало на практике необходимость сотрудничества с законными российскими учреждениями и просило поверенного в делах оказать ему содействие.

§ 12 В КОРОЛЕВСТВЕ СЕРБО-ХОРВАТО-СЛОВЕНЦЕВ русские эмигранты поставлены в чрезвычайно привилегированное положение. Так как Россия до большевистского переворота предоставляла сербам всю совокупность прав, вплоть до вступления на военную службу, то и русские эмигранты, по началам взаимности, тоже допускаются в Сербии даже на военную службу (кроме строевых войск, из опасения большевистской пропаганды). Стремление уравнять русских с сербами доходит до того, что первым предоставляется не только право занятия промыслами и торговлей, но даже право производить операции с валютой, что, как известно, в Сербии для иностранцев запрещено. Выбор местопребывания в пределах Королевства, за исключением Белграда и Земуна, был совершенно свободен до последней крымской эвакуации. Лица. Приехавшие после этой эвакуации стеснены в праве передвижения. Что касается русских дипломатических и консульских представителей, то они продолжают функционировать, и к ним принуждены обращаться за документами даже подданные новообразовавшихся республик, за исключением Польши. В помощь дипломатическому агенту образована особая державная комиссия, состоящая под председательством Серба из русских и сербов. Державная комиссия иногда выступает в качестве защитницы интересов русских эмигрантов. Кроме державной комиссии имеется еще уполномоченный по делам русских беженцев в Королевстве, располагающий довольно большим штатом чиновников. В каждом месте скопления русских эмигрантов устроены самоуправляющиеся русские колонии, на основании положения, выработанного и утвержденного летом 1920 г. Константинопольским освещением.

Колонии избирают на своих общих собраниях на один год представителя колонии и ее правление в составе от 4 до 9 членов. В системе учреждений, правления колоний являются низшими административными органами. Летом 1920 г. образован, кроме того, дисциплинарный суд, на основании положения, утвержденного главноуполномоченным 16 декабря 1920 г.

§ 13 В ГЕРМАНИИ в 1919 г. после отъезда Иоффе был образован с согласия германского правительства, особый русский комитет, который в настоящее время вошел в состав русской делегации, т. е. того учреждения, которое, во главе с г. Боткиным, замещает собою русское посольство. Комитет этот в настоящее время называется гражданским отделом русской делегации. Этот гражданский отдел исполняет некоторые консульские функции, выдавая заграничные паспорта, удостоверения личности, свидетельствуя подписи, переводы и т. п. Охраны наследств гражданский отдел не производит, т. к. она находится в исключительном ведении местных гражданских властей. В качестве военного представительства существует еще особая русская делегация по делам о военнопленных, которая в настоящее время выдает пленными, не признающими советской власти, или ищущими защиты от нее.

§ 14 В ТУРЦИИ имеется российский дипломатический представитель и начальник консульской части при нем. Паспорта до середины прошлого года выдавались голландским консулом, а в настоящее время дело это сосредоточено в руках начальника консульской части. Охрана наследственных имуществ за исключением недвижимостей, производится на прежних основаниях. Нотариальные акты и нотариальные действия всякого рода совершались в большом количестве (уже свыше 5000); сила их никогда не оспаривалась ни союзной полицией, ни турками. При консульской части действует, на основании особого положения, суд, которым, между прочим, разбираются даже и смешанные иски.

§ 15 В ЕГИПТЕ действуют прежние дипломатические и консульские представители. Консульские обязанности исполняются на основании дореволюционных законов. Когда в смешанном апелляционном суде, за смертью русского представителя освободилась вакансия, то она была замещена англичанином.

§ 16 В ЭСТОНИИ имеется комитет русских эмигрантов, с которым местное правительство иногда сносится, как это было в конце прошлого года, когда министр внутренних дел пригласил членов комитета для беседы о «разгрузке» Эстонии от русских эмигрантов. В Эстонии не имеется ни дипломатических, ни консульских дипломатических агентов, так что комитет русских эмигрантов уже возбудил ходатайство о передаче русских эмигрантов под покровительство какой-либо из дружественных держав.

ІІ

§ 17 Разрешение вопроса о положении русских эмигрантов в тех странах, которые в будущем признают советскую власть, может двигаться по трем главным направлениям:

1. Перехода их в иностранное подданство;

2. Признание их лицами, не имеющими никакого подданства;

3. Создание или сохранение для них особого личного статута.

Едва ли есть надобность указывать, что для русской общественности первый из указанных способов является совершенно неприемлемым. Технически он трудно осуществим, т. к. отдельные русские эмигранты в большинстве случаев не имеют ни средств, ни возможности для того, чтобы осилить всю ту сложную совокупность формальностей, которые в настоящее время требуются от лиц, вступающих в иностранное подданство (как известно, эти формальности в значительной степени были усугублены во время и после окончания войны). Кроме того, не нужно забывать, что во всех государствах Европы натурализация сопряжена с оседлым пребыванием в данной стране, подчас очень долгим, до 10‑ти лет: в течение этого срока положение эмигрантов было бы невыносимо тяжелым. Наконец, нужно сказать, что натурализация всецело зависит от благоусмотрения принимающего в свое подданство государства, так что ни один из эмигрантов не может иметь уверенности в благоприятном разрешении его ходатайства. Что касается какого-нибудь института массовой или коллективной натурализации, то он в практике международного права неизвестен и встретил при практическом осуществлении непреодолимые трудности.

С политической точки зрения переход эмигрантов в иностранное подданство, конечно, явится полной трагедией. Живые силы русской интеллигенции, находящиеся за границей, должны быть всемерно сохраняемы для будущего возрождения родины. Натурализация явится одним из лучших способов безвозвратно потерять то, без чего русская жизнь воскреснуть не может.

§ 18 Что касается перехода эмиграции на положение бесподданства, то этот способ разрешения затруднений единогласно отвергается всеми занимавшимися данным вопросом теоретиками и практиками. То, что является общим мнением в этом вопросе, лучше всего изображено в записке А.М. Мандельштама, который говорит:

«Очевидно, что признание русских эмигрантов в состоянии бесподданства и определение их личного статута по законам местожительства отразится самым существенным образом на их правовом быте. Так, способность русских ко вступлению в договоры будет уже во всех случаях зависеть не от русского закона, а от закона местожительства. По тому не от русского закона, а от закона местожительства. По тому же закону будет учреждаться над русскими опека и попечительство. Тот же закон, не в виде исключения, диктуемого местным публичным порядком, а по общему правилу, будет определять действительность условий браков русских эмигрантов (возраст, степени родства, необходимость согласия родителей и т. д.) Гражданские суды страны местожительства будут признавать себя компетентными для расторжения церковных браков эмигрантов и в своих постановлениях будут основываться исключительно на поводах, известных местному праву, совершенно пренебрегая русским. Русский закон утратит всякое значение при определении как личных, так и имущественных отношений русских супругов, жительствующих заграницей, так, напр., там, где местный закон стесняет дееспособность замужней женщины, эти стеснения лягут отныне в том же объеме и на всякую до сих пор свободную от них русскую жену. В области наследственного права национальный закон умершего русского уступить закону последнего его местожительства при наследовании не только движимого, но и недвижимого имущества. Содержание обязательства, заключенного между двумя русскими, не будет обсуждаться по их национальному праву и т. д.

Что же касается капитуляционных стран, то подчинение русских эмигрантов территориальному, т. е. турецкому, персидскому или китайскому праву, произвело бы в их положении настоящую правовую революцию, ибо в этих странах русские эмигранты лишились бы уже не только личного статута, установленного в цивилизованных странах нормами частичного международного права, а перешли бы от состояния внеземельности к полному и бесконтрольному подчинению туземному бесправию».

Едва ли есть надобность что-либо присоединять к этим глубоко продуманным и совершенно правильным выводам.

§ 19 Остается, таким образом, только третий выход, т. е. создание или сохранение для русской эмиграции особого личного статута.

Русская эмиграция представляется явлением настолько грандиозным и своеобразным, что к нему невозможно подходить с установившимися до сих пор трафаретами международной практики. Трудно сказать, сколько имеется заграницей русских эмигрантов, не признающих советской власти: точной статистики до сих пор не имеется. Во всяком случае, по самому скромному исчислению, дело идет о цифрах, превышающих миллион людей. Неслыханные затруднения проистекут для каждого иностранного государства, которое начнет настаивать на подчинении русских эмигрантов будущим советским консульским и дипломатическим учреждениям. Не нужно забывать, что подчинение это естественным образом вызовет требование советских властей полного включения русской эмиграции в орбиту советского законодательства, вплоть до требований возвращаться по указаниям комиссаров на родину, нести обязанности по пропаганде, отказываться от движимого и недвижимого имущества, лишать своих детей наследства, вступать и выходить из брака на основании советских декретов. Ни религиозное сознание, ни культурная совесть эмигрантов не позволит ей пойти на эти компромиссы, так что в результате получится не большевистское управление соответственным консульским округом, а ряд конфликтов неразрешимого свойства между консулом и местными эмигрантами. Если признание консульских функций иностранным государством исходит, в конечном результате, из желания упростить сношения данной территориальной власти с проживающими иностранцами одной национальности, – то облегчение советских консулов функциями власти по отношению к эмиграции именно этой цели не достигнет, а наоборот, заставит местную власть почти ежедневно заниматься разбором препирательств между коммунистом-консулом и стоящим на диаметрально-противоположной точке зрения его невольным подчиненным.

Практика международного права знает случаи, близко подходящие к изображаемому. Когда подданные Папской области, проживавшие в Турции, не пожелали власти итальянского короля, то для них был создан особый личный статут. Точно также христианские подданные Порты в области семейного и наследственного права всегда подчинялись юрисдикции патриархов, применявших к ним личные законы, т. е. напр., для греков старое византийское право.

Стихийное и массовое явление русской эмиграции, конечно, заставит принять более решительные и радикальные меры. Иностранные государства, рано или поздно, придут к убеждению, что им необходимо в их собственных интересах создать самоуправляющиеся эмигрантские общины, причем это самоуправление, прежде всего, должно выразиться в виде признания за руководящими органами этих общин некоторого комплекса консульских обязанностей. В настоящее время Сербия, в которой имеется наибольшее количество русских эмигрантов, уже пришла к необходимости использовать самоуправление эмигрантов для того, чтобы, путем их самодеятельности, разбираться в таких вопросах личного русского статута, для анализа коих сербские власти не являются ни компетентными, ни приспособленными. Таким образом, консульские функции эмигрантских, так сказать, старосте, проистекут не столько из потребности эмиграции, сколько, может быть, в большей степени, из нужд принявшего данную эмиграцию государства.

По этим основаниям не приходится опасаться, что эмигрантских общин встретит решительный отпор со стороны иностранных государств. Было бы слишком сухим формализмом настаивать на той точке зрения, что жители каждой страны разделяются на подданных и иностранцев и что иностранцы всегда находятся под управлением только консулов той страны, в подданстве которой они состоят. Некоторую аналогию можно провести в этом смысле с положением еврейства, рассеянного по всем государствам и почти везде пользовавшегося преимуществами самоуправления в области личного статута.

По всем этим соображениям мы полагаем, что возбуждение ходатайства о международном признании русских эмигрантских общин отнюдь не является безнадежным. Конечно, придется бороться с большим количеством трудностей, но трудности эти могут быть преодолены при дружной совместной работе всех русских.

§ 20 Что касается отдельных подробностей той организации, которая необходима для проведения в жизнь института российских эмигрантских общин, то мы можем наметить в этом докладе лишь основные руководящие идеи, т. е. несомненно, что окончательный проект может быть выработан лишь после совместного обсуждения, как с представителями русского дипломатического корпуса, так и с важнейшими русскими политическими и общественными организациями. Только при этих условиях может создаться вокруг проекта тот единодушие, без которого он был бы обречен на фиаско.

Первоначальный проект создания русских эмигрантских общин был выработан нашим дипломатическим ведомством в так называемой «итальянской» записке, основные тезисы которой приведены дальше, в приложении № 2. Развивая и дополняя мысли, высказанные в этой записке, мы приходим к следующего рода схеме.

По распоряжению, отданному старшиной русского дипломатического корпуса, лица, стоящие в отдельных государствах во главе русских посольств или миссий, намечают те центры, в которых необходимо устроить эмигрантские общины. Центры эти, вероятно, будут совпадать с так называемыми консульскими округами, но местные обстоятельства могут заставить прибегнуть и к иным территориальным разделениям, или более, или менее крупным. В каждом таком округе обязанности по созыву русской эмигрантской общины на первое общее собрание возлагаются или на консула, или, в случае неимения такового, на особо назначаемое посольством лицо. Консул, или его заместитель, принимает меры широкого оповещения всех русских эмигрантов о дне и часе первоначального собрания. Вероятно, в особой инструкции придется указать, в нем должны будут заключатся меры оповещения: напр. эмигрантам, не заботившимся внести свое имя в особые открытые для сего реестры, должны быть посланы личные заказные повестки и т. д. Первое собрание происходит под представительством консула или его заместителя. Главною обязанностью первого собрания – будет избрание правления (президиума общества), совета, а также особой ревизионной комиссии. После избрания правления общества и председателя,, эти органы становятся естественными защитниками прав и интересов эмигрантов, но с тем, что все сношения со внешним миром должны происходить через консула, которому исключительно принадлежат  функции власти. Так как консульские кредиты (из центрального ведомства и из пошлин) могут оказаться недостаточными, для содержания консульства, то общине должно принадлежать право делать сборы. Соответственно этому, должна быть предусмотрена обязанность консула, ежегодно представлять общине отчет о своей деятельности и смету на предстоящий год. По разным причинам консульское место может оказаться вакантным; в этом случае замещение консульской должности должно быть предоставлено общему собранию общины, причем кандидаты должны быть заранее намечены президиумом, напр. на основании особого конкурса.

Не исключена возможность того, что президиумы эмигрантских общин, имеющихся в данном государстве, будут устраивать периодические съезды для обсуждения общих вопросов положения эмигрантов в данном государстве.

Для того, чтобы консулы эмигрантских общин могли беспрепятственно действовать и применять до-большевистское материальное право (русское и конвенционное), необходимо, чтобы они получали признание иностранных государств. Добиться этого признания было бы легче всего путем коллективного обращения к Лиге Наций, которая уже возбудила вопрос о юридическом положении русской эмиграции и, вероятно, со своей стороны, придет к тому выводу, что нельзя разрешить этого вопроса иначе, как по схеме, более или менее приближающейся к только что изложенной.

Что касается российского Финансово-Промышленного Торгового Союза, то ему надлежало бы взять на себя инициативу созыва такого совещания, на котором разбираемый вопрос мог бы быть совместно обсужден русскими органами власти и общественными и политическими организациями, на указанных выше началах.

§ 21 На основании всего изложенного, мы приходим к следующим окончательным выводам.

1. Исключительные условия, в которых находятся заграницей русские беженцы и эмигранты, ставит на очередь немедленное разрешение вопроса о необходимости организовать те элементы русской эмиграции, которые не считают возможным обращаться к советским агентам.

2. Объединение должно произойти в форме образования особых эмигрантских общин.

3. Для первоначального образования русских эмигрантских общин необходима инициатива русского дипломатического корпуса. По соглашению с последним вырабатываются правила участия в делах общин всех русских эмигрантов, не признающих советской власти.

4. Первым заседанием эмигрантской общины руководит местный российский консул, а если его не имеется, то особое лицо по назначению посольства или миссии.

5. Эмигрантская община избирает совет общины и ревизионную комиссию. Совет общины избирает президиум, являющийся исполнительным органом.

6. Эмигрантская община содействует консулам при защите всех прав, вытекающих из личного статуса, регулирующего личные и имущественные права на основании законодательства данной страны, а также международных договоров и российских законов, действовавших 25 октября 1917 года.

7. Эмигрантской общине предоставляется взимать вознаграждения за оказанные услуги и собирать членские взносы.

8. Взаимоотношения консула и совета общины определяются особой инструкцией.

9. В случае прекращения деятельности консула совет может назначить лицо с высшим юридическим образованием для несения тех обязанностей, которые при нормальных условиях возлагаются на консула и которые указаны в п.6‑м.

10. Советы общин, образовавшихся в данном государстве, могут устраивать общие съезды и избирать органы для представительства перед местным правительством о нуждах русской эмиграции.

Общий съезд представителей русской промышленности и торговли в Париже 17–23 мая 1921 г.: Доклады: с прил. – Париж, 192[1]. С. 2–5.

Приложение № 1 к докладу
«Личный статут русских, не признающих
большевистской власти»

В настоящий момент (т. е. к 1 мая 1921 г.) личный состав русских посольских и консульских учреждений может быть изображен следующим образом.

1) Франция.

Посольство состоит (причисленные к посольствам лица в дальнейшем в расчет не принимаются) из: посла, и. о. советника, и. о. первого секретаря, и. о. второго секретаря, военного агента, финансового агента, торгового агента.

Сокращение личного персонала выражается в двух лицах.

Генеральное Консульство в Париже состоит из 3‑х лиц, как и полагается по штату: генеральный консул, консул и секретарь.

Генеральное Консульство в Марселе состоит, как полагается по штату из одного управляющего Консульством, причем к нему прибавлен и. о. секретаря.

Консульство в Ницце состоит, как и полагается по штатам, из 3‑х лиц: управляющего Консульством и вице-консула.

Совершенно уничтожены консульские учреждения в Бордо, Гавре, Алжире, Марокко. Уволено вследствие этого 4 лица.

Как здесь, так и в дальнейшем изложении нештатные консульские агенты в расчет не приняты.

2) Великобритания.

Посольство состоит из: поверенного в делах, первого секретаря, второго секретаря, прикомандированного к посольству и торгового агента. По сравнению со штатом личный состав уменьшен на 4‑х лиц: посол, секретарь, военный агент, морской агент.

Генеральное консульство в Лондоне состоит из 3‑х лиц: генеральный консул и вице-консул. Уволен один секретарь.

Консульство в Ньюкастле состоит из одного консула. Уволен секретарь.

Генеральное консульство в Калькуте состоит из одного лица, управляющего генеральным консульством. Уволены – драгоман и вице-консул.

Консульство в Канаде состоит из одного лица, управляющего консульством. Уволен один секретарь.

Совершенно уничтожены – консульства: в Гулле, в Кардифе, Ливерпуле. Мальте, Гонконге, Коломбо, Мельбурне и Сингапуре. Уволено при этом восемь консульских агентов.

3) Италия.

Посольство состоит в настоящее время из следующих лиц: посла. Поверенного в делах, и. о. первого секретаря, второго секретаря, морского агента. Уволен военный агент.

Консульство в Риме состоит, как полагается, из двух лиц: генерального консула и секретаря.

Генеральное консульство в Генуе состоит из одного лица, генерального консула. Уволены два лица – вице-консул и агент Министерства торговли и промышленности.

Совсем уничтожены 4 консульства: в Неаполе, Бари, Катанье и Флоренции, причем уволено 7 лиц.

4) Северо-Американские Соединенные Штаты.

Посольство состоит из 6‑ти лиц: посла, советника, первого секретаря, чиновника особых поручений, и. о. второго секретаря и агента Министерства Финансов. Уволены военный и морской агенты.

Генеральное Консульство в Нью-Йорке состоит из двух лиц: генерального консула и консула. Уволены два лица – секретарь и вице-консул.

Консульство в Чикаго состоит, как полагается, по штатам, из 2‑х лиц: генерального консула и и. о. секретаря.

Консульство в Пицбурге состоит из одного консула, секретарь уволен.

Консульство в Сиэтле состоит из 2‑х лиц: генерального консула и секретаря.

Консульство Сан-Франциско состоит из одного лица, как и полагается по штату.

5) Испания.

Посольство состоит из 2‑х лиц: посла и поверенного в делах. Уволено 3 лица – секретарь, военный агент и морской агент.

Генеральное Консульство в Барселоне состоит из управляющего консульством. Секретарь уволен.

6) Аргентина.

Консульство в Буэнос-Айресе состоит из одного лица. Один секретарь уволен.

7) Абиссиния.

Миссия уничтожена. Уволено 2 лица.

8) Бельгия.

Миссия состоит из двух лиц – посланника и управляющего миссией. Уволен один второй секретарь.

Консульство в Брюсселе состоит из генерального консула. Уволен один секретарь. Консульство в Антверпене уничтожено. Уволено два лица.

9) Болгария.

Временная миссия в Софии состоит из начальника и секретаря. Уволен один второй секретарь.

Консул Софии уволен.

Консульство в Варне состоит, как и полагается, по штату, из одного консула.

Совершенно уничтожены консульства в Рущуке, Пловдиве и Бургасе. Уволено 4 лица.

10) Албания.

Закрыто два консульства. Уволено два лица.

11) Бразилия.

Закрыта миссия, уволено два лица. Закрыто два консульства, уволено четыре лица.

12) Китай.

Не функционирует миссия с увольнением 9‑ти лиц.

Не функционируют все консульства с увольнением 45‑ти лиц. Кроме того, закрыты все консульства в Монголии, причем уволено 12 лиц.

13) Ватикан.

Миссия состоит, как и полагается по штату, из двух лиц.

14) Мексика.

Закрыта миссия с увольнением 2‑х лиц.

15) Сиам.

Закрыта миссия с увольнением 3‑х лиц.

16) Португалия.

Закрыта миссия, с увольнением 2‑х лиц. Закрыто консульство с увольнением одного лица.

17) Германия.

Вместо посольства функционирует делегация по делам о военных и военнопленных в составе двух лиц – посланника и и. о. секретаря. Закрыты дипломатические представительства: в Баварии (уволено 3 лица), Бадене (3 лица), Браунюнейге (1 лицо), Вюртемберге (2 лица), Дармштадте (2 лица), Мекленбурге (1 лицо), Ольденбурге (1 лицо), Саксонии (2 лица), Саксене-Веймаре (1 лицо), Саксе-Кобурге-Рота (1 лицо), Вольные города (2 лица), Берлине (7 лиц). Итого уволено 25 лиц.

Генеральное Консульство в Берлине состоит из 3 лиц: генерального консула; секретаря и военного агента. Уволен один вице-консул.

Закрыты консульства: в Штеттине (1 лицо), Терне (1 лицо), Данциге (1 лицо), Кениксберге (2 лица), Франкфурте (3 лица), Бреславле (2 лица), Эльберфельде (1 лицо), Меммеле (2 лица), Дрездене (1 лицо), Мангейме (1 лицо), Вольные города (2 лица). Итого уволено 17 лиц.

18) Греция.

Миссия состоит из двух лиц: посланника и второго секретаря; уволены 4 лица: первый секретарь, военный, морской и торговый агенты…

Генеральное консульство в Салониках.

Консульство в Пире. Имеется консул. Уволен один секретарь.

Совершенно закрыты три консульства: в Кавалле, Янине и Кане. Уволено 6 лиц.

19) Дания.

Миссия состоит из одного поверенного в делах. Уволены 4 лица: два секретаря, военный и морской агенты.

Генеральное Консульство в Копенгагене. Состоит из одного лица. Уволено одно лицо.

20) Египет.

Дипломатическое агентство состоит из одного лица. Уволено одно лицо.

Консульство в Александрии. Состоит из одного лица. Уволен секретарь.

Консульство в Каире закрыто. Уволено одно лицо.

21) Марокко.

Дипломатическое агентство состоит из одного лица.

22) Нидерланды.

Миссией в Гааге заведует первый секретарь. Уволены 4 лица: два секретаря, военный и морской агенты.

Консульство в Роттердаме закрыто. Уволены 3 лица.

23) Норвегия. Миссия не функционирует. Уволены 4 лица.

Консульство в Христиании. Имеется одно лицо. Уволено одно лицо.

Консульство в Гаммерфесте закрыто. Уволено два лица.

24) Персия.

Миссией управляет одно лицо. Уволено 6 лиц.

Консульства закрыты: в Тегеране, Астрабаде, Ардебиле, Бушире, Испагани, Керманшахе, Кермане, Мешеде, Реште, Сеидане, Тавризе, Урмии, Суджбулахе и Казвине. Всего уволено 34 лица.

25) Польша.

Временная дипломатическая миссия состоит из 3‑х лиц, и. о. начальника миссии и двух секретарей.

26) Румыния.

Миссия состоит из двух лиц – посланника и и. о. секретаря. Уволен один секретарь и один военный агент.

Консульство в Бухаресте состоит из одного консула.

Консульство в Яссахе состоит из одного управляющего консульством.

Закрыты консульства в Галаце, Добрудже, Констанце, Яссахе и Сулине. Уволены 6 лиц.

27) Турция.

Военная миссия состоит из 4‑х лиц, начальника миссии, управляющего канцелярией, секретаря и драгомана. Уволено 10 лиц.

Консульская часть состоит из начальника и помощника. Уволено два лица.

Закрыты консульства: в Адрианополе, Алеппо, Багдаде, Басре, Баязиде, Бейруте, Битлисе, Ване, Дамаске, Джедде, Иерусалиме, Каиффе, Конии, Ризе, Самсуне. Синопе, Смирне, Трапезунде, Эрзеруме и Яффе. Всего уволено 33 лица.

28) Чехословакия.

Миссия в Праге состоит из двух лиц.

29) Финляндия.

Представительство в Гельсингфорсе состоит из 2‑х лиц.

30) Швейцария.

Миссия состоит из 2‑х лиц – посланника и первого секретаря. Уволено два лица.

Консульство в Женеве состоит из 2‑х лиц, т. е. на одного больше, чем полагается по штату.

31) Швеция.

Миссия состоит из одного лица, уволено 4 лица.

Консульство состоит из одного лица, уволено одно лицо.

32) Югославия.

Миссия состоит из 4 лиц: посланника, советника, второго секретаря и причисленного.

Консульство в Белграде состоит из одного лица.

Консульство в Загребе состоит из одного лица, не полагающегося по штату.

Закрыты консульства в Нише, Битоле, Метровице и Ускюбе. Уволены 7 лиц.

33) Австрия.

Посольство закрыто. Уволено 7 лиц.

Закрыты консульства в Вене, Будапеште, Львове, Триесте, Черновицах и Сараеве. Уволено 11 лиц.

34) Япония.

Точных сведений не имеется.

35) Центральное Установление в Париже.

Создано во время войны. Состоит из 7‑ми лиц: старшины Российского дипломатического представительства, двух советников, начальника канцелярии, секретаря по политической части, заведующего финансовой и казначейской частью и причисленного в канцелярии.

Общий съезд представителей русской промышленности и торговли в Париже 17–23 мая 1921 г.: Доклады: с прил. – Париж, 192[1]. С. 5–6;

Приложение № 2 к докладу
«Личный статут русских, не признающих
большевистской власти»

Основные выводы «Итальянской» записки о личном статуте сводятся к следующему:

«1) признать действительность документов, выданных императорским правительствам, также Временным Правительствам, адмиралом Колчаком и Генералом Деникиным; признать также действительность документов, выданных от имени этих правительств дипломатическими и консульскими представителями заграницей. В частности, признать указанные документы действительными как для въезда в Италию, так и для пребывания в ней и для выезда.

2) Разрешить русским эмигрантам образовывать ассоциации и комитеты, которые могли бы являться посредниками и гарантами в отношениях с итальянскими властями.

3) Разрешить образование таких комитетов и благотворительных ассоциаций, которые могли бы оказывать помощь нуждающимся эмигрантам, а также допустить дальнейшее функционирование уже существующих ассоциаций этого рода.

4) Предоставить покровительство итальянского законодательства итальянских властей русским ассоциациям и учреждениям, существующим в Италии, и, в частности, русским церквям в Риме, Флоренции, Сан-Ремо и т. д.

5) Разрешить русским эмигрантам пользоваться итальянскими законами и учреждениями в отношении актов гражданского состояния, освободив их от предоставления консульских удостоверений для браков, для установления личности и доброго поведения, а также для всех тех формальностей, когда означенные удостоверения являются необходимыми в нормальных условиях; в случае нужды заменить эти удостоверения документами, выдаваемыми ассоциациями и комитетами, упомянутыми в п. 2.

6) Защитить право собственности русских эмигрантов на движимое и недвижимое имущество в пределах Италии, а также охранять их право наследственности…

7) Защитить права наследников по отношению ко всякого рода имуществу, находящемуся в Италии, и отданному на хранение в посольство или консульство на основании русско-итальянской конвенции 16/28 апреля 1875 года.

8) Поручить итальянским судебным властям принятие охранительных мер по отношению к тем наследствам, которые могут в будущем открыться в пределах Италии; поручить означенным итальянским судебным властям применять конвенцию 1875 года, не без привлечения большевистских консульских властей, так как они не признают право частной собственности.

9) Поручить итальянским судебным властям распределять оставшиеся наследственные массы, согласно ст. 18 вводных постановлений Гражданского Кодекса и нормам, заключающимся в Своде Законов. Итальянский закон должен применяться в отношениях процессуальных, а русский закон –  в отношении порядка наследования и внутренней действительности завещательных распоряжений…»

Общий съезд представителей русской промышленности и торговли в Париже 17–23 мая 1921 г.: Доклады: с прил. – Париж, 192[1]. С. 6–7.

 

Здание посольства России в Константинополе (1920 г.?)
Белая Россия 1917–1922 гг. Фотоальбом. – М., 2003.

 

Российское Посольство в Константинополе. (1920 г.?)
Белая Россия 1917–1922 гг. Фотоальбом. – М., 2003

 

Паспорт А. Ратиева, выданный российской миссией в Софии

 

Вопрос о паспортах русских беженцев

Женева, 5 июля 1922 г.

Сегодня закончилась международная конференция по вопросу о русских беженцах. Она приняла внесенный представителями Франции, Польши, Югославии и Швейцарии проект введения удостоверений личности для русских беженцев. Было постановлено, что удостоверения эти должны выдаваться и визироваться в согласии с действующими в отдельных странах правилами. Удостоверения дают в отдельных случаях право на въезд в другие страны и проезд через них, но возвращение в страну, откуда беженец выехал, допускается лишь с особого разрешения. В случае возвращения беженца в Россию удостоверение теряет силу.

Конференция единогласно постановила предложить правительствам представленных на ней государств в возможно скорейшем времени принять одобренный ею проект.

Во время прений, предшествовавших принятию этого постановления, германский представитель указал, между прочим, на то, что германское правительство находится в особом положении, так как оно возобновило уже дипломатические отношения с советской властью. По социально-политическим и экономическим вопросам, касающимся русских беженцев, не было принято никаких решений, так как вопросы эти не значились на повестке. Однако некоторые делегаты высказали пожелание, чтобы государства, в которых до сих пор число беженцев было невелико, открыли доступ для них. На конференции было указано, что окончательное решение вопроса о беженцах зависит от правительств заокеанских стран.

Руль. – Берлин, 1922. – 13 июля.

Лига Haций и паспорта русских
зa границей

Вопрос об определении правового положения русских беженцев был поставлен одновременно с тем, как внимание Лиги Наций было привлечено к необходимости устроить русских, покинувших свое отечество. Международный Красный Крест, инициативе которого принадлежит возбуждение вопроса об устройстве беженцев, в обращении к Лиге Наций указывал на необходимость назначения Верховного Комиссара, в круг обязанностей которого входило бы определить правовое положение беженцев. Из числа Правительств, опрошенных по поручению Совета Лиги Наций о способах разрешения беженского вопроса, многие указали на необходимость определения правового положения беженцев.

Лишь только Совет Лиги Наций признал необходимым назначить Верховного Комиссара по делам русских беженцев (постановление Совета 27 июня 1921 г.) и по его поручению началась работа по изучению положения беженцев, русские организации представили Совету Лиги Наций подробный меморандум, в котором затронут был так же и правовой вопрос. В этом документе приводились общие начала, которые, по мнению русских, должны быть положены в основу определения правового положения русских за границей, не признающих советской власти. В этой части меморандума, усвоившей себе интересную записку др. А.Н. Мандельштама, приводились соображения, касающиеся личного статута русских в странах, не имеющих капитуляций и в странах с капитуляционным режимом, рассматривалось положение русских беженцев в странах, в которых сохранились русские дипломатические и консульские учреждения и в которых таковые не сохранились. В частности в меморандуме указывалось на необходимость общего признания правильно выданных русскими небольшевистскими властям паспортов как документов, удостоверяющих личность и русскую национальность держателя этого паспорта.

В дальнейшем общий вопрос о правовом положении русских за границей не получил должной разработки в органах Лиги Наций и внимание Верховного Комиссариата сосредоточилось, в первую очередь, на вопросе о паспортах, наличность которых облегчила бы русским беженцам возможность передвигаться для приискания ceбе работы и пропитания. Вопросы, касающиеся личных прав русских, стали разрешаться в каждой стране самостоятельно, вне зависимости от каких-либо общих, признанных всеми начал или соглашений.

Конференция представителей Правительств 22–24 августа 1921 г., созванная для предварительного изучения вопросов, касающихся беженцев, в вопросе о паспортах наметила несколько положений, которые сводились к следующему: для устранения паспортных затруднений должны быть выработаны Верховным Комиссаром совместно с заинтересованными Правительствами особые меры, среди этих мер должен быть установлен особый документ, который давал бы возможность беженцам переселяться в другие страны и который, хотя бы временно, признавался в этих странах, некоторые государства могли бы признавать действительными документы, выданные прежними дипломатическими и консульскими учреждениями; Конференция признавала возможность выдачи в некоторых случаях документов Верховным Комиссариатом Лиги Наций.

Конференция 16–19 сентября 1921 г. предложила Верховному Комиссару немедленно войти в сношение с соответствующими Правительствами в целях предоставления русским беженцам необходимых документов.

К рассмотрению по существу вопроса о паспортах подошли в заседании Совещательного Комитета благотворительных организаций при Верховном Koмиссариате 24 ноября 1921 г. В этом заседании Председатель (Фрик) сказал, что в вопросе о паспортах существует два пути: чтобы Верховный Комиссар от имени Лиги Нации выдавал русским беженцам des laissez-рassег или чтобы такие документы выдавались державой-покровительницей. Но Лига Наций не государство, свои паспорта она не могла бы ничем защитить, трудно говорить и о державе-покровительнице при современном рассеянии беженцев. Поэтому правильнее, чтобы каждое государство выдавало русским беженцам свои паспорта, которые сообщали бы русским все права гражданства каждой данной страны, кроме публичных прав; только такие паспорта дали бы возможность почить право на работу, право на образование, на общественную помощь, облегчили бы передвижение и получение виз. Представители русских организаций держались мнения, что нужно добиваться согласия признавать за старыми паспортами законную силу, а за существующими русскими дипломатическими и консульскими учреждениями, было сохранено право выдачи паспортов. Во всяком случае проектируемая Верховным Комиссаром меpa не должна иметь обязательного для всех русских характера.

К этому времени органы Лиги Наций уже приступили к разработке вопроса о паспортах для русских беженцев.

Председатель Юридической Секции Генерального Секретариата Лиги Наций Ван-Гамель в записке 4 ноября высказал мнение по этому вопросу, Бетлер от имени Международного Бюро Труда высказал свои предположения, касающиеся паспортов для беженцев-рабочих. Верховный Комиссар изложил свои замечания на предложения Юридической Секции.

Мнение Юридической Секции сводилось к тому, чтобы Правительство выдавало находящимся на его территории русским беженцам удостоверения личности (certificates didentite), которые в то же время служили бы документами на жительство (permi de sejour).Эти удостоверения-сертификаты должны были служить основанием пропуска беженцев в другие страны. В странах, где правительства еще не сорганизовались, подобные сертификаты могли бы выдаваться представителями Верховного Комиссара.

Верховный Комиссар держался мнения, что наиболее желательным исходом из положения была бы выдача беженцам обычных паспортов той страны, в которой они находятся.

Оба мнения, говоря о сертификатах или о паспортах, исключали участие русских дипломатических и консульских учреждений в выдаче паспортов русским беженцам, и говорили о предполагаемой мере, как о мере общеобязательной.

Бюро Труда допускало названные русские учреждения наряду с другими к выдаче сертификатов, которые служили бы основанием для получения видов на жительство и обеспечивали бы все преимущества рабочего законодательства.

Эти документы вместе с меморандумом Юридической Секции в 5‑ти пунктах были внесены на рассмотрение Совещательного Комитета при Верховном Комиссаре 24 ноября 1921 г., Представители русских организаций в этом Комитете указали на то, что вносимые проекты весьма сильно затрагивают национальные, политические и юридические права русских за границей и настаивали на том, чтобы проекты эти были подвергнуты рассмотрению при участии русских юристов-экспертов и чтобы проектируемая мера не распространялась на выданные и выдаваемые русскими учреждениями паспорта. В результате, председателем было заявлено, что русские юристы будут выслушаны, что проектируемая меpa не имеет характера обязательного требования для всех русских, что она имеет целью лишь облегчение положения тех русских, которые вовсе не имеют паспортов или имеют недостаточные.

Во исполнение данного обещания 30 января и в последующие дни в Париже состоялось совещание представителей Bepховного Комиссариата Лиги Наций и русских юристов. В Совещании под председательством В.А. Маклакова приняли участие Фрик, Славик, Энглез, Маккинен и от русских юристов бар. Нольде, Пиленко, Рубинштейн и Гронский. Обсуждению подвергался меморандум Юридической Секции, пять пунктов которого сводились к следующему:

1. Верховный Комиссар обращается к Правительствам с просьбой выдать находящимся в их странах русским беженцам документы под названием «Сertificates dе Refugies»,

2. Этот, ежегодно возобновляемый – документ имеет целью прежде всего установление личности.

3. Государства должны были бы принять на себя обязательство допускать к себе беженцев, предъявляющих упомянутые сертификаты с визами, поставленными их консулами.

4. Сертификаты должны выдаваться центральными правительствами каждой страны по представлению местных властей, беженского Комитета или какого-либо русского, компетентность котopогo была бы признана данным Правительством, нaконец, по представлению Верховного Комиссара или его представителей.

5. В странах, где центральное Правительство не имеет должного признания, Верховный Комиссар мог бы добиться, чтобы какая-нибудь держава приняла покровительство над русскими беженцами и выдавала эти сертификаты.

В совещании было установлено, что представители Верховного Комиссариата стоят на точке зрения субсидиарности сертификата, так что этот сертификат будет выдаваться только желающим его получить. Было указано на необходимость обозначения в документе национальности лица, указывалось на необходимость замены наименования «беженец» иным наименованием, предлагалось в случае введения сертификата добиваться соглашения о наложении виз в существующие уже «permis de sejour», указывалось на необходимость придать документу значение не только удостоверения личности и обещания защиты, чтобы в вопросах виз беженцы были уравнены с остальными иностранцами и т. д.

Тогда же был затронут вопрос о личном статуте и о капитуляциях. По этим вопросам русские юристы обещали предоставить особые записки, что впоследствии и было исполнено.

К заседанию Совета Лиги Наций 25 марта 1922 года Верховный Комиссар Д-р Нансен представил доклад с соображениями по вопросу о паспортах для русских беженцев и с примерной формой сертификата, названного Certificat d’identite et d'origine du refugie». <…> В самом тексте сертификата было отмечено, что его предъявителю должны быть оказаны «всякая помощь и покровительство», чтобы ему была предоставлена возможность «свободно путешествовать и пребывать в других странах»

Совет Лиги Наций одобрил представленный Др. Нансеном проект и постановил обратиться к правительствам с просьбой

а) выдавать бесплатно предположенные Верховным Комиссаром Лиги Наций сертификаты находящимся на их территории русским беженцам по их в том просьбе,

б) разрешить визировать эти сертификаты, выданные другими государствами, наравне с обычными паспортами, выдававшимися иностранными правительствами своим подданным,

в) визирования эти проводить бесплатно.

Один из первых ответов был получен от Английского правительства, изъявлявшего готовность принять сертификаты при условии, если другие страны примут его. В то же время Французское правительство заявило, что оно не может согласиться на принятие сертификата по юридическим основаниям и призвала созвать новое совещание представителей заинтересованных правительств для обсуждения всего вопроса. Французское Правительство находило для себя невозможным визировать сертификаты, выданные другими Правительствами. Оно изъявило готовность выдавать свои собственные сертификаты русским, желающим въехать во Францию или выехать из Франции. Другие Правительства указывали на невозможность предоставления свободного въезда в их страны, а так же на нежелание быть обязанными принимать беженцев в страну, выдавшую сертификат.

Представительство 3[емско] Г [ородского] Комитета в Женеве в заседании Совещательного Комитета 29–30 мая настаивало на скорейшем созыве конференции, которую предлагало Французское Правительство, и на замене в тексте сертификата слова «беженец» иным словом, как например «иностранец».

Конференции представителей Правительств была созвана в Женеве 3 июля 1922 г. и происходила под председательством Ван-Гамеля. В Конференции приняли участие представители 16 Правительств…

Если при выработке первоначального проекта сертификата Верховный Комиссариат руководствовался сознанием, что русские беженцы будут в состоянии устроить свою судьбу только том случае, если им будет предоставлено не меньше прав, чем пользуются другие, и если их можно будет освободить от ограничений и стеснений, которые не дают им возможности находить себе труда и пропитание и искусственно обрекают их на горестное состояние людей, находящихся на общественном попечении, то отправные точки зрения Конференции оказались иными.

Не оспаривая необходимости снабдить русских, не признающих советской власти особыми документами, не возражая против основной идеи, что эта категория русских должна быть в особом положении, и не может быть отождествлена с так называемыми подданными РСФСР, Конференция в своих суждениях останавливалась не столько на интересах беженцев, сколько на интересах каждой данной страны. Этим нужно объяснить, что из первоначального проекта Лиги Наций оказалось исключенным все то, что сколько-нибудь обеспечивало права беженцев и налагало обязательства на правительства. В новом тексте сертификата оказались формулы, имеющие нескрываемый смысл – оградить правительства от возможных притязаний беженцев. Новый текст сертификата начинается знаменательной фразой самозащиты, гласящей: «удостоверение это не дает права возвращения в страну, которая его выдала, без специального на то указания…», въезд в другое государство допускается только со специального разрешения, обусловленного разными порядками для разных стран, и т. д.

В результате сделанных представителями Правительств заявлений и обсуждения вопроса в особой Комиссии, в составе представителей Англии, Франции, Польши, Сербии и Швейцарии, Конференция 5 июля приняла текст сертификата и правила выдачи его.

В новом сертификате не встречается больше слово «беженец». Оно исключено из текста самого документа, хотя и сохранилось в Правилах. Конференция после борьбы и разногласий приняла следующую формулу, определяющую национальное происхождение держателя сертификата: «Русского происхождения, не принявший никакого другого подданства». <…>

20 июля Совет Лиги Наций одобрил проект сертификата и условия его применения и постановил обратиться к государствам, членам Лиги Наций и к Правительствам всех стран, заинтересованным в вопросе о русских беженцах, с просьбой принять образец сертификата и условия его применения, выработанные Конференцией представителей Правительств 3–5 июля 1922 года, признать подобные сертификаты, выданные другими Правительствами, и сообщить о принятых решениях Генеральному Секретарю Лиги Наций в возможно скором времени.

11 августа Генеральный Секретарь разослал всем Правительствам образец сертификата и просил о скорейшем ответе. <…>

 

Образец сертификата, принятого конференцией

«Указание – какая Место выдачи сертификата № …………

власть выдает Число ……19……

сертификат

УДОСТОВЕРЕНИЕ ЛИЧНОСТИ.

(Сертификат)

 

Действителен до ……………….

 

Удостоверение это не дает права возвращения в страну, которая его выдала, без специального на то указания, которое должно быть отмечено на настоящем удостоверении. Сертификат теряет всякую силу, если обладатель его вступит, в какой бы то ни было момент, на территорию России.

 

Фамилия…………………………

Имя……………………………….

Время рождения…………………

Фамилия отца……………………

Фамилия матери…………………

Русского происхождения, не принявший никакого другого подданства.

Профессия………………………..

Прежнее местожительство в России……………

Настоящее местопребывание……………………

 

Отличительные признаки:

Возраст…………………………………….

Цвет волос…………………………………

Глаза……………………………………….

Лицо……………………………………….

Нос…………………………………………

Особые приметы………………………….

 

Замечания Место для фотографии, на которое накладывается печать.

Подпись владельца

Нижеподписавшийся свидетельствует, что фотография и подпись при сем имеющиеся, являются действительно подписью и фотографией владельца сего документа.

(Печать) Подпись выдавшего документ

 

Это удостоверение выдано на основании постановлений Конференции представителей правительств, созванной др. Нансеном, Верховным комиссаром по делам русских беженцев, и состоявшейся в Женеве 3–5 июля 1922 года».

 

ПРАВИЛА ВЫДАЧИ РУССКИМ БЕЖЕНЦАМ

УДОСТОВЕРЕНИЙ ЛИЧНОСТИ

Нижеподписавшиеся представители Правительств, принявшие участие в Конференции по вопросам о русских беженцах созванной Верховным Комиссаром Лиги Наций в Женеве 3–5 июля 1922 года;

Ознакомившись с предложениями, изложенными Др. Нансеном в его докладе Совету Лиги Наций 17 марта 1922 г.;

и внимательно обсудив предложения, касающиеся удостоверений личности тем из русских беженцев, которые заявят о таковом своем желании;

пришли к единодушному согласию относительно формулы предлагаемого удостоверения личности, принятие которого … вместе с настоящими правилами, всем государствам, представленным на Конференции, входящим в состав Лиги Наций, а также и тем из них, которые в состав пока не входят;

Удостоверение это будет выдаваться при следующих условиях:

1) Оно не будет нарушать законов и правил, которыми руководствуется полиция, ведающая иностранцами в том или ином данном государстве.

2) Оно не будет оказывать никакого влияния на специальные меры, могущие быть принятыми по отношению к людям русской национальности, включая в это понятие и тех, кто эту национальность утратил, а новой не приобрел.

З) Выдача такого удостоверения не дает тем самым беженцу права на возвращение в то государство, которое ему его выдало, без специального на то разрешения.

4) Только то государство, которое выдало удостоверение, может возобновить таковое, пока беженец продолжает жить на его территории.

5) По предъявлении удостоверения, беженец может быть допущен в то государство, в которое он желает въехать, при условии, если это государство выдаст ему визу на основании этого документа или же будет рассматривать его как документ, на основании предъявления которого консула его будут уполномочены выдавать новое удостоверение их обладателю, дающее право въехать в страну.

6) т р а н з и т н ы е  в и з ы. Государство будет выдавать транзитные визы при условии, если все специальные требования, имеющие силу в каждом данном государстве, будут соблюдены и, следуя правилам, изложенным в предыдущем параграфе, и при том, однако, условии, чтобы у русского беженца была уже виза того государства, в которое он едет.

7) Удостоверения будут составлены по крайней на двух языках: на национальном языке того Правительства, которое его выдает, и на французском в том же порядке, в каком это предусмотрено для международных паспортов на Парижской Конференции 21 октября 1920 года.

Выдача их будет бесплатна для неимущих, если только не будет противоположных законных распоряжений.

8) Те из государств членов Лиги Наций, которые не приняли участия в данной Конференции, так же, как и другие гocyдaрства, приглашаются присоединиться к состоявшемуся соглашению, и сообщить возможно скорее о своем решении Генеральному Секретарю Лиги Наций.

9) Ввиду срочности дела, государства, принявшие участие Конференции, так же, как и государства, присоединяющиеся к ее постановлениям, приглашаются возможно скорее письменно заявить на имя Генерального Секретаря Лиги Наций о времени, с которого они сочтут возможным начать применять дaннoе соглашение; последнее будет входить в силу по мере того как эти сообщения будут доходить до Генерального Секретаря.

Составлено в Женеве

5 июля 1922 г.

Бюллетень № 9–10

Российского Земско-городского комитета помощи российским гражданам за границей. 15 декабря 1922 г. – Париж, 1922. – С. 26–37.

 

Образец нансеновского паспорта, выдававшегося властями Германии в 1923 г.

Письмо К.Н. Гулькевича [И.Н. Ефремову]

Женева, 16 мая 1926 г.

[от руки написано: «Того же содержания А.П. Пилкину.».]

Глубокоуважаемый Иван Николаевич[7],

Как Вы знаете, 10–12 мая в Женеве состоялась межправительственная конференция по беженским делам, созванная верховным комиссаром, доктором Нансеном, по почину VI Собрания Лиги Наций.

Решения конференции, в которой приняли участие делегаты 22 правительств, закреплены в протоколе, подписанном 12 мая. Они сводятся, в общих чертах к следующему.

1.       – К правительствам, еще не присоединившимся к соглашениям о беженском сертификате, обращено приглашение сделать это по возможности скорее.

2.       – Введено новое определение «беженца», а именно: для русских – «всякое лицо русского происхождения, не пользующееся более защитой советского правительства и не приобретшее иной национальности».

3.       – В целях облегчения свободы передвижений для беженцев, конференция одобрила принцип выставления на сертифика дидантитэ[8] «Нансеновские паспорта» обратной визы для беженцев, покидающих страну, но с тем, однако, чтобы в отдельных специальных случаях за правительствами было сохранено право делать от него отступления.

4.       – Конференция полагает что сбор, взимаемый с беженского удостоверения («сертифика дидантитэ») в пользу государства, дающего приют беженцу, не должен превосходить взимаемого с паспортов национальных.

5.       – Сверх сбора, взимаемого на основании местного законодательства при выдаче беженского удостоверения, срок коего в принципе не должен превышать одного года, или же карт дидентитэ и перми де сежур, – будет взиматься дополнительный сбор в размере 5 франков зол [отых] в пользу оборотного фонда, учреждаемого при Лиге Наций. Этот последний сбор будет взиматься, по усмотрению правительств, при выдаче того или другого из упомянутых документов, или при выдаче обоих, с тем, чтобы обеспечить уплату его всеми русскими и армянскими беженцами (кроме неимущих).

6.       – Дополнительный сбор должен взиматься не более одного раза в год, причем правительства должны принять меры против возможности повторного его взимания. С другой стороны, конференция настаивает на том, чтобы отдельные государства либо сделали пользование беженским удостоверением («сертифика дидантитэ») всеобщим, либо приняли другие меры, обеспечивающие внесение годового сбора всеми беженцами.

7.       – Дополнительный сбор производится путем наклейки особой марки, выпускаемой верховным комиссаром по беженским делам, либо на беженском удостоверении, либо на карт дидантитэ или перми де сежур.

8.       – Для того чтобы предотвратить быстрое израсходование оборотного фонда, конференция рекомендует государствам произвести отпуск особых сумм на покрытие расходов по отправке беженцев из их пределов, или на их территорию. Одновременно конференция приглашает верховного комиссара и директора межд [ународного] бюро труда войти в сношения с отдельными правительствам с целью получения от них авансов в счет сумм, могущих поступить в оборотный фонд, чтобы открыть возможность скорейшего его использования.

9.       – Наконец, конференцией намечены некоторые детальные улучшения существующих формальностей (напр [имер], помещение детей до 15 лет на паспорте родителей и т. д.), а также некоторые льготы при выдаче разного рода виз по ходатайствам межд [ународного] бюро труда.

10.  От привлечения беженских организаций у сотрудничеству с местными правительственными властями конференция единогласно отказалась.

В общем конференция проявила несомненно благожелательное к беженцам отношение. Переоценивать его, однако, не приходится, так как обычно участники конференций под влиянием т [ак] наз [ываемой] «Женевской атмосферы» обнаруживают гораздо большую склонность к уступкам, нежели пославшие их министерства, от которых в конечном счете зависит принятие или не принятие постановлений конференций к исполнению.

Весьма утешительно все же, что директор межд [ународного] бюро труда А. Тома принял в работе конференции самое горячее участие и неоднократно выступал на защиту интересов беженцев, вполне правильно понимаемых подведомственной ему беженской секцией бюро труда. При энергии А. Тома и его огромном влиянии такой интерес к его беженским делам несомненно отразится благоприятно на их судьбе. Благожелательное же отношение отдельных правительств, особенно отсеченное в заключительных речах норвежского делегата д-ра Ланге, Нансена и председателя конференции, делегата Франции г. Ревельо – значительно облегчит задачу А. Тома и д-ра Нансена при дальнейших переговорах их с правительствами.

Нельзя не отметить в заключение, что при закрытии конференции д-ром Нансеном было упомянуто и особо отмечено присутствие в зале представителей беженских организаций, выразивших свое удовлетворение по поводу работы и отношения конференции к беженским нуждам.

Считаю своим долгом сообщить Вам приведенные сведения, основанные на официальных материалах, в дополнение к уже проникшим в беженскую печать сведениям о конференции.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 20–21.

УРЕГУЛИРОВАНИЕ ПРАВОВЫХ ВОПРОСОВ
ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ РУССКИХ БЕЖЕНЦЕВ
В РАЗНЫХ СТРАНАХ

АВСТРИЯ

Выдержка из статьи юрисконсульта
Главного комитета Всероссийского земского союза
Е.А. Фальковского «Русские в Вене»

12 апреля 1922 г.

 

<…>III. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ.

Издали казалось, что в Австрии нет никакого посольского или консульского представительства и что русские лишены здесь какой бы то ни было защиты. Вблизи это оказывается верным лишь наполовину. Еще с начала войны принявшая на себя роль державы-покровительницы – Испания – и доселе ее выполняет по отношению к эмигрантам. Ее «русская секция» помещается – и тем самым его охраняет – в здании русского посольства. Функции дипломатические этому учреждению, конечно, чужды, но консульские оно выполняет, дает и визирует паспорта, свидетельствует копии, переводы, удостоверения, и даже в некоторой степени заступается за русских – хоть и не очень интенсивно и успешно, но наверное не хуже например, русских учреждений в Константинополе.

Таким образом, наличность и юридическое бытие и обособленность некоей категории российских, но не советских, граждан – как бы не оспаривается австрийским правительством. Но знающие люди утверждают, что последнее занимает при этом позицию лукавую и неопределенную, сотканную более из умолчаний и имеющую целью не дразнить советскую власть. Как яркий пример такого «миролюбия влево», указывают на запрет правительства открыть двери русской – возле посольства – церкви и дозволить ее функционирование за страх и счет просившей о том группы православных русских.

И в самом деле, в Вене уже давно присутствует крупная и имеющая вес советская делегация. Она постепенно выросла и развернулась из комиссии для обмена военнопленными; присоединила себе функции торговые и закупочные. С нею разговаривают министры, и недавно в газетах можно было прочесть пространное сообщение о том, как глава ее «доктор Бронский» вручал министру иностранных дел свои отзывные грамоты, по случаю оставления им занимаемого поста.

 

IV. АВСТРО-СОВЕТСКИЙ ДОГОВОР

Австрии следует более четко определиться по отношению к эмиграции. 7 декабря заключен, в феврале утвержден Рейхстагом, 20 марта опубликован (и тем самым вступил в силу) договор с Советской властью. В нем советское правительство именуется правительством РСФСР и объявляется «единственным представителем российского государства». Ему предоставляется, на правах взаимности, иметь особое представительство, главой которого (и 7 членам), присваиваются права и привилегии главы (и членов) «аккредитованной миссии». К этому органу присоединяется торговое представительство, – из чего и следует, что само оно шире по своему значению.

Представительство РСФСР получает «консульские функции», перечисленные в договоре; в них входят выдача паспортов, защита интересов «своих граждан», свидетельствование и выдача удостоверений, переводов, справок и пр.

…Если до сих пор правительство могло с успехом отмалчиваться от уже имевших место притязаний г. Бронского на передачу ему посольского здания (в Берлине здание на днях передано), то при изложенном тексте и содержании договора – даже независимо от результатов Генуэзской конференции, на которой также участвует канцлер Австрийской Республики, – советское правительство несомненно потребует прекращения испанского покровительства. Тогда совершенно отчетливо встанет вопрос о зависимости эмигрантов от консульства советского, и, если к этому моменту не будут готовы хотя бы паспортные постановления Нансеновского Комиссариата о беженцах, то положение последних в Австрии может оказаться не из приятных.

Правовой вопрос усложняется – или упрощается в невыгодную сторону – тем, что с до-советской Россией Австрия никогда не имел а конвенции, которая бы взаимно определяла права подданных каждой из этих стран. Таким образом, возникает вящий юридический соблазн, за отсутствием иного договора, применять обсуждаемый советский договор ко всем русским безразлично.

ГА РФ. Ф. 6140. Оп. 1. Д. 8. Л. 4–6.

Письмо Г.Н. Трубецкого М.Н. Гирсу

Вена, 6 июля 1922 г.

…был у испанского посланника, чтобы узнать о результате его переговоров с австрийским министром иностранных дел по вопросу, связанному с защитой русских интересов.

С некоторых пор австрийское министерство иностранных дел решило не признавать паспортов, выдаваемых русским беженцам испанской миссией. Между тем, никакого нового порядка выдачи паспортов пока не установлено. Хотя австрийское правительство принципиально приняло проект, выработанный Нансеном и утвержденный советом Лиги Наций, однако с введением его в жизнь все еще медлит. Это ставит в крайне тяжелое положение тех из русских, которым надо по делам выехать на время из Австрии в другие государства. Им отказывают в обратной визе ввиду непризнания испанских паспортов.

На обстоятельство это К.П. Шабельский неоднократно обращал внимание испанского посланника и последний взялся переговорить с здешним МИД.

Из слов Авилы я понял, что он получил некоторые, хотя и далеко не достаточные разъяснения от австрийского министра. По-видимому, австрийцы находятся под постоянным воздействием здешней большевистской миссии, которая, в свою очередь, имеет сильную поддержку среди местных вождей социал-демократической партии. Русские беженцы и сопряженные с ними вопросы являются скучной обузой как для австрийцев, так и для испанской миссии. Обе стороны отнюдь не расположены из-за нас ломать копья.

Как бы то ни было, по словам Авилы, ему обещали, что выдаваемые испанской миссией (паспорта) сохранят свою силу впредь до установления нового порядка, о котором он будет извещен. Обещание вряд ли пойдет дальше слов, т. к. требуется сношение с министерством иностранных дел и министерством внутренних дел и с полицией. Можно только надеяться, что такое неопределенное положение продлится недолго, ибо отражается на интересах наших соотечественников и эксплуатируется большевиками с целью привлечения беженцев.

В разговоре с Авилой австрийский министр иностранных дел коснулся и вопроса о здании посольства, и сказал, что вскоре он вновь обратится к нему с нотой, настаивая на передаче здания в руки австрийского правительства. При этом министр иностранных дел сказал, что они «постараются» не передавать посольства большевикам, и может быть отдадут его в распоряжение и охрану Вонунгсамта[9].

Необходимо: 1. вопрос о паспортах для лиц, не признающих советское правительство и признаваемых последним, мог бы решаться приблизительно также, как в Берлине – установлением делегации под флагом Красного Креста старой организации, кот была бы признана официозной защитницей русских беженцев. Последние получали бы австрийские паспорта особого образца, но при условии предъявления рекомендации Русской делегации.

2. Сохранение здания посольства в руках испанской миссии крайне желательно, т. к. главная функция Гохштейна по выдаче паспортов отпадает, получаемое им ныне содержание, как личное, так и канцелярские расходы, могли бы прекратить, и ассигнуемые на этот предмет деньги могли бы быть обращены на содержание Делегации. За Гохштейном могло бы быть оставлено право проживания в здании Посольства, где он занимает квартиру, при условии оплаты им освещения и отопления. Это было бы достаточным вознаграждением его обязанности контролера со стороны испанской миссии, наблюдающего за целостью и сохранностью посольских зданий. Что касается хозяйственных распоряжений и расходов по содержанию этих зданий, то таковые могли бы быть вменены в обязанность нашей Делегации.

3. Во всяком случае, представлялось бы крайне желательным отметить существенное различие между зданием посольства и совершенно отдельно от него стоящим храмом; ныне ввиду осквернения храмов в России, ни стоящая рядом с Посольством церковь, ни та, которая имеется на кладбище, отнюдь не могут быть переданы большевикам, а всего естественнее должны бы быть переданы в ведение образовавшегося в Вене приходского совета, утвержденного законной канонической властью.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 42. Л. 114–117.

Письмо № 1594 К.П. Шабельского М.Н. Гирсу

[Копия]
Вена, 14 июля 1922 г.

…Действительно, все обещания, данные министром иностранных дел испанскому посланнику по вопросу о продолжении признания выдаваемых им паспортов, ни к каким реальным результатам не привели, и местные органы по-прежнему отказываются и ними считаться. Все это только заставило меня лишний раз убедиться в необходимости приступить к организации здесь русского учреждения, подобного тому, которое в Берлине возглавляется С.Д. Боткиным. На эту тему я говорил сегодня с представителем Верховного комиссара, обещавшим мне свое содействие перед австрийскими властями. Однако необходимо, чтобы де Авила получил инструкции своего правительства, при чем все это может привести к положительным результатам исключительно в случае Вашего сочувствия предложениям, высказанным князем Г.Н. Трубецким в письме от 6 июля Гирсу.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 42. Л. 113.

Письмо № 880 М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу

Париж, 7 ноября 1922 г.

<…> Из письма К.П. Шабельского от 3 ноября 1922 г. № 28 усмотрите о тех неожиданных затруднениях, которые он встретил на первых шагах своей деятельности как уполномоченный для защиты интересов русских беженцев в Австрии со стороны представителя Нансена в Вене [Л.] Реймонда. <…>

…не сомневаюсь, что Вы сумеете вызвать по адресу Реймонда соответственные указания для утверждения его в примирительном образе действий с прекращением всякой агрессивности по отношению к миссии Шабельского.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 42. Л. 109.

Письмо № 28 К.П. Шабельского М.Н. Гирсу

[Копия]
Вена, 3 ноября 1922 г.

<…> после колебаний, длившихся целую неделю, де Авила согласился наконец подписать и разослать циркулярное уведомление всем аккредитованным в Вене дипломатическим представителям, а также консулам, о том, что вследствие прекращения испанским правительством оказания дальнейшей защиты русским беженцам в Австрии, обязанности эти, с ведома австрийского министерства иностранных дел, перешли ныне ко мне и что он просит названных лиц об оказании мне полного содействия.

На другой день после рассылки этого циркулярного оповещения, ко мне явился советник Польской комиссии в Вене, Соболевский, с поздравлениями от своего посланника и с выражением готовности способствовать нашей деятельности во всех случаях, когда его миссия будет в состоянии это сделать.

Затем, вместе с графом Капнистом, я сделал визиты всем дипломатическим представителям и консулам. Как это ни грустно, но по нынешним временам приходится отметить, что нам визиты отдали.

Мне кажется, что никаких затруднений со стороны местных властей и иностранных представительств ожидать не приходится и, как это ни странно, опасность может угрожать нам со стороны лица и учреждения, долженствовавших бы нам помогать. Я говорю о местном представительстве Верховного комиссара по делам русских беженцев (Нансена), возглавляемом неким Реймондом, молодым человеком, лет 20–22. Руководствуясь ему одному известными соображениями, Реймонд усмотрел в нашем представительстве стремление к умалению значения вверенного ему учреждения и всеми силами стремится подчинить нас и нашу деятельность своему контролю. Об этом своем желании и о том, что мы должны быть как бы подотделом его представительства, он довел до сведения австрийских властей, и мне стоило немало усилий убедить их, что домогательства Реймонда ни на чем не основаны и что я никогда не соглашусь на какую бы то ни было зависимость от него или его патрона. Однако не следует упускать из виду, что при известных условиях, новые, повторные выступления Реймонда, направленные к достижению указанной цели, могут отразиться на нас весьма печально. Вследствие этого, я полагал бы желательным, даже необходимым, просить Гулькевича воздействовать на Верховного комиссара в том смысле, чтобы Верховный комиссар объяснил Реймонду, что он послан в Вену для содействия в нашей работе на пользу беженцев, а не для того, чтобы нам мешать. Для этого и без него достаточно любителей.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 42. Л. 110–111.

Ответ К.Н. Гулькевича М.Н. Гирсу
на его письмо № 880

…Ваттвиль обещал укротить Раймонда и предложить ему включить Шабельского в Комитет, который Раймонд по примеру Консиля образовал при отделе Лиги Наций. Поручите А.Ф. написать Шабельскому, чтобы он держал себя спокойнее и не подавал повода Реймонду воевать с ним, ибо от их вражды должны естественно пострадать интересы русских же беженцев.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 42. Л. 110.

 

 

Письмо К.П. Шабельского М.Н. Гирсу
в связи с затруднениями получения разрешения
на въезд в Австрию и о порядке въезда в страну

[не позднее 14 декабря 1922 г.]

<…> В беседе с заведующим паспортным отделом Министерства Генеральным консулом г. Недмед выяснилось, что лучшим способом [получить разрешение на въезд в Австрию] является следующий: всякий желающий приехать в Австрию должен лично или через доверенное лицо подать соответствующее прошение в ближайшее к его месту жительства австрийское дипломатическое или консульское учреждение, сославшись в этом прошении на меня как на лицо, могущее его рекомендовать. Одновременно необходимо письменно известить меня: 1) в какое учреждение подано прошение, 2) когда именно, 3) какие причины выставлены в оправдание цели поездки, 4) на какой срок испрашивается разрешение на пребывание в Австрии, 5) в каком именно городе или местности проситель полагает остановиться. Крайне желательно указание более точного адреса, где проситель думает остановиться (улица, номер дома), а особенно сообщение даты и номера запроса Австрийского представительства в министерство иностранных дел.

АВП РИ. Ф. 317. Оп. 820/3. Д. 56. Л. 42.

Письмо Г.Н. Трубецкого М.Н. Гирсу

[Копия] Вена,
12 февраля 1923 г.

Я удостоверяю, что отношения с Нансеновской организацией здесь приняли совершенно ненормальный характер, благодаря провокационной агитации фан-дер-Ховена и неопытности его начальника. Ховена надо постараться удалить, а Раймонда наставить на путь истинный.

К этим дрязгам, осложняющим и без того трудное положение Шабельского, из которого он до сих пор выходил честно, присоединяются очень трудные материальные условия. До начала минувшего лета здесь было сравнительно дешево жить на валюту, но теперь положение радикально изменилось. Настолько, что лично очень подумываю отсюда уехать, ибо дороговизна не оправдывает дальнейшего пребывания в Австрии. Ни Шабельский, ни Капнист, отдающие все свое время службе, не могут ею прокормиться, и я боюсь, что оба могут быть вынуждены приискивать себе какое-либо более обеспечивающее их занятие. Я считал бы это гибельным для дела, которое держится благодаря тому, что оба уже так или иначе пустили здесь корни, их знают, относятся к ним с доверием и уважением, вполне ими заслуженными.

Поэтому их необходимо поддержать и морально, и материально.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 43.л. 85–86 об.

Письмо № 683 М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу

Париж, 11 августа 1923 г.

<…> препровождаю копию письма Шабельского К.П. относительно предстоящего закрытия деятельности в Вене представительства Верховного комиссара Лиги Наций по делам русских беженцев. Было бы важно знать, какие меры по ликвидации своей работы в Вене Комиссариат намерен осуществить, чтобы ликвидация эта не приняла того болезненного характера, как это рисует себе Шабельский.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 43. Л. 161.

 

Письмо № 340 К.П. Шабельского М.Н. Гирсу

11 июля 1923 г.

<…> в письме от 24 мая 1923 г. № 206 я донес о намерении Верховного комиссариата отозвать здешнего представителя Реймонда.

[Последствия]: По словам Реймонда, австрийское правительство расценило это, что с точки зрения Лиги Наций отныне интересы русских беженцев Австрии не нуждаются более в специальной защите и предполагает прекратить выдачу так называемых «международных паспортов», а быть может даже предложить русским беженцам выправлять себе советские документы.

Эти сведения не проверял, так как австрийский правительственный комиссар по делам русских беженцев, д-р Ментель, находится в отпуску, а его временный заместитель заявил, что он ровно ничего по этому делу не знает.

<…> с ликвидацией представительства исчезнет громоотвод и видимо без него австрийское правительство чувствует себя не в силах устоять перед новым натиском своих социалистов и советских агентов.

Первоначальное доброжелательное отношение австрийского правительства к нашей организации с течением времени заменилось у него привычкой разбираться в беженских делах не иначе, как при посредничестве представительства Верховного комиссара, постоянно подчеркивающего свои исключительные в этой области официальные полномочия и совершенно частный характер нашей организации. С нами правительство сносится из-под полы, тайком от большевиков и австрийских социалистов и представителя Верховного комиссара

<…> действительно при наличной внутренней и международной конъюнктуре австрийскому правительству трудно признать в нас правоспособных преемников упраздняемого международного органа.

Дабы предотвратить гибельные для нас последствия я созываю на 12 июля совещания из представителей проживающих здесь русских беженцев и совместно с ними выработаю соответствующий меморандум-ходатайство для представления его в Верховный комиссариат. В совещании примут участие мой помощник Д.П. Капнист (бывший член Государственно думы), И.Н. Лодыженский (бывший управляющий делами Совета министров), П.Е. Рейнбот (сенатор и бывший председатель Петербургского Окружного Суда) и П.Е. Молдавский (бывший приват-доцент Московского университета).

Как Вам известно, мотивом, выставленным Верховным комиссаром в оправдание его намерения отозвать отсюда свое представительство, является отсутствие в его распоряжении соответствующих средств. (Я думаю, скромные средства на содержание представительства и отпускаемые ему кредиты все же могли бы найтись.)

<…> и с точки зрения оказания материальной помощи нашим нуждающимся соотечественникам приведение в исполнение намерения Верховного комиссара окажется прямо гибельным.

Хорошо зная их нужды, а равно учитывая неоднократно отмечавшееся мною в моих донесениях Вашему высокопревосходительству и Главному управлению РОКК крупное значение Вены, как транзитного пункта,…не могу себе представить, что будет, когда представительство будет отозвано, его благотворительная деятельность ликвидирована, общежитие (единственное в этой стране) – закрыто, выдача денежных пособий и обедов прекращена. Необходимо отметить, что денежные пособия выдаются преимущественно проезжающим беженцам, не имеющим средств ехать дальше и не могущим рассчитывать получить тактовые от русских организаций. Им, в таком случае, придется поневоле застревать в Вене при самых ужасных условиях.

<…> один Красный Крест в поле не воин. Общая сумма кредитов, отпускаемых Главным Управлением РОКК своему Уполномоченному в Австрии не превышает 11 млн. крон, тогда как ежемесячный обязательный бюджет Управления превышает 20 млн. крон, и это несмотря на то, что все статьи поддававшиеся сокращению, либо уже сильно сокращены, либо вовсе упразднены.

Несмотря на непрекращающееся поднятие австрийской кроны, жизнь дорожает здесь с каждым днем, причем это тяжелое, почти безвыходное положение осложняется еще и тем, что все находящиеся в распоряжении мои кредиты ассигнуются мне в катастрофически падающих французских франках (с 6300 крон франк упал на 4 тыс.), обстоятельство, которое могло бы послужить основанием к несокращению хотя бы размеров кредитов.

<…> согласно заявлениям Реймонда, ван дер Ховен в конце текущего месяца покидает службу в Верховном комиссариате и переходит в качестве импрессарио хора донских казаков на службу какой-то частной вокально-артистической организации.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 43. Л. 162–167.

Делегация Верховного комиссариата в Австрии

В Австрии делегация Верховного комиссариата была занята охраной преимущественно юридических интересов беженцев, и ей удалось добиться решения и судов, и министерства юстиции в том смысле, что беженцы не должны быть приравнены к русским гражданам в собственном смысле (т. е. к лицам, снабженным советским паспортом и должных поэтому, в вопросах имущественных, наследования и т. д. подлежать действию австрийских законов. Как и в Германии делегация добилась в Австрии понижения налогового обложения или полной отмены налогов для нуждающихся беженцев. Т.к. достать работу в Австрии сейчас трудно, то делегация принимает меры к переселению части беженцев во Францию.

Последние новости. – Париж, 1924. – 16 сентября.

АНГЛИЯ

Циркулярное письмо № 252 М.Н. Гирса
в российские дипломатические и консульские установления
о статусе русских граждан, не признающих советскую власть,
в связи с подписанием англо-советского договора 14 марта
1921 г.

Париж, 2 апреля 1921 г.

Доверительно

 

Заключенное английским правительством 14 марта с.г. с Москвой правительственное соглашение вызывает среди пребывающих за границей русских граждан, не признающих власть большевиков, тревожное внимание. Независимо от политической оценки этого акта в нем усматривают некоторую угрозу для непосредственных интересов, личных и имущественных, русской заграничной колонии, особенно в связи с возможностью, что примеру Англии последуют другие страны.

Но положение русских граждан, не признающих советское правительство и вынужденных жить за границей, прямо не затронуты ни одним из постановлений договора. Официальные агенты, которых советское правительство получает право назначить в Англию, не признаются за нормальных дипломатических или консульских представителей, а являются исключительно представителями по осуществлению задач соглашения, а именно установлению торговли между Англией и Россией. <…> рассматриваемое постановление открывает советским представителям лишь возможность сношений с местной властью по делам тех организаций, которые к ним добровольно обратятся или интересы которых почему-либо существенны для этих представителей.

За советскими агентами признано право визы паспортов лишь для лиц, просящих о въезде в Англию для целей торговли на основах подписанного соглашения виза паспортов всех остальных, едущих в Англию русских граждан, остается подчиненной прежнему порядку. Всем российским дипломатическим и консульским представителям следует поэтому принять все доступные меры к тому, чтобы этот старый порядок по-прежнему соблюдался и в частности не нарушался бы их английскими коллегами по случайной их неосведомленности о точном содержании соглашения 14 марта 1921 г.

В области личных и имущественных прав русских граждан англо-советский договор непосредственных перемен не вносит.

К сожалению, нельзя отрицать, что он может затронуть имущественные права русских граждан косвенно тем, что в нем сделаны некоторые шаги по пути признания законности декретов о национализации. В этом отношении должно быть отмечено, во-первых, что «согласно 88 соглашения, паспорта, удостоверения личности, доверенности и подобные документы», исходящие от Советской власти, по делам торговли, будут в Англии признаваться, и что, во-вторых, по 89 Британское правительство отказывается от почина мер по установлению прав собственности на все предметы, ввозимые большевиками, или ими приобретаемые в Англии, (исключение сделано лишь для собственности британских подданных).

Соглашение, заключенное в Москве германским правительством не оглашено. Я имею основание думать, что оно также сохранит за русскими гражданами в Германии, не признающими советскую власть, их нынешнее положение.

ГА РФ. Ф. 5760. Оп. 1. Д. 46. Л. 174–176.

БОЛГАРИЯ

Письмо № 04664 генерала Попова
генералу И.А. Ронжину


Сремски Карловци, 31 мая 1924 г.

В[есьма] срочно

Генерал-лейтенанту Ронжину.

По приказанию генерал-лейтенанта [П.А.] Кусонского, прошу Ваше превосходительство не отказать в срочном порядке препроводить в Штаб справку о русско-болгарском комитете в Болгарии.

Необходимы сведения: когда, кем, по чьей инициативе и для какой цели был образован этот комитет, кто входит в состав его членов и кто состоит председателем; круг ведения комитета в настоящее время.

Сведения эти необходимы для точной информации некоторых сербских должностных лиц, которые имеют совершенно неправильное и неблагоприятное для нас представление о характере и деятельности этого комитета, и полагают даже, что он имеет какое-то отношение к пополнению комитских банд русскими беженцами.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 4. Л. 188.

Информационное письмо № 1234/а
генерального штаба полковника Зайцова
о создании Комитета по делам русских беженцев
в Болгарии


София, 3 июня 1924 г.

Генерал-майору Попову.

На № 04644

По приказанию генерал-лейтенанта Ронжина уведомляю:

После отъезда [посла] г-на Петряева осенью 1922 г. для защиты интересов русских беженцев в Болгарии был образован 15 января 1923 г. Комитет по делам русских беженцев в Болгарии. В состав Комитета вошли: Председатель г-н Трифон КУНЕВ и члены: г-н БАЗАНОВ и князь ЛОБАНОВ-РОСТОВСКИЙ. В мае месяце 1923 г. состав Комитета был пополнен командированным г-ном Гирсом членом по финансовым делам г-ном СЕРАФИМОВЫМ. Наконец, после переворота 9 июня 1923 г. Председателем Комитета вместо г-на Трифона Кунева был назначен генерал ПОПАДОПОВ. Из прилагаемой копии Положения о Комитете видно, что круг деятельности Комитета ограничивается правовой защитой русских беженцев и оказанием материальной помощи нуждающимся, как из остатков «посольского фонда», так и из специально ассигнуемых болгарским правительством сумм на инвалидов, женщин и детей…

ПРИЛОЖЕНИЕ: положение о Комитете по делам русских беженцев в Болгарии, учрежденном при Совете министров.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 5. Л. 184.

Положение о Комитете по делам русских беженцев
в Болгарии, учрежденном при совете министров

I.

Комитет по делам русских беженцев в Болгарии, имеет задачей осуществлять в отношении русских беженцев, проживающих в Болгарии, те функции, которые выполнялись Русской Легацией, а именно: 1) оказывать правовую защиту как отдельным русским беженцам, так и организациям, обслуживающим их нужды; 2) выдавать удостоверения личности; 3) совершать акты гражданских сделок и свидетельствовать таковые и копии с них; 4) совершать акты гражданского состояния и т. д.

Помимо того, комитет выполняет и специальные задачи по обслуживанию нужд беженцев, возлагаемые на него Правительством.

Комитет состоит из двух членов, назначаемых Председателем Совета Министров из среды русских беженцев и Председателя-представителя правительства, являющегося и посредником между Комитетом и Правительственными установлениями.

II.

При Комитете действует канцелярия под руководством Правителя канцелярии, назначаемого Комитетом, и в составе потребного числа канцелярских служащих (приложение 1‑е).

Производство дел в Комитете определяется общими правилами о производстве дел в коллегиальных административных установлениях.

Примечание 1‑е: подробный распорядок дел между членами Комитета определяется постановлениями последнего.

Примечание 2‑е: Комитет имеет печать на русском и болгарском языках.

III.

Выдаваемые Комитетом акты имеют силу официальных актов подлежащих правительственных установлений.

Примечание: Акты сии свободны от сборов, кроме канцелярского, установленного Комитетом в умеренном размере и поступающего в распоряжение Комитета на его нужды, в качестве специальных средств.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 5. Л. 185.

Письмо № 7053 Комитета по делам русских беженцев
в Болгарии капитану Фоссу о порядке продолжения
личных карт


г. София, 9 ноября 1925 г.

По приказанию Представителя, сообщаю для сведения, что в настоящее время установлен следующий порядок продолжения личных карт, выданных в Софии бывшей Общественной Безопасностью (Дирекцией Полиции).

Не позже чем за 7 дней до истечения срока действительности легитимации, русский беженец должен явиться в наш Комитет и заполнить особый «вопросник», а также представить данные о своей благонадежности. Комитет проверяет сведения «Вопросника», свидетельствует благонадежность просителя и сам пересылает все поступившие за данный день «вопросники» в Бюро Регистрации при Дирекции Полиции, а самому просителю указывает явиться в Дирекцию Полиции за продлением его личной карты на 7 дней со дня выполнения указанной формальности в Комитете.

Если легитимация изорвалась, или вообще пришла в негодность, то следует дать в Бюро Регистрации одну свою фотографию, в каковом случае выдается дубликат легитимации.

Существовавшее до сих пор распоряжение о возобновлении срока легитимации через полицейские участки ныне, по просьбе Комитета, упразднено, с целью облегчения беженцам выполнения всех формальностей.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 3. Л. 12.

 

Личная карта И. Фомина, выдававшаяся
местной властью в Болгарии

 

Свидетельство о благонадежности И. Фомина,
выдававшаяся местной властью в Болгарии

Фото из:

Центральный Государственный Архив (Болгария).Ф. 370 К. Оп. 6. Д. 25.

ГЕРМАНИЯ

Записка о положении русских беженцев в Германии

[1921 г.?]

По возвращении моем из Парижа я посетил в Берлине секретаря Верховного комиссара по делам о русских беженцах г-на Фрика, с которым имел продолжительную беседу по вопросам о положении русских беженцев и тех мероприятиях по оказанию помощи, которые Верховный комиссар полагает предпринять. Г-н Фрик заявил мне, что Верховный комиссариат ставит себе три основные задачи в деле помощи беженцам, осуществлением которых весь беженский вопрос будет ликвидирован. Задачи эти заключаются 1) в производстве возможно более подробного обследования, учета и регистрации всех русских беженцев, 2) в представлении русским беженцам во всех странах, где они проживают, действительной правовой защиты и законно-установленного права проживания и труда на равных условиях с подданными данного государства, для чего всем беженцам должны быть выданы подлежащими местными властями, первоначально сроком на 1 год, затем бессрочные [документы]…

3) в планомерном расселении всех беженцев по разным странам, в соответствии со спросом на беженский труд, степенью дешевизны жизни в этих странах, а равно с профессиями и склонностями самих беженцев.

Мною было указано г-ну Фрику, что одной из самых важных и основных задач помощи русским беженцам является несомненно, помощь непосредственная, благотворительная, так как весьма значительный процент беженства составляют люди преклонного возраста, женщины и дети, покинувшие свою Родину без каких бы то ни было средств к существованию.

На это мне было заявлено г-ном Фриком, что оказание непосредственно благотворительной помощи беженцам Верховный комиссариат не считает входящим в круг своих задач и по-прежнему предполагает оставить на существующих русских и международных гуманитарных организациях.

Далее г-н Фрик сообщил мне, что Верховный комиссар Нансен будет иметь в Германии своего личного представителя, каковым, по-видимому, будет назначен г. Шлезингер, а Германское правительство назначит своего правительственного комиссара по делам о русских беженцах, работа коего будет протекать в тесном взаимодействии с Верховным комиссариатом.

В разговоре с секретарем Верховного комиссариата Фриком мною было высказано мнение, что, принимая во внимание психологию русского беженства, не видящего возможности примириться в какой-либо мере с большевистской властью и крайне подозрительно относящегося ко всем лицам, имеющим или имевшим какие-либо деловые отношения с представителями Советской власти, было бы весьма желательно, чтобы во главе дела помощи русским беженцам стояли лица, доброжелательное отношение коих к русским беженцам не вызывало бы в сих последних никаких сомнений.

Г-н Фрик ответил мне, что лица, руководящие делом помощи беженцам прежде всего должны быть активными и энергичными деятелями, на что мною было замечено, что упомянутые качества не являются непременно присущими лишь лицам, находившимся в сношении с представителями Советской власти.

ГА РФ. Ф. 6006. Оп. 1. Д. 8. Л. 110–110 об.

Египет

Телеграмма № 37 российскому консулу в Александрии

18/31 января 1920 г.

На последнем японском пароходе, зафрахтованном чехословацким правительством, прибывшем с Дальнего Востока, находится два солдата: наш и сербский. Последний был беспрепятственно спущен здесь на берег, а наш волей неволей принужден был следовать дальше в Триест, ибо ему запрещено было даже сойти в Порт-Саиде на берег.

Местный агент чехословацкой Центральной Экономической комиссии Иосиф Кацу, вследствие изложенного случая, снеся с чехословацкими представителями в Сингапуре и Шанхае, дабы впредь на транспорты с их войсками не принимались русские воинские чины, не имеющие надлежащей визы Британских властей на право схода на берег при стоянке судов в Египте.

АВП РИ. Ф. 317. Оп. 820/3. Д. 181. Л. 21.

Г. Горячкин.
ПЕТРОВ Александр Михайлович
(1876–1946)

Родился 22 сентября (4 октября) 1876 года в Москве. В 1894 году закончил классическую гимназию и начал обучение в Лазаревском институте иностранных языков (ЛИВЯ) в городе Москве, которую завершил в 1897 году. В аттестате об окончании ЛИВЯ, подписанном его директором, Всеволодом Миллером, говорится, что Петров Александр Михайлович, «за оказанные им отличные успехи в науках – арабская словесность, персидская словесность, турецко-татарский язык, история Востока русская словесность, и практике по турецкому языку, персидскому языку, восточной каллиграфии и французскому языку, – при отличном поведении удостоен права на чин Х класса, в каком и утверждается при поступлении на государственную службу».

В том же 1897 году поступил на Учебное отделение при Азиатском департаменте МИД, которое закончил через год. Работал в Эрзеруме и в Иерусалиме, снова в Константинополе и Иерусалиме. 26 июля 1910 года Высочайшим указом № 50 А.М. Петров был назначен консулом в Александрию.

А.М. Петрова Восток интересовал не только как дипломата. Он активно участвовал в научной жизни ориенталистов, помогая востоковедам, когда они прибывали в Египет и в те страны, где он выполнял консульские и прочие обязанности. За заслуги перед востоковедческой научной общественностью в 1917 году его принимают в члены Императорского Православного Палестинского общества.

В начале 20–х годов русские дипломаты в Египте были лишены дипломатического иммунитета, так называемых капитуляционных прав, дававших иностранным резидентам на территории этой страны права экстерриториальности. Дело в том, что к тому времени Советскую Россию уже начали признавать на Западе. Смирнов А.А. (российский консул в Египте), Петров А.М. и другие русские дипломаты, которые представляли царское, а за тем временное правительство, не признали Советскую Россию и совнарком, по-прежнему подчинялись белоэмигрантскому кабинету министров в Париже. 8 октября 1923 года англо–египетские власти вообще практически выбросили их на улицу, перестав выплачивать пособия, принудили напрямую подчиняться египетским законам, быть подсудным египетским судам, находиться под надзором египетских квартальных шейхов[10].

А. Петров стал директором александрийского Русского бюро, организованного англо–египетскими властями при Департаменте общественной безопасности Министерства внутренних дел в 1926 году. Находясь, таким образом, на египетской службе, он имел возможность официально оказывать помощь своим соотечественникам. Основная задача этого бюро состояла в выдаче им видов на жительство в Египте и справок из консульских архивов, а так же выполнении некоторых нотариальных обязанностей. Бюро не имело права касаться вопросов личного статуса и юридической защиты русских.

Поэтому, наряду с «официальной» помощью эмигрантам, А.М. Петров оказывал им всяческое содействие, используя свой огромный личный авторитет и дружеские связи в Александрии с иностранными консулами, государственными должностными лицами, крупными предпринимателями города. При этом, он всегда действовал энергично, касалось ли это, скажем устройства персональной выставки  И.Я. Билибина в январе 1925 года, имевшей огромный успех в Александрии, установки прекрасного памятника российского скульптора Б.О. Клюзеля-Фродмана «Невеста Нила» в городском саду «Назуха», либо решения каких либо конкретных индивидуальных дел в сравнительно многочисленной русской колонии в Александрии. Его участие в судьбе своих соотечественников позволяло им не только выжить на чужбине, но и внести весомый вклад в социокультурную жизнь Александрии и Египта.

Еще в годы первой мировой войны консулу А. Петрову пришлось прилагать немалые усилия для организации приема и размещения российских военнослужащих, которые в соответствии с договоренностями между странами Антанты, больными и ранеными прибывали в Александрию с близлежащих театром войны. Мест в госпиталях и больницах не хватало, приходилось изыскивать новые возможности для их размещения в Александрии. Умершие от ран в госпиталях города были похоронены на кладбище Шатби в центре Александрии не без организационной помощи Петрова.

С весны 1920 года русская колония Александрии значительно расширилась из-за притока сюда военных и гражданских лиц (в результате разгрома Врангеля на Крымском полуострове) и составила более 2000 человек. Многие российские эмигранты стремились трудоустроиться во второй столице Египта, что было почти невозможно в силу того, что Александрия, как и в целом Египет, в то время переживала экономическую стагнацию, рост инфляции, безработицу, дороговизну, а также кризис в результате подъема национально-освободительного движения. Кроме того, в каждом русском англо-египетские власти видели потенциального большевистского агитатора. Петрову и его ближайшему окружению приходилось в этих крайне тяжелых условиях помогать значительно возросшей русской общине города.

[Приводится с сокращениями]

Азия и Африка сегодня. – 2001. – № 11 (532).

 

Могила А.М. Петрова

Могила бывшего российского консула А.М. Петрова
на греческом православном кладбище Шетби
в Александрии

Письмо № 1000 М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу

Париж, 29 ноября 1923 г.

Из прилагаемой в копии письма А.А. Смирнова от 8 ноября 1923 г. № 149 увидите, какое положение создается для наших соотечественников, пребывающих в Египте, как следствие решений, принятых египетским правительством о прекращении дальнейшего признания какого-либо права за нашим там представительством как дипломатическим, так и консульским.

После переданного Е.В. Саблиным и сообщенным Вам отрицательного взгляда английского правительства на вопрос о принятии им под свое покровительство русской колонии в Египте, настаивать на этом было бы конечно бесцельно, но мне представляется, что план, предлагаемый А.А. Смирновым в помянутом письме, – об образовании при местных органах управления особых бюро для русских, с привлечением в него русских же служащих из бывших чинов дипломатической или консульской службы – может иметь некоторые шансы на успех.

Поэтому я предложил Е.В. Саблину сделать еще раз попытку, в этом новом направлении, и постараться подвинуть англичан воздействовать в указанном А.А. Смирновым смысле на Египетское правительство.

…не могли бы и Вы получить поддержку со стороны Лиги Наций?

Письмо № 149 А.А. Смирнова М.Н. Гирсу

Каир, 8 ноября 1923 г.

…решение Египетского Совета Министров о дальнейшем непризнании русских дипломатического и консульского представительств в Египте делает вывод, что отныне русские подданные приравниваются здесь к подданным некапитуляционных стран. Соответственные распоряжения были даны губернаторам и полиции, и новый режим был введен немедленно, без какого-либо хоть краткого срока для ликвидации текущих дел и предоставления русским, неозаботившимся ранее получением от Консульств необходимых им документов, возможности устроить свои дела.

Более того, решение Совета Министров от 6 октября было опубликовано в Журнале Оффисиель лишь 11 числа, а между тем документы, выданные консульствами, уже не признаются действительными не с 11, с 6 октября.

Фактически русские отнюдь не пользуются теми сравнительно обширными правами, кои представляются иностранцам помимо капитуляций. Прежде всего, они лишились своих представителей и естественных ходатаев за них в случае, когда их интересы нарушены или они подвергались произволу агентов местной власти. Русские остались бесправны и жаловаться им некуда; уже был ряд случаев, когда полиция им заявляла, что они местные подданные обращались с ними соответственно, чего, конечно, она никогда себе не позволила бы по отношению к немцу, чуху или даже персу. От арестованного за мелкую провинность русского, для установления его личности свидетельство его консульской власти уже не принимается, а требуется, чтобы его признал египетский квартальный старшина (Шейх-Эль-Хара), подкупность же таких агентов и вообще египетской полиции сомнению не подлежит и служит постоянной темой газетных статей.

Не менее важно принадлежащее независимо от капитуляций иностранцам право личного статута, по которому все акты гражданского состояния совершаются по национальному закону (рождение, брак, смерть, наследование и прочее).

Даже местные подданные христиане и евреи имеют свои органические статуты, и дела этой категории вершатся их духовным начальством. Одни русские лишены этого основного права. Ныне русский уже не может распорядиться своим имением по своей воле, ибо шариат завещаний не признает.

Откуда русские, среди коих много беженцев, не имеют надлежащих документов, могут теперь получать паспорта, виды на жительство, удостоверения в добром поведении и прочее? Кто даст русскому, не говорящему на иностранных языках, возможность защититься или даже объясниться в местном суде?

Все страны мира, даже германцы, признавшие большевиков, и китайцы, отказываясь признавать прежних русских представителей, взвесили последствия такого акта и оставили в той или иной мере русские организации или создали новые, включив туда прежних русских агентов.

Одно египетское правительство, в своем слепом стремлении покончить с капитуляциями, разрушило все и ничего на его место для русских не создало, не стесняясь их тяжелым положением, ни чувством элементарной справедливости.

Принятая мера русскими отнюдь не заслужена, ибо колония наша в Египте одна из наиболее спокойных, и применение этой меры заставляет опасаться наихудших последствий.

Во всяком случае, такое неслыханное бесправное положение иноверной колонии в мусульманской стране совершенно недопустимо и является позором для держав, против него не протестующих.

Ввиду настроения египетского правительства добиться на месте хотя бы некоторого смягчения принятого им решения не представляется возможным.

Ввиду этого, озабоченный благосостоянием колонии, интересы которой я столько раз защищал, и, принимая во внимание явно выраженное колонией желание сохранить над собою руководительство прежних представителей, считаю своим долгом обратиться к Вам в надежде, что Вы не откажетесь повлиять на Британское правительство, дабы оно внушило его правительству необходимость создать в Египте особые русские организации на подобие уже существующих в других государствах, с включением в состав их прежних русских агентов.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 43. Д. 192–194.

Г. Горячкин.
СМИРНОВ Алексей Александрович
(1857–1924)

А. Смирнов родился в Санкт-Петербурге. По окончании факультета восточных языков столичного университета по, как тогда говорили, «арабско-персидско-турецко-татарскому разряду». В феврале 1885‑го стал помощником секретаря Императорского посольства в Константинополе. С 1891‑го он – второй секретарь посольства в столице Турции. В марте 1897 года переведен на должность первого секретаря в российскую миссию в Афины… 5 августа 1911‑го, уже будучи в Египте, Алексей Смирнов получает ранг Чрезвычайного посланника и Полномочного министра. С 1908‑го по 1923 год – дуайен дипломатического корпуса в Каире. За свою карьеру он не раз был награжден российскими и иностранными (в том числе турецким, персидским, черногорским, болгарским, греческим) орденами.

А. Смирнова назначили Дипломатическим агентом и Генеральным консулом в Египте 31 января 1905 года….Октябрьскую революцию и Советскую Россию он не признал. Первая мировая война и Октябрьская революция привели к разрыву дипломатических отношений и к сокращению, а отчасти, и замораживанию традиционных связей между Россией и Египтом. Однако появились новые стороны цивилизационно-культурного диалога между ними. Для Смирнова наступил, пожалуй, самый тяжелый период в его деятельности в Египте. Фактически он становится здесь «отцом» русской колонии, существенно увеличившейся с разгромом белой армии в Крыму. Так, только в январе-марте 1920‑го на пяти пароходах из Новороссийска в Александрию было доставлено свыше четырех тысяч человек. Русские эмигранты (не менее пяти-шести тысяч человек) размещались, в основном, в Аббасии (Каир), Исмаилии, Телль аль-Кебире и Сиди-Бишре (Александрия). Они работали водителями такси и грузовиков, механиками, вагоновожатыми, клерками в судах, торговых предприятиях, компании Суэцкого канала, учителями по языкам, математике, музыке, гувернантками в домах богатых христиан; музыкантами, художниками (например, Иван Билибин), артистами, парикмахерами, журналистами; трудились на табачных и других фабриках. Заметный след в египетской культуре оставили, кроме Билибина, египтологи Голенищев, Викентьев, супруги Лукьяновы и другие. Картины русских художников до сих пор украшают художественные галереи и музеи Египта. Представители белой эмиграции приносили очевидную пользу своей второй родине, участвуя в археологических, геологических и прочих экспедициях. Медики открыли Русскую поликлинику, которой руководил бывший директор медицинской клиники Московского университета профессор Э. Вагнер. Врачи издавали рефераты по научно-практическим вопросам, проводили конференции, подготавливали египетские медицинские кадры. А. Смирнов старался облегчить жизнь персоналу этой поликлиники и многим другим соотечественникам, часто страдавшим из-за безработицы. А между тем ситуация была такова: если эмигранты и находили работу, то должны были принести хозяевам две рекомендации. Объясняется это тем, что английские колониальные власти видели в каждом из них большевика. Так, с огромным трудом он устроил служащим в компанию Суэцкого канала некоего эмигранта Старицкого, могила которого также находится на каирском кладбище «Святой Георгий». Материальное и психологическое состояние россиян в Египте значительно ухудшилось с 6 октября 1923 года, когда «англо-египетский» кабинет, по выражению Смирнова, отказал в легитимности российскому дипломатическому представительству. Россияне были лишены капитуляционных прав. Чтобы изменить ситуацию, Смирнов обращался и к английским колониальным властям, и к послам других держав, и к эмигрантским кругам в Париже, и в международные организации, и к правительству США. Все напрасно. Дипломатическое агентство превращается в Русскую миссию, затем в Общество российского гражданина, а позднее – просто в Русский клуб. Численность русской колонии в Египте конца 20‑х годов не превышала 600 человек. Время работало на Советскую Россию, которую западные державы стали признавать еще в первой половине 20‑х. Поэтому и «англо-египетский» кабинет в Каире изменил свою позицию по отношению к русским эмигрантам.

Кроме дипломатической карьеры, следует отметить серьезные работы А.А. Смирнова в области литературы. Его стихи выходили в поэтических сборниках вместе с лирикой А. Блока, А. Белого, В. Ходасевича, К. Бальмонта и других известнейших русских поэтов. В частности, Смирнов опубликовал в альманахе «Гриф» за 1905 год шесть своих стихотворений, среди них: «Солнечный герой» («Мчится в вихре колесница…"), «Мелисанда» («Мелисанда, Мелисанда!"), «Власть имущий» («Искуситель, черный Марс…") и т. д. Вероятно, главным лирическим произведением Алексея Александровича следует считать повесть «Склирена», посвященную опять же Востоку. Свою литературную деятельность он начал еще в 80‑х годах XIX века. В 1887‑м в типографии Московского университета на Страстном бульваре, хозяином которой был М. Катков, вышла одна из его первых книг «Две недели на Святой горе». В ней были опубликованы очерки А. Смирнова о его пребывании на Афонской горе. В них он очень живо описал жизнь обитателей Афонского монастыря, с которой познакомился будучи секретарем российского посольства в Константинополе. Известен его сборник «Из сумрака былого», выпущенный издательством А.С. Суворина в 1909 году. Книги Алексея Смирнова можно было встретить в 50‑х – 60‑х годах на книжных развалах площади Опера в Каире. В своем завещании Алексей Александрович просил опубликовать избранную часть стихов, а из его переписки военных лет узнаем о намерении издаваться в приложении популярнейшего журнала «Нива», где он мечтал конкурировать с такими авторитетными литераторами, как Бунин и Мамин-Сибиряк.

По словам автора небольшого некролога, посвященного Смирному, присутствие на его похоронах большого числа высших египетских чиновников свидетельствует о том глубоком уважении, которое вызывал к себе покойный дипломат и литератор. А. Смирнов серьезно заболел за два года до смерти так называемыми «нильскими нарывами», вызванными, главным образом, длительным и безвыездным проживанием в жарком и влажном климате. С этим недугом дипломат более или менее успешно боролся, но, на беду, с ним случилось несчастье: он ехал по многолюдной каирской улице на велосипеде, был сбит автомобилем и получил перелом одной из второстепенных костей ступни. Операция, проведенная русскими врачами, оказалась успешной. Но заживление раны шло плохо на фоне «нильских нарывов». Вскоре наступило осложнение, затем заражение крови и смерть. Алексей Александрович скончался 18 февраля 1924 года (н.с.) в столичном районе Абдин в своей квартире на улице Шейх Абу Сабаа, 14. Его отпевали в православном храме Святого Константина и Святой Елены в каирском районе Булак (недавно отреставрированном; находится рядом с новым зданием газеты «аль-Ахрам»). А. Смирнова похоронили 20 февраля 1924 года на православном кладбище «Святой Георгий» в Старом Каире. По воле генконсула на могиле был поставлен скромный памятник, без указания, кем был покойный. В завещании Смирнов написал: «…Я абсолютно не возражаю, если мой прах навсегда оставят в Египте. Деньги на похороны, на памятник и на закупку места на кладбище, по моей просьбе, даст Джорджбей Лутфал-ла (близкий египетский друг. – Г.Г.). Я прошу, чтобы похороны были скромные. Прошу не возлагать венков и не произносить речей; памятник сделать очень простым: плита, на которой каменный крест с надписью: «Алексей Смирнов, родился 14 сентября 1857 г. и дата смерти. Господи, на то была твоя воля». Так закончил свою жизнь дипломатический агент и Генконсул в Египте на протяжении почти двадцати лет Алексей Александрович Смирнов, так много сделавший для своих соотечественников в этой стране и для российско-египетских отношений.

[Приводится с сокращениями]

Азия и Африка. – 2001. – № 5. – С. 60–63.

 

А.А. Смирнов

Письмо А.М. Петрова С.П. Разумовскому
[ответ на запрос о нансеновских паспортах]


2/15 ноября 1925 г.

<…> Не знаю, как обстоит дело в других местах, в Александрии усвоенный порядок представляется совершенно ненормальным. Здесь русскому подданному достаточно привести «шейх-ель-хара» (квартального старшину), который удостоверит его личность, или принести удостоверение от местного духовного начальства того вероисповедания, к которому он принадлежал официально, чтобы было выдано laissez-passer [паспорт] на выезд за границу. В первом случае удостоверение получается за очень малый «бахшиш», во втором – при наличии двух свидетелей, столь же неизвестных духовному начальству, как и сам проситель.

Посему необходимо, чтобы правительства сознали необходимость, при выдаче паспортов русским эмигрантам, считаться со старыми российскими национальными организациями и вообще получать от них справки об обращающихся к местным властям русским…

АВП РИ. Ф. 317. Оп. 820/3. Д. 191. Л. 2 об.

Владимир Беляков.
Хранитель древностей

О судьбе Сергея Павловича Разумовского (1875–1947) до его приезда в Египет мне почти ничего не известно. Знаю только, что до начала Первой мировой войны в 1914 году он был Российским Императорским консулом в Яффе (Палестина), куда прибывали на пароходах из Одессы православные паломники. Когда Османская империя, контролировавшая Палестину, вступила в войну на стороне Германии, Разумовский вместе с Русской духовной миссией в Иерусалиме был эвакуирован в Александрию. Вскоре его в ранге атташе зачислили в штат Дипломатического агентства и Генерального консульства России в Каире.

 

Благодаря С.П. Разумовскому мы узнали, когда и как русские беженцы прибыли в Египет.

Благодаря С.П. Разумовскому мы узнали,
когда и как русские беженцы прибыли в Египет

 

В октябре 1923 года правительство Египта отказалось признавать и далее дипломатические учреждения старой России. А в феврале следующего года скончался посланник А.А. Смирнов. Волей судьбы Разумовский оказался старшим из бывших российских дипломатов. <…>

В мае 1926 года при Министерстве внутренних дел Египта были созданы «Русские бюро» для нужд российских эмигрантов. Разумовский возглавил такое бюро в Каире, поступив тем самым на службу к египтянам. Но он занимал этот пост всего год, уступив его младшему коллеге, бывшему каирскому вице-консулу Николаю Ивановичу Виноградову (1881–1935).

«Здесь все идет по-старому, – писал Разумовский 14 февраля 1927 года княгине А.А. Урусовой. – Так же россияне живут и ссорятся, как и раньше».

Унылая картина, не правда ли?.

Комсомольская правда – 2008. – 25 января.

ЯПОНИЯ

Письмо № 424 М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу

Париж, 26 мая 1923 г.

<…> получено сообщение Д.И. Абрикосова от 16 апреля 1923 г., излагающего отношение японского правительства к постановлениям Женевской конференции о нансеновских свидетельствах для русских беженцев.

…японское правительство медлит проведением в жизнь означенных постановлений. С другой стороны, ввиду политического положения на Дальнем Востоке, Абрикосов считает всякие дальнейшие задержки в этом вопросе нежелательными и просит оказать возможное воздействие на японское правительство со стороны Лиги Наций в пользу осуществления ее постановлений.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 43. Л. 128.

Письмо Д.И. Абрикосова М.Н. Гирсу

31 мая 1923 г.

Заведующий политотделом Министерства иностранных дел Японии уведомил меня, что Министерство иностранных дел Японии поручило Директору Японского бюро при Лиге Наций довести до сведения Генерального секретаря о согласии японского правительства на решение XIX-го собрания Лиги Наций касательно порядка выдачи и формы свидетельств «сертификат д’идентите» для русских беженцев и на признание подобных свидетельств, выдаваемых другими правительствами; при этом однако японское правительство заявило, что срок, с коего решение это будет осуществлено на практике, будет указан впоследствии, ввиду необходимости известных подготовительных мероприятий в связи с этой мерой. При теперешнем положении вещей, когда японское правительство всячески ищет сближения с советским правительством, вопрос о сказанных свидетельствах имеет здесь очень большое значение. Дело в том, что в случае признания японцами советского правительства и допущения сюда советских представителей, возможность сохранения здесь в той или иной форме охраны интересов русских беженцев старыми нашими представителями очень мала, т. к. в Японии все эти вопросы об отношении к старым и новым представителям стоят гораздо острее, чем где бы то ни было, и советские представители, опирающиеся на официальное признание, будут иметь самую широкую возможность настоять на окончательной ликвидации старого представительства, или своей травлей здесь сделать всякую антибольшевистскую работу невозможной. Но даже и в том случае, если будет возможно продолжать здесь и после появления советских представителей работу в той или иной форме по охране интересов русских беженцев со стороны нашего представительства, самый факт возможности для этих беженцев ставить себя до известной степени под покровительство японских властей, путем получения от них специальных документов, будет иметь первостепенное значение.

Японское Министерство иностранных дел сообщило мне, что ныне в районе Южно-Маньчжурской железной дороги имеется до 5 тысяч русских беженцев, жизнь дорога, заработка нет. Поэтому ни Япония, ни территория ЮМЖД не могут считаться подходящими для жизни русских беженцев, ввиду этого японское правительство прекратило визу на въезд русских беженцев из других стран в пределы указанных территорий (Японию, Корею, полосу отчуждения ЮМЖД) и об этом решении поставит в известие секретаря Лиги Наций.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 43. Л. 145–146.

П.Э. Подалко
Последний посол императорской России

Дмитрию Абрикосову принадлежит, по сути, первая попытка проанализировать само явление эмиграции российских граждан в Японию, а также дать ее периодизацию.

Среди множества выдающихся, ярких личностей, людей с удивительными биографиями, коими так полна история российской послереволюционной эмиграции, было немало и тех, о ком до сих пор еще не сказано и половины ими заслуженного. Особенно не повезло тем, кто в силу специфики профессиональной деятельности после революции потерял сколько-нибудь значительные шансы устроиться в зарубежном обществе. Прежде всего, это относится к работникам дипломатической службы, для которых крушение империи означало не только подчас лишение средств к существованию, но и невозможность найти себя в изменившемся мире.

О судьбе одного из таких дипломатов, Д.И. Абрикосова (1876–1951), потомка династии «шоколадных королей» России, последнего официального представителя Российской империи в Японии, рассказывается в этом материале. Основным источником послужили собственные мемуары Д.И. Абрикосова, а также свидетельства людей, лично знавших Абрикосова, документы из архивов Министерства внутренних дел Японии, воспоминания русских эмигрантов и другие материалы.

 

Профессиональный дипломат

Дмитрий Иванович Абрикосов родился 11 апреля 1876 года в Москве в богатой купеческой семье Абрикосовых, бывших одними из пионеров кондитерского производства в России. После окончания классической гимназии Абрикосов поступает в Московский университет на юридический факультет. На четвертом курсе университета, работая в архиве Министерства иностранных дел, Д.И. Абрикосов сделал первый шаг на пути к будущей дипломатической карьере. Отбыв службу в артиллерийской бригаде недалеко от Москвы, Абрикосов устраивается в уже знакомый ему Архив МИД с тем, чтобы со временем попасть непосредственно на дипломатическую службу. Его первым самостоятельно выполненным заданием был разбор части архива князя Г.А. Потемкина-Таврического – начало карьеры в высшей степени символичное. Вскоре, сдав экзамены, Д.И. Абрикосов зачисляется на службу в Министерство Иностранных Дел Российской империи. По прошествии некоторого времени Абрикосов получил назначение на должность сотрудника российского посольства в Лондоне – «наиболее важного и блестящего посольства» того времени. В своих мемуарах он рассматривает назначение в Лондон как несомненную удачу, определившую весь его дальнейший путь.

Думая о дальнейшем повышении по службе, Абрикосов по прошествии трех лет начал хлопоты и благодаря протекции министра иностранных дел А.П. Извольского получил назначение на должность второго секретаря посольства в Пекин. Здесь он проработал до 1912 года, был очевидцем Синьхайской революции (1911–1912) и сделал ряд любопытных заметок относительно национальных черт китайцев, их психологии, отношения к иностранцам и т. д. В частности, он отметил ряд специфических трудностей, с которыми сталкивается в Китае дипломат, привыкший к европейской манере ведения дел, и особое привилегированное положение, занимаемое в этой стране переводчиками с китайского языка. Страсть Абрикосова к путешествиям привела его за время работы в Китае в Монголию, Корею, а также в Японию, ставшую впоследствии для него местом максимального взлета карьеры и последующим убежищем в годы эмиграции. Получив обещание о переводе в МИД после детального знакомства с различными странами Дальнего Востока, Абрикосов пробыл на стажировке в Японии около года в качестве второго секретаря посольства, но отношения с послом Н.А. Малевским-Малевичем не сложились. Это, однако, не помешало ему в свободное время овладевать азами японской разговорной речи, что очень пригодилось спустя пять лет.

Первую мировую войну Абрикосов встретил сотрудником Дальневосточного отдела МИД. Ничто не предвещало резких перемен, когда вдруг он получил приглашение занять пост первого секретаря посольства от нового посла в Токио В.Н. Крупенского, которого знал по работе в Китае.

 

Глава «посольства без правительства»

Октябрьская революция и последовавшее за ним решительное непризнание посольством в Токио новой государственной власти ознаменовали начало заключительного этапа дипломатической карьеры Д.И. Абрикосова, венцом которой стала должность и. о. посла в «посольстве без правительства».

Так, в возрасте 45 лет Дмитрий Иванович Абрикосов достиг высшего поста в своей карьере, оказавшись фактически во главе не только российского посольства, но и подчиненных ему десяти консульств на территории Японской империи.

Чувствуя, что его статус «полноценного посла» может вскоре измениться и в связи с перспективой переговоров между Японией и Советской Россией с целью признания большевистской власти, Абрикосов торопится решить проблему статуса русских беженцев в Японии, дабы обезопасить их от преследований и выдачи советским представителям. Любопытно, что ему принадлежит, по сути, первая попытка проанализировать само явление эмиграции российских граждан в Японию, а также дать ее периодизацию. Будучи в целом не слишком высокого мнения о своих соотечественниках (видимо, это объясняется особенностями эмигрантской среды, однообразием круга общения и проблем), Абрикосов вместе с тем отмечает активность деятельности русских переселенцев, сравнивая их с японским населением в провинции не в пользу последнего.

Когда стало окончательно ясно, что вопрос о признании Советской власти как законного преемника царской России решен, Абрикосов начал готовиться к переходу на статус частного лица. Ликвидировав все документы и распустив сотрудников консульств, 15 февраля 1925 года Д.И. Абрикосов покинул опустевшее российское посольство. Началась его жизнь в эмиграции, продолжавшаяся более двадцати лет (1925–1946).

 

Частное лицо

Основной круг его общения составляли дипломаты. Среди них Абрикосов особо отмечает посла Бельгии барона А. де Бассомпьера, а также несколько английских семей. Дружба с ними продолжалась в течение всего его пребывания в Японии.

Один из таких друзей, в прошлом представитель России в Риме при Ватиканском престоле, по фамилии Бок, предложил Абрикосову написать воспоминания о людях, с которыми его сводила жизнь. В результате получились обширные записки, охватывающие период, начиная с детства и вплоть до отъезда из Японии после войны и прибытия в США в ноябре 1946 года.

Являясь решительным и последовательным противником Советской власти, Абрикосов понимал, что его «Воспоминания» едва ли увидят свет в ближайшее время, и уж почти наверняка не в России. Отсюда, очевидно, и проистекает его стремление писать по-английски. Будучи человеком весьма наблюдательным, обладая независимым характером и ироничным умом, пользуясь неоспоримыми преимуществами очевидца, Абрикосов оставил ряд весьма колоритных портретов своих современников.

«Японская» часть воспоминаний включает описание первого посещения этой страны в бытность Абрикосова сотрудником посольства в Пекине, затем пребывание его в Японии в качестве дипломата и, наконец, частного лица. Интересны замечания по поводу культуры и традиций японцев, особенностей японского быта, отношения к иностранцам. Наличие обширных связей среди представителей японской правящей элиты, а также членов зарубежных миссий позволяло ему получать информацию, обычно не доступную для обычных путешественников. При этом, в отличие от большинства мемуаристов, пишущих о Японии, Абрикосов, рассматривая свое пребывание в стране как вынужденное и временное, многие явления воспринимал критически и не считал нужным этого скрывать.

Абрикосов ненавидел войну. Много страниц его мемуаров посвящены описанию тех бедствий, что обрушились на Японию после начала военной кампании в Китае, и позднее – на Тихом океане, и похоронивших, по его словам, старую японскую культуру. Положение иностранцев в Японии с началом военных действий резко изменилось к худшему, жизнь становилась все труднее, отношение местного населения также несло на себе отпечаток военного времени. Очевидно, поэтому «японские страницы» воспоминаний становятся все мрачнее, и к концу рукописи не остается и следа от той восторженности, которой окрашен рассказ о первых годах пребывания в Стране восходящего солнца.

Как это часто бывает с одинокими холостяками, Абрикосов, как он сам признается, всегда стремился найти людей, «которые бы заменили мне мою семью». Таковыми для него в разные годы становились супружеская чета Бок, Бассомпьеры; после переезда в Кобе в 1942 году – семья русского предпринимателя Ф.Д. Морозова, с которым он еженедельно виделся в годы войны и позднее, до отъезда в США.

Несмотря на наличие в Японии, и в частности в Токио, нескольких эмигрантских обществ, Абрикосов предпочитал их избегать, отчасти чтобы сохранить статус частного лица, отчасти из-за антипатии, которую ему внушали многие соотечественники, которые там собирались.

Материалы японской тайной полиции, которая вела наблюдение за иностранцами, показывают, что круг его общения с русскими был довольно ограничен. Это положение несколько изменилось после переезда Абрикосова в Кобе, так как во время войны представители вражеских держав были в основном интернированы, а сотрудники посольств переведены в режим домашнего ареста, и контакты с ними стали невозможны. Попытки самого Абрикосова уехать из Японии не увенчались успехом, так как, не будучи по статусу гражданином страны, воюющей с Японией, он не мог быть обменен на японцев, а иные варианты покинуть страну отсутствовали.

После окончания войны положение многих иностранцев, включая Д.И. Абрикосова, изменилось к лучшему. Благодаря связям в кругах западных дипломатов и личной помощи бывшего до войны послом США в Японии Дж. Грю ему удалось получить разрешение на выезд в США.

Пасмурным осенним днем 1946 года, на маленьком судне Д.И. Абрикосов покинул страну, которая во время первого прибытия в нее казалась «чудесным сном», а в момент прощания – «ночным кошмаром». Из Японии Абрикосов увез начало рукописи своих воспоминаний, работу над которыми он продолжил в Америке, где и скончался 4 ноября 1951 года.

Азия и Африка сегодня. – 2003. – № 2. – С. 45–50.

ИТАЛИЯ

Письмо № 421 И.А. Персиани М.Н. Гирсу

13 июля 1922 г.

В Консульте мне сообщили, что недавно в Константинополе возник среди представителей иностранных держав вопрос о том, какие документы выдавать русским беженцам, и что помянутые представители запросили по этому вопросу свои правительства.

Итальянское министерство иностранных дел приняло во внимание мои доводы и в ответ на запрос своего представителя в Константинополе ответило в желательном для нас смысле, рекомендуя выдавать русским беженцам не «Certificats de refugies», а «passeports provisoires» (временные паспорта).

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 42. Л. 48.

Письмо № 57 М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу

Париж, 31 января 1924 г.

Посетивший меня на днях Чаманский сообщил мне о результатах разговоров, которые он имел с Джонсоном по поводу облегчения получения транзитных виз через Италию для русских. Джонсон будто бы выразил готовность ходатайствовать в Риме, будучи вполне уверенным в успехе, в пользу ускорения порядка выдачи виз, но лишь транзитных, оговорив, что он не берется предпринимать никаких шагов для виз на въезд в самую Италию. Джонсон будто бы прибавил, что он охотно приступит к осуществлению этих шагов, если к нему будет обращена соответствующая просьба, исходящая от меня.

Доверительным и частным образом проверьте вышеизложенное и степень готовности Джонсона помочь нам в деле хотя бы транзита наших соотечественников через Италию…

 

Набросок ответа К.Н. Гулькевича М.Н. Гирсу

Джонсон не помнит содержание своей беседы с Чаманским, не помнит даже, где от с Чаманским виделся, в Париже, или в Берлине? Но он охотно предпримет шаги в Риме, если мы приведем определенные факты. Я рассказал ему сообщенные мне жалобы беженцев… будто бы Итальянское министерство внутренних дел принуждает их для получения Нансеновских паспортов предъявлять удостоверения, что они не большевики и т. д. Лично я басням этим боюсь верить, нельзя давать удостоверения с отрицанием чего-либо. Но я сослался на эти жалобы, дабы подкрепить ходатайство Чаманского.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 44. Л. 5–5 об.

ИСПАНИЯ

Письма К.Г. Мейендорфа М.Н. Гирсу
о положении паспортного вопроса
применительно к русским в Испании

[Копия] Мадрид, 3 декабря 1923 г.

<…> В дополнение к моему письму об отношении Мадридского правительства к нансеновским паспортам, считаю долгом довести до сведения Вашего высокопревосходительства, что русские, не имеющие возможности добиться выдачи таких паспортов испанскими властями, принуждены до отъезда в страны, признавшие советское правительство, – не допускающие въезда с нашими паспортами, обратиться к германским консульским властям для получения так называемых «персонал Аусвайзе»[11].

Свидетельства эти выдаются немецкими заграничным учреждениями исключительно по их личному усмотрению и симпатиям.

Число русских, отправляющихся через Испанию из Южной Америки и Африки в Германию, Польшу и окраинные государства, часто с намерением по возможности вернуться в Россию, довольно значительное, однако далеко не все добиваются от немцев выдачи таких путевых свидетельств, и поэтому вынуждены отказаться от путешествия.

Помочь русским в бесконечных затруднениях с паспортам и визами я, к сожалению, не всегда в состоянии; несмотря на неоднократные мои шаги перед здешним МИД поставить вопрос о нансеновских паспортах на практическую почву, – я положительных результатов до сего времени не мог добиться.

Военная Директория придерживается взглядов прежних правительств на русский паспортный вопрос, она признает законную силу за старыми русскими паспортами и за теми, которые выдаются ныне нашими учреждениями; признаются также документы, выданные русским другими правительствами.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 43. Л. 205–205 об.

ПОЛЬША

Циркуляр № ВО.3726/24 МВД Польши
всем воеводам, делегату правительства в Вильно,
комиссару правительства в Варшаве

13 февраля 1924 г.

Перевод с польского

 

Приступая к окончательной ликвидации лагерей интернированных МВД отменяет все изданные до сих пор распоряжения определяющие от ношения административных властей к интернированным, в частности, циркуляр № 5 (Г.В.В. 649, доп. инст. от 17.11.22 г. № 5 Г.В.В. 2495)

1.       … Все интернированные, по какой-либо причине оставившие лагерь, исключаются из списков лагерей…

2.       Каждый интернированный, уволенный из лагеря, получает свидетельство о политическом убежище (карту азиля) в управлении староств территории, на которой находится лагерь, интернированные же находящиеся вне лагеря и не имеющие карту азиля, получают ее у того старосты, в районе которого они живут.

Интернированные, работающие в частях войск Республики, получают упомянутое свидетельство в том случае, если они будут уволены с места их работы и переданы в ведение гражданской административной власти.

3) В случае, если интернированный не в состоянии представить документов, выданных соответствующими органами польской власти и удостоверяющими бытность его в лагере интернированных, то при выдаче ему карты азиля следует критически выяснить и установить, действительно ли данное лицо отвечает условиям, установленным для признания его азилянтом, т. е. пребывает ли он в Польше в качестве бывшего комбатанта…

5) Имея в виду особые затруднения, которые встречают азилянты при поисках работы, МВД решило предоставить им некоторые льготы в отношении проживания и передвижения по территории государства, смягчая те ограничения, которые были установлены циркуляром от 8 апреля 1921 г. № 6.

Принимая во внимание необходимость скорой ликвидации лагерей и желая произвести таковую способом наиболее благоприятным для интернированных, МВД считает возможным применение известных льгот уже теперь.

Предлагается для исполнения:

а) бывшим интернированным разрешить свободное пребывание и передвижение по территории польского государства за исключением воеводств: Львовского, Станиславовского, Тернопольского, Волынского, Полесского, Новогрудского, Виленского, в этих воеводствах разрешается проживать только азилянтам, которые теперь там проживают с разрешения властей, а также тем, кто получат в будущем разрешение соответствующего воеводства. В исключительных случаях разрешается гг. воеводам упомянутых 7 воеводств разрешать интернированным пребывание на территории своего воеводства. Основанием для выдачи таких разрешений для воевод между прочим служит невозможность приискания работы где-либо в другом месте и безусловная лояльность азилянта.

в) азилянт в числе бывших интернированных должен иметь обыкновенное свидетельство о политическом убежище с указанием на этом свидетельстве, что он пользуется правом свободного передвижения и перемены места жительства на территории государства за исключением упомянутых воеводств при единственной обязанности азилянта заявления (мельдования) о перемене адреса.

Если азилянту разрешено пребывание на территории какого-либо воеводства из упомянутых в п. а), то об этом воеводстве не делается оговорки в случае воспрещения пребывания в нем.

ПРИМЕЧАНИЕ: разрешение на проживание в данном воеводстве (из числа семи) не дает право проживания в приграничных уездах, на что должно быть специальное разрешение воеводы или МВД и о чем должна делаться специальная отметка.

В случае установления нелояльного поведения кого-либо из числа азилянтов или его вредной деятельности по отношению к Польской Республике, административные власти обязаны лишить его упомянутых в этом распоряжении льгот и поступить согласно вышеуказанному.

По получении свидетельства о политическом убежище азилянт состоит на учете органов административной власти.

ГА РФ. Ф. 5814. Оп. 1. Д. 6. Л. 96–96 об.

ЧЕХОСЛОВАКИЯ

Записка Земско-городского комитета в Праге
о статусе русских эмигрантов в связи с созданием
Русской Юридической Консультации

<…> в многочисленной группе [эмигрантов] имеются подгруппы, юридическое положение и перспективы которых могут оказаться, а отчасти уже являются различными.

Первая подгруппа определяется формальным признаком – лишением некоторых разрядов российских граждан подданства декретом Советской власти. Активные участники противобольшевистского движения, а также лица, просто игнорировавшие возникновение нового государственного образования на территории России со времени издания декрета перестали рассматриваться Советскими органами в качестве граждан. Юридические отношения обычно существующие между государством и его подданными для данных лиц и данного государства перестали существовать.

Вторую подгруппу, менее численную, образуют лица, не подпавшие под действие указанного декрета, но по личной инициативе порвавшие связь с СССР. Эта категория интересна и важна тем, что она продолжает все время пополняться. Необходимо поэтому, чтобы одновременно с определением правового положения бесподданных русской национальности были установлены некоторые формальные моменты, которые обуславливали бы зачисление вновь прибывающих из СССР или уже пребывающих за границей и желающих отказаться от подданства СССР в категорию бесподданных русской национальности. В ЧСР таким формальным моментом является выдача пруказа. Однако признак этот является недостаточным. Гарантия правильности такого зачисления очень мала. Участие эмигрантских организаций в каждом отдельном случае представляется необходимым. Практика шагнула в эту сторону, поскольку мнение представителя Земгора в вопросе выдачи приказа принимается Министерством Иностранных Дел во внимание.

Вторая подгруппа имеет, однако, еще и то отличительное свойство, что она состоит из лиц, действительно бывших подданных СССР. В то время как первая подгруппа вовсе никогда в отношения подданства к СССР не состояла, хотя бы большевики до издания своего декрета о лишении российского подданства и считали этих лиц своими гражданами. Поэтому, в отношении второй подгруппы может возникнуть вопрос, не следует ли к ним применять советское право, поскольку международно-правовая доктрина утверждает, что пока бывшие подданные какого-либо государства не приобрели нового подданства, национальным правом их должно считаться право прежнего государства.

Здесь необходимо, однако, учитывать идеологические основы русской эмиграции. Русская эмиграция отказывается от всего большевистского правопорядка в целом, не только от той или иной конструкции высших государственных органов, но и от коммунистического суда, и от гражданского законодательства большевиков. Эмиграция отрицает все юридические элементы большевистского построения государства и общества, отрицает, конечно, и коммунистическую мораль и социальное строительство. В этом отрицании сходятся как лишенные декретом подданства, так и добровольно скинувшие советское покровительство. И быть может, вторая подгруппа в отрицании своем резче первой, т. к. отказ от подданства есть акт свободной воли, обусловленный к тому же более непосредственным зачастую знакомством с советским укладом.

Необходимо поэтому обе подгруппы рассматривать как одну общую группу. Внешним выражением единства обеих подгрупп явится предстоящее наделение лиц, их составляющих, паспортами Лиги наций.

De lege lata [с точки зрения закона] приходится, однако, из этих подгрупп выделить самостоятельную группу, образующуюся из лиц, имеющих в приютившем их государстве постоянное место жительства – stale bydlištĕ или просто bydlištĕ <…> Не только в ЧСР, но и в других государствах имеются более или менее определенные контингенты своих бесподданных. Намек на признание такого контингента имеется в проекте закона об охране рабочего рынка в ЧСР, где в особую категорию выделены иностранцы, проживающие на территории ЧСР с 1‑го мая 1923 года.

Судьба этой группы, быть может, приведет её к натурализации. Возможно даже известное давление в этом направлении со стороны государства, в котором лица, составляющие эту группу, нашли убежище. На пути давления стала когда-то Россия. В период Великой войны некоторые законодательные акты, вносившие ограничения в права эмигрантов, содержали оговорку, по которой от применения ограничительных постановлений освобождались некоторые категории иностранцев, подданных неприятельских держав. В таком положении находились, например, чехи. Юридическое положение их в период Великой войны имеет некоторые черты сходства с положение русских эмигрантов в ЧСР с тем, однако, различием, что чехи не могли не рассматриваться имеющими некоторую формальную юридическую связь с враждебными России государством.

Оговорка в русских законах периода Великой войны предусматривает освобождение иностранцев от ограничений в случае принятия ими Российского подданства, точнее, возбуждения ими соответствующего ходатайства.

Здесь, в ЧСР такого давления не производится, скорее напротив – предоставление подданства русским эмигрантам избегается. Поэтому, здесь, быть может, имеется наиболее подходящая почва для определения правового положения бесподданных. Во Франции уже давно принимаются меры к устранению путем предоставления гражданства на особо льготных условиях, проблемы бесподданства, в частности, проблемы русской эмиграции.

Только что упомянутая третья подгруппа находится в общем в несколько более прочном положении, т. к. законы ЧСР, предусматривающие постоянное жительство иностранцев в пределах Республики к ним бесповоротно применимы. По существу, однако, лица этой категории ничем не отличаются своей, так сказать, идеологической физиономией от лиц, временно пребывающих на территории ЧСР. Думается, поэтому, что все бесподданные, получившие право на пребывание в ЧСР, т. е. получившие приказ сроком на один год, могут юридически рассматриваться как одна категория (см. реш. Высшего суда № 1807).

Вторую, первоначально малочисленную, но постепенно, хотя и медленно растущую группу образуют бесподданные русской национальности, обнаруживающие, так сказать, намерение, не в свое государство, разумеется, т. к. СССР является своим государством только для бывших советских подданных, но, во всяком случае, на территории своего бывшего государства – России. Положение этих лиц несколько фальшивое, и юридически, поэтому, трудно уловимое. Приходится, однако, до официального принятия этих лиц в лоно СССР условно продолжать считать их бесподданными. Те или другие нюансы в отношениях к этим лицам – вопрос не права, а политики и морали, и поэтому касаться его здесь не приходится.

Наконец, особую группу образуют лица, имеющие советский паспорт, которым они в большей или меньшей степени дорожать. Их национальным правом, бесспорно, является право советское, и если я о них упоминаю в этом контексте, то только потому, что среди них немало горячих отрицателей советского строя; их общественная жизнь подчас совершенно сливается с жизнью бесподданных русских эмигрантов и кроме паспорта нередко ничто не связывает их с СССР. Они – эмигранты и бесподданные психологически, но, конечно, не юридически.

Итак, основными понятиями, установление которых мы считали необходимым, являются: бесподданство и бесподданные русской национальности. Какое же значение имеет установление этих понятий. Основной вывод есть отрицание за бесподданными их национального права, в данном случае, как добольшевистского русского, так и советского права. Понятие национального права вытесняется понятием права местожительства. Последнее обычно, в частности и в ЧСР признается субсидиарным источником для определения правового положения иностранца. Для бесподданных, этих иностранцев sui generis [своего рода, своеобразных], право местожительства во всех случаях заменяет отсутствующее у них национальное право.

Отрицание национального права за русскими эмигрантами звучит, быть может, страшновато. Между тем, это не только практический вывод отчасти уже сделанный жизнью, но и теоретический постулат для правильного разрешения юридического положения бесподданных, не встречающий в государствах, признающих единство гражданского общества ни серьезных препятствий, ни опасностей.

Для лучшего удовлетворения потребностей русских эмигрантов и эмигрантских учреждений в ЧСР в юридической помощи, которая до сих пор оказывалась лишь частично русским и чешским Юрисконсультами Комитета Земгора и отдельными сочувственно относившимися к эмиграции лицами, общее Собрание Объединения поручило Комитету озаботиться организацией такого учреждения, которое могло бы, как постоянно действующий орган, заниматься не только оказанием правовой помощи русским по их личным делам, но по своему составу, с надлежащей авторитетностью, научно разрабатывать общие юридические вопросы, возникающие ныне даже в международных пределах в связи с положение эмиграции, – и дать необходимую практическую работу молодым русским юристам.

Во исполнение этого поручения и в уверенности, что намечены цели, способы их достижения и имеющаяся в распоряжении Комитета материальные возможности объединять все наличные силы как русских специалистов, так и уже проявивших участие к эмиграции и интерес к ее правовому положению чехословацких юристов, Комитет берет на себя инициативу в создании постоянной Русской Юридической Консультации.

Предлагая Вашему вниманию выработанные Комитетом «Временные Правила о Русской Юридической Консультации Земгора в Праге», Комитет имеет честь просить вас, милостивый государь, не отказать в Своем любезном согласии принять участие в работах Консультации в качестве ее Члена.

О согласии Вашем благоволите уведомить Комитет до 20‑го ноября с.г. по адресу: Прага II, Румунска ул. Число I (бывшая Ваврова) или по телефону 514–1-2, вызвать Юрисконсульта Комитета г-на Виноградова (от 9 до 2‑х часов дня), дабы Комитет мог заблаговременно разослать повестки на распорядительное Собрание всем Членам Консультации.

ГА РФ. Ф. 5764. Оп. 6. Д. 3. Л. 43.

ЮГОСЛАВИЯ

Письмо № 807 председателя правления
Белградской колонии русских эмигрантов
В. Теребинского главе Русской делегации
в КСХС В.Н. Штрандтману о выдаче
нансеновских паспортов русским эмигрантам


Белград, 6 ноября 1925 г.

Председатель правления

Колонии русских беженцев

 

Его Превосходительству В.Н. Штрандтману

Милостивый Государь Василий Николаевич.

Вследствие письма Вашего от 2‑го сего ноября за № 1394, имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что Правление Белградской колонии, ознакомившись с препровожденными Вами сведениями, признало необходимым просить Вас настаивать от имени русской эмиграции в Королевстве Сербов, Хорватов, Словенцев на том,

1)                                чтобы русские беженцы могли свободно переезжать из одной страны в другую с нансеновскими паспортами и чтобы оговорка об отсутствии права на обратный въезд в страну, в коей был выдан паспорт, была бы во всяком случае исключена;

2)                                чтобы паспорта эти были или вовсе освобождены от всяких сборов, или же, в крайнем случае, обложены необременительными для беженцев сбором;

3)                                чтобы выдача нансеновских паспортов была предоставлена Королевским властям, выдающим паспорта местному населению. К привлечению к выдаче паспортов в Королевстве СХС органов Международного Бюро Труда Правление Колонии относится отрицательно;

4)                                чтобы нансеновские паспорта выдавались на срок принятый в стране, где беженцы проживают, и, во всяком случае, не мене года;

5)                                чтобы различные формальности при выдаче таких паспортов были возможно уменьшены. Благонадежность лиц, коим паспорта выдаются, должна свидетельствоваться правлениями русских колоний, как органами, ближе всего стоящими и, следовательно, знающими русское беженство;

6)                                чтобы требование выборки нансеновских паспортов было обязательно лишь для лиц, переезжающих из одной страны в другую; в пределах же Королевства необходимо сохранить прежний порядок выдачи «дозволов» – разрешений на жительство в Королевстве;

7)                                Нансеновский паспорт ни в коем случае не может служить доказательством утраты прав подданства СССР, ибо русские подданные, выехавшие из России по причине нежелания признать власть узурпаторов и палачей русского народа, никогда в советском гражданстве не состояли. Нансеновский паспорт может служить лишь доказательством, что владелец его – не большевик и не желает иметь ничего общего с правительством СССР.

ГА РФ. Ф. 5942. Оп. 5. Д. 15. Л. 1.

3. География размещения эмигрантов
по миру, примерная численность,
сфера занятий

Секретная телеграмма официального представителя
белого правительства в Болгарии А.М. Петряева
российскому посланнику в Белграде
В.Н. Штрандтману

19 марта 1920 г.

Резкое и неожиданное решение сербского правительства закрыть границу для всех русских без различия вызывает здесь большое недовольство среди русских и дает обильную пищу для антисербской агитации. Было бы весьма желательно, по политическим соображениям, добиться смягчения этого запрещения в той или иной форме. Во всяком случае здесь относятся к этому не как к санитарной мере, а как к политическому акту, недружелюбному к России.

В Варне сейчас находится всего около 3 тыс. русских беженцев, из коих примерно половина собиралась в Сербию. Прибытие новых эшелонов не ожидается в силу предупреждения Юга России о переполнении Варны. Необходимо выяснить, относится ли запрещение въезда в Сербию к отдельным лицам или к едущим транзитом.

АВП РИ. Ф. 166. Оп. 508/3. Д. 38. Л. 1.

Ответ В.Н. Штрандтмана на телеграмму
А.М. Петряева

24 марта 1920 г.

Распоряжение вызвано санитарными соображениями. Отдельные лица будут пропускаться <…>

АВП РИ. Ф. 166. Оп. 508/3. Д. 38. Л. 2.

Срочная секретная телеграмма № 11/5
российского посланника в Белграде
В.Н. Штрандтмана в российское
генеральное консульство в Салониках

30 марта 1920 г.

Въезд в КСХС для беженцев, уже прибывших в Салоники, разрешен при условии медицинского осмотра. Дальнейшие транспорты правительство не сможет принять.

АВП РИ. Ф. 166. Оп. 508/3. Д. 38. Л. 3.

Секретная телеграмма № 137
российского посланника в Белграде
В.Н. Штрандтмана
в российскую миссию в Софии

6 апреля 1920 г.

По соглашению с Королевским Министерством иностранных дел, визы на въезд в Югославию русским, следующим одиночным порядком и транзитом, будут выдаваться миссиями КСХС по ходатайствам российских представителей на местах. Получаю многочисленные запросы из Варны о разрешении въезда, каковые могут быть даны представителем КСХС в Софии согласно Вашей просьбе.

АВП РИ. Ф. 166. Оп. 508/3. Д. 38. Л. 13.

Секретная телеграмма № 40
российского дипломатического представителя
в Софии А.М. Петряева российскому
посланнику в Белграде

6 апреля 1920 г.

По сообщению из Бухареста 400 русских беженцев совершенно здоровых, находящихся, в Тульче, где подвергаются со стороны румын ужасным притеснениям. Они умоляют исходатайствовать им разрешение проехать в Сербию через Болгарию. Не откажитесь уведомить, согласится ли сербское правительство принять их.

АВП РИ. Ф. 166. Оп. 508/3. Д. 38. Л. 16.

Письмо № 541
российского военного агента в КСХС
генерал-майора Артамонова
военному и морскому министру КСХС


Белград, 25 апреля 1920 г.

Хотя положение на фронте ВСЮР представляется устойчивым, тем не менее, ввиду крайней необходимости разгрузить чрезвычайно стесненный тыл Красной Армии, главнокомандующий генерал Врангель приказал мне самым убедительным образом просить разрешения Королевского правительства на эвакуацию из Крыма в КСХС известного количества больных и раненых офицеров и членов их семейств, приблизительно 10–20 тыс. человек, численность их семейств около 30 тыс. русское военное командование надеется поместить их здесь и в Болгарии.

В надежде на благоприятный ответ главнокомандующий просит сообщить, какое именно количество русских беженцев могло бы принять КСХС, а равным образом указать предполагаемый для их размещения район.

АВП РИ. Ф. 166. Оп. 508/3. Д. 38. Л. 23.

Секретная телеграмма № 204
российского дипломатического представителя
в Константинополе А.А. Нератова российскому
посланнику в Белграде В.Н. Штрандтману

2 мая 1920 г.

Военный министр возбудил вопрос об эвакуации в Сербию более 3 тыс. лиц, скопившихся в Феодосии. Не откажите поддержать означенное ходатайство перед правительством, при коем Вы аккредитованы, и в случае благоприятного ответа сообщить заключение Ваше по вопросу о направлении означенной партии по Дунаю, о чем одновременно запросил посланника в Бухаресте.

АВП РИ. Ф. 166. Оп. 508/3. Д. 38. Л. 28.

Письмо № 228
российского посланника в Белграде
В.Н. Штрандтмана в российское посольство
в Константинополе

8 мая 1920 г.

За последнее время стали приезжать в Белград группы беженцев на основании взятых ими транзитных виз в миссии КСХС в Константинополе, будто по совету последней. Принимая во внимание ограниченность отпущенного Королевским правительством ежемесячного 3‑миллионного кредита на прожиточные нужды находящихся здесь беженцев, массовое увеличение их числа тяжело отзовется на положении всех беженцев. Кроме того, правительство может быть таким образом поставлено в заблуждение относительно лиц, действительно едущих транзитом. Вынужден просить о предупреждении желающих сюда ехать беженцев, кроме тех, которые хотят соединиться со своими семьями, что ввиду ограниченности кредита им не следует рассчитывать на ссуды, заменившие льготный размен, совершенно прекращенные правительством вследствие спекуляции.

Секретная телеграмма № 209
российского посланника в Белграде
В.Н. Штрандтмана в российскую
миссию в Афинах

21 мая 1920 г.

Сюда продолжают направляться беженцы, получившие визы в Афинах. Они требуют в Салониках оплаты проезда в Гевгели, но дополнительных сумм кредита на таковые расходы у меня нет.

АВП РИ. Ф. 166. Оп. 508/3. Д. 38. Л. 39.

 

Прибытие эвакуированных из Крыма частей Русской армии
в Константинополь (ноябрь
1920 г.)
Huntington W. The Homesick Million: Russia-out-of-Russia. – Boston, 1933.

И.А. Белоконь
Дипломатическая борьба П.Н. Врангеля
за переброску русской армии в Болгарию
и королевство СХС (1921–1922 гг.)

В ноябре 1920 г., предвидя неизбежность военной катастрофы, генерал П.Н. Врангель не только заблаговременно  приготовился к эвакуации остатков отступавшей армии, но добился ее успешной реализации. На судах к берегам Турции отправилось около 100 тыс. воинских чинов, половина которых принадлежала к строевым частям Русской армии и Флота.

С весны 1921 г. французские военные власти приступили к «разгрузке» лагерей в обход Врангеля, тайно агитируя против него в частях и отправляя чинов армии и беженцев крупными партиями в Советскую Россию и страны Латинской Америки.

В этих обстоятельствах Врангель стал искать возможность размещения армии на территории любого государства на условиях ее дальнейшего сохранения.

Правительство Венгрии в завязавшейся дипломатической переписке с представителями Врангеля поначалу высказало острую заинтересованность в присутствии его войск на своей территории. От готовности пойти на взаимовыгодный контакт с Врангелем венгерское политическое руководство удержала в целом невысокая оценка венгерским регентом боевых качеств Русской армии.

Особые надежды Врангель возлагал на возможность размещения армии на территории образованного в декабре 1918 г. Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев. Вчерашняя Сербия, потери которой, в относительных цифрах, были самыми большими в минувшей войне, благодаря поддержке Антанты превратилась в бесспорного лидера на Балканах. …на содержание королевской казны поступили 20 тысяч беженцев, покинувших юг России еще весной 1920 г.

В свою очередь, королевское правительство, принимая участие в судьбе Русской армии, исходило из объективных национально-государственных интересов, диктовавших необходимость обеспечения формирующегося государственного аппарата квалифицированными научно-техническими и военными кадрами. В отличие от западноевропейских стран, Королевство СХС признавало полученные в гражданских и военных учебных заведениях Российской империи свидетельства имеющими законную силу. О том, какую ценность для молодого балканского государства могли иметь русские эмигранты, свидетельствуют данные статистики, согласно которым 13 % из них составляли лица с высшим образованием и 62 % – со средним.

Одновременно Врангель и его штаб рассчитывали найти приют в соседней Королевству СХС, но крайне враждебной к нему Болгарии, куда для проведения переговоров весной 1921 г. был направлен военный представитель главкома генерал-лейтенант В.Е. Вязьмитинов. Возможность воспользоваться гостеприимством болгар рассматривалась как параллельный вариант на случай непредвиденных неудач за столом переговоров с их соседом.

Французы, постепенно уловившие несомненную для себя выгоду в размещении войск Врангеля в Болгарии, по негласным каналам вели нажим на «земледельческое» правительство А. Стамболийского, сильно зависимое от масштабного коммунистического движения внутри страны. Тем самым французы надеялись внести в раскаленную социальную атмосферу хищнически обобранной победителями Болгарии «умиротворяющий» фактор вооруженного присутствия послушной себе силы.

Несмотря на обещания принять русские части на государственную службу, данные Врангелю в апреле 1921 г. главой правительства Королевства СХС Н. Пашичем, зыбкая почва финансово-хозяйственного расстройства этой страны надолго отодвинула возможность реального их воплощения. Неоднократные заверения русской стороны в ближайшей перспективе заполучить денежные средства взамен на опережающее сроки уплаты принятие «воинских контингентов» не воспринимались королевскими министрами в качестве реальной гарантии. Правоту собственных сомнений кабинет не единожды подкреплял ссылкой на опыт содержания 20 тыс. беженцев «французской эвакуации», навязанного сербской государственной казне. Скупщина (правительство) предпочла раз и навсегда застраховать тощий бюджет королевства от новой обременительной ответственности и ждать от Врангеля необходимых денежных поступлений. Таков был общий фон полугодовых (с апреля 1921 по январь 1922 гг.) усилий русской дипломатии по отысканию средств и перевод частей Русской армии в Королевство СХС.

В Белграде менее всего хотели обременять себя заботой о чужой армии без государства и подданства. За демагогическими рассуждениями Русского совета о том, что шатающуюся и готовую вскоре упасть «жестокую и бессмысленную» власть большевиков будет призвана сменить их «дисциплинированная армия», явно просвечивало стремление взвалить на королевское правительство ответственность в игре случайностей, развернувшейся в далекой Советской России. Кронштадтский мятеж и антоновщина вызвали в эмиграции такую бурю надежд на скорое возвращение на Родину, что даже известие об их подавлении не успело остудить накала иллюзий: казалось, крах советского режима стал очевидностью. Однако цепь «случайностей» не замкнулась. В марте 1921 г. в Лондоне был подписан англо-советский торговый договор, а официальный Париж счел Белое движение окончательно приговоренным.

13 апреля в Белград прибыл начальник штаба главкома генерал П.Н. Шатилов: представиться Н. Пашичу и вручить тому личное послание Врангеля для королевича Александра. Престолонаследник дал аудиенцию русскому генералу. На словах Шатилов вновь изложил то, о чем в изысканных фразах ранее писал Врангель: о славянском единстве, грядущей и неминуемой гибели большевизма и надежде на братское гостеприимство сербов.

К перевозке первой, пятитысячной, партии для дорожно-строительных работ было решено приступить уже 28 апреля. С целью организации ее приема на железнодорожной ветке Гевгели – Ниш штаб Врангеля отрядил комиссию в лице помощника начальника отделения личного состава штаба генерала Н. Ф. Эрна, доктора Сычева и ротмистра Яненко.

26 апреля с борта своей яхты «Лукулл» Врангель послал секретный приказ № 6183 командирам 1‑го Армейского, Донского и Кубанского корпусов, атаманам Донского, Кубанского и Терского казачьих войск, в котором сообщал как о свершившемся факте о согласии славянских правительств теперь же принять: Королевства СХС – 10–11 тыс. человек на иждивение командования, Болгарии – 5–6 тыс. (без оглашения условий). Главком подчеркивал, что к июню 1921 г. правительство Сербии «обещало» увеличить втрое число чинов, принятых на службу в Пограничную стражу при условии, что «ныне отправляемые части вполне зарекомендуют себя безукоризненно: поведением, отличной службой и добросовестной работой».

Для укрепления дисциплины приказ предписывал: 1) немедленно перевести из направляемых в Сербию частей в беженские батальоны всех неподходящих элементов; 2) беженские батальоны временно, впредь до особого распоряжения, оставить в нынешних лагерях; 3) части отправлять с существующей организацией; 4) ввиду необходимости разгрузить прежде всего остров Лемнос в первую партию назначить по личному усмотрению генерала Ф. Ф. Абрамова одну из Кубанских дивизий с доведением ее численности до 5 тыс. за счет штаба корпуса, Кубанского технического полка и кубанских рабочих сотен; 5) в Пограничную стражу назначить: личный конвой Врангеля с включением Кубанского гвардейского дивизиона, который переформировать в сотню, и 1‑ю Донскую дивизию с увеличением ее состава за счет 2‑й Донской дивизии до необходимых 5 тыс.

Эти спешные приготовления неожиданно затормозились: в день отдачи данного приказа число принимаемых на работы чинов было снижено кабинетом Королевства до 4 тысяч. А спустя месяц, 27 мая, оно уменьшилось еще на 500 человек.

Тем не менее, Врангель, преследуя цель как можно скорее сосредоточить части армии в Сербии, возбудил 29 апреля ходатайство перед российским посланником в Королевстве СХС В. Н. Штрандтманом, касавшееся экипировки направляемых туда частей. Через Штрандтмана Врангель намеревался получить остатки недораспределенного имущества, вывезенного на судах из Крыма и находившегося в руках французов. Они представляли собой внушительный запас одеял – 25 тыс. штук, обуви – 8 тыс. пар, гетр – 20 тыс., различного белья и полотенец – 35 тыс. Он рассчитывал получить и лежавшее на константинопольском таможенном складе Русско-французского торгового общества обмундирование, заказанное еще летом 1920 г. и доставленное туда пароходом «Текла-Болен». «Имущества этого достаточно, – конфиденциально сообщал главком, – для полного обмундирования (кроме обуви) армии в 20–25 тысяч человек. Соответствующие письма были отправлены генералу Шарпи и Пелле, верховному комиссару Франции в Константинополе, а также собственному представителю в Париже генералу Миллеру соответствующих сношений. Лично на Штрандтмана главком возложил миссию представить королевскому правительству «особое самостоятельное ходатайство перед правительством Франции» о высылке имущества в Сербию «для распределения между русскими беженцами, имея в виду перевод туда наших войск».

8 мая с борта «Лукулла» на имя Пелле было послано обращение, в котором Врангель, во-первых, настаивал на эвакуации в первую очередь казаков с острова Лемнос, во-вторых, просил не отказать в принятии мер по обеспечению перевозимых частей продовольствием на весь срок переезда, осуществив расходы на счет французского правительства до самой сербской границы, в-третьих, поднимал вопрос о переводе в Сербию 8–10 тыс. офицеров и солдат уже из Галлиполи «при условии сохранения указанными контингентами их палаток, походных кухонь, госпитальных и хозяйственных оборудований, а также снабжения их продовольствием на весь переезд».

У французов крепло опасение, что Врангель почувствовал себя чересчур самостоятельным. Пелле реагировал жестко и весьма определенно: «Я позволю себе напомнить, что сербское правительство до сих пор всегда подчеркивало свое намерение оказать приют беженцам, а не армии, – отвечал Врангелю верховный комиссар. – Важность этого различия с международной точки зрения не может от Вас ускользнуть. Поэтому я считал бы недопустимым, чтобы имущество, которое возьмут беженцы, нашло характер военного груза».

В иные моменты, быть может, Врангель отступил, принявшись бы вновь играть словами, но теперь, когда были столь удачно, как ему казалось, проторены первые пути в диалоге с Белградом и Софией, он не имел права испытывать терпение своих войск. И он решился пойти на неприкрытые угрозы. 16 мая 1921 г. он писал Пелле: «Желание французского правительства, чтобы «русские в лагерях» не выполняли приказаний своих начальников, несомненно разделяемое Вашим Превосходительством, отнюдь не может быть обязательным для «русских в лагерях», и пока «лагери» существуют, русские офицеры и солдаты едва ли согласятся в угоду французскому правительству изменить своим знаменам и своим начальникам».

Впрочем, по вопросу разгрузки Лемноса, где условия существования стали подлинным бедствием, верховный комиссар уступил быстро. 14 мая русский посол в Париже В. А. Маклаков отправил своему белградскому коллеге телеграмму: «Для генерала Врангеля: французское правительство разрешает отправлять в Сербию с Лемноса».

Сохранялась, впрочем, надежда, что нужда в технических кадрах проявит себя сильнее, тем более что в Скупщине пункт об использовании русских специалистов на строительстве и восстановлении шоссейной и железнодорожной сетей королевства подвергся основательному обсуждению. Но и тут не обошлось без разногласий. План, выработанный в стенах Министерства общественных работ, по отправке одной партии русских на шоссейное строительство в сторону болгарской границы был отменен по настоянию Военного министерства по политическим мотивам: сербы сомневались в стойкости русских чинов относительно болгарской пропаганды, будь то большевистской или любой иной.

Российский военный агент в Королевстве СХС генерал Д. Н. Потоцкий еще в апреле проинформировал сербского министра путей сообщения о том, что в Галлиполи насчитывается: инженеров различных специальностей – 50, офицеров, механиков и техников с законченным образованием – 440 человек, 4 инженерные роты и команды подрывников количеством 460 человек. Из чинов технического полка и инженерного училища (995 офицеров и 865 солдат и юнкеров) 140 были с «хорошей технической подготовкой».

Таким образом, готовых сразу приступить к работе специалистов было 1 090 человек. «Они представляют исключительно подготовленный технический персонал, годный для службы по эксплуатации железных дорог, по изысканиям и ремонту путей и постройке новых линий», – резюмировал подсчеты Потоцкий. И даже выдвигал предложение еще до прибытия в Сербию создать артели рабочих, техников и механиков, снабженных кухнями и палатками, под руководством инженеров в группах числом не менее 300 человек в каждой, а сербам заготовить для них продукты и хлеб «по расчету солдатского рациона».

Сообразуясь с желанием главкома избежать значительного распыления войск и концентрации их преимущественно в Королевстве СХС, Штрандтман прибег к игре на самолюбии сербов. 22 мая он сообщил Пашичу о намерении французов «ценнейший по своим высоким качествам технический полк» отправить не в Сербию, а в Болгарию, заметив при этом: «Потерю этих сил для Королевства я считал бы весьма прискорбною, если бы она имела место». Причиной возможной потери Штрандтман называл отсутствие прямого указания королевского правительства о желании получить полк для нужд своих железных дорог.

Между тем сербские министры ждали от Врангеля предварительного внесения сумм, достаточных для пропитания его частей в течение двух лет из расчета по 400 динаров ежемесячно на человека. Немедленно отыскать требуемую сумму в размере 23 040 000 динаров (для 24 тыс. человек) было непросто. А продовольственные трудности в лагерях нарастали, как и недовольство союзниками. В. А. Маклаков, известный склонностью к холодному анализу, поделился своими откровениями со Штрандтманом: «Ведь если вся эпопея защиты Крыма кончится пролитием крови на Галлиполи, эта кровь ляжет на всех, и на русских, и на французов, и даже на сербов; когда кадетские ученики деникинской армии, спасаясь от большевиков, вступили в Бессарабию, румыны в них стреляли, когда отдельные люди бежали в Финляндию, финляндцы выселяли их назад. Нечто подобное наступает с этими лагерями».

К лету 1921 г. атмосфера в Галлиполи и в особенности на Лемносе достигла критической отметки, а между тем ни Королевство СХС, ни Болгария не торопились с приемом остатков Русской армии. «Разноречивые и постоянно меняющиеся данные о принятии контингентов, – телеграфировал посланник в Константинополе А. А. Нератов своему парижскому коллеге М. Н. Гирсу, – вселяет полную неуверенность в дальнейшей судьбе».

Весна – лето 1921 г. прошли в лихорадочных поисках денег. Некоторые суммы удалось выпросить и получить. Так, в июле русский посол в Вашингтоне Б. А. Бехметев предоставил в распоряжение штаба остатки военного имущества из русских заказов, пылившихся на американских складах и оцененных в 1 390 658 долл. Приступив ради спасения армии к реализации ценностей Петроградской ссудной казны, вывезенной с юга России и хранящейся теперь в Катарро, командование Русской армии предложило в качестве надежной гарантии имевшуюся в ней «редчайшую, уникальную в мире коллекцию монет и медалей огромной нумизматической ценности». В итоге кропотливых торгово-финансовых операций, проведенных с величайшей честностью (не был обойден выплатой ни один из владельцев-эмигрантов), командованию удалось создать «военный фонд» в 3 674 522 365 динаров. Подкачка средств не замирала до того мгновения, пока подавляющее количество войск, предназначенных к размещению в Королевстве СХС, не оказалась на его территории (январь 1922 г.).

26 августа 1921 г. генерал Миллер донес из Парижа, что Финансовый совет (орган, созданный русскими послами) перевел Штрандтману 30600 фр. на содержание лиц бывших центральных учреждений и 129000 фр. на командный состав (54000 фр. на штаб главкома и 75000 фр. на войсковые штабы).

Первую брешь в завесе неизвестности сумел проделать посланник в Софии А. М. Петряев при активном содействии российского военного представителя генерала Вязьмитинова. 12 мая болгарское правительство дало свое согласие на прием тысячи кубанских казаков с острова Лемнос. Заботу об их размещении приняло на себя Министерство общественных зданий, дорог и благоустройства.

Пока между представителями главкома и официальным Белградом происходил безрезультатный обмен аргументами «за» и «против» принятия русских частей, в среде членов Донского и Терского кругов и Кубанской рады зародилось движение, поставившее целью вырвать казаков из-под влияния Врангеля, увезти их из лагерей и расселить по странам Балканского полуострова. Решимость вождей движения, оформившегося как Общеказачий сельскохозяйственный союз, перековать мечи на орала не только расположила к нему Американский Красный Крест, но способствовала гораздо скорейшему, чем это удалось Врангелю, сближению позиций с «земледельческим» правительством Болгарии.

Врангелю удалось предотвратить первую же крупную акцию союза, добивавшегося от кабинета Стамболийского разрешения на переезд в Болгарию в обход воли главкома партии казаков. Когда комендант острова Лемнос генерал Бруссо отдал приказание прислать ему тысячу человек, желающих трудиться в Болгарии, ему был выставлен образцовый Гундоровский полк во главе с генералом А.К. Гусельщиковым (всего 1120 человек), который и прибыл 23 мая 1921 г. в Бургас. Полк был тепло встречен местным населением, и в короткий срок казаки приступили к работам.

Суть окончательного договора, заключенного Петряевым и Вязьмитиновым 25 июня 1921 г. с начальником штаба болгарской армии полковником Топалджиковым и министром финансов Турлаковым, сводилась к следующему: 1) части Русской армии должны были вступить в страну без оружия, но с существующей воинской организацией, с присущей ей строгой дисциплиной, с собственной военной юстицией; 2) численность их обуславливается вместимостью свободных к 1 июля 1921 г. казарм, при некотором стеснении способных вместить до 7 тысяч человек; 3) по мере прибытия эшелонов и их размещения эта цифра может быть увеличена; 4) части должны содержаться исключительно на средства русского командования, которое обязано заблаговременно внести в Болгарский национальный банк сумму в размере 13 млн. левов, или 300 тыс. долл.

Стороны договорились о взаимном невмешательстве в дела друг друга. При этом все дела уголовного и гражданского характера подлежали болгарскому суду. Договор никогда не публиковался в болгарской печати, а для широких обывательских кругов врангелевцы преподносились местной властью как беженцы, не принявшие новую российскую власть.

Июнь ознаменовался успешным завершением переговоров и с правительством Королевства СХС, которое, благодаря неимоверным дипломатическим усилиям Штрандтмана и Шатилова, согласилось наконец на вступление русских частей на территорию страны.

По прошествии месяца, в те дни, когда эшелоны с кубанскими частями направлялись из Гевгели в город Вранье, правительство королевства удовлетворило запрос штаба Врангеля о принятии ее чинов на службу по охране границ государства. Генерал Шатилов узнал об этом в тот самый день, когда изливал накопившееся отчаяние по поводу бедствующей половины войск на Лемносе и Галлиполи в срочном письме на имя Штрандтмана: «Положение армии ухудшилось до крайности. Вместе с тем штабу главнокомандующего союзным командованием в определенной форме даны указания о необходимости принятия незамедлительных мер по снятию русских контингентов с Галлиполи, Лемноса, Кабоджи. Сами войска в лагерях истомились до крайности. Недоедание, жара и недохват воды подорвали силы людей». Ниже, как бы отвлекаясь от неотвязной проблемы кредитования, состояние которой он обрисовал посланнику в довольно мрачных тонах, Шатилов сокрушенно продиктовал: «Нет сомнения, что со временем дальнейшее поступление кредитов дало бы возможность постепенно увеличивать число контингентов наших в Королевстве и заветная мечта главнокомандующего – видеть всю армию собранной на территории братского сербского народа – наконец осуществилась бы. Но ждать долее невозможно».

Спустя месяц премьер Пашич сообщил Шатилову о готовности его кабинета принять в Пограничную стражу 3581 человека. Из его слов стало понятно, что благоприятному разрешению вопроса окончательно способствовала необходимость заполнить русскими кадрами пограничные заставы, оголившиеся по причине перевода значительной части своих в подкрепление полиции, сосредоточившейся на охране персоны королевича-регента после недавнего покушения. Подобные обстоятельства, как рассказал Пашич, принудили капитулировать даже тех из министров, которые особенно рьяно упорствовали в недопущении русских к охране границы. Но даже эта аргументация (покушение на наследника) была не в состоянии затушевать предубежденности кабинета к врангелевцам, как к якобы опасно зараженным большевистской пропагандой и едва ли не разложившихся под ее влиянием. С другой стороны, в ходе дискуссии относительно постановки их на тяжелые строительные работы придирчивость министров находила доводы в «аристократичности», а следовательно, неприспособленности их к физическому труду.

Причем, ссылаясь на новопринятую конституцию, Пашич заметил, что, согласно ей, поступающие на службу по охране границ королевства чины Русской армии будут подвержены общему правилу поступления иностранцев на королевскую службу по контрактам. При этом Шатилова обескуражила не только названная теперь Пашичем цифра привлекаемых по найму чинов, почти на полторы тысячи меньшая обещанной им в апреле (5 тыс.), но и сам факт требуемого от них отказа от принадлежности к частям Русской армии. Правда, в вечерней беседе с военным министром Хаджичем Шатилов уловил надежду на доведение со временем урезанного числа до первоначального. При этом Хаджич просил Шатилова держать в строгом секрете информацию о решении своего правительства во избежание «каких-либо протестов, а в случае надобности указывать, что они прибывают на работы».

Таким образом, П.Н. Врангелю, преодолевшему на время ряд препятствующих цели сохранения армии обстоятельств (агитация в военных и беженских лагерях против него лично, вспышки пробольшевистских настроений в частях, действия французов по распылению армии путем перевода ее чинов на беженское положение или возвращения в Россию), удалось перебросить части армии в Королевство СХС и Болгарию, прибегнув при этом к изощренным дипломатическим маневрам, обращениям к чувствам братского долга славян, давлению на правительство Болгарии, изысканию денег и оплате переброски частей в Королевство СХС.

[Статья приводится с сокращениями.]

Новый исторический вестник. – 2004. – № 11.

 

Командование, штаб и командиры частей
1‑го армейского корпуса в Болгарии.
Сидят (слева направо) генералы
А.В. Фок, В.К. Витковский, А.П. Кутепов и Б.А. Штейфон
(г. Велико-Тырново, апрель
1922 г.)
Средний фрагмент групповой фотографии, частная коллекция

Проблема расселения беженцев
из Константинопольского района

Расселение Русских беженцев

Константинопольского района

 

Официальные сведения о числе русских беженцев к 15 июля 1921 г.

 

В военных лагерях Галлиполи, Лемнос и Чаталджа

28.760

В гражданских лагерях ок. Константинополя

5.250

В общежитиях Константинополя

1.740

В госпиталях

1.018

В Константинополе приблизительно

29.000

Итого гражданских беженцев

37.017

Всего

65.777

 

ГА РФ. Ф. 5809. Оп. 1. Д. 98. Л. 112.

Приказ № 64
Помощника Начальника Беженской Части
при Главнокомандующем Русской Армии


Константинополь, 28 июля 1921 г.

Некоторые из Русских беженцев, живущие во французских лагерях, до настоящего времени не сознают необходимость подчинения известному режиму, установленному Французским командованием через Русских Комендантов. Последние, являясь пред французской властью ответственными за сохранение и точное соблюдение установленного режима, поставлены в тяжелое положение не только массою обязанностей, на них налагаемых, но прежде всего добросовестным исполнением гражданскими беженцами тех обязанностей, которые лежат на них вследствие создавшихся условий жизни.

Первым необходимым условием жизни в таком лагере – является подчинение дисциплине и признание авторитета Коменданта; отсюда вытекает исполнение беженцами тех нарядов как на работу, так и окарауливание и т. п., которые делаются Комендантами и необходимы для содержания в должном виде лагерей и общежитий, всякий беженец хотя бы за то, что он живет под крышей и ему всячески облегчается добывание питания; хотя бы уже за то, что он прожил и кормился безвозмездно в течение больше полу-года, обязан выполнять наряды по лагерям и общежитиям, особенно такие, которые связаны с санитарным благополучием, поддержанием порядка, безопасности, облегчением жизни и т. п. Это долг всякого беженца могущего по состоянию здоровья, исполнить поручаемую ему работу. Долг Комендантов установить правильную очередь нарядов для всех, проследить, чтобы наряды выполнялись точно, без изъятия, а главное – без уклонения.

Если же со стороны русских беженцев обнаружено преднамеренное уклонение от исполнения наряда, который и после напоминания о том Коменданта остается без исполнения, что в последнее время начинает наблюдаться все чаще и чаще, то предлагаю Коменданту лагеря или общежития – таких нарушителей удалять навсегда из лагеря или общежития с донесением мне об этом и объявлением фамилии удаляемого, дабы это лицо не могло рассчитывать в дальнейшем на получение благотворительной помощи в каком либо благотворительно м или гуманитарном учреждении.

 

Подлинное подписал Ген. – Майор Никольский

С подлинным верно:

И.об. Управляющего Делами Ц.О. Комитета

А. Василенко

ГА РФ. Ф. 5809. Оп. 1. Д. 98. Л. 83.

Объяснительная записка
К примерному подсчету стоимости расселения
русских беженцев Константинопольского р-на

– Стоимость содержания беженцев в Константинополе в количестве 3000 чел.* Принято за 1 тур. лиру /10 франков/ в день на человека, т. к. в эту цифру входит более дорогое больничное содержание, учебные заведения и накладные административные расходы

– В Славянских Балканских странах стоимость месячного содержания одного человека принята в 16 тур. лир /160 франк/

– В Чехо-Словакии – 6 тур. лир /60 франк/

– в Константинопольском р-не – 150 тур. лир /150 франк/

– Во Франции и Греции (на поселяемого на трудовых началах) – до 100 тур. лир /1.000 франков/

Также и в Малой Азии

– в Славянских странах – 500 франков (из опыта расселения в Сербии)

 

· при условии, что в Константинополе осядет 10.000 чел., а остальные будут расселены. Пока цифра нуждающихся в 8.000 чел. 3.000 чел. нуждаются в общественном презрении – общежитии, лечении и учении.

ГА РФ. Ф. 5809. Оп. 1. Д. 98. Л. 119.

Секретные телеграммы об условиях попечения
Лиги Наций над галлиполийцами

М.Н. Гирс К.Н. Гулькевичу

24 мая 1922 г.

Сейчас состоялось заседание финансового совета, обсудившего условия [помощника верховного комиссара по делам русских беженцев] Ваттевилля. Принципиально все члены Совета приняли эти условия. <…> Необходимо, чтобы Вы объяснили Нансену, что денег у русских организаций нет. Мы должны поддерживать русский Красный Крест и Земгор, насколько хватит у нас средств <…> по 150 тыс. франков в месяц до 1 января 1923 г. Вся сумма на это и пойдет. Никаких других средств у нас нет и быть не может. Сто тыс. мы как-нибудь соберем и пошлем Вам как только Вы подпишете соглашение с Ваттевиллем.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 41. Л. 68–69.

 

М.Н. Гирс В.Н. Штрандтману

Париж, 3 июня 1922 г.

Нансен согласен взять на свое попечение галлиполийцев, кормить, расселить и поставить на работы при условии выдачи ему 2 млн. динаров и письменного удостоверения, что галлиполийцы переходят на беженское положение без дальнейшей зависимости от командования. Запросите мнение генерала Врангеля. Удостоверение могло бы быть выдано Советом Послов. В случае согласия, я полагаю, вопрос немедленно разрешился бы.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 41. Л. 65.

 

В.Н. Штрандтман М.Н. Гирсу

Белград, 6 июня 1922 г.

Врангель приветствует предложение Нансена и не возражает против поставленных условий. Со своей стороны, он будет рекомендовать галлиполийцам воспользоваться предложением. По его мнению, удостоверение может быть действительно только, если оно будет выдано каждым галлиполийцем отдельно, т. к. удостоверение Совета Послов может не быть сочтено ими обязательным.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 41. Л. 66.

М.Н. Гирс В.Н. Штрандтману

10 июня 1922 г.

Так как есть сомнение в достаточной силе удостоверения от совещания послов, высказываемое Нансеном, то для успеха дела необходима выдача непосредственно Нансену или через совещание послов для Нансена же самим Врангелем удостоверения, что он отказывается от всяких прав на галлиполийцев во время и после эвакуации их, если Нансен возьмет на себя попечение о них.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 41. Л. 57.

В.Н. Штрандтман М.Н. Гирсу

15 июня 1922 г.

В ответ на Вашу телеграмму ген. Врангель просил передать, что т. к. подчинение ему было всегда исключительно добровольным, то желание Нансена, чтобы он отказался от права на галлиполийцев не понятно. Обязать кого-либо подчиниться Нансену он не может. Он уже рекомендовал галлиполийцам принять предложенные усл-я и считает, что единственно действительной гарантией будет, если каждым отдельно будет выдано требуемое удостоверение.

М.Н. Гирс В.Н. Штрандтману

16 июня 1922 г.

Никогда никто не требовал, чтобы Врангель обязал кого-либо подчиниться Нансену. Ни о каком подчинении Нансену речи нет, а о кормлении и устройстве на работы. Нансен опасается, что Врангель будет стремиться сохранить власть над галлиполийцами. В этом, несомненно, есть доля недоверия. Однако спасти людей от голода нужно, поэтому недоверие и создаст ответственность в случае, если план потерпит крушение.

В.Н. Штрандтман М.Н. Гирсу

17 июня 1922 г.

Передаю по просьбе генерала Врангеля: Ильин выехал в Константинополь для личных переговоров с представителем Лиги Наций, Проктором, по устройству галлиполийцев, коим дан совет принять условия Нансена.

Выдержка из письма № 729/с
П.Н. Врангеля М.Н. Гирсу


Сремски Карловцы, 29 июня 1922 г.

<…> Желание Нансена получить непосредственно от меня заверение о том, что я с момента поступления этих людей на иждивение Лиги Наций отказываюсь от осуществления в отношении их от всяких прав, представляется для меня не ясным.

Как Вам известно, офицеры и солдаты, состоящие в армии, подчиняются командованию совершенно добровольно, предпочитая лишения и невзгоды свободному существованию «беженца».

Вынужденные оставить по тем или иным причинам ряды войск, эти люди продолжают считать себя членами Армии, неизменно веря в то, что наступит желанный день, когда соберутся они все под родными знаменами.

«Исключение из списков Армии» есть единственная мера наказания для немногих недостойных ее членов, и эту меру я не смогу применять к тем, единственная вина которых то, что они дольше всех безропотно несли выпавший на долю русских воинов крест.

Я могу сказать им: «Армия не в силах вас содержать, идите, и работайте, оставив родные ряды», но вместе с тем я должен сказать им, что они не выброшены из родной военной семьи, что они такие же наши братья по оружию, как те многие русские офицеры и солдаты, которые, оставив ряды войск, или учатся в Чехословакии, Сербии и Болгарии, или как те офицеры и солдаты, которые самостоятельным трудом обеспечивают свое существование в Сербии, Болгарии, Польше, Турции и других государствах.

Все это с полной искренностью, как и всегда, я сказал уже моим войскам.

При сем прилагаю копию моего письма Военному агенту в Турции генералу Черткову и проект моего приказа.

Само собой разумеется, что с момента оставления галлиполийцами рядов армии, об осуществлении мною в отношении их прав главнокомандующего речи быть не может, и вмешательства моего в распоряжения Лиги Наций доктору Нансену опасаться нечего. Не могу вам с тем не высказать некоторых опасений, возникших у меня в связи с настояниями Нансена получить у меня «удостоверение» об отказе от моих «прав» и «сохранения власти» в отношении галлиполийских частей. В качестве кого могу подписать я такое «Удостоверение»? Конечно не в качестве генерала Врангеля, а исключительно главнокомандующего армией.

Если таковым признает меня значительная часть русских людей, то в отношении Лиги Наций об этом казалось бы нет и речи.

При этих условиях мне совершенно непонятно, как член этой Лиги по русским делам может требовать от меня «удостоверения» об отказе от каких-то прав.

Зная, что в ближайшем окружении Нансена имеются русские люди, заведомо враждебные нашему делу, я полагаю, что упоминание в требуемом от меня «удостоверении» отказа от «прав» или от «сохранения власти» может быть истолковано во вред Армии.

«Если генерал Врангель отказывается от «сохранения власти» над частями Русской Армии, остающимися в Галлиполи, то тем самым он подтверждает, что в отношении всей армии, ее частей, находящихся в Сербии и Болгарии, он эту власть продолжает осуществлять».

Прилагаю мое письмо Нансену в двух редакциях.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 41. Л. 48–49.

Письмо М.Н. Гирса Е.К. Миллеру

[Копия] Париж, 20 июля 1922 г.

Личное частное.

<…> Совету Послов удалось преодолеть многочисленные препятствия, побороть неподвижность некоторых административных многочисленных организаций и добиться согласия Нансена взять на себя заботу по расселению и устройству судьбы галлиполийцев, взамен чего мы предоставили бы в его распоряжение заранее условленную сумму. Вам известно условие, которое было поставлено Нансеном барону Врангелю для осуществления принятых решений, т. е. освобождение галлиполийцев от всяких обязательств по отношению к нему, как главнокомандующему. Вы знаете также, как отнесся к нему Врангель. Нами действительно было сделано все, что было в пределах нашей возможности и зависимости, чтобы спасти этих людей от голода. Вина не на нас и не нам носить последствия, если генерал Врангель эти условия не находит для себя приемлемыми. При таком положении вещей я не вижу никакого выхода, кроме неизбежного в ближайшем будущем перехода галлиполийцев в Константинополь на общебеженское положение с неминуемой утратой для них тех преимуществ, которые были бы для них созданы принятием на себя попечения о них Лигой Наций.

Я не сомневаюсь в усилиях, которые делаются командованием для облегчения их тяжелой участи, но я также не могу скрывать ни от себя, ни от Вас указанных неизбежных последствий, к которым приведет нас нежелание принять нансеновские условия.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 42. Л. 49–50.

Письмо № 576
М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу


Париж, 21 июля 1922 г.

Врангель в ответ на мои настояния относительно принятия им к выполнению поставленных Ф. Нансеном условий для приема в свое ведение галлиполийцев. Он выражается так: «Новые требования Нансена считаю шантажом, и исполнять их отказываюсь».

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 41. Л. 58.

Письмо В.Н. Штрандтмана М.Н. Гирсу

Белград, 27 ноября 1922 г.

…Из Константинополя приехал представитель АРА, чтобы совместно с Лигой Наций и здешними русскими организациями выработать план эвакуации, принимая во внимание требование Нинчича [главы югославского правительства] о гарантии содержания, и составили ноту правительству от Лиги Наций. Копию пришлю. Денежный вопрос стоит остро. Врангель послал в Константинополь 1500 ф.ст., но больше, по-видимому, дать не может, – так говорил [С. Н.] Ильин. Я всячески убеждал добавить новую сумму; однако беженцы, в особенности в Болгарии, требуют громадных расходов. Красный Крест просит у меня 450 тыс. динаров. Инвалидов правительство разрешило эвакуировать сюда из Константинополя в числе 690 человек 1 и 2 категории. В это число входят и семьи. Получить это разрешение удалось, дав письменное обещание, что я к правительству не буду обращаться за денежной помощью для них. Считаю необходимым просить Вас отпустить на них некоторую сумму из находящегося здесь депозита на оборудование отведенного им казарменного помещения. Смета составлена в 250 тыс. динаров, но я считаю это чрезмерным, т. к. часть работ они, по словам председателя их правления генерала [Н.Н.] Баратова, могут произвести сами хозяйственным способом. Тем не менее, и при питании их организацией АРА в течение зимних месяцев, не вижу, кто будет платить за отопление и освещение. Генерал Баратов считает, что позднее они большинством станут на работу, но теперь… Самой большой моей заботой является судьба 800 галлиполийцев. Их надо поддержать. Я очень просил бы Вас сообщить мне, что имеющийся здесь фонд пойдет весь на обеспечение тех беженцев, которые направляются сюда. Это весьма важный аргумент в моих руках для получения согласия на пропуск в Королевство той или иной группы беженцев из Константинополя. Здесь много труднее получать помощь от иностранцев, ибо все считают, что сербы дают сами все необходимое. Они между тем не в состоянии увеличивать свою помощь, которая, конечно, превышает все то, что получается русскими в других государствах, а собственный карман правительства в очень плохом состоянии. Поэтому нужно обратить на помощь в Королевстве имеющиеся русские средства.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 42. Л. 160.

 

Командование, штаб и командиры частей 1‑го армейского корпуса в Галлиполи
(зима 1920/21 гг.?)
Белая Россия 1917–1922 гг. Фотоальбом. – М., 2003.

Памятная записка М.Н. Гирса
об охране интересов русских беженцев
в Константинополе, разосланная Советом послов
в российские дипломатические представительства
для передачи правительствам


ноябрь 1922 г.

В ближайшие дни в Лозанне соберется Международная конференция[12] для обсуждения вопросов, связанных с упрочением мира на Ближнем Востоке.

Русские организации не сомневаются, что Союзные Державы, которые примут в ней участие, не оставят без внимания и разрешения также и вопрос о дальнейшей участи беженцев в Константинополе, положение которых должно коренным образом измениться с прекращением военной оккупации.

В настоящее время в Константинополе насчитывается около 30 тыс. русских. Все они до сих пор жили там, пользуясь покровительством Союзных властей, и встречали дружественное отношение со стороны туземного населения. Из этого числа более половины прочно там обосновались и вошли в общее течение местной деловой жизни, но около 15 тыс. может существовать только благодаря сторонней материальной помощи и поддержке, которая оказывается иностранными правительствами и благотворительными организациями. К этой категории беженцев принадлежат по преимуществу неспособные к труду старики, дети, инвалиды, больные, женщины и только в небольшом числе те, кто не мог найти себе прочного заработка.

Русские организации надеются, что новое Турецкое национальное правительство проявит участливое отношение к русским беженцам, всегда лояльно относившимся к турецкому населению, не нарушит священного права убежища и не создаст для русских в Константинополе худших условий, чем они пользуются в других странах.

Однако мы не можем не сознавать всей исключительной трудности создавшегося положения.

Не подлежит сомнению, что турецкое правительство не будет в состоянии принять на свое иждивение тех русских беженцев, которые до сих пор были на содержании иностранных организаций. По доходящим из Константинополя сведениям, турки настаивают на том, чтобы эти русские беженцы были эвакуированы из Константинополя. Это именно та часть беженского населения, эвакуировать которую было решено Лигой Наций, для осуществления чего в распоряжение Верховного Комиссара беженцев предоставлены известные средства. В случае эвакуации именно этой части беженского населения американская организация АРА[13], есть основания надеяться, не отказала бы помочь их устройству в других странах. Но для срочной эвакуации этой категории лиц указанных средств не может хватить, поэтому необходимо было бы оказать помощь Верховному Комиссару Лиги Наций в этом деле и дать ему недостающие средства для перевоза и размещения русских, которые не могут остаться в Константинополе.

Что касается остальной части беженцев, то ей необходимо обеспечить те права, которыми будут пользоваться иностранцы вообще. Поэтому принятие их под покровительство одной или нескольких держав было бы нормальным выходом из существующего положения.

Изложенное приводит русские организации к следующим заключениям: 1. необходимо эвакуировать из Константинополя тех русских, которые не имеют средств к существованию, 2. необходимо предоставить возможность покинуть Константинополь тем русским беженцам, которые по политическим основаниям не нашли бы возможности остаться в этом городе, всячески облегчая им выезд, как в отношении получения виз в другие страны, так и в предоставлении материальной поддержки.

3. При рассмотрении на предстоящей в Лозанне мирной конференции вопроса о русских беженцах в Константинополе нужно добиваться, чтобы остающиеся в Константинополе русские беженцы были приняты под покровительство одной или нескольких держав, чтобы им обеспечены были право убежища, личная неприкосновенность и чтобы они пользовались теми же правами, как и другие иностранцы.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 42. Л. 236–237.

Расселение из Константинополя
с 1 сентября
1922 г. по 1 сентября 1923 г.

 

Страны назначения

муж

жен

дети

всего

1

Абиссиния

3

3

-

6

2

Алжир

4

2

2

8

3

Германия

156

103

20

279

4

Англия

9

12

4

25

5

Анатолия (Турция)

5

1

-

6

6

Аргентина

64

44

52

160

7

Австрия

10

9

1

20

8

Бельгия

115

91

170

376

9

Бразилия

9

3

3

15

10

Болгария

2.940

673

821

4.434

11

Чили

1

-

-

1

12

Китай

1

-

-

1

13

Канада

81

16

3

100

14

Данциг

4

-

-

4

15

Египет

12

8

3

23

16

Испания

7

3

1

11

17

Эстония

36

25

15

76

18

США

1.185

568

298

2.041

19

Финляндия

8

9

4

21

20

Франция

916

567

288

1.771

21

Греция

13

10

3

26

22

Венгрия

283

43

9

335

23

Италия

20

22

4

46

24

Япония

1

-

-

1

25

Ява

1

1

-

2

26

Латвия

12

5

5

22

27

Литва

32

17

5

54

28

Мексика

5

-

-

5

29

Норвегия

1

-

-

1

30

Палестина

151

94

77

322

31

Нидерланды

2

1

3

6

32

Персия

3

-

-

3

33

Польша

137

77

39

253

34

Португалия

17

6

1

24

35

Румыния

15

7

2

24

36

Россия

190

19

9

227

37

КСХС

1.247

471

185

1.903

38

Сиам

1

1

1

3

39

Швеция

1

-

-

1

40

Швейцария

1

1

-

2

41

Сирия

306

79

55

440

42

Чехословакия

105

52

16

173

43

Thrace

1

1

-

2

44

Тунис

16

9

2

27

45

Уругвай

5

1

-

6

 

всего

8 141

3 044

2 101

13 286

 

АВП РФ. Ф. 415. Оп. 1. П. 6. Д. 29. Л. 4.

Записка не установленного лица
«О состоянии лагеря Бернадот около Сан-Стефано»
[1922 г.]

Начальник гарнизона полковник Моро.

1850 человек.

Беженцы помещаются в бывшем лагере, где содержались военнопленные союзники во время войны. Бараки имеют лишь пол из досок, в остальных пол земляной, многих стекол нет, отопления не было даже зимой, бани нет, дезинфекционная камера не действует за отсутствием отопления. Пресной воды в лагере нет, ежедневно привозится на 1000 человек 1 бочка (25 ведер). Довольствие: 1 раз в день горячая пища, суп из фасоли с куском мяса не свыше спичечной коробки, и 50 граммов хлеба в день, но весов, как и во всех лагерях, нет, и французский каптенармус, выдавая продукты на глаз, прибавляет с улыбкой: «…»[14], и 2 чайных ложки сахара. Кипятку не дают совершенно. Старики свыше 60 лет, дети до 14 и женщины, прошедшие через медицинскую комиссию, получают от Американского Красного Креста молоко и какао.

Ежедневно наряд на принудительные работы для французских войск: все мужчины от 15 до 60 лет без различия офицеров от солдат в количестве 60–70 человек; работы следующие: стирка грязного белья арабам, уборка нечистот и перегрузка интендантских складов. Выход из лагеря даже детям и женщинам даже в г. С. Стефано, отстоящий в 300- 400 шагах от лагеря, без разрешения французского коменданта воспрещен. Ежедневно выдается 10–15 разрешений на 1000 человек, причем в воскресенье комендант уезжает, и беженцы сидят в лагере. В лагере существует французская кантина, в которой цены на все продукты и товары на 50–100 % дороже, чем в городе. Ходатайство о том, чтобы открыта была лавка от Союза Городов – не удовлетворено. Лагерь окружен колючей проволокою и охраняется арабами. Были случаи избиения часовыми русских офицеров и солдат. Кроме американцев, большую помощь оказывают Союз Городов и Центральный общественный комитет, которые устроили мастерские, школу и дезинфекционную камеру.

Список лагерей в Турции.

Макри Кей: 1) казарма Ланн 430

2) казарма Конроберт 225

С. Стефано: лагерь Бернадот 1850

Г. Скутари: Селиние[15] 2500

Константинополь: Порт 300

Тузла 1) и 2) 2000 английское влияние

Остров Халки 2000

Кабаджа у Чаталджи 22000

Галлиполи 8000

 

Военные

Лемнос – кубанцы 12000

– донцы 10000

– терцы 2000

Галлиполи 25000

Численный состав беженцев по состоянию к 1 февраля 1921 г.

По сведениям беженского комитета в Константинополе

Турция 99 210 плюс 21 491 детей, из них 2/3 школьного возраста.

Сербия 31 525

Болгария 6 833

Румыния 2 210

Греция 2 130

Финляндия 17 500

Африка 6 579

166 007

ГА РФ. Ф. 6006. Оп. 1. Д. 8. Л. 59–59 об.

О расселении русских беженцев
с Кипра и Египта

Письмо № 37
полковника Ступина коменданта,
представителя заведующего русскими беженцами
на Кипре, российскому посланнику
В.Н. Штрандтману в Белград


Кипр, 26 апреля 1922 г.

[На письме резолюция В.Н. Штрандтмана: «Составить ответ согласно Заключению С.В. Юрьева»]

<…> Здесь хуже, чем в каком-либо уездном городе, циркулируют всевозможные слухи…, которые изнервировали всех порядочных людей. Мне, как стоящему у власти, хотя и призрачной, приходилось и приходится испытывать натиски большевиствующих и всяких других личностей… всеми силами старающихся остаться на Кипре, чтобы не попасть, по их словам, в какую-либо авантюру. <…> За последнее время здесь получили сведения о прекращении переговоров англичан с сербским правительством относительно нашего переезда. Затем получили сведения о передаче нас на попечение Лиги Наций, которая в понятии беженцев является чем-то расплывчатым и недостаточно прочным и внушающим опасения за дальнейшие судьбы беженцев. [Прошу] …сообщить мне, что касается дальнейшей участи нас, «кипрян», и тем самым внести успокоение в нашу жизнь, полную всяких опасений, волнений, уныния. <…> как поступить мне, моему сыну и его жене, желающих переехать в Сербию для соединения с моей женой, находящейся в Загребе? Ведь переезжать без пайка мы не можем.

АВП РИ. Ф. 166. Оп. 508/3. Д. 38. Л. 31–32.

Заключение С.В. Юрьева,
представителя верховного комиссара
по делам беженцев в Югославии

11 мая 1922 г.

Все беженцы с Кипра и Египта будут перевезены в конце мая в Болгарию, где они будут в течение года; т. е. до 1 мая 1923 г. получать паек из Лиги Наций в виде ежемесячных ссуд. Лицам, желающим списаться с пайка, получив единовременно некоторую ссуду, будет предоставлена возможность это сделать. Заведовать беженцами будет представитель Лиги Наций [в Болгарии] Collins, выехавший уже в Варну для их приема. Постоянный его адрес Sofia, Oborishte, 6.

В случае если управление беженцами, прибывшими в КСХС в 1920 г. с Лемноса, останется в руках Лиги Наций, будут приняты меры к предоставлению беженцам, имеющих здесь родных, возможности переехать сюда для соединения с ними, сохранив за ними право на ссуду, которая равным образом прекратится 1 мая 1923 г. В случае если управление лемносскими беженцами перейдет к Державной комиссии, которая в таком случае получит на их содержание определенные суммы из Лиги Наций, – ответить сейчас на вопрос о возможности соединения с родственниками с сохранением пайка, еще нельзя, и будет зависеть целиком от королевского правительства.

Ходатайства о соединении следует подавать представителю Лиги Наций…, кои будут заняты переводом беженцев.

АВП РИ. Ф. 166. Оп. 508/3. Д. 38. Л. 32–32 об.

Выселение русских из Египта и с Кипра

Пробывшие более двух лет в Египте и на острове Кипре русских гражданские беженцы и воинские чины бывшей русской армии ныне по распоряжению британского правительства переводятся в Болгарию…

Тяжелые годы беженской постылой жизни украшаются новыми передвижениями и повторными муками принудительных переездов.

Как бы смягчая предстоящие тяготы и желая кое-как прояснить контуры бессветного будущего, ожидающего переселенцев, Лоуфорд Чайльс, помощник верховного комиссара по делам русских беженцев при Лиге Наций, обратился ко всем беженца со следующим воззванием: «Британское правительство передало Лиге Наций руссих беженцев, ранее находившихся на его попечении на Кипре и в Египте. Британское правительство изъявило свое согласие предоставить перевозочные средства для этих беженцев в страны указанные Лигой и где Лига будет ответственна за их содержание и за ликвидацию проблемы, которую они представляют. Лига Наций не может быть ответственной за содержание беженцев в Египте и на Кипре после предоставления им возможности эвакуации. Дальнейшее сообщение касательно положения беженцев, отчасти или полностью живущих самостоятельно, т. е. вне лагерей, будет сделано немедленно по достижении соглашения с Британским правительством. Лига пришла к соглашению с Британским правительством относительно принятия Болгарией главной части беженцев. Возможно, что другие категории беженцев смогут быть отправлены по другим назначениям, и сообщение относительно них будет сделано британскими властями заведующим лагерями.

Никому из беженцев, гласит далее воззвание, находящихся на данное время на Кипре и в Египте, не будет отказано в возможности переезда и содержания в другой стране, кроме Египта, которая может быть указана Лигой. Беженцы будут содержаться в Болгарии с целью ликвидации той проблемы, которую они представляют. Содержание будет проводиться по системе уплаты денежного пособия непосредственно беженцам. Эта система будет объяснена подробней по прибытии в Болгарию. Однако следует заметить, что общее основание содержания – это помощь в течение короткого времени беженцам вполне трудоспособным и в течение более длительного периода менее способным к работе. Содержание последним будет выдаваемо до тех пор, пока путем пребывания в стране не преодолеются трудности, с которыми могут столкнуться беженцы, конкурируя на болгарском рынке труда ввиду незнакомства с языком и местными условиями труда. Сразу же должно быть признано, что система денежных пособий ни в коем случае не является пенсионной системой и что никто из беженцев не должен смотреть на получение пособия как на право, а таковое выдается только лицам, не могущим без него существовать. Ведение инвалидами будет осуществляться в контакте Болгарским и Русским Красными Крестами. Образование детей будет производиться в школах. Меры, принятые Лигой, совершенно достаточны для того, чтобы предоставить возможность беженцам преодолеть первый трудный период, который является неизбежным при въезде беженцев в новую страну.

Далее воззвание обещает, что Лига Наций сделает все, что в ее силах, чтобы поощрить нахождение работы и приложить все старания, чтобы дать беженцам возможность стать самостоятельными. Верховный Комиссар по делам русских беженцев вполне осведомлен о великих тяготах и испытаниях, доставшихся в удел несчастным людям, которые без всякой вины с их стороны были оторваны от своей родины после периода войны и гражданских смятений, не имеющих себе равных в истории. Он желает, чтобы беженцы были призваны к лояльному сотрудничеству с ним в его тяжелой задаче улучшения их положения, путем предоставления им возможности достигнуть вновь степени их прежнего благополучия. Это будет осуществлено, если беженцы будут помешены на самостоятельных началах в братской славянской стране, не отстоящей во многом ни в идеалах, ни в цивилизации, ни в географическом отношении от России, в которую беженцы смогут вернуться не в столь далеком будущем, когда загорится заря более счастливых дней».

 

Обращение к Нансену (письмо в редакцию)

 

Третий год на о. Кипре и в Египте живут русские беженцы. Жизнь сложилась у нас по образцу военного поселения с русским военным начальством во главе. Все наши усилия вырваться из этого положения и превратиться просто в беженцев не увенчались успехом до сего времени. Живя на пайке, вдали от культурных стран, мы не можем начать самостоятельной трудовой жизни, и, не имея средств, вынуждены жить лагерной жизнью и ждать того момента, когда какому-либо предпринимателю не вздумается толкнуть нас в очередную авантюру.

Так как с 1‑го мая с.г. мы переходим в ведение Лиги Наций и средства для нас уже отпущены парламентом 8 марта с.г. по начало 1923 года, мы обратились к доктору Нансену с просьбой о выдаче каждому из желающих всей причитающейся нам стоимости пайка по начало 1923 года. Это даст нам возможность распылиться. Одни намерены пробраться в Прагу для продолжения образования, другие – начнут самостоятельную трудовую жизнь.

Лига Наций предполагает перевезти нас в одну из балканских стран (в Сербию или Болгарию), где, содержась на пайке, мы снова будем прикреплены к месту, в глуши страны, снова будем беспомощны перед «предпринимателями». Поэтому обращаемся к Вам с убедительной просьбой поддержать своим авторитетом наше, перед доктором Нансеном, ходатайство, копию которого при сем прилагаем.

(следуют подписи).

ходатайство беженцев,

проживающих на о. кипре и в египте

Многоуважаемый доктор Нансен!

По имеющимся у нас сведениям, беженцы, находящиеся на территории Англии (Кипр, Египет и Мальта), перешли в ведение Лиги Наций и потому нижеподписавшиеся русские беженцы на Кипре обращаются к Вам как к верховному комиссару по делам русских беженцев об устройстве своей дальнейшей судьбы.

На о. Кипр мы находимся в обстановке лагерной беженской жизни уже третий год. Для большинства из нас это – третий год вынужденного бездействия. Культура острова – первобытна, промышленность развита слабо и потому своих рабочих рук здесь – более чем достаточно. Русские могут получить лишь случайную и временную работу. Не располагают к постоянному труду и климатические условия острова, так как большая часть русских страдает от малярии.

Не имея возможности заниматься постоянным трудом, беженцы Кипра не могут по этой причине начать самостоятельную жизнь, и вынуждены жить на пайке, ничего не делая.

Значительная часть беженцев, имеющая средства или связи за границей, выехала с острова.

Не имея ни связей, ни средств и желая начать самостоятельную трудовую жизнь, мы убедительно просим Вас предоставить всем желающим стоимость пайка, ассигнованного уже правительством Англии до начала 1923 года, что составит 15–18 фунтов стерлингов на человека.

Это даст возможность при бесплатном провозе, как это делали до сего времени англичане, выехать трудоспособному элементу в те страны, куца мы имеем визы.

Таким образом, на содержании Лиги Наций могли бы остаться женщины, дети и нетрудоспособные.

Эти небольшие средства необходимы нам, чтобы устроиться на первое время до подыскания труда в тех странах, куда мы едем, – и вообще для большинства беженцев было бы желательно и полезно как можно скорее перейти на денежное довольствие, при каковом условии легче было бы начать самостоятельную трудовую жизнь.

Последние новости. – Париж, 1922. – 7 мая.

Обращение помощника верховного комиссара
по делам русских беженцев при Лиге Наций
на Ближнем Востоке Л. Чайльдса
к российским беженцам


июль 1922 г.

…Британское правительство передало Лиге Наций русских беженцев, ранее находившихся на его попечении на Кипре и в Египте. Британское правительство выразило согласие предоставить средства для перевозки этих беженцев в страны, указанные Лигой, и где та будет ответственна за их содержание и за ликвидацию проблемы, которую они представляют. Лига пришла к соглашению с болгарским правительством о принятии большей части беженцев Болгарией. Никому из беженцев не будет отказано в возможности переезда и содержания в других странах, кроме Египта. Беженцы будут содержаться в Болгарии с целью ликвидации той проблемы, которую они представляют. Будет выплачено денежное пособие, оказана помощь в течение короткого времени – трудоспособным, в течение более длительного времени – менее способным к работе. …система денежных пособий не является пенсионной, а лишь компенсационной. …Ведение инвалидами будет осуществляться РОКК и Болгарским Красным Крестом.

Руль. Берлин, 1922. 13 июля

Русские легионеры в Сирии

<…> Выдача паспортов в русском посольстве [в Константинополе] шла очень трудно. Об ужасах и расстрелах в Галлиполи пополз слух.

После тщетных и бесплодных поисков работы в переполненном русскими Константинополе, после ночевок в банях, на базарных лагерях, в порту, перед лицом опасности быть насильно увезенными в Галлиполи, голодные, раздетые, без паспортов, без правовой защиты тысячи русских бросались искать спасения в широко раскрытые двери иностранного легиона. Пароход за пароходом увозили русских из Константинополя в Африку. Говорили: хорошие условия, хорошее жалование, нужно обучиться французскому языку, возможность для офицеров восстановления в своих прежних чинах во французской армии.

Срок службы – 5 лет. На дорогу были выданы 250 фр. фр. На деле было все иначе. Питание хуже, чем обещали. Через 3–4 месяца службы наступила апатия.

По прибытии в Сирию дезертировали очередями. Сперва немцы, потом болгары, потом русские.

Последние новости. – Париж, 1922. – 7 июня.

С.С. Ипполитов.
Вводная статья к «Воспоминаниям о службе
в иностранном легионе в Алжире, Тунисе и Сирии»
Николая Матина

Иностранный легион… Долгие годы эти слова были окружены в сознании людей загадочным ореолом романтики. Они будили в воображении видения жестоких битв «цивилизованных» французских солдат с «дикими» арабскими и африканскими племенами, видения бескрайних песков Марокко и Сирии, покоряемых мужественными легионерами, джунглей Нигера и Сенегала, где местным племенам французскими штыками прививались «европейские ценности»…

 

Русские легионеры в Тунисе

 

Французский Иностранный легион – наемные военные формирования Франции, с 1831 г. использовавшиеся для подавления восстаний в колониях и антиправительственных выступлений в самой метрополии. Деклассированные элементы в самой Франции, наемники со всего мира, ищущие возможность заработать деньги с оружием в руках, а иногда и просто откровенные уголовники, у которых на вербовочных пунктах никто не спрашивал удостоверения личности, а в контракт вносилось любое имя, названное будущим легионером, составляли основу  Иностранного легиона.

Памятной для десятков тысяч русских людей осенью 1920 г., когда после падения последнего оплота организованного Белого движения на юге России – Крыма – флотилия российских кораблей, катеров и барж встала на якорь в бухте Константинополя, доставив на своих бортах полторы сотни тысяч военных и штатских, обреченных с этого момента и на многие годы вперед на горькую эмигрантскую долю, французское военное командование неожиданно для себя получило возможность пополнить Иностранный легион высокопрофессиональными кадрами.

Положение российских беженцев на берегах Босфора было катастрофическим. Голод, осенняя сырость и холод, болезни и тоска по Родине были неизменными спутниками изгнанников. Осложнял положение беженцев и острый жилищный кризис: многим приходилось ночевать прямо на улице из-за непосильных цен на жилье. Частично спасала положение ночлежка, устроенная в бывших турецких казармах Мак-Магон и представлявшая собой «огромный зал, освещенный тремя пятисвечовыми электрическими лампами. Грязное, десятки лет не ремонтировавшееся помещение, кое-где с потолка льется вода, выбитые и заклеенные картоном окна, грязный и изъеденный крысами с зияющими дырами пол. Наконец, посередине и вдоль стен сплошные деревянные нары с тучами клопов и вшей».

Намного тяжелее складывалась ситуация в беженских и военных лагерях. Помимо «обычных» проблем с питанием, жильем и нищетой в лагерях часто вспыхивали эпидемии, уносившие жизни многих и многих. Так, в Чилингирском лагере вспыхнула эпидемия азиатской холеры, приводившей к смертельному исходу в течение суток. Ситуация осложнялась тем, что недалеко от Чилингира находилось озеро Деркос, которое питало водой Константинополь. Холера легко могла проникнуть в озерную воду и передаться по водопроводу в город.

Чтобы изолировать очаг холеры и предохранить Константинополь, оккупационные французские, английские и итальянские власти объявили в Чилингирском лагере карантин и отрезали его от всего мира цепью часовых. Французы не позволяли вывозить в Константинополь тяжелобольных, которые в Чилингире обрекались на смерть, поскольку в лагере не было ни пригодного под лазарет помещения, ни лекарств, ни инструментов. Барак, приспособленный под лечебное заведение, представлял собой «сырой каменный ящик, в котором валяются сотни заживо съедаемых вшами людей. Один в корчах умирает от холеры, рядом с ним корчится в последних муках роженица. Эпилептик судорожно бьет ногами по полу, задевая распухшие конечности ревматика, который неистово воет; плач и скрежет зубовный. Бывает, что пятеро умирают в день». Люди гибли и гибли. Хоронили в одной могиле всех, кто умирал за день. Кресты поначалу ставили, а потом перестали, так как их в первую же ночь воровали на дрова.

Лагерь Чаталджа находился в окрестностях Константинополя и представлял собой голое открытое место. По периметру лагеря были установлены ряды круглых французских палаток – марабу, в которых по восемь человек размещались солдаты и казаки. Опасаясь бунта голодных русских солдат в непосредственной близости от турецкой столицы, французское командование на первых порах снабжало их продовольственными пайками. Но ежедневно и ежечасно французы давали понять, что русские на берегах Босфора – лишь никому не нужные приживалы.

Жизнь в лагерях была сопряжена с выполнением тяжелых работ по нарядам и моральными унижениями, которым попавшие в лагерь подвергались как со стороны охраны, так и русских комендантов и их помощников.

Лагеря были построены наспех и не рассчитаны на длительное использование; в них зачастую не хватало самого необходимого. Например, один из них – Бернадотт – представлял собой «пустынную местность… Кое-как наспех полуотремонтированные деревянные бараки. Палатки, большие американские и круглые французские – марабу; свыше тысячи беженцев, скученность в бараках и палатках превосходит всякую возможность, пресной воды нет, за ней надо ходить в город…» Такие условия деформировали человеческие отношения. Несмотря на запрещение комендантов, беженцы, назначенные в наряд, нередко посылали вместо себя детей. При этом, если женщины в освободившееся время занимались домашним хозяйством, то мужчины тратили его на карты, выпивку, политические «дискуссии» с мордобоем и обсуждение слухов («пластинок», по местной терминологии).

Естественно, что люди пытались всеми возможными способами вырваться из этого ада. Положение гражданских беженцев было, более или менее, определенным: им помогали русские общественные организации, международные и иностранные благотворительные фонды, военное командование союзников. Ситуация в русских военных лагерях была намного драматичнее. Внешние атрибуты воинского коллектива лишь подчеркивали нищету, царившую в константинопольских лагерях. Прогрессировало разложение армии. Частые факты мародерства вызывали возмущение местного населения. Нарастало недовольство в армейской среде.

В этой ситуации подписание контракта с французским командованием на пятилетнюю службу в Иностранном легионе становилось для многих едва ли ни единственным способом разорвать тот порочный круг нищеты и бесправия, который сомкнулся вокруг русской армии в эмиграции.

Другие возможные выходы из константинопольского изгнания для русских солдат и офицеров очень часто были недоступны. Репатриация, начавшаяся уже через несколько месяцев после прибытия российских беженцев на Босфор, сулила многим из них заключение или быструю смерть сразу же по прибытии в советские порты. Возвращаться на Родину решались только те, кто выехал из Крыма под влиянием массовых эвакуационных настроений и не вполне оправданного страха перед большевиками, кто считал, что не слишком «навредил» новой власти в ходе Гражданской войны и по этой причине рассчитывал на ее снисхождение. Прочим, остававшимся в лагерях, предлагалось, на выбор, либо снять форму и перейти на беженское положение, добывая себе хлеб насущный неквалифицированным трудом, либо отправиться в Южную Америку, Мексику, Перу и другие слаборазвитые страны и трудиться на земле в качестве колонистов в их самых отдаленных районах.

Но не только и не столько материальные тяготы беженского статуса удерживали русских солдат от расставания с умиравшей на Босфоре армией. Боязнь оказаться вне воинского коллектива, столь знакомого и понятного, спаянного долгими годами войны, победами и поражениями, с его простой логикой приказа и подчинения, а также гарантированным материальным обеспечением, – вот в чем состояла истинная причина их нежелания снимать военную форму. Предложенная французами альтернатива казалась в тот момент наиболее приемлемой: военная служба, – да, не в России, да, не на благо своего Отечества, но зато по привычным и понятным законам воинского коллектива, вдали от унизительных беженских лагерей Турции привлекла к себе многих солдат и офицеров.

Были и те, кто лелеял надежду использовать службу в Иностранном легионе для того, чтобы перебраться «на материк», а там дезертировать и остаться жить во Франции.

Происходила вербовка из числа русских эмигрантов в Иностранный легион и в самой Франции. Французское правительство нуждалось в регулярном пополнении Иностранного легиона, которое происходило как раз за счет людей, имевших военный опыт, но не имевших средств к существованию. Таким требованиям в полной мере отвечали русские эмигранты из офицерской среды. Некоторым из них предоставлялось французское подданство и тяжелейшая служба в африканских колониях – Конго, Алжире, Марокко или других подобных местах, для которых не находилось достаточного числа добровольцев-французов.

Для многих русских офицеров служба в Иностранном легионе становилась альтернативой голодной смерти или самоубийству. Социальная адаптация этой категории эмигрантов, выходцев из среды кадровых военных, да и просто людей, многие годы проведших в состоянии войны, была крайне затруднена. С одной стороны, мало кому из них удавалось сохранить гражданские, «прикладные», специальности, которые могли оказаться востребованными в условиях эмиграции. Но эта причина не являлась основной: наибольшие трудности представляла психологическая адаптация.

Повышенное воздействие названных причин на эмигрантскую массу было обусловлено, главным образом, ее социальным составом. В большинстве своем российские эмигранты были выходцами из интеллигентской, предпринимательской или военной среды.

В итоге, самоубийство русских беженцев стало достаточно распространенным явлением.

По этим причинам служба во французском Иностранном легионе становилась для эмигрантов одной из форм социальной адаптации к условиям изгнания, позволявшей им заработать средства к существованию, одновременно приобретая определенный, более высокий по сравнению с остальной эмигрантской массой, социальный статус в чуждом им обществе.

Условия, в которых происходила вербовка беженцев из России во французский Иностранный легион, больше напоминали продажу в рабство. Кандидатам предлагалось поставить свою подпись под контрактом, в котором были пробелы в тех местах, где оговаривались сроки службы и оплата. Так, например, попал на французскую военную службу 14‑летний юноша – в течение двух суток его продержали в полицейском участке в Марселе без еды, после чего предложили подписать подобный контракт. Спустя некоторое время он уже был в составе Иностранного легиона в Африке, где его ожидала пятилетняя служба за нищенское вознаграждение.

Французские военные власти шли и на прямой обман, рекламируя службу во французской армии и обещая 160 фр. в месяц и единовременное вознаграждение по окончании службы в размере 4 000 фр. На самом деле русские легионеры за каторжную работу в колониях получали не более 75 сантимов в день, что с трудом могло обеспечить полуголодное существование.

Условия службы были, действительно, каторжными. Письма русских легионеров в общественные организации содержали красноречивые описания их положения: «…Только что пришел с каторжной работы, копал киркой от 6 часов утра до 12 часов дня… После обеда с 3‑х до 6‑ти – то же занятие… И все это невзирая на жару и усталость… Отношение к нам, русским, самое ужасное».

Дезертирство из Иностранного легиона являлось довольно распространенным  делом, особенно в среде свободолюбивых казаков. Однако этот поступок жестоко преследовался французскими властями. Виновному грозило тюремное заключение на срок до пяти лет и последующая высылка из Франции. Сверх того, после окончания тюремного срока дезертир должен был продолжить службу в легионе, получая в два раза меньшее жалование по сравнению с остальными легионерами.

Легионеры, отслужившие установленный контрактом срок, получали определенные льготы при устройстве на работу во Франции. Считалось, что эти люди побывали на государственной службе и принесли пользу обществу. Это обстоятельство выделяло их из общей массы российских эмигрантов. Однако и в названном случае получение работы не было гарантировано: русскому легионеру, окончившему службу, необходимо было получить так называемый «сертификат» от будущего работодателя, в котором была бы оговорена заинтересованность последнего в найме дополнительной рабочей силы.

[Приводится с сокращениями]

Николай Матин.
Воспоминания о службе в иностранном легионе
в Алжире, Тунисе и Сирии

Предлагаемые вниманию читателя воспоминания легионера Николая Матина, кадрового офицера русской армии, волею судьбы оказавшегося в рядах французского Иностранного легиона, наполнены драматическими описаниями повседневной жизни, лишений, страданий и борьбы, выпавшими на долю этого мужественного человека, сумевшего даже в условиях каждодневного ада сохранить свою душу и преданность далекой Родине.

Рукопись хранится в ГА РФ (Ф. 5881. Оп. 1. Д. 386).

 

Я – офицер Русского войска. Меня знает слишком много офицеров, вплоть до высших, чтобы мои очерки о русских в Иностранном легионе могли возбудить сомнение в правдивости всего того, что каждый русский, быть может, когда-нибудь прочтет.

Легион – особый мир. Особое «государство». Со своим правовым порядком, отличным от всякого другого, со своими подвигами и «преступлениями», о которых мало кто знает. Вот этому особому миру и жизни в нем многих сотен русских  посвящаются мои очерки.

В конце декабря 1920 г. я стал легионером. С середины 1921 г. я в 1‑м кавалерийском полку Иностранного легиона. С этим полком, с этой своеобразной «семьей», я пробыл до марта текущего 1927 г.

Шесть лет и два месяца. И в эти две с лишним тысячи дней: карьера (до brigadier), бои (после каждого – несколько свежих русских могил), дезертирство, каторжные работы в свинцовых рудниках, снова легион и наконец после тяжелого ранения – освобождение и… 44 франка пенсии.

В конце декабря 1920 г. наша партия в количестве 62 человек, преимущественно казаков, погрузились на один из коммерческих французских пароходов в Константинополе и мы, не задерживаясь, отправились к будущему месту нашего служения – в Африку.

Восьмидневное путешествие на пароходе было сравнительно спокойным, за исключением сильной качки, которую пришлось перенести около Порт-Саида. Кормили очень хорошо, но денег не давали, хотя и было обещано выдать нам аванс в счет 500 франков премии, полагаемых по контракту. На восьмой день мы приехали в Марсель – главный распределительный пункт. Уже при въезде нашем во французские воды отношение к нам со стороны французского начальства заметно ухудшилось. В Марселе нас ожидала уже французская военная команда, под конвоем коей мы были препровождены в знаменитую крепость Сан-Жане.

В Марселе нас держали как арестантов, кормили уже не так, как на пароходе, и абсолютно никуда из крепости не выпускали. Таким образом нас держали четыре дня. На пятый день мы погрузились на пароход и поехали в Оран – порт в Северной Африке. В Оране под сильным жандармским конвоем мы погрузились в поезд и отправились в главный штаб и распределительный пункт в городе Сиди–Бель–Аббес. Обещали же очень много, а именно: на всем готовом, жалование – 150 франков, премия – 500 франков и по окончании контракта получаем по 5 000 франков. Самое же главное – это условия жизни: охота, охрана, легкие занятия – и все. Но были обмануты во всем, кроме премии, которую мы получили: 250 франков по приезде и 250 франков через четыре месяца.

По приезде в Сиди–Бель–Аббес мы были разбиты по взводам, но оставлены в одной роте. Конечно, начались расспросы, как и что, и вскоре мы узнали от казаков, приехавших на две недели раньше нас, что французы нас обманули: жалование получают только 25 сантимов в день, «охоты» дожидаются уже две недели и отношение со стороны французов очень скверное, в особенности к офицерам.  Все-таки не хотелось верить и думали, что это только временно, что впоследствии будет хорошо, но, к сожалению, улучшения жизни пришлось ждать в течение всей службы, но напрасно.

Недостаток воды и пищи – явление в легионе обыкновенное, но в моей голове не вмещалось, как французы – такие культурные люди, – могут так нагло обманывать, тем более нас, русских, все-таки много сделавших для Франции. Слово «легионер» в переводе на местный – бандит. Не так давно, всего два-три года до приезда в легион русских (1920 г.), взгляд на легионера был таков: после занятий трубач выходил и сигналил особенным образом, извещая жителей, что легионеры идут «гулять», и все магазины закрывались. По приезде же русских отношение жителей резко изменилось к лучшему, и даже многие из нас стали бывать в частных семейных домах. Не знаю, с какой целью, но французы всячески старались воспрепятствовать нашему сближению с жителями. Бывали случаи, когда французский офицер, завидев кого-либо из легионеров, гуляющего с цивильными, начинал на него кричать на всю улицу, придравшись к чему-либо, и нередко приказывал вернуться обратно в казарму. Результат возвращения – призон[16]. <…>

Все, мною пережитое за это время, настолько озлобило меня против французов, что я решил ни в коем случае не оставаться во Франции, а уехать. Этим я заканчиваю мои воспоминания, но впоследствии я, безусловно, более подробно изложу все факты и переживания, которые выпали на мою долю в бытность во французском Иностранном  легионе.

Новый исторический вестник. – 2000. – № 2

Русские на Балканах.
В совете послов

В Париж приезжал на днях по вызову совещания послов русский посланник в Сербии Штрандтман.

Члены совещания послов заинтересовались положением русских беженцев в Сербии. При этом был затронут вопрос о «политике» русского посольства в Сербии, вызывающей, как известно, ряд нареканий со стороны общественных деятелей.

Штрандтману было указано на неудобство положения, создавшегося в Белграде, где русское посольство – учреждение государственное, а не политическое, ассоциировалось с крайними политическими направлениями и приняло, таким образом, определенную окраску.

Штрандтман представил свои объяснения. Основное из них сводится к тому, что 95 % русской колонии в Сербии – приверженцы господ Скаржинских и Батюшиных и потому русское посольство волей-неволей должно работать в контакте с этими господами.

Штрандтман говорил еще по поводу слухов о предстоящем военном выступлении генерала Врангеля. По его мнению, эти слухи не имеют под собой почвы. Психологическое состояние русских беженских масс, главным образом военных, таково, что лишать их надежды на почетное возвращение в Россию – нельзя.

Отношение к генералу Врангелю в балканских странах ухудшается с каждым днем. Теперь это ясно чувствуется даже в Сербии. Последствия этого, к сожалению, сказываются на часто ни в чем не повинных беженцах.

Несколько дней тому назад стало известно, что Сербия отказалась принять последний эшелон в 1800 человек, который еще до сих пор находится на Галлиполи. Решение это явилось тем более неожиданным, что в свое время Сербия изъявила свое согласие на их принятие.

Потом начались «проволочки». Сербское правительство стало оттягивать момент переезда, и, наконец, теперь заявило отказ. Между тем французы привели к исполнению свою давнишнюю угрозу, и с 1‑го мая прекратили выдачу пайка. Из Константинополя Нансен телеграфировал в Париж В.А. Маклакову, прося его принять срочные меры. Какие-то меры приняты, кто-то сейчас кормит этих 1800 человек, но как устроится их судьба в дальнейшем неизвестно.

***

Кстати, еще о «чичеринских» документах. В одном из них фигурирует имя русского посла в Америке Б.А. Бахметьева, который будто бы «шлет деньги на военные экспедиции генерала Врангеля».

Для лиц, знакомых с положением, нелепость этого пункта особенно ясна, ибо во всех своих телеграммах в Париж Б.А. Бахметьев подчеркивает свою точку зрения, что деньги должны идти на устройство беженцев, а не на военные экспедиции.

Последние новости. – Париж, 1922. – 27 мая.

Выдержка из статьи юрисконсульта
Главного комитета Всероссийского земского союза
Е.А. Фальковского
«Русские в Вене»


[Копия] Вена,
12 апреля 1922 г.

Количество русских согласно полицейским сведениям, – на осень 1921 г. около 8 тыс.

Значительная часть их не подходит под понятие беженцев или даже эмигрантов. Это часто состоятельные люди, занимающиеся коммерческими делами, и проживающие на спасенные из России ценности.

Другая группа – примерно 2,5 тыс. – это интернированные в Австрии бывшие русские военнопленные, не пожелавшие при обмене возвратиться в Россию. Пробыв в стране уже несколько лет, часть их изучила язык, сориентировалась, нашла некоторый заработок. Но большинство в этой группе продолжает оставаться в беспомощной нужде. Многие из них после ран и болезней оказываются инвалидами.

Третья группа – собственно беженцы в нашем понимании, ушедшие из России от большевизма. Число их составляет также не более 2,5–3 тыс. Они постепенно просочились из тех стран, куда первоначально закинуло их бегство, чаще всего из Константинополя или Сербии. Среди них – часто встречаем лица, подолгу попадавшиеся на глаза на берегах Босфора.

Отделение РОКК (старая организация)[17] исключительно ведущее помощь русским, считает количество нуждающихся в поддержке (нуждается число беженцев, равное 5 тыс.). В регистрационном каталоге Красного Креста, который имеет добровольный характер, справочно-адресный, а не строго-регистрационный – значится около 2,5 тыс. карточек, причем семья обычно заносится на одну карточку.

Все эти данные относятся к русским в самой Вене. О находящихся в других местах Австрии – ничего не слышно, и надо думать, что число их совершенно ничтожно.

По-видимому, контингент русских продолжает уменьшаться. Отмечен ряд случаев переезда отсюда в Германию.

 

Быт и настроения русской колонии.

Такое незначительное вкрапление русских в венскую жизнь с ее сложившейся культурой, разумеется, создает положение совершенно отличное от русского засилья в Белграде или Константинополе.

Редко-редко заслышится русская речь на улицах Вены. Внешний облик беженца потерял типичность, надел венскую личину и не отличается от среднего обывателя, обедненного войной и уравненного демократичностью. Нет вовсе страшного института – ресторанных кельнерш. Один русский книжный магазин (Я.М. Перского), затерявшийся на боковой улочке, без вывесок и почти без посетителей. Вместе с ним библиотека, недурно составленная, но в младшие братья к константинопольским еще не доросшая. Второй магазин русских книг – уже только отдел в большом немецком предприятии Гольцшмидта. Русскую газету на улице не найдешь, за ней надо идти к Перскому или Гольцшмидту.

<…> Здесь подвизается и даже шумел о создании русско-австрийской торговой палаты – печальной славы харьковский Д.Я. Рубинштейн. Здесь, заведя банкирскую контору, одесский банкир Ясный. И даже упомянутый Перский печатает на карточках адреса: Москва, Мелитополь, Вена и означает свой титул члена Совета всероссийского союза торговли и промышленности в Москве.

И в интеллектуальной жизни Вены русское влияние или даже проявление – отсутствует. Наиболее победоносная арена – искусство, опера, балет – не узнали русских имен.

Пестрая и расслоенная интересами, не особенно богатая интеллигентностью, русская колония не склонна и к организации. Тщетно было бы здесь искать привычных и обычных союзов по профессиям – инженеров, адвокатов, врачей; их нет. Быть может правильно сказать, что и вообще нет ни одного общественного объединения. Ибо таковым лишь с натяжкой могло бы быть названо «Общество русских беженцев», легализированное около года тому назад по австрийским законам. Оно привлекло к себе расположение состоятельных членов колоний (названные выше банкиры Рубинштейн, Ясный, Перский, харьковский коммерсант Шульцман – состоят его главными руководителями, действенными патронами) расходует поэтому сравнительно значительные средства, но его члены немногочисленны и пассивны, и работа его воспроизводит обычные черты губернской купеческо-губернаторской филантропии.

Тем более тщетно было бы искать среди венских русских политические группировки. Немногие здешние монархисты, молва о коих идет вширь, осели не в Вене, а в ближнем Бадене. Настроение их здесь ни в чем не проявляется; органа нет, о собраниях, агитационной или организационной работе – не слыхать. Едва ли это что-нибудь большее, чем случайное соседство нескольких отдельных лиц. <…>

 

ОТНОШЕНИЯ ВЛАСТЕЙ И НАСЕЛЕНИЯ

На практике до сих пор никаких перемен в отношении властей к русским не наблюдается. Наоборот, оно даже улучшается, ибо с 15 марта выдача транзитных, через Австрию виз уже не требует разрешения центральной власти, и с того же времени отменено, для проживания в Вене лицам, имеющим въездную визу, предварительное получение разрешения от местной полиции. Вообще доступ русским не закрыт так панически, как, например, в Сербии, и об отказах приходится слышать редко. Препятствием служит лишь, кроме случаев персонально-политической неблагонадежности, – указание на желание и надежду поддерживать себя заработком. Здесь логика Австрии и плана Нансена диаметрально противоположны. Австрия определенно и отчетливо не желает умножать у себя конкурентов своих собственных безработных.

Отношение населения к русским – равнодушно-благожелательное.

Однако безработица дает почву и другим интонациям. Христианско-социалистическая партия как раз сейчас устраивает многолюдные дискуссии на тему: 1) квартирный кризис разрешается отобранием квартир у не-немцев, и переселением «наводнивших столицу восточных евреев» в те бараки и конуры, где ютятся теперь австрийские реэмигранты; 2) рабочий кризис разрешается заменой каждого работающего не-немца – неработающим немцем. Поиски русским работы неизменно наталкиваются на энергичное сопротивление профессиональных синдикатов. <…>

 

УСЛОВИЯ ЖИЗНИ В ВЕНЕ

Безработные получают государственное пособие, но оно ничтожно.

<…> живущие на валюту не испытывают в устройстве своей жизни никаких затруднений ни в чем, кроме квартирного вопроса. Квартир и комнат нет, а какие и есть, неохотно сдаются иностранцам. Приходится подолгу вести гостиничный, дорогой образ жизни.

<…> более свободная жизнь, равная Константинопольской на 180 лир, обойдется в 250–300 тыс. крон (75–100 лир =180–200 тыс. крон – более скромная жизнь)

номер гостиницы в день – 3–4 тыс. крон

обед в скромном ресторане – 400–600 крон

1 кг хлеба – 610 крон

мяса – 2200 крон

сахара – 980 крон

масла – 6 тыс. крон

комната с пансионом – 4–5 тыс. крон

билет синематографа – 100–300 крон

театра – 500–2 тыс. крон

трамвая – 80 крон

номер газеты – 80 крон

мужской костюм – 60 тыс. крон

башмаки – 15–20 тыс. крон

 

РАБОТА НА ПОЛЬЗУ БЕЖЕНЦАМ

Русским Красным Крестом ведает уполномоченный К.П. Шабельский. Небольшое управление потихоньку ютится в той же русской секции испанского посольства. Вывески на улице нет, и никаких следов, найти невозможно без точного знания номера. Эта полулегальность, стремление поменьше попадаться на глаза, как будто проникает и всю работу Креста, возникшего здесь во второй половине 1920 года.

Она коснулась только двух сторон беженской нужды. Лечебная нужда удовлетворяется амбулаторным приемом, помещением коечных больных в местные больницы и посещением инвалидов (бывших военнопленных) на дому. Для всей этой работы имеется один платный врач, ведущий амбулаторию у себя на дому, 3 раза в неделю, по 2 часа. Врач – местный австриец. Русского врача, говорят, не нашли, да ему и не разрешили бы практику.

На нужду питания, Крест отозвался организацией дешевого питания. Раньше карточки на обеды выдавались бесплатно, теперь, ввиду вздорожания обедов и уменьшения средств, бесплатная помощь сокращена до минимума, а с большинства обедающих взимается половина себестоимости обеда, именно 80 крон. Остальную половину доплачивает Крест.

Собственной столовой Крест не имеет; для обедов выдаются карточки на одну из столовых местного благотворительного общества, имеющего свои пункты в 30 местах города. Обедов проходит около 3 тыс. в месяц.

Большую поддержку оказал и здесь Американский Красный Крест, раздавший при ликвидации свои вещевые запасы через Русский Красный Крест. Теперь запасы кончились, и вещевая помощь прекратилась.

Таким образом, начав с внешнего инкогнито на воротах здания, Красный Крест и дальше в своей помощи действует без имени, без флага, без физиономии. Должно быть такова венская вредная атмосфера. «Русская секция» ведь тоже, только со двора имеет скромную вывесочку…

Может быть в противовес и конкуренцию бюрократическому Кресту – положено было год назад начало «Обществу помощи русским беженцам». Как будто было настоящее желание собрать интеллигенцию, разбудить «живые силы», вызвать к жизни организационное творчество. Общество без затруднений легализировало свой устав (никаких препятствий не встретилось) с исключительно русским составом учредителей, получило довольно значительные пожертвования от основавшихся здесь русских евреев, избрало их в члены Правления, устроило дешевую столовую (300 крон), которою однако пользуются всего лишь человек 50; но прошел год – организация не выросла, а живая душа от нее, по-видимому, отлетела. Пошли пререкания, борьба групп – в результате в Обществе 150 членов, маленькая столовая на 50 человек, целый ряд комиссий на бумаге, и бездеятельное правление из благотворителей. Злые языки шепчут, что Общество стало уже и не русским, а еврейским, кажется, так оно и есть.

Кроме двух названных – больше организаций нет.

 

Резюмирую. Беженство в Австрии незначительно, не имеет организации и едва ли проявляет к ним склонность. Одна часть его состоятельна и благополучна, другая бедствует без поддержки. Равнодушное, без вражды, отношение власти и населения к русскому элементу, при гибкости законодательства – дает удобную почву для открытия фимиамов существующих русских общественных учреждений, если положение не изменится в результате австрийско-советского договора.

Жизнь в Вене легкая, обильная и в переводе на крепкую валюту – весьма дешевая.

ГА РФ. Ф. 6140. Оп. 1. Д. 8. Л. 1–13.

Справка о Польше

май 1922 г.

Если положение русских повсеместно тяжелое, то в Польше оно находится в особых, чрезвычайно неблагоприятных условиях. Это относится главным образом к юридическому положению, т. е. к праву пребывания на территории Польши, к получению разрешения жить в данном городе, к передвижению по железным дорогам и т. д. Все это связано с массой формальностей, зависимостью от небольших административных чинов, распоряжения которых граничат часто с произволом. На все необходимо иметь для русского беженца особое разрешение, достать которое и очень трудно, и каждое такое разрешение действительно лишь на краткое время. <…> если центральные учреждения в Варшаве иногда считаются с культурными началами правопорядка, то местные, пограничные власти в большинстве случаев этим не отличаются.

<…> данные, касающиеся возвращения переходящих границу через один из галицийских пунктов: с 1 по 15 января перешло 75 человек, принято из них 26, отправлено обратно 49; с 15–31 января перешло 55, принято из них 15, отправлено обратно 40; с 1 по 15 февраля перешло 48, принято из них 13, отправлено обратно 35; с 15–28 февраля перешло 50, принято из них 8, отправлено обратно 42; с 1 по 15 марта перешло 54, принято из них 14, отправлено обратно 40; с 15 по 31 марта перешло 31, принято из них 11, отправлено обратно 20.

В Барановичах в течение зимы находились более месяца 22 человека арестованных, предназначенных к высылке, и их спасло лишь заступничество местного Представителя Русского Комитета г. Фирсова и хлопоты самого комитета в Варшаве.

В Львове было выслано 9 человек, которые были уже доставлены в Тарнополь к границе, и лишь поднятый в их защиту шум спас их. Об отправке беженцев целыми группами из Ровно, Корца и др. пунктов указывалось неоднократно.

З [емско-] Г [ородскому] К [омитету] к весне этого года удалось создать ряд пунктов, оберегающих интересы беженцев.

Но в 20‑х числах марта в Варшаве были произведены аресты, а затем высылка русских эмигрантов

<…> Прямых обвинений почти никому не предъявлено. В апреле подобные репрессии стали распространяться и на местности, прилегающие к границам Советской России, где находилось очень много русских, нашедших себе заработок, преимущественно на лесных разработках. В некоторых пунктах (Ровно) русские арестовывались и высылались в концентрационные лагеря. В Ровно аресты насчитывались сотнями.

Среди русских началась паника <…>

Данциг, в который поляки выслали русских, категорически запротестовал, находя, что территория его служить местом ссылки не может. Затем количество высланных в особые лагеря настолько увеличилось, что пришлось открывать новые штрафные пункты, ибо имевшиеся лагеря для интернированных арестованных не вмещали.

Но что самое ужасное, это то, что люди принуждаются к выезду в Советскую Россию.

Такое принуждение скрывается под видом предъявления о срочном выезде из пределов Польши. Ультимативное предложение о выезде предлагается в виде требования о выезде в кратчайший срок (обыкновенно 48 часов), но т. к. по существующим порядкам визу в любую страну консулы ставят русским лишь после получения разрешения от своего правительства, то выполнить предъявленного ультиматума нельзя, и единственным выходом для полицейских властей остается буквальное исполнение предъявленного требования, т. е. возвращение в Советскую Россию.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 41. Л. 77–80.

Письмо № 395
М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу

23 мая 1922 г.

<…> В ноте моей от 12 мая с.г. на имя верховного комиссара указывается на желательность осуществления проекта польского Министерства внутренних дел о создании особых лагерей вдали от границ для разбора беженцев, причем сказано, что задачей этих лагерей должно быть облегчение сношений беженцев с их родственниками за границей и обеспечение возвращения их на прежнее местожительство. Земско-городской комитет опасается как бы редакция приведенной последней фразы не была истолкована в смысле водворения беженцев в Россию…. речь идет о возвращении беженцев – уроженцев территории, вошедшей в состав Польской Республики с точки зрения Рижского договора или других стран на место их прежнего жительства на этой территории или в этих странах. <…>

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 41. Л. 82.

Письмо № 462
М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу

14 июня 1922 г.

<…> Передаю сведения, полученные Земско-городским комитетом, Львовым, о стеснениях и преследованиях русских в Польше от В.М. Горлова с просьбой найти способ добиться от польского правительства хотя [бы] отмены распоряжений об обратной высылке в Советскую Россию спасшихся оттуда русских, уже оказавшихся на польской территории. <…>

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 41. Л. 86.

Письмо № 4
В.М. Горлова М.Н. Гирсу


Варшава, 21 января 1923 г.

Русским беженцам в Польше предстоит подвергнуться новым испытаниям: польское правительство постановило выселить из Польши с 1 марта 1923 г. всех русских, нелегально перешедших польскую границу после 12 октября 1920 г.[18] Эта мера не распространяется на полит эмигрантов, получивших от польских властей удостоверения о признании за ними права убежища.

Каково число лиц, которым, в силу этого распоряжения, грозит выселение из Польши, никому даже приблизительно не известно. Польское правительство полагает, что русских беженцев в Польше около полумиллиона. Такая приблизительная цифра (464 тысяч) была указана польским посланником в Гельсингфорсе Филипповичем, присутствовавшем в Берлине, в июле 1922 г. на заседании объединения 16 русских общественных организаций, причем он объяснил, что зарегистрировано всего 90 тыс. беженцев, а остальные – около 350 тыс. не зарегистрированы. Это заявление само по себе подрывает веру в точность приведенного исчисления, т. к. подсчет незарегистрированных беженцев очевидно невозможен и число их могло бы быть определено только гадательно. Если вообще число проживающих в Польше беженцев неизвестно, то тем менее возможно определить, какое их кол-во принадлежит к категории лиц, нелегально перешедших границу после 12 октября 1920 г. и не пользующихся правом убежища. следует однако предположить, что это число весьма значительно. Легальный выезд из России стал возможен только в последнее время, ранее от был всегда сопряжен с почти непреодолимыми трудностями. поэтому большинство беженцев, прибывших из Советской России в Польшу, проникли сюда нелегально.

Распоряжение о выселении нелегально водворившихся в Польше беженцев издано М[инистерством] В[нутренних] Д[ел]. В Варшаве оно опубликовано Варшавским Градоначальником (Правительственным комиссаром г. Варшавы).

Настоящее мероприятие – первая попытка уменьшить скопление русских беженцев в Польше. Ранее были случаи выселения русских мелкими группами, но по другим основаниям: выселялись обвиненные в политической неблагонадежности (русские монархисты, германофилы, лица, подозреваемые в шпионстве, в большевистской пропаганде и проч.). Ныне и причина выселения, и цель ее иные.

Польша тяготится скоплением на своей территории русских беженцев. Она полагает, что соседство с Россией вынудило ее принять непосильное для нее участие в оказании приюта русским беженцам, и что другим государствам надлежало бы снять с нее часть этой тяготы. В этом смысле польский представитель Филиппович высказывался 5 июля 1922 г. в Женеве:[фраза на французском языке]. Резолюция была принята в несколько иной редакции, но практических результатов, конечно, не имела. Другие государства принять к себе русских беженцев из Польши в сколько-нибудь значительном числе не желают. Вследствие этого Польша пытается вытеснить часть находившихся у нее беженцев обратно в Россию.

В существе, массовое выселение беженцев…является мерою бесчеловечною. Однако принципиально оспаривать право Польши выдворять нелегально прибывших в ее пределы иностранцев весьма трудно. Свобода передвижения из одной страны в другую, отмененная во время Великой войны, нигде в полной мере не восстановлена. Везде существует система виз для всех иностранцев, особенно строго применяемая к нашим соотечественникам. Даже столь дружественная нам Сербия с величайшим трудом в настоящее время допускает к себе новых русских беженцев, что мы здесь весьма тягостно ощущаем при исходатайствовании виз на въезд в Югославию из Польши. Поэтому опротестовывать приведенное распоряжение Польского правительства едва ли возможно с должной убедительностью с точки зрения установившихся международных правоотношений. Остается лишь бороться всеми мерами против фактического его применения и свести осуществление его на нет. Т.к. политические эмигранты выселению не подлежат, то нужно стараться добиться зачисления в эту категорию возможно большего числа беженцев, по возможности всех. Некоторые члены польской администрации в доверительных беседах давали понять, что польское правительство стремится главным образом избавиться от нахлынувших в Польшу русских евреев и что, в сущности, только они предназначены к высылке из Польши. Не отрицая особо сильного желания поляков вытеснить из Польши именно русских евреев, трудно, однако, поверить тому, чтобы лиц чисто русской народности намеченная мера почти не коснулась. В среде политической администрации, от которой будет зависеть фактическое осуществление высылки, немало ненавистников русских вообще и неверно, чтобы, имея возможность выселить русского беженца, они не воспользовались этим правом.

Евреи знают о том, что распоряжение о высылке будет применяться с особой строгостью к их соплеменникам. По дошедшим до меня слухам, еврейские депутаты Сейма обратились к правительствам с заявлением, что еврейство считает намеченную меру нарушающей прежде всего его интересы и что в том случае, если эта мера не будет смягчена, еврейские группы в Сейме откажут правительству в вотуме доверия. По-видимому с этой угрозой правительству до известной степени придется считаться, т. к. при настоящей парламентской группировке правительство без голосов национальных меньшинств не будет иметь за собой большинства.

Высылки встретят препятствия и со стороны советских властей. Многие эмигранты, с большевистской точки зрения, утратили русское гражданство, и в принятии их будет отказано. Уже теперь наблюдается много случаев, когда советские власти высылают обратно в Польшу выдворенных отсюда русских.

Параллельно с Русским Комитетом будет действовать и РПК, который также предполагает разослать в провинцию представителей. Было бы конечно предпочтительнее, чтобы правовая защита была сосредоточена в одном учреждении, руководилась бы из одного центра и чтобы не было перекрещивающейся работы. Но при настоящих условиях это невозможно: Попечительный Комитет должен принять на себя участие в правовой защите беженцев, раз он располагает на это средствами, а русскому Комитету таких средств отпущено быть не может. <…> будем стараться согласовывать работу этих двух организаций. В стремлении это наладить я встречаю поддержку со стороны Ю.А. Азаревича и П.Н. Маслова.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 41. Л. 87–91.

Флотилия адмирала Г.К. Старка
и русские беженцы в Корее, Японии и Китае

Из письма российского посла в Японии
Д.И. Абрикосова председателю совещания
российских послов в Париже М.Н. Гирсу


Токио, 19 декабря 1922 г.

<…> О том сложном положении, которое создалось здесь в связи с беженцами, эвакуированными в Корею [Корея являлась генерал-губернаторством Японской империи.] после перехода Владивостока в руки красных.

Как я уже указывал, японцами были приняты все меры, чтобы не допустить наплыва беженцев в собственную Японию, поэтому сюда проникли лишь отдельные лица и за все это время только в Отару и Хакодате прибыли два судна Добровольного флота, в первый из названных портов с 65 и во второй – с 150 беженцами, составлявшими администрацию и гарнизон Петропавловска в Камчатке, бежавшими оттуда после получения известия о падении Владивостока. Японские власти категорически запретили этим беженцам спуск на берег; в то же время капитаны судов настаивали на возвращении последних во Владивосток. Таким образом, для этих беженцев создалось такое положение, при коем они рисковали против своей воли быть выдворенными во Владивосток. После того, как были исчерпаны все доводы, чтобы побудить японские власти разрешить этим беженцам спуск на сушу, посольству удалось, при помощи ассигнованных нашим военным агентством средств, отправить всю эту группу беженцев в Шанхай, оставшийся единственным пунктом на Дальнем Востоке, где до сего времени не были еще введены запретительные правила для въезда наших беженцев.

Гораздо сложнее обстояло дело с беженцами, прибывшими на судах в корейский порт Гензан. Таких беженцев сосредоточилось в названном порту до 7 тысяч человек, размещенных на 22 судах, из коих часть составляла флотилию под командой адмирала Старка, а часть была зафрахтована и захвачена во Владивостоке специально для перевозки беженцев.

Как я уже доносил в письме от 13 ноября с.г., после того, как китайцы прекратили допускать русских беженцев из Кореи в пределы полосы отчуждения Китайско-Восточной железной дороги и вообще в Манчжурию, японские власти запретили спуск с судов беженцев и категорически отказались что-либо для них сделать. Занятая Японским правительством на первых порах позиция отражалась и на отношении к нашим беженцам Японского Красного Креста и японской благотворительности. Такое отношение японцев к беженцам объяснялось, с их точки зрения, сводящейся к тому, что в свое время они предупреждали наши белые организации, что их попытки противостоять красным кончатся катастрофой, что беженцев, явившихся в результате этой катастрофы, они к себе не звали, что большинству из них во Владивостоке никакой опасности не угрожало и что им ничего не остается, как вернуться туда обратно. За этим, конечно, скрывалось нежелание осложнять свои отношения с новыми хозяевами Русского Дальнего Востока возможностью обвинения в поддержке белых организаций.

Мною были приложены все усилия, чтобы побудить здешнее Министерство иностранных дел сойти с этой точки зрения. Я продолжал указывать, что в Европе каждая страна должна будет по соображениям гуманности так или иначе взять на себя попечение о беженцах; что японская точка зрения на практике проведена быть не может, так как не могут же японские власти допустить, чтобы у них в порту стояли бы суда, на которых люди бы умирали от голода; что о возвращении во Владивосток серьезно говорить нельзя, так как, во-первых, большевики всегда останутся большевиками и никогда, несмотря ни на какие обещания, не откажутся от политики мести и самой жестокой эксплуатации населения, а во-вторых, большинство беженцев добровольно во Владивосток в настоящее время не вернется; что же касается понуждения их вернуться, то сами же японские власти должны понимать, что насильственное водворение их во Владивосток невозможно.

Первое время такие аргументы оказывались мало действительными и все, что удалось достигнуть на первых порах, это – спуска на берег раненых, больных, а также женщин и детей, причем ввиду отсутствия в Гензане мало-мальски приспособленных для европейцев зданий – эти беженцы, несмотря на некоторое содействие со стороны Японского КК и местного населения, оказывались на суше не в лучших условиях, чем оставшиеся на судах.

К счастью, посольству удалось до сих пор охранить функционирование в Корее наших консульских учреждений, что дало возможность оказывать через последние первоначальную помощь на местах, а равно установить контакт с корейским генерал-губернаторством, которое, видя, в каком ужасном состоянии очутились в Гензане наши беженцы, было гораздо более склонно придти к ним на помощь, чем центральное правительство, не могшее отрешиться от «политической» точки зрения в вопросе о наших беженцах.

Понимая, однако, что собственными своими силами посольство и подведомственные ему консульские учреждения обойтись не могут и что ни о каких сборах среди здешних русских, большинство их коих сами не могут обойтись без пособий со стороны здешнего Русского благотворительного общества, не могло быть и речи, – мною приложены были все усилия, чтобы привлечь к нашим беженцам внимание как и здешних иностранных представителей, так и вообще иностранной благотворительности. Должен сказать, что в этом отношении я встретил полное сочувствие со стороны здешних послов Америки, Англии и Франции, хотя они и были склонны, на основании оптимистических донесений от своих консульских представителей во Владивостоке, разделять точку зрения японского Министерства иностранных дел о безопасности для беженцев вернуться во Владивосток, однако это не помешало им, во-первых, всячески влиять на японцев в смысле необходимости сделать что-нибудь для наших беженцев, а во-вторых, привлечь внимание иностранных благотворительных организаций на необходимость устраивать сборы в пользу этих беженцев.

Одновременно с сим, по инициативе нашего генерального консула в Сеуле, образовался интернациональный комитет, привлекший своими воззваниями общее внимание к критическому положению, в котором очутились наши беженцы в Гензане, и ставший центром, куда начали стекаться пожертвования. Большую услугу оказала также здешняя американская газета, которая, несмотря на проявляемые ею за последнее время симпатии к красным, повела кампанию в пользу беженцев. В результате цель была достигнута и наши беженцы в Гензане стали объектом заботы со стороны большинства здешних иностранных благотворительных организаций, и собранные последними в первые дни деньги явились некотором подспорьем к тем ассигнованиям, которые приходилось делать отсюда отчасти посольству, но главным образом нашему военному агенту.

Пока не была организована помощь нашим беженцам при участии иностранных благотворительных организаций, предпочитавших действовать через международный комитет в Сеуле, со стороны приехавших вместе с беженцами отдельных начальствующих лиц и так называемых политических деятелей были сделаны попытки использовать создавшуюся около беженцев агитацию в своих политических целях. Так, продолжавший проживать в Токио бывший глава Владивостокского правительства С.Д. Меркулов пытался из Токио руководить движением флотилии адмирала Старка; его брат М.Д. Меркулов, проехавший из Кореи в Мукден, старался возобновить, но безуспешно, свои переговоры с Чдан-Цзо-линем. Наконец, представитель сибирских областников с.-р. Сазонов, объявивший за три дня до перехода Владивостока в руки красных, что он берет власть в свои руки и тотчас же от этой власть бежавший в Корею, а оттуда в Японию, пытался убедить посольство, что он является как бы представителем эвакуировавшихся в Гензан русских вооруженных сил, командующим коими оставлен в Гензане генерал Лебедев. Затем появился и названный генерал Лебедев, заявивший, что, ввиду невозможности установить связь с генералом Дитерихсом, он принужден был взять командование вооруженными силами в Гензане в свои руки. Между тем в разговорах со мною мне неоднократно указывали в здешнем МИДе на невозможность что-либо сделать для беженцев, пока они продолжают считать себя вооруженной силой, причем эта точка зрения вполне разделялась и здешними иностранными представителями, естественно, не считавшими для себя возможным оказывать содействие каким бы то ни было «военным» группам.

Таким образом, сложившаяся здесь обстановка совершенно исключала всякую возможность сохранения какой бы то ни было военной организации среди частей эвакуированной армии, уже не говоря о том, что после эвакуации никакой связи между этими разрозненными частями в действительности не сохранилось и никакой преемственности власти налицо не было, причем генерал Дитерихс, находившийся, по-видимому, в Хунчуне, был совершенно отрезан от остальных групп беженцев. Ввиду этого я должен был разъяснять всем указанным выше претендентам на власть, что, независимо от того, какая внутренняя организация существует среди наших беженцев, нужно считаться с тем, что создавшаяся здесь политическая остановка не дает возможности выступать очутившейся в Японии группе беженцев в виде какой-то военной организации; что всякое подчеркивание этой стороны дела не только парализует возможность получения помощи для наших беженцев со стороны, как японцев, так и иностранцев, – без каковой помощи мы обойтись не можем, – но и дает оправдание стремлению японцев отделаться от этих беженцев; что поэтому, считая полезным, насколько это практически осуществимо, сохранение подобия военной организации в целях подержания внутреннего порядка среди наших беженцев, я лишен возможности поддерживать претензии отдельных начальствующих лиц и политических групп на сохранение за ними на японской территории внешних прерогатив приписываемой ими себе власти.

Несмотря на эти разъяснения, генерал Лебедев по возвращении в Гензан пытался производить там какие-то выборы среди беженцев и телеграфировал посольству, что, будучи назначенным 5 тыс. беженцами главным их уполномоченным, он требует непосредственно ему всех ассигнуемых на беженцев средств и назначает упомянутого Сазонова своим представителем в Японии. По сему поводу должен заметить, что, по доходящим из Гензана сведениям, не только не было никакой сплоченности среди беженцев, но, например, морские и сухопутные части находились между собой в открытой вражде. Все перечисленные выступления были лишь последними проявлениями губившей антибольшевистское дело в Сибири борьбы за власть разных политических интриганов и отдельных генералов, главным образом из тех, кои достигли этого звания уже в период деятельности различных сибирских правительственных организаций. Продолжавшаяся по инерции и непониманию местных условий и по выходе из русской территории борьба эта серьезного значения иметь не могла, так как, в сущности говоря, никакой поддержки за этими деятелями после эвакуации их с русской территории уже не было и все сводилось к одному словоговорению в целях создания себе некоторого положения и получения в свои руки материальных средств.

21 ноября, вследствие повторных настояний японских властей, адмирал Старк, оставив в Гензане не входящие в состав флотилии суда с находящимися на них беженцами, покинул этот порт с 15‑ю военными судами. Перед отходом он всячески пытался добиться разрешения спустить на берег оставшихся на военных судах воспитанников кадетского корпуса и преподавателей. Дело в том, что после падения Хабаровска тамошний кадетский корпус, состоящий по большей части из сирот офицеров, павших в германскую войну, был перенесен во Владивосток, откуда в составе 500 человек кадет, преподавателей и их семей был эвакуирован на военных судах в Гензан. По прибытии в этот порт около 150 кадет успело выехать в Манчжурию, но ввиду запрещения китайцев застряли в Мукдене, большая же часть оставалась на судах, входящих в состав флотилии адмирала Старка.

Указанного разрешения получено, однако, не было, и адмиралу Старку пришлось уйти вместе с кадетами. Перед отходом адмирал Старк телеграфировал здешнему американскому послу просьбу принять кадет под покровительство Американского Красного Креста, но из бывшего у меня по этому поводу разговора с названным послом выяснилось, что по существующим правилам Американский КК никаких самостоятельных действий в отношении не американцев в пределах Японии предпринимать не может, ввиду чего названный Красный Крест ограничился предложением своего сотрудничества по помощи русским беженцам в Гензане Японскому Красному Кресту, который, однако, не обнаружил склонности идти на такое сотрудничество.

Из Гензана флотилия направилась в Фузан, откуда, также по требованию японских властей, должна была после недельной стоянки, во время коей ей было оказано местными властями всяческое содействие при закупках угля и провианта, выйти в Шанхай, где она ныне находится. Между прочим во время пребывания нашей флотилии в Фузане японским МИД получена была по телеграфу нота за подписью Карахана с просьбой оказать содействие к возвращению советскому правительству уведенных адмиралом Старком судов и к предупреждению их пропажи. Ввиду вероятности со стороны советских властей повторения подобных же попыток во время стоянки флотилии в Шанхае и отсутствия гарантий, что последняя не будет передана китайскими властями большевикам, адмирал Старк, по имеющимся сведениям, высадит кадет, если запас угля ему позволит, [и намерен] идти далее на юг. В конце концов ему, вероятно, придется где-нибудь окончательно остановиться, причем, несомненно, при создавшейся на Дальнем Востоке обстановке, можно лишь одобрить его план – не застревать в японских и тем более китайских портах.

Возвращаясь к вопросу о беженцах в Корее должен подчеркнуть ту действительную помощь, которая была оказана в этом деле иностранцами и главным образом Сеульским комитетом, который в значительной степени облегчил работу наших консулов в Сеуле и Гензане. Тем временем и японское правительство, с одной стороны, убедившись, что китайцы перед угрозой вторжения красных в переделы полосы отчуждения Китайской Восточной железной дороги не согласятся на увеличение числа находящихся в пределах Манчжурии русских беженцев, а с другой – разочаровавшись в возможности поддерживать иллюзию о владивостокской безопасности, решило наконец временно взять часть беженцев на свое попечение. В результате ныне около 3 тыс. человек бывших военных переведено с судов из Гензана в Порт-Лазарев, где и размещены в морских казармах, причем им отпускается пища. Около 1 тыс. человек содержатся японцами на судах в Гензане. Наконец, содержание находящихся на суше раненых, больных, женщин и детей распределено между Японским КК, Сеульским комитетом и нашими консульскими учреждениями. Хотя, таким образом, острый характер вопроса о беженцах и миновал, но разрешение его является лишь временным, так как трудно рассчитывать, чтобы японцы согласились содержать наших беженцев в течение неопределенного времени, между тем никуда эти беженцы с Дальнего Востока отправлены быть не могут и никакого заработка они себе здесь не найдут. При таких условиях неизбежно, что, в лучшем случае, продержав их до весны, японцы заявят, что они сделали все, что могли, и снова подымут вопрос об обратном водворении беженцев в Сибирь.

Гораздо хуже обстоит дело с беженцами в Манчжурии. По полученным здесь сведениям, из этих беженцев около 10 тыс. человек находятся в Гиринской провинции; около 400 помещены в концентрационный лагерь близь Цицикара; около 500 человек застряло, после запрещения китайцами допуска беженцев в пределы полосы отчуждения, в Мукдене по пути в Харбин; кроме того, около 400 человек таких беженцев имеется в Чанчуне.

Особенно тяжело приходится беженцам, находящимся в сфере влияния китайских властей. Дело в том, что после падения Приморского правительства китайское правительство пребывает в паническом страхе перед угрозой вторжения советских войск в пределы полосы отчуждения Китайской Восточной ж.д.; при этом оно боится, что как пребывание белых организаций в Урге дало повод большевикам к занятию Внешней Монголии, так и наличие русских беженцев в Манчжурии послужит предлогом к проискам советских властей в целях занятия территории Китайской Восточной ж. д. Чтоб парализовать эту опасность, китайские власти всячески стараются подчеркнуть как свое отрицательное отношение к пребыванию русских беженцев в Манчжурии, так и свое стремление уничтожить всякий намек на сохранение военной организации среди перешедших манчжурскую границу остатков войск Приморского правительства. В этих целях, как указано выше, въезд русских беженцев в полосу отчуждения ныне запрещен; все воинские части разоружены; обнаруживается стремление изолировать солдат от офицеров, чем и объясняется, что никакой связи с находящимся бывшим правителем Приморского земского края генералом Дитерихсом не существует. Правда, китайские власти взяли на себя содержание находящихся в Гиринской провинции беженцев, но положение их продолжает быть очень непрочно.

Дело в том, что со стороны китайских властей уже имели место попытки насильственного водворения отдельных групп беженцев в пределы Забайкальской области. Так, часть войск, а именно около 2 тыс. 600 воинских чинов корпуса генерала Смолина, вышедшая на станцию Пограничная, по разоружении были отправлены под конвоем китайских солдат по железной дороге в сторону станции Манчжурия. Ввиду опасения, что эта группа беженцев будет насильственно выдана советским властям, иностранные консулы в Харбине обратились за разъяснениями к китайскому командованию. В результате такого обращения из помянутой группы были выделены офицеры, которые в числе 400 человек были интернированы в концентрационном лагере близ Цицикара. Солдаты же были отправлены на станцию Манчжурия, откуда, хотя китайское командование и заверяло, что никто против своей воли в русские пределы водворен не будет, они были переотправлены в Забайкальскую область, причем сказанному китайскому заверению противоречило то, что репатриируемые солдаты пытались на ходу поезда выпрыгивать из вагонов. При таких условиях, хотя посольство, коему весьма трудно судить о действительном положении вещей в Манчжурии, ничего предпринять в своем теперешнем положении по отношению к деятельности китайских властей не может, – я не счел возможным отказать в пересылке Вашему Высокопревосходительству 19 декабря за № 127 телеграммы нескольких харбинских общественных организаций по данному вопросу. Кроме того, при обмене телеграмм с г. Угетом, который, сообщая о невозможности рассчитывать на распространение на наших беженцев на Дальнем Востоке деятельности Гуверовской организации, упоминал о готовности Американского КК сделать что-нибудь в этом отношении, я обратил внимание нашего финансового агента на желательность привлечения сказанного Красного Креста к помощи нашим беженцам как в Манчжурии, так и в Шанхае, где число беженцев постоянно возрастает, так как пункт этот, как упомянуто мною выше, является единственным пунктом, куда пока беспрепятственно пускают наших беженцев. При этом я обращал особое внимание г. Угета на желательность что-нибудь сделать в целях устройства судьбы наших кадет, находящихся частью в Шанхае, частью в Мукдене.

Со своей стороны нашим военным агентом, ввиду поступающих от различных организаций бывших военных просьб о помощи, предоставлены некоторые средства в распоряжение В.Ф. Гроссе, но, само собою разумеется, такая денежная помощь, ввиду ограниченности здесь средств и зависимости судьбы наших беженцев от создавшихся здесь крайне неблагоприятных политических и экономических условий, сама по себе разрешить беженский вопрос на Дальнем Востоке на может.

Что же касается до общей политической обстановки в наших окраинах, то ничего утешительного в этом отношении сказать нельзя. Как известно, вскоре после занятия красными Владивостока, в Чите было инсценировано выявление народной воли в лице послушного советской власти Народного собрания в пользу слияния Дальневосточной республики с советской Москвой. В результате эта искусственно созданная декорация исчезла и в наших Дальневосточных окраинах появилась советская власть в форме особого Революционного комитета, во главе которого во Владивостоке встал, после отъезда г. Уборевича в Читу, еврей Бельский. Большинство из деятелей новой власти прибыло из Центральной России, причем, если не считать русских псевдонимов, господство в различных учреждениях еврейского элемента, по словам очевидцев, бросается каждому в глаза.

На первых порах новая власть лишь возглавила существовавшие учреждения, и особенно резких перемен в жизни Владивостока не замечалось. Это, между прочим, было одной из причин, почему местные иностранные консулы в своих донесениях здешним послам и посланникам высказывались скорее оптимистически о новом порядке. Однако уже очень скоро картина начала меняться, причем новые власти стали проявлять себя не столько в проведении на практике коммунистических принципов, сколько в выколачивании из населения и из местных промышленных предприятий доходов в форме всяческих поборов, обложений и конфискаций, совершенно не считаясь с экономическими условиями края. Кроме того, судя по доходящим сюда сведениям, во Владивостоке была проведена регистрация всех жителей, связанная с арестом отдельных лиц и разгрузкой Владивостока путем отправки во внутрь России уроженцев других местностей. В результате местные торговцы, которые убедили себя, что при красном режиме им хуже не будет, должны были жестоко разочароваться.

Торговые предприятия закрываются одно за другим, подвоз извне прекращается, и местному населению грозит, и без установления коммунистического режима, общая судьба населения в советской России, то есть прекращение всякой правильной экономической жизни, разорение и голод. Параллельно с этим идет общее понижение жалования служащих и заработной платы при увеличивающейся дороговизне жизни. Таким образом, и большевистствовавшие элементы прежнего Владивостока, каковыми были местные рабочие, портовые грузчики и отдельные деятели, рассчитывавшие на равные выгоды от примирения с большевиками, ничего от нового режима, креме возможности повторять свои громкие лозунги и злорадствовать перед крахом прежней власти, не выиграли.

Между прочим, на бывшие по поводу уменьшения жалования жалобы со стороны ж/д служащих, последним было заявлено, что с этими лишениями нужно мириться, так как они необходимы для достижения высших политических целей.

То же «достижение политических целей» обнаруживается и в отношении новой власти к Японии, которая в противоположность этому, со своей стороны, стремится главным образом к установлению экономического сотрудничества с новыми властями в русских окраинах. В результате, в то время, как здешний МИД только и ждет возможности начать переговоры с владивостокскими властями, последние, судя по газетным сведениям, повторяя, что до эвакуации Сахалина никакие переговоры невозможны, всячески стесняют оставшихся во Владивостоке японцев: отменяют все выданные раньше, не только при белых правительствах, но и в период Медведевской земской управы концессии, требуя для возобновления переговоров о таковых предварительного взноса крупных сумм; облагают значительным сбором въезд японцев в пределы Приморья – при чем все это делается в целях вынудить японцев начать переговоры в плоскости не столько экономических, сколько чисто политических интересов. Такое поведение советских властей привело к временному затишью в прямых сношениях японцев с владивостокскими властями и к попытке, путем частной командировки японского посланника в Варшаве г. Каваками в Москву, выяснить истинные цели советского правительства в отношении к Японии.

В заключение должен добавить, что, насколько можно судить отсюда, главное внимание советского правительства на Дальнем Востоке ныне направлено на Китайскую Восточную ж.д. В этой области нужно ожидать ближайшего выступления советских властей, причем результатом этого выступления может явиться захват в свои руки сказанной железной дороги. В этих целях г. Иоффе орудует в Пекине, требуя от китайского правительства прекращения деятельности нынешнего правления дороги; на границе Манчжурии сосредотачиваются крупные военные силы; владивостокские власти захватили находившееся на Эгершельде имущество Китайской Восточной ж.д., что вносит полное расстройство в ее функционирование; ведется агитация среди служащих дороги и, наконец, всячески пропагандируется необходимость уничтожения с оздавшегося в Харбине «очага контрреволюции».

Немудрено, что все это приводит к усилению паники среди русского населения в Харбине, этом последнем убежище, где остатки антибольшевистской России могли существовать вне коммунистической власти. В самом деле, в случае перехода дороги в руки советских властей, русское население полосы отчуждения очутится поистине в трагическом положении. Несомненно, что кроме отдельных лиц, могущих вовремя уехать, громадному большинству бежать будет некуда, так как ни Китай, ни Япония новых русских беженцев пускать к себе не будут, а китайские власти на месте слабы и слишком индифферентны, чтобы оградить русское население от сведения счетов со стороны достигших своей цели большевиков. Остается только надеяться, что особое положение Китайской Восточной ж.д. и заинтересованность в ней иностранных держав так или иначе воспрепятствуют полному и бесконтрольному захвату дороги советской властью.

Примите и проч. Дм. Абрикосов

Пост-скриптум.

По только что полученным управляющим нашим генеральным консульством сведениям, японские власти взяли на себя содержание всех русских беженцев в Гензане и в связи с этим Сеульский международный комитет прекращает свою деятельность по кормлению женщин и детей, указывая в то же время на необходимость ныне средств на культурные нужды среди этих беженцев и огромную нужду среди беженцев в Манчжурии. Момент перехода гензанских беженцев на иждивение японцев совпал с сокращением прилива пожертвований в сказанный комитет, и рассчитывать на возможность усилить приток этих пожертвований в пользу маньчжурских беженцев нет никакой надежды, почему посольство вновь привлекло внимание г. Угета на желательность сосредоточить помощь со стороны Американского КК, если таковую решено будет оказывать, на беженцах в Китае.

Вместе с прекращением активной деятельности Сеульского комитета нужно ожидать развития деятельности образованного в Гензане генералом Лебедевым по возвращении его из Токио Русского комитета из самих же беженцев. Сам по себе такой комитет как орган, поддерживающий дисциплину среди беженцев и служащий для осведомления о существующих среди них нуждах, конечно желателен, почему посольством и рекомендовано нашему консульскому агенту оказывать комитету содействие, поскольку последний может принести практическую пользу, тем более, что, раз содержание гензанских беженцев взяли на себя японцы, могущие возникнуть в этом комитете на почве борьбы отдельных лиц конфликты теряют в значительной степени свою остроту. Но особых иллюзий, ввиду доходящих сюда сведений, посольство относительно сказанного комитета не питает, при чем особые опасения, в смысле возможности недоразумений, вызывает обнаруживаемое комитетом стремление заняться ликвидацией оставшихся в Гензане судов. Никаких мер против этого, при создавшихся условиях, принимать здесь, без риска действовать в пользу большевиков невозможно, между тем с точки зрения правовой все эти сделки чреваты большими осложнениями, с коими наши выходцы из Владивостока, где вообще за последние годы понятие о собственности было значительно подорвано, по-видимому не хотят считаться. Но как бы то ни было, вопрос о наших беженцах в Гензане можно считать временно разрешенным и ныне все зависит от того, сколько времени японцы будут содержать этих беженцев.

АВП РИ. Ф. 166. Оп. 508/3. Д. 65. Л. 36–51.

Составитель: С.И. Голотик

http://www.antibr.ru/studies/ao_mbizfr_k.html

Старк Георгий Карлович
(1878–1950)

Георгий Карлович Старк родился 20 октября 1878 г. в С.-Петербурге.

В 1898 г. окончил Морской кадетский корпус.

Во время Русско–японской войны перешел на крейсере «Аврора» в составе 2‑й Тихоокеанской эскадры на театр военных действий. Был ранен в Цусимском сражении.

В 1912–1914 гг. командовал эсминцем «Сильный», в 1914–1916 гг. – «Страшным», затем – «Донской казак», 5‑м, 12‑м дивизионами миноносцев. В 1917 г. командовал Минной дивизией Балтийского флота, в июле был произведен в контр–адмиралы.

2 марта 1918 г. подал прошение об отставке и в апреле был уволен в отставку. В августе прибыл в Казань. В декабре начал формировать отдельную бригаду Морских стрелков, во главе которых прошел весь путь отступления белых армий в Сибири.

Отходил вместе с войсками генерала В.О. Каппеля. Заболевшего тифом и потерявшего сознание, его через Байкал перенесли на руках. Лечился в Харбине.

Весной 1921 г. прибыл во Владивосток по просьбе правительства Приморской области и возглавил Сибирскую флотилию. 4 июня 1922 г. назначен командующим всеми Вооруженными силами Приморской области, затем – начальником Тылового района.

В октябре 1922 г. увел из Владивостока остатки Сибирской флотилии в Гензан (Корея), а затем – на Филиппины. Финансовый и военно–политический отчет по флотилии направил вел. кн. Николаю Николаевичу.

В 1931 г. переехал из Манилы в Шанхай, а позже – в Париж, где работал шофером такси. Во время оккупации Парижа немцами категорически отказался с ними сотрудничать.

В 1946 – 1949 гг. был председателем Всезарубежного объединения русских морских офицеров.

Скончался 2 марта 1950 г. Похоронен на русском кладбище Сент–Женевьев-де-Буа.

http://www.antibr.ru/studies/ao_mbizfr_k.html

О переселении в Южную Америку

Письмо М. Фредерикса Ф.В. Шлиппе

март 1921 г.

Глубокоуважаемый

Федор Владимирович,

В дополнение к личному моему докладу об организации переселения русских беженцев, находящихся в Германии, в страны, где можно легче найти применение личному труду, имею честь сообщить нижеследующее:

Под влиянием собеседований с некоторыми моими друзьями из Австралии, Америки и Южной Африки у меня сложилась мысль переселиться из Европы в страны более молодой культуры, где личный труд, способности и таланты находят лучшее применение и оплату. Едва я успел кое с кем поделиться, как ко мне со всех сторон посыпались от русских беженцев просьбы привлечь их тоже в эмиграционные артели. Для уяснения такого усиленного стремления к переселению, прошу позволения остановиться несколько подробнее на условиях пребывания в Германии.

Регистрация беженцев в Германии не произведена, поэтому официальных данных о составе и количестве их не имеется, но по частным сведениям, в Германии находится более ½ миллиона. Главный контингент составляют бывшие военные, оставшиеся еще после плена и перекочевавшие из других стран, ввиду дешевизны жизни по сравнению с другими странами. Все это большею частью люди молодые или средних лет, сильные и здоровые, насколько это позволяет ослабленное питание последнего времени, многие, прежде занимавшиеся земледелием или землевладельцы. Затем вторая категория, бывшие коммерсанты, инженеры, промышленники и лица свободных профессий, которые при своем бегстве из России выбрали Германию ввиду того, что по прежней своей деятельности имели сношение с германскими кругами и надеялись, что будет легче устроиться. Это все люди энергичные, предприимчивые, и имеются среди них изобретатели и ученые. Людей привилегированных сословий и нетрудоспособных, как видно по регистрации благотворительных обществ, составляется очень небольшой процент, т. к. последние или не решались ехать из Советской России, или ехали в места более близкие, [такие] как окраины, Крым, Кавказ и Бессарабия, а первые по старым симпатиям в Англию или Францию. Это обзор качественного состава эмигрантов в Германии я представляю Вашему вниманию, чтобы Вы могли судить, насколько этот элемент может быть желательным в странах, куда направится колонизационная волна.

Теперь возникает второй вопрос, насколько они прочно устроились в Германии, не пожелают ли остаться и почему их не стараются удержать в Германии. Первоначально, т. е. военнообязанные еще во время войны, беженцы после подписания Брестского мира и перемирия с союзниками, устроились не плохо, несмотря на действие закона 1914 г., воспрещающего принимать на государственную и общественную службу иностранцев. Но после подписания мира в Германию стали прибывать военнопленные немцы и германские подданные из колоний и одновременно с этим сокращение промышленности вызвали усиленную заботу германского правительства об обеспечении за своими подданными работы, и в этих целях началось более строгое применение закона 1914 г.

Тогда, ввиду оживлявшейся промышленности и пользуясь знанием языков, большая часть русской колонии занялась торговлей или, вернее сказать, посредничеством при внутренней и внешней торговле. До марта 1920 г. это занятие давало многим средства существования, но со времени путча Капа и связанное с этим резкое колебание курса валюты, создалась крайне неустойчивая ситуация и торговля постепенно начала замирать, дойдя в декабре текущего 1920 года до полного застоя. Таким образом, десятки тысяч людей остались без заработка.

С этим временем совпала организация трудовых артелей в целях хотя бы физическим трудом дать возможность людям существовать. Но в этом отношении пришлось встретиться с весьма существенными затруднениями. Избыток предложения труда не дает возможности получать работу на нормальных условиях, а приходится принимать на менее выгодных, вследствие чего работающие не могут выработать достаточных средств для существования или же вызывают протесты профессиональных союзов.

Из изложенного становится ясно, что сложившиеся условия поставили русских беженцев, находящихся в Германии, в отчаянное положение, при котором даже специалисты, знатоки дела и даже лица с немецкими фамилиями (по последнему разъяснению правительства) не находят никакой работы и готовы на всякие лишения лишь бы зарабатывать здоровым трудом себе существование. Многие много слышали от немцев из колоний об условиях жизни там, и только недостаток средств и паспортные условия задерживают от самовольного переселения.

Одно из первых затруднений – это необходимость получить разрешение правительства от страны, куда направляется переселение. Требуется при этом указание знакомых там или рекомендация, чего у большинства не имеется. Это требование обуславливается опасением ненадежного элемента. Если бы общественная организация приняла на себя хлопоты перед правительством и проверку и свидетельствование надежности, организуя хотя бы артели на началах круговой поруки, тогда возможно было бы много облегчить получение разрешений.

Второе затруднение – это стоимость проезда. До сих пор ходили английские, французские и американские суда, которые требовали за провоз одного лица до Америки около 12 тыс. марок. В большинстве случаев это оказывалось не по средствам русским беженцам. За последнее время начали курсировать немецкие суда, но исключительно для перевозки немцев по весьма льготному тарифу. Если бы составить планомерное переселение, то для этой цели можно было зафрахтовать русские суда (Добровольного флота или Рапита) по более льготным условиям. Возможно тоже войти в соглашение с другими правительствами, чтобы они приняли русских беженцев при отправке своих колонистов (Англия отправляет в Австралию).

Следующий вопрос, куда направить колонизацию. К этому вопросу необходимо подходить, имея в виду качественный состав переселенцев, т. е. первую часть настоящей записки. Нельзя людей уложить в прокрустово ложе. Нельзя земледельца привезти в страны, где он может найти себе применение в промышленности, и промышленника в земледельческую страну. Поэтому необходимо всю беженскую волну разбить на несколько подразделений сообразно профессии, а этих последних на подотделы – по климату.

Из земледельческих стран можно отметить Канаду, Парагвай и Уругвай, где легче устроиться и легче получить пособие от правительства на домообзаведение. В Парагвай, между прочим, предполагает направить колонизационную волну и Балтийская организация. Бразилия и Мексика, как более тропические страны и требующие особых знаний культуры, меньше подходят. Особенно Бразилия, отличающаяся лихорадочным климатом. Североамериканские Соединенные Штаты и Аргентина едва ли могут предоставить льготные условия как страны с густым населением.

Из промышленных стран, имея в виду горнозаводскую деятельность, наиболее желательной является Австралия, как страна с малым населением, не имеющая дешевого туземного рабочего и поэтому хорошо оплачивающая и охраняющая труд. Кроме того, ввиду существования там закона о национализации недр, там возможна организация артелей эксплуатации. Кроме того, там возможна также и организация промышленных артелей, т. к. ввиду дороговизны фрахта Австралия заинтересована в развитии собственной промышленности.

Исходя из того соображения, что переселенцы будут сами работать, а не пользоваться наемным трудом, казалось более целесообразным, при выборе места для направления переселения, избегать стран с туземным местным населением и цветнокожим дешевым рабочим трудом, т. к. это неизбежно создает тяжелую конкуренцию.

Эти скромные сведения удалось собрать на месте, и, вероятно, в Лондоне и Париже имеется более обширный материал.

Однако до сих пор пришлось касаться только вопроса о переселении для домообзаводства или для артельной работы на коммунальных началах, но возможна эмиграция по приглашению предпринимателей. В таком случае организация, ведающая переселением, может выступить в качестве посредника в целях достижения наиболее льготных и благоприятных условий. До сих пор эта роль выполнялась маленькими фирмами, которые прямо продавали своих клиентов и сами на этом деле делали свои капиталы. Поэтому, если в этой роли выступит общественная организация, то может принести значительную пользу.

Можно в этом направлении сделать еще дополнение, чтобы с партией рабочих отправился агент общественной организации и, следя на месте за выполнением договора, улаживая недоразумения и являясь в случае надобности перед правительственными учреждениями для защиты интересов своей партии, фактически являлся бы в положении трудовой инспекции. Таким образом, центральная организация являлась бы в положении биржи труда. В таком же порядке можно было бы организовать и женские трудовые артели в тех случаях, если они не пойдут как члены семей.

При обсуждении вопроса об эмиграции необходимо иметь в виду, что в некоторых странах установлен особый сбор за сход на берег. При прежнем курсе эта сумма была незначительна. Но теперь для Австралии и Новой Зеландии превышает несколько тысяч марок. И потому необходимо достигнуть какого-либо по этому поводу соглашения, чтобы избавить переселенцев от его уплаты. <…>

ГА РФ. Ф. 6006. Оп. 1. Д. 8. Л. 83–86.

 

Письмо № 138
А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу


Белград, 16 апреля 1925 г.

Русское колонизационное общество

LA SOCIEDAD RUSA DE COLONIZACION

EL REINO S. C..S.

Casilla de correo

(bofte pestale) 358/

Telegr.:

«Rusco Belgrade»

 

Его превосходительству К.Н. Гулькевичу

Милостивый государь

Константин Николаевич,

И.Н. Ефремов уведомил вице-председателя нашего Общества С.Т. Варун-Секрета, что письмо его, касающееся командировки председателя Правления нашего Общества Л.В. Половцова в Южную Америку, со всеми относящимися к этому письму приложениями он переслал Вам, будучи лишен возможности лично содействовать нам в этом деле вследствие отъезда своего в Париж. Из приложенной копии нашего письма на имя Международного Бюро Труда от 28 марта с.г. № 117, Вам уже известны все подробности этого дела. Нам остается только просить Вас о содействии к благоприятному разрешению нашего ходатайства.

Одновременно мы позволяем себе препроводить Вам также и копию письма нашего на имя МБТ от 1апреля с.г., № 124. Оригинал этого письма, также как и первого, препровожден в МБТ в Женеву через здешнего представителя Лиги Наций г. Чайльдса.

Второе наше письмо кроме общих соображений по вопросу предположенного Лигой Наций содействия переезду русских эмигрантов в Южную Америку, содержит также и наше ходатайство о применении теперь же к двум-трем передовым опытным группам переселенцев (членов нашего Общества) в общем числе до 20–25 человек, предположенного Лигой Наций на будущее порядка кредитования русских переселенцев на переезд в Южную Америку в размере 80 % стоимости такового.

Нам известно, что Лигой Наций уже отправлена в Южную Америку специальная комиссия для изучения на месте всех условий поселения там русских эмигрантов и что содействие Лиги Наций к их переселению предположено только после получения от комиссии надлежащего рапорта.

Тем не менее, наше Общество считает осуществление теперь же, предположенного им, практического опыта поселения нескольких групп его членов на территории республики Уругвай крайне неотложным и существенно необходимым для успеха всего дела.

Отправка этих ОПЫТНЫХ групп должна состояться с таким расчетом, чтобы переселенцы могли прибыть в Уругвай до наступления весны, т. е. до конца июня – начала июля, и начать работу в предстоящий хозяйственный период (август-декабрь). В этом случае уже до конца этого года будут налицо первые результаты этого предварительного опыта, который явится весьма ценным практическим дополнением к работам комиссии Лиги Наций и председателя Правления нашего Общества Л.В. Половцова.

К следующему хозяйственному периоду (декабрь-март), к которому очевидно и могут только быть приурочены первые массовые отправки переселенцев, Лига Наций будет уде располагать ценным практическим материалом работы предположенных нами опытных групповых поселений в Уругвае.

Наличие в одной из стран будущего поселения русских эмигрантов таких, хотя бы и небольших групп, но прошедших уже через первый опыт своего хозяйственного устройства, окажет громадную помощь делу последующего массового поселения русских колонистов.

Кроме того, на этом опыте Лига Наций сможет практически проверить работоспособность и кредитоспособность групповых хозяйств, одинаково как и принцип круговой ответственности групп, который Лига Наций предполагает положить в основу кредитования русских переселенцев при переезде их в Южную Америку.

Мы опасаемся, что, если М [еждународным] Б [бюро] Т [руда] на месте не будет достаточно обосновано все значение и срочность предположенного нами опыта, на наше ходатайства легко может последовать отказ чисто формального характера (до выяснения результатов работ, командированной в Южную Америку комиссии) и поэтому мы берем на себя смелость просить Вас выступить защитником нашего ходатайства перед Международным Бюро Труда.

Вопрос этот представляется весьма срочным, так как для успеха дела желательно, чтобы опытные группы выехали из Европы по возможности не позднее конца мая.

Если наши ходатайства уже рассматривались и решены в неблагоприятном для нас смысле, мы очень просили бы Вас добиться их пересмотра с принятием во внимание всех изложенных выше мотивов. <…>

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 1–2 об.

 

Набросок ответа
К.Н. Гулькевича А.П. Пилкину

[Женева,] 27 апреля 1925 г.

В ответ на № 138 спешу известить, что свои усилия услужить Вам в настоящем случае, к сожалению, успехом не увенчались. Причина моей неудачи является – посылка Международным Бюро Труда в Южную Америку Комиссии для исследования годности тамошних условий для поселения наших беженцев. До возвращения оттуда членов Комиссии (полагаю, не ранее августа с.г.) ничего в этой области предпринято не будет. Заведующий беженской секцией считает, все то, что было бы предпринято в этом направлении до выяснения вопросов на месте комиссией, являлось бы своего рода выражением недоверия по отношению к ней. Присутствие среди членов Комиссии проф. Брунста, <…> опытного хозяина, является для Бюро обеспечением полного освещения желаний и потребностей беженцев.

Но если я не смог помочь Вам в данном случае, Вы имеете возможность оказать содействие Комиссии. В препровожденном мне И.Н. Ефремовым Вашем письме от 28 марта Вы упоминаете о выехавших от Вас и оставшихся уже в Уругвае ходоках. Будьте добры, сообщите мне возможно безотлагательно их фамилии и местонахождение, дабы Джонсон мог предложить Комиссии посетить их на месте, ознакомиться с их опытом и использовать его при дальнейшей своей работе в Южной Америке.

Помимо того, я считаю долгом предостеречь Вас от возложения слишком оптимистичных надежд на денежные средства имеющиеся будто бы в распоряжении Лиги.

Так, в действительности полк. Проктором <…> составлен проект образования фонда для помощи переселенцам, но таковой находится в стадии изучения, едва ли скоро будет принят, а до образования самого фонда еще далеко.

[Ответ написан карандашом на письме А.П. Пилкина.]

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 1–1 об.

 

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу

Белград, 3 мая 1925 г.

Русское колонизационное общество

LA SOCIEDAD RUSA DE COLONIZACION

EL REINO S. C..S.

Casilla de correo

(bofte pestale) 358/

Telegr.:

«Rusco Belgrade»

 

Глубокоуважаемый Константин Николаевич,

Русское колонизационное общество приносит Вам свою глубокую благодарность за Ваши хлопоты по его ходатайству перед МБТ и за ценные сведения об общем положении русского колонизационного вопроса в Лиге Наций.

Мы спешим сообщить Вам, что представителем нашего Общества в республике Парагвай состоит генерал Иван Тимофеевич Беляев (адрес), в республике Уругвай генерал Николай Францевич Эрн (адрес). 6 апреля с.г. ген. Эрн выехал в Парагвай, будучи вызван туда ген. Беляевым (его адрес в настоящее время тот же, что и ген Беляева). Временным заместителем своим в Уругвае ген. Эрн оставил Александра Михайловича Михайлова (адрес).

9 мая из Бремена с пароходом Норддейтшер Ллойд «Везер» выезжают в Уругвай гг. Лев Викторович Половцов и Владимир Михайлович Корольков. Л.В. Половцов, по прибытии в Уругвай (2 июня), явится там представителем нашего Общества, В.М. Корольков его помощником. Их местопребывание будет колония Сан Ховер.

Было бы очень полезно для дела, чтобы Комиссия Лиги Наций установила связь в Парагвае с Беляевым и Эрн и в Уругвае с Половцовым и Корольковым.

Мы были бы Вам весьма благодарны, если бы Вы нашли возможным осветить нам цели, задачи, план работ, маршрут и личный состав выехавшей в Южную Америку комиссии Лиги Наций и сообщили бы нам основные принципы проекта полковника Проктора.

Мы позволяем себе также обратиться к Вам с просьбой не отказать в Вашем любезном содействии и впредь защитой интересов Общества перед МБТ.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 5.

 

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу

Белград, 21 июля 1925 г.

Русское колонизационное общество

LA SOCIEDAD RUSA DE COLONIZACION

EL REINO S. C..S.

Casilla de correo

(bofte pestale) 358/

Telegr.:

«Rusco Belgrade»

 

Глубокоуважаемый Константин Николаевич,

Мы получили Ваше письмо от 17 с[его] июля и приносим Вам свою искреннюю и глубокую благодарность за Вашу готовность содействовать нашей работе.

В дополнение к письму нашему от 16 июля мы препровождаем Вам при сем: а) экземпляр нашего письма МБТ от 15 июля, в) два экземпляра полномочия от нашего Общества. Один экземпляр письма нашего М[международному] Б[юро] Т[руда] был уже передан г. Чайльдзу, когда мы получили Ваше последнее письмо. В согласии с Вашим желанием мы посылаем Вам не копию этого письма, а второй экземпляр, каковой и просим Вас передать майору Джонсону, если Вы найдете это нужным.

Мы посылаем Вам полномочие от Общества в 2‑х экземплярах, чтобы один из них Вы имели возможность передать МБТ для приобщения к его делам. Мы считаем, что, ознакомившись из наших писем полк. Проктору и М[международному] Б[юро] Т[руда] с основными взглядами нашего Общества на организацию дела русской колонизации в Южной Америке, Вы не встретите затруднений при обсуждении от имени нашего Общества всех связанных с этим делом вопросов.

Для Вашего сведения сообщаем, что сегодня, 21 июля, г. Чайльдз выезжает из Белграда в Женеву и весьма вероятно захватит с собой наше письмо М[международному] Б[юро] Т[руда]. Было бы очень желательно, если бы Вы нашли возможность встретиться с ним для согласования Ваших действий.

Для успеха нашей дальнейшей работы очень важно, возможно скорее, точно установить деловые взаимоотношения нашего сотрудничества с М[международным] Б[юро] Т[руда] здесь в Европе и в Южной Америке, но, конечно, выбор момента для обсуждения этого вопроса с МБТ мы предоставляем всецело Вашему усмотрению.

В своем последнем письме Вы выражаете опасения относительно возможности предоставления со стороны МБТ теперь денежного кредита на переезд в Южную Америку наших ПЕРЕДОВЫХ групп. Мы очень просим Вас на этот именно вопрос обратить особое внимание майора Джонсона и полк. Проктора. Этому вопросу мы придаем особо важное значение. Отправка теперь же нескольких передовых групп в Южную Америку, как мы о том и пишем полк. Проктору и МБТ, является, по нашему мнению, логическим продолжением работы комиссии полк. Проктора и необходимой предпосылкой к осуществлению переселения в сколько-нибудь значительных размерах. Только этим путем можно создать в среде русской эмиграции реальный интерес и необходимое доверие к делу, а в его организаторах твердую уверенность в его успехе и в правильности основных принципов его организации.

В составе первой нашей передовой группы выедет в Южную Америку нынешний председатель правления Общества С.С. Щетинин, для того, чтобы практически лично принять участие в опыте ее хозяйственного устройства и в общей нашей организационной работе на месте в Южной Америке. Для полного согласования наших действий с работой МБТ было бы очень желательно, чтобы до своего отъезда С.С. Щетинин лично обменялся мнениями по вопросам ближайшей организации всего нашего дела с майором Джонсоном и полк. Проктором. Мы просим Вас в виду этого, по возвращении полк. Проктора в Женеву, не отказать в любезности выяснить, признано ли это будет желательным и со стороны МБТ и сообщить нам, как долго полк. Проктор предполагает пробыть в Женеве, и когда такого рода свидание могло бы состояться.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 6–6 об.

 

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу

Белград, 4 августа 1925 г.

Русское колонизационное общество

LA SOCIEDAD RUSA DE COLONIZACION

EL REINO S. C..S.

Casilla de correo

(bofte pestale) 358/

Telegr.:

«Rusco Belgrade»

 

Глубокоуважаемый Константин Николаевич,

Мы получили ваше письмо от 26 июля. Мы были очень обрадованы Вашими сообщениями о благоприятных результатах Ваших переговоров с майором Джонсоном.

Просим Вас принять от имени нашего Общества за все, что Вам удалось сделать в такой короткий срок, наше глубокую признательность.

Мы надеемся, что вопрос о предоставлении кредита нашим передовым группам (20–25 человек), скорейшей отправке которых мы придаем такое большое значение, получит при Вашем дальнейшем любезном содействии скорое и благоприятное решение, т. к. полковник Проктор, от которого как видно из Вашего письма, будет зависеть в этом вопросе решающее слово, наверно согласится с нашими доводами.

Мы были бы Вам очень благодарны за сообщение, как отнесся майор Джонсон к общим нашим взглядам на организацию русского колонизационного дела, изложенным в нашем письме МБТ от 15 июля с.г.: есть ли у нас расхождение с ним по каким-либо вопросам и как он смотрит на будущее сотрудничество МБТ с нашим Обществом.

Как только мы получим от Вас уведомление о приезде полковника Проктора и о результатах Ваших переговоров с ним, С.С. Щетинин сейчас же выедет в Женеву.

Эта поездка очень желательна и для личного обмена мнений между Вами и С.С. Щетининым, и выработки при этом плана наших дальнейших с Вами действий.

Дабы не произошло задержки в своевременном отъезде С.С. Щетинина в Женеву, мы очень просим Вас оказать содействие высылке Швейцарскому Консулу в Белграде выездной визы для С.С. Щетинина. На тот случай, если бы для получения визы понадобилось бы содействие МБТ, мы прилагаем при сем соответствующее наше письмо на имя МБТ.

27 июля мы выслали Вам для Вашего пользования и для передачи гг. Джонсону и Проктору 4 карты Парагвая, изданной нашим Обществом здесь в Белграде.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 8.

 

Набросок ответа
К.Н. Гулькевича А.П. Пилкину

12 августа 1925 г.

Письмо от 4 [августа] получил. Немедленно просил Джонсона помочь С.С. Щетинину получить визу в Швейцарию. Он обещал сделать все, что в его силах. Он в общем присоединяется к Вашим взглядам на желательную организацию русского колонизационного дела, хотя мне еще не удалось убедить его, что наиболее полезными пионерами этого дела явятся именно культурные наши соотечественники, наиболее способные приспособиться к новым методам сельского хозяйства. Джонсон не отрицает приемлемость такого мнения, но возражает, что все правительства, с которыми ему приходится вести переговоры, держатся как раз противоположного убеждения.

За карты глубоко благодарим как он, так и я. Он высказал мнение, что карта представила бы больший интерес, если бы на ней было указано, где уже поселились наши беженцы. Если у Вас эти данные имеются, я готов их нанести на присланные экземпляры карт.

[Ответ написан карандашом на письме А.П. Пилкина.]

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 8.

 

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу

Белград, 24 сентября 1925 г.

Русское колонизационное общество

LA SOCIEDAD RUSA DE COLONIZACION

EL REINO S. C..S.

Casilla de correo

(bofte pestale) 358/

Telegr.:

«Rusco Belgrade»

 

Глубокоуважаемый Константин Николаевич,

Мы получили Ваше письмо от 20 сентября и доклад Бразильского делегата Бандейра-де-Мальо в V Комиссии Лиги Наций. Из Вашего письма мы поняли, что общая обстановка для нашего дела неожиданно, благодаря вмешательству итальянской делегации, сложилась неблагоприятно и что доклад и предложение МБТ по нашему вопросу могут даже не поступить на рассмотрение Общего собрания, если точка зрения делегата Сувича будет принята V-й Комиссией. В этом случае, как Вы сообщаете, решение нашего вопроса было бы отложено на целый год, до сентября будущего 1926 года. Если это будет так, то и в этом случае наша работа не может и не должна быть прекращена или прервана, наоборот, она должна быть усилена. Если беженская секция, как специальный институт попечения о беженцах, будет сохранена еще на 1 год, то этот год должен быть в полной мере использован для продолжения начатой работы и для обеспечения нашего успеха в будущей сессии Лиги Наций. Связь нашего Общества в этой общей работе с МБТ должна быть прочно закреплена и должен быть выработан строго согласованный план наших совместных действий в предстоящем году. Вследствие этого и в случае полного неуспеха нашего дела в предстоящей сессии, поездка С.С. Щетинина в Женеву, на предмет согласования наших действий в дальнейшей работе в Америке и в Европе, будет весьма необходима. Мы просим Вас указать момент наиболее подходящий для приезда С.С. Щетинина в Женеву.

Через год положение нашей эмиграции в Европе окажется еще более тяжелым, а намеченный нами исход еще более необходимым. Мы считаем, что в случае нашего неуспеха в предстоящей сессии должны быть изысканы все пути (в отношении материальных ресурсов) для того, чтобы по возможности незамедлительно произвести первый хотя бы самый небольшой опыт колонизации в Южной Америке. Должна быть отправлена хотя бы самая небольшая головная группа. Это явится логическим продолжением работы комиссии полк. Проктора. Практические результаты поселения головной группы дадут ценный материал уже к будущей сессии Лиги Наций. Независимо от этого, отправка головной (опытной) группы явится доказательством и для русских эмигрантов, и для государств Южной Америки, что вопрос русской колонизации нами не оставлен, а только получил медленное (постепенное) развитие.

Основываясь на этом, в среде русской эмиграции путем правильно и объективно поставленной информации о странах Южной Америки и о возможностях поселения там, должна быть поддержана вера в возможность для нее исхода в этом направлении.

В странах Южной Америки, намеченных для русской колонизации, основываясь на фактах посылки головной (опытной) группы, должен быть поддержан интерес к русской колонизации и должна быть прочно привита идея ее пользы и культурного значения.

Если все это не будет выполнено, то легко может быть потеряна возможность успеха нашего дела и в будущем Собрании Лиги Наций, а наш возможный неуспех в этом собрании будет широко использован в течение предстоящего года для усиления работы по «возвращению на родину».

Мы просим Вас эти наши соображения не отказать в любезности обсудить с руководителями МБТ (самое последнее наше соображение имеет, конечно, значение только для нас).

Заканчивая настоящее письмо, мы для личного Вашего сведения не можем не сообщить некоторых соображений, которые кажутся нам существенно важными.

Мы полагаем, что наша работа имеет двойной смысл и значение: первое, что мы уже отмечали, это сохранение здоровых сил русской эмиграции. Если русской эмиграции будет предоставлена возможность переселения в Южную Америку и поселения там на земле, то в свое время Россия получит оттуда обратно большое число здоровых и ценных во всех отношениях культурных работников. Второе, – работа в Южной Америке и тех, которые вернутся в Россию, и тех, которые останутся там навсегда, не пропадет для России даром, создав центр русского национального влияния там, где его никогда не было. В истории других стран мы имеем яркие примеры государственного значения здоровой и материально сильной эмиграции. Мы уверены, что Вы разделите и этот наш взгляд на значение нашей работы.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 9.

 

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу

Белград, 24 ноября 1925 г.

Русское колонизационное общество

LA SOCIEDAD RUSA DE COLONIZACION

EL REINO S. C..S.

Casilla de correo

(bofte pestale) 358/

Telegr.:

«Rusco Belgrade»

 

Глубокоуважаемый Константин Николаевич

Своей первой обязанностью мы считаем принести Вам от лица нашего Общества глубокую благодарность за Ваше горячее участие в нашей работе и за неоценимую помощь, оказанную Вами нашему общему делу в бытность С.С. Щетинина у Вас в Женеве.

Благодаря Вашей помощи мы получили возможность приступить к осуществлению самых неотложных и жизненных ваших задач.

Русские культурные работники:

Работа Общества по сосредоточению наших культурных работников на государственной службе Парагвая, имеющая столь важное значение для достижения наших целей, встречала до сих пор, как Вам известно, главное препятствие в отсутствии средств (кредита) на переезд из Европы с Южную Америку. Целый ряд действительно лучших работников не мог быть направлен нами для замещения предложенных парагвайским правительством должностей исключительно по этой причине. Приходилось или оставлять вакансии незамещенными или направлять на них не лучших работников вообще, а лучших из имеющих личные средства на переезд.

Год тому назад в Парагвае на службе правительства находился всего один русский – ген[ерал] Беляев. В настоящее время на службе парагвайского правительства состоят:

ген[ерал] Беляев, в военном министерстве; ген[ерал] Эрн, преподаватель офицерской школы;

инж[енер] Шмагайлов, в Военном министерстве;

инж[енер] Авраменко, департамент инженеров;

горн[ый] инженер Пятницкий, геолог министерства финансов;

инж[енер] электрик Сахаров, в Военном министерстве;

кап[питан] I ранга, князь Туманов, инструктор флота;

воен[ный] топограф Якубовский, департамент инженеров.

Незамещенных имеется еще 8 вакансий и ожидается получение дальнейших.

Теперь, благодаря Вашему содействию, устранено главное препятствие, и мы в состоянии успешно вести нашу работу в этом направлении. Кредит, представленный нам под Вашу гарантию для этой цели в размере 1 000 долларов, даст нам возможность отправить 8, а в случае предполагаемого майором Джонсоном понижения стоимости переезда через океан 10 лиц.

Мы приступили к составлению окончательного кандидатского списка, который будет утвержден Советом после получения высланных уже ген[ералом] Беляевым дополнительных вакансий.

Мы позволяем себе просить Вас выяснить некоторые связанные с этим делом подробности.

Майор Джонсон любезно предложил и взял на себя устроить нам удешевленный проезд из Европы до Буэнос-Айреса. По сообщению С.С. Щетинина, он назвал в этом случае цифру 8 фунт. стерлингов от Шербурга.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 17.

 

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу

Белград, 25 ноября 1925 г.

Русское колонизационное общество

LA SOCIEDAD RUSA DE COLONIZACION

EL REINO S. C..S.

Casilla de correo

(bofte pestale) 358/

Telegr.:

«Rusco Belgrade»

 

Глубокоуважаемый Константин Николаевич,

При сем препровождаем Вам два наших письма на имя майора Джонсона от 25 сего ноября. Первое письмо кратко касается всех вопросов, затронутых Вами и С.С. Щетининым во время Ваших бесед с ним. Предметом второго письма является вопрос установления новой паспортной системы для русских эмигрантов, непосредственно связанной с предположениями об образовании Русского Колонизационного Фонда, а следовательно, и со всем нашим делом. В этом письме мы установили нашу точку зрения на целый ряд наиболее важных, по нашему мнению, положений в этом вопросе. Мы думаем, что это наше письмо может быть полезным майору Джонсону в числе прочих материалов, как точка зрения русской общественной организации. В заключение этого нашего письма мы сочли необходимым отметить один момент, которому мы в будущем развитии нашего дела придаем очень важное значение. Образование Русского Колонизационного Фонда на средства самих русских эмигрантов путем уплат особого налога, ставит все наше дело вне ненормальной и зависимой обстановки международной благотворительности, давая ему прочное и самостоятельное положение. Мы считаем преждевременным подчеркивать эту сторону вопроса, но отметить ее мы сочли необходимым.

В первом письма к майору Джонсону, в числе прочих вопросов, мы затронули и порядок сношений майора Джонсона с ген.Беляевым. В свое время Вы обсуждали этот вопрос с майором Джонсоном и он согласился вести эти сношения через правление нашего Общества. Во время своего последнего разговора с майором Джонсоном С.С. Щетинин также затронул этот вопрос, и Джонсон вновь согласился с предложенным порядком сношений через наше Общество.

Было бы весьма желательно теперь же фактически закрепить этот порядок. Было бы также хорошо, чтобы майор Джонсон (в связи с вероятным получением им письма от ген. Беляева) передал Вам все, что может его интересовать в отношении Парагвая, и все, что по его мнению, в интересах дела необходимо там предпринять, и чтобы этот порядок сношений он принял и на будущее время.

Мы с интересом ожидаем от Вас известий о лицах, назначенных представителями МБТ в Буэнос-Айрес и в Рио-де-Жанейро, и об их отношении к нашему делу.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 19.

 

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу

Белград, 21 июня 1926 г.

Глубокоуважаемый Константин Николаевич,

Из переписки С.С. Щетинина Вы уже знаете, какие широкие перспективы открываются перед русской колонизацией в Парагвай. 8 июня за № 318 Правление Колонизационного Общества обратилось к представителю своему в Болгарии генералу П.П. Ставицкому с просьбой приступить к формированию работоспособных семейных хуторских единиц, которые могли бы быть в первую голову направлены на земли, предоставленные International Product Corporation. Списки лиц, изъявивших ходатайство ехать в Юж[ную] Америку, по Болгарии уже составлены, и в сущности ген[ералу] Ставицкому придется на месте заняться созданием соответствующих трудовых кадров из внесенных уже в эти списки лиц.

Вам быть может покажется странным, почему мы предпочитаем формировать эти кадры в Болгарии, а не в Югославии. Причина этого лежит в чисто тактических соображениях. Дело в том, что в Сербии образовалось два общества, поставившие себе задачи, аналогичные с нашими: Союз хлеборобов Юга России и Казачий Союз. Оба эти общества ревниво оберегают свое главенство в области поставленных себе задач, и привлечение их к сотрудничеству в настоящий момент, при создании первого опыта практического осуществления целей нашего Общества, могло бы внести нежелательные осложнения и породить известное раздвоение приемов деятельности, которое всегда так нежелательно для МБТ. Независимо от этого, в силу местных условий, в Болгарии процент семейных казаков и вообще семейных земледельцев, гораздо больше, чем в Югославии, и потому создание требуемых ныне кадров может быть осуществлено там скорее, чем у нас. Наконец, экономический кризис в Болгарии в данное время ощущается беженцами так остро, что стремление покинуть пределы страны во много раз сильнее, чем в Сербии.

Самым тяжелым для нашего Общества вопросом является в данное время вопрос денежный. Мы все отлично понимаем, что весь успех нашего первого опыта в Южн[ой] Америке зависит от предоставления С.С. Щетинину каких-нибудь 200–300 долларов, для работы его на месте и в частности для необходимых передвижений в пределах Парагвая. К сожалению, в Белграде совершенно нет таких элементов, которые могли бы предоставить такую сумму на сколько-нибудь продолжительный срок. Обращение по этому поводу к Лиге Наций мы считаем не только нежелательным, но и безусловно вредным для интересов дела. В последнем своем заседании, Правление Общества поручило мне написать Вам, глубокоуважаемый Константин Николаевич, испытываемых Обществом затруднениях, в виду высказывавшихся Вами предположений о возможности привлечения некоторых сумм в виде пожертвования. Если бы Вы нашли возможным осуществить это предположение, то в данное время указанная сумма в руках С.С. Щетинина предопределила бы благоприятный исход первого колонизационного опыта. В случае если бы эта сумма оказалась в Ваших руках, Правление во избежание промедления, усердно просило бы Вас непосредственно по телеграфу перевести ее С.С. Щетинину на Banco de Londres y Americadel Yud, Asuncion. Правление полагает, что значительная часть этой суммы могла бы быть возмещена путем членских взносов, лиц, имеющих войти в первые кадры сельскохозяйственной колонизации.

Как Вам, вероятно, уже известно, Int. Prod. Corporation, предоставляя большой кредит на землеустройство, не берет на себя расходов, связанных с переездом колонистов из Европы в Парагвай. Согласно постановлению Правления, я вступил по этому поводу в переговоры с местным представителем Лиги Наций m-r Charpentier, который полагает, что необходимый кредит на переезд 18 трудоспособных семей, в составе приблизительно 90 человек, будет обеспечен Лигой Наций по получении соответствующего удостоверения от Int. Prod. Corporation, в которых было бы изложено содержание тех обязательств, которые это Общество принимает на себя в смысле предоставления колонистам земли, живого и мертвого инвентаря и содержания в течение первых шести месяцев пребывания их на территории Общества, а также было бы принято на себя Обществом (Int. Prod. Corporation) обязательство уплатить Лиге Наций сумму открытого на переезд колонистов кредита их первых поступлений со стороны колонистов в кассу Int. Prod. Corporation. Об этом я одновременно с этим письмом сообщаю и С.С. Щетинину для сведения при выработке договора от имени колонистов с названною корпорацией.

Позвольте в заключение письма принести Вам от имени Правления нашего Общества глубокую благодарность за Ваше всегдашнее содействие и сочувствие целям Общества …

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 22–23 об.

 

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу

Белград, 23 июня 1926 г.

Глубокоуважаемый Константин Николаевич,

Искренне благодарю Вас от имени Правления и моего, за Ваше интересное и откровенное письмо от 26 июня и считаю своим долгом ознакомить Вас с некоторыми данными относительно которых в МБТ, а отчасти и у Вас имеются не совсем верные сведения. Буду придерживаться при этом порядка Вашего письма;

1.                              Отъезд 10 членов Общества состоялся на основании тех сообщений, которые мы в свое время получили от ген [ерала] И.Т. Беляева. При кристальной честности его благодаря неисправимому оптимизму и пылкой преданности воодушевившей его идеи, И. Т., к сожалению, часто склонен принимать за окончательно решенное то, что благожелательным собеседником его высказывалось лишь в виде вероятного предположения. Это свойство ген [ерала] Беляева, впервые изложившего идею о русской колонизации в Парагвай, идею здоровую, осуществимую и целесообразную, побудило наше Правление возложить на С.С. Щетинина командировку в Южную Америку для того, чтобы поставить дело на твердую деловую почву, что было бы не под силу И.Т. Беляеву. В виду того, что отъезд упомянутых 10 членов затянулся, кредит на уплату содержания их в Парагвае был исчерпан, и только с 1 сентября они будут устроены соответственно первоначальным предположениям. Думаю, что некоторое замедление в уплате предоставленного им кредита Лиги Наций не должно быть поставлено в вину Обществу и его Правлению, которое полагает, что с переходом этого дела в Парагвае в руки С. С., оно получит солидную базу. Один из признаков несерьезности организации предприятия МБТ усматривает в том, что «у отъезжавших не было даже визы в Парагвай и пришлось выхлопатывать таковую Чайльдсу». К сожалению, это иначе организовано быть не может, так как Парагвайского консула в Югославии не имеется, и потому заранее было условлено, что отъезжающие получат транзитную визу на Аргентину, где, в виду сношения парагвайского Министерства иностранных дел с таковым же в Аргентине, парагвайский консул по распоряжению своего правительства поставит визы членам Общества, едущим в Парагвай. Никакой неожиданности ни для кого из устраивавших это дело не было, и до учреждения парагвайского консульства в Белграде останется тот же порядок выдачи виз едущим в Парагвай, как это было до сих пор.

2.                              При самом учреждении Общества, еще до открытия его деятельности, много русских в Болгарии, принадлежащих к самым разнообразным классам общества, обратились к нам через ген [ерала] Ставицкого с просьбой о принятии их в число членов на предмет последующего переселения их в Парагвай. Понимая, что уплата членских взносов, несмотря на небольшой размер их, может быть для многих обременительна, и что самое вхождение в число членов нашего общества для большинства имеет значение лишь как средство для переезда через Океан на заранее выработанных льготных условиях, Правление тогда же приняло ген [ерала] Ставицкого в число членов, обещав включить в состав Общества рекомендуемых им лиц, стремящихся в Южную Америку, как только откроется фактическая возможность устроить этот переезд на приемлемых для них условиях, равно как и наделение их в Парагвае земельными участками и соответствующим инвентарем. То обстоятельство, что эти лица в настоящее время не являются формально членами Общества объясняется таким образом исключительно нежеланием взимать с них лишний взнос. Очень жаль, что эта щепетильность Правления была объяснена МБТ в неблагоприятном для него смысле, и что на него было возведено обвинение в том, что оно «взимает известную комиссию с переселенцев в виде обязательных членских взносов.

3.                              Если г. Джонсон настоит на том, что подбор лиц, которым предполагается предоставить участки в Парагвае, должен производиться представителями МБТ на местах пребывания беженцев, то с принятием его предложения устраняется самый смысл существования нашего Общества, безвозмездно несущего довольно большую и не всегда приятную работу, которая с переводом в руки агентов МБТ может получить слишком чиновничий характер. Во всяком случае, Правление Общества очень прости Вас, глубокоуважаемый Константин Николаевич, разъяснить соответствующим представителям МБТ в Женеве, что ни о каком искусственном привлечении переселенцев нашим Обществом не может быть и речи, и дело сводится лишь к тому, чтобы из числа лиц, стремящихся при нашем содействии за океан, нашими сотрудниками были избраны наиболее пригодные в духовном и физическом отношении элементы.

…Позволяю себе еще раз подтвердить, что единственная цель существования нашего Общества – это польза дела, во имя которого оно создалось; сопоставление его деятельности с работой комиссионной конторы по вербованию белых рабов в Южную Америку указывает лишь на неверное освещение в МБТ нашей деятельности, и мы очень просим Вас рассеять это неправильное и вредное для дела представление.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 24–25.

 

Письмо В.Ф. Филипьева,
сотрудника национального министерства
сельского хозяйства Аргентины В. Ф. Зеелеру,
члену Земгора во Франции

4 августа 1926 г.

Многоуважаемый

Владимир Феофилович,

Задержался с ответом на ваше письмо (№ 13940) от 26 апреля 1926 г. в ожидании выяснения вопроса о нашем бюджете в камерах. В настоящее время пришло известие, что новый бюджет будет рассмотрен и войдет в силу с 30‑го сентября и в день получения извещения об этом утверждении мы вышлем всем приглашенным лицам официальное приглашение и нужное на предмет получения ссуды на проезд поручительство. Группа составлена из следующих лиц, коим мы послали предложения и получили окончательные согласия: ИМШЕНЕЦКИЙ, ИВАНИЦКИЙ и ОСОКИН из Безансона; ОГЛОБЛИН и ЧЕРЕПЕННИКОВ из Праги. Предложения были сделаны в хронологическом порядке получения их заявлений на занятие соответствующей должности.

Покорнейше просим Вас сообщить нам имя учреждения, которому мы должны поручительство на покрытие выданного аванса. Примите во внимание, что ввиду крупного вычета в пенсионную кассу из жалованья за первый месяц службы, и который не позволит делать других без ущерба для заинтересованного лица, вычеты на покрытие аванса могут быть сделаны со второго месяца.

Для получения визы от Аргентинского консула для русских обязателен «Нансеновский паспорт». Кроме того, для всех иммигрантов обязательно представление свидетельства о несудимости в течение 5 лет (последних), выданное властями той страны, в которой они эти пять лет прожили. Судя по присланным документам, все приглашенные лица имеют пребывание около четырех лет во Франции и Чехии, но и это будет достаточно, если представить консулу дополнительно университетские дипломы и апеллировать о распространении на них привилегии, установленной документом об иммиграции для personas decentes y de representacion social, заявив, что едут для научной работы; в этом поможет официальное приглашение, которое вышлем каждому, оно покажет консулу, что препятствий к высадке не будет (Direction de Immigracion нашего Министерства). Хотя прямо не требуется, но советую иметь свидетельство о прививке оспы.

Самый дешевый и вместе с тем удобный проезд, по моим справкам, это на линии Гуго Штиннес из Гамбурга или Коруна (Испания). За ту же цену, что на эмигрантской палубе грязных пароходов Ллойд Италиано, у Гуго Штиннес дают «интермедиате», т. е. третий класс с отдельными каютами; на этих пароходах едут сюда специально немецкие интеллигенты. Проезд стоит 236 м/н[19] с персоны, тогда как Ллойд Италиано берет 306 м/н и французская компания 360 м/н (оба от Марселя).

Если есть возможность найти лицо, окончившее школу при «Императорском Никитском Саду» в Крыму и имевшее хорошую практику южного плодоводства и виноградорства, могу предложить ему место старшего садовника-плодовода с окладом 160 м/н в месяц; из этого оклада обязательный вычет за квартиру 40 м/н. Место будет свободно с 1‑го января 1927 года. Это лицо в качестве помощника будет иметь садовника японца. <…>

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 3. Л. 42–44.

 

Письмо А.П. Пилкина К.Н. Гулькевичу

Белград, 30 сентября 1926 г.

Глубокоуважаемый Константин Николаевич,

Вашу открытку от 3 сентября по независимым от меня причинам, к устранению которых приняты радикальные меры, я получил после состоявшегося заседания Совещательного при Нансене Совета, вследствие чего Правление нашего Общества и не могло сообщить интересовавшие Вас сведения. Хотя Правление понесло много трудов по разработке своих колонизационных предположений, но, в сущности, деятельность его на пользу беженства реально проявилась пока в направлении в Парагвай тех 14 специалистов, которые должны в дальнейшем содействовать русской колонизации в этом крае.

Отсутствие писем от Вас после 26 июня и содержание Вашей открытки заставляет меня думать, что Вы не получили письма моего от 23 июля, копию которого я тогда же отправил С.С. Щетинину в Асунсьон, или что я не получил Вашего письма, коим Вы реагировали бы на те данные, которые были изложены в моем письме от 23 июля. К сожалению, это письмо я посылал Вам не заказным, в виду высказанного Вами признания этой осторожности излишнею. На всякий случай посылаю Вам копию упомянутого письма и очень прошу Вас высказать Ваши соображения по поводу его содержания и, если возможно, рассеять те черные тучи, которые, по-видимому, сгустились над нашим Обществом.

От С.С. Щетинина…10 сентября мы получили неутешительные сведения: конкуренция итальянских колонистов, которым соответствующие пароходные общества открывают громадный кредит, обеспечивающий оплату живого и мертвого инвентаря и продовольствие до первого урожая, заставляет International Product Сorporation [IPC] отдать им предпочтение перед неимущими русским колонистами. Сергей Сергеевич считает, что второго такого счастливого случая, как устройство русских колонистов на обширных землях этого Общества, нельзя ждать ни в Парагвае, ни вообще в Южной Америке, и настойчиво продолжает свою работу в избранном направлении. Некоторый шанс на успех он усматривает в том, что лица, стоящие во главе IPC относятся с большим сочувствием к русской эмиграции и к предположениям Серг[ея] Серг[еевича], но не решаются брать на себя ответственность за предоставление земель Общества русским беженцам, а не итальянским сельскохозяйственным рабочим, представляющим бóльшие гарантии и в имущественном отношении, и в отношении продолжительности своего пребывания на землях Сorporation, тогда как русские колонисты едва ли останутся на этих землях после того, как откроется для них Россия. С обширным докладом С. С. предполагает выехать в конце сентября или начале октября в Европу для того, чтобы лично представить соответствующим учреждениям результаты своей деятельности за истекшие месяцы.

По поручению американского консульства я на 3–4 месяца выехал в В. Бечкерек для наблюдения за исполнением надлежащих требований Соединенных Штатов при отправке в Нью-Йорк light grey bectpulp, т. е. свекловичных жмыхов, подвергнутых сушке при температуре не ниже 185 % (по Фаренгейту). Если Вы удостоите меня письмом Вашим, то очень прошу Вас, глубокоуважаемый Константин Николаевич, писать мне по адресу: <…>. При отъезде своем я предполагал сложить с себя обязанности председателя Совета Р[усского] Колон[изационного] Общества, но, по просьбе сотрудников, оставил за собою до ближайшего общего собрания членов Общества. <…>

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 26.

 

Выписка из протокола общего собрания
Русского колонизационного общества
от 26 марта
1927 г.

Председательствующий предлагает приступить к обсуждению вопросов, поставленных на повестку дня, и начать с первого: о докладе Правления о положении дел Общества.

Заместитель Председателя Правления, проф. А.И. Шеншин, докладывает, что главной задачей Общества, а в его лице Правления и Совета Общества, было наладить вопрос о переправе в Южную Америку лиц, вызываемых туда на службу или на гарантированные условия заработка, а затем и об организации там русской сельскохозяйственной колонии. В этом направлении там, в Парагвае, уже работают генералы Беляев и Эрн, и в значительной степени подвинули дело Общества вперед; для выяснения более точного характера и условий устройства в Парагвае русской сельскохозяйственной колонии туда командирован Советом Председатель Правления, С.С. Щетинин. К сожалению, Совет и Правление очень мало знают, в каких достижениях протекает работа С.С. Щетинина в Парагвае, ибо Правление вот уже более 7‑ми месяцев не имеет от г. Щетинина ни единой строчки информации, но, судя по первым его сообщениям, там налаживалось дело приобретения в арендное пользование значительной земельной площади, на льготных, сравнительно, условиях, но в окончательном виде не выяснилось, где именно и на каких условиях будет или могла быть дана просимая земля. Выяснилось только, с вполне неоспоримою определенностью, что в этом деле Русскому Колонизационному Обществу мешают итальянские конкуренты, а затем – отсутствие у нас денежных средств. В последнее время туда выехал на свои средства член Общества Кондратьев, который и должен выяснить на месте все эти вопросы и осветить дело для Правления Общества. Что касается отправки в Парагвай русских специалистов на места, предложенные им парагвайским правительством, то это дело было довольно хорошо налажено и туда выехали на кредит Международного бюро труда Лиги Наций 10 человек, из коих, однако, далеко не все устроились в казенных местах, большинство же нашло работу в частных предприятиях, но оплачиваемую вполне приличным содержанием. Вина в неполучении приехавшими обещанных мест лежит частью на парагвайском правительстве, не дождавшемся приезда русских специалистов и заместившем свободные вакансии местными и ранее прибывшими специалистами, а частью и на самих русских специалистах, как не знающих испанского языка. Тем не менее, в Южной Америке по сей день находятся уже 30 человек членов нашего Общества, из коих в Парагвае находится 27 человек, в Аргентине – 1 и в Уругвае – 2. Из них 10 человек воспользовались кредитом Лиги Наций, но, к сожалению, не все аккуратно погашают свои обязательства, что в сильной степени вредит делу в отношении получения Правлением Общества, во главе с ген[ералом] Беляевым и ген[ералом] Эрном, образовали там маленькую русскую колонию и уже хлопочут об образовании там русского прихода и о постройке русской церкви, для чего собирают деньги и уже выписали туда русского священника. В Асунсьоне образовалась уже русская колония в 57 человек. В будущем работы Общества должны протекать в этих же направлениях, т. е. в области устройства русских специалистов на гарантированные места службы и заработка и в области содействия русским людям образовать там русскую сельскохозяйственную колонию. В этой области Русскому Колонизационному Обществу в сильной степени содействует К.Н. Гулькевич, являющийся нашим представителем в Женеве и весьма деятельно отстаивающий наши интересы перед МБТ Лиги Наций, в вопросе переправки русских людей, членов Общества, в Парагвай.

А.П. Пилкин поясняет, что Общество предпочло остановить свой выбор на Парагвае, в деле устройства русской колонии, в тех соображениях, что в Парагвае выявилась более слабая конкуренция с колонистами других держав.

Касаясь работы Общества в Белграде, А.И. Шеншин сообщает, что заседаний Правления за истекшее время, со дня последнего Общего Собрания, было 53, а заседаний Совета – 18, а всего – 71 заседание, что с 25 февраля 1925 г. дает почти по одному заседанию в неделю. Особенно интенсивной работа Общества была при налаживании отъезда 1‑й группы специалистов, в виде выдачи отъезжающим всевозможных документов, ссуды, информации и проч., причем выяснилось, что аргентинский консул в Белграде, без рекомендаций Общества, никаких виз в Аргентину не давал для желающих проехать в Парагвай. К успехам деятельности Общества можно отнести и вопрос об образовании особого паспортного фонда, который, возбужденный по инициативе Общества, при обсуждении его в Лиге Наций, оказался принятым по проекту д-ра Нансена, причем проект д-ра Нансена вполне совпадал с проектом Общества. Удастся ли воспользоваться этим фондом Обществу для своих эмигрантов, покажет будущее.

А.П. Пилкин поясняет, что оказание помощи русским специалистам в деле переправки их в Парагвай вызывалось желанием помочь русским людям устроить свое русское ядро в Парагвае, способное завоевать там русские симпатии, и в этом отношении там огромную службу русскому делу сослужили ген[ерал] Беляев, ген[ерал] Эрн и полк[овник] кн. Туманов. В настоящее время русское влияние в Парагвае оказывается весьма ощутительным в министерствах: Путей сообщения, Военном, Морском, и Финансов. Кроме того, ввиду предполагаемого развития речного торгового флота в Парагвае, ожидается приглашение туда инженера Гаврилова, опытного кораблестроителя.

А.И. Шеншин добавляет, что в Асунсьоне, при содействии русских инженеров, открылся при Университете Технический факультет, деканом коего приглашен военный инженер ген[ерал] Бобровский, а чтение лекций поручено инженерам Шмагайлову и Кширскому. Кроме того, в Военной Академии лекции по фортификации читает ген. Эрн.

По окончании доклада А.И. Шеншина, председательствующий предлагает делающим высказаться по его существу, а за отсутствием желающих предлагает принять доклад к сведению. Доклад А.И. Шеншина единогласно принимается к сведению.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 96. Л. 28–29.

 

Эмигрантская жизнь в Австралии

По приезде в Австралию и по высадке на Брисбенскую набережную реки, от моря 20 миль, вход по реке, я и мои спутники сейчас же начали устраиваться, большая часть ушла искать работу, а мы в числе 4 человек заарендовали на 3 года фарму в 12 акров в 11 милях от Брисбена, за сумму 30 фун [тов] стерл [ингов] в год, с домом в 4 комнаты и принялись за работу, не имея лошади и средств на покупку ее, мы шесть акров вскопали лопатами, работая, что называется, и день, и ночь, засадили разными овощами и огородными растениями, и, поливая грядки, стали ожидать всходов; ждали-ждали, да так и не дождались, потому что год был сухой, и везде посохло, скот от бескормицы пропал, пришлось и нам ни ахнуть, ни вздохнуть и готовиться протягивать ноги, так как все, имеющиеся у нас средства, правда, их и было-то немного, ушли на фарму, мы решили тоже идти искать работу. Я поступил на ферму рабочим, а жена кухаркой, проработали два месяца, у хозяев иссякли средства, пришлось услышать «very sorri» и возвратиться в Брисбен, вот тут-то и пришлось туго. Безработных тьма, без юниона – ни шагу, специальности – никакой, моя специальность оказалась здесь не нужной. Проживающие здесь старожилы русские – хуже большевиков, преимущественно евреи. Пришлось учиться, избрал себе специальность повара, я в течение двух месяцев прошел искус английской кухни, поражая англичан своей сообразительностью, кто я, они не знали. Поступил на место второго повара в кафе «Pallace», это уже после полугода здешнего жития; жена в это время жила кухаркой, стал получать по 2 фунта стерлингов в неделю, ниже положенной таксы, при проверке инспектирующим от юниона, здесь и такие есть, пришлось уйти с места. Опять невзгоды, жене не под силу стало работать, пошел в юнион и стал просить о приеме, потребовалась рекомендация двух членов, беда – никого не знаю, к русским было противно обращаться, с трудом нашел двух братьев, поручились.

С билетом в руках, для меня начинается новая жизнь уже квалифицированного рабочего. Но, к моему сожалению, работ нет, а безработных – тысячи, только 20 февраля 1924 года мне удалось устроиться рабочим на мукомольную мельницу таскать мешки с пшеницей и мукой. Первое время я был мученик, и действительно в поте лица добывал себе хлеб, получая 5 фунтов стерлингов в неделю. Этого заработка было вполне достаточно на скромную жизнь. Снял дом и стал пускать квартирантов со столом и без. Дело пошло хорошо, работа моя шла тоже хорошо, что называется, обтерпелся и «выпотнел», хотя последнее говорят про лошадей. Но мой труд был лошадиный. Проработал таким образом 5 месяцев, на мельнице сократили один шифт, в числе 40 человек, и я был уволен. Но я уже не так боялся увольнения, у меня было другой дело, …собравши все свои ресурсы, я решил открыть мелочную лавку, что и сделал. В настоящее время я, имея лавку, в которой разная мелочь, …дело идет пока неплохо, порою 3–4 фунта стерлингов в день, но, говоря откровенно, этого для жизни мало, пришлось бординг закрыть, оставить только случайный, для приезжих, сам я решил вновь искать работы, но уже как опытный, я начал выбирать, и после долгих поисков я попал не в Брисбен, а в Кентри на овечьей станции, на стрижке, работа сезонная, но оплачивается хорошо, я получаю 5 фунтов 2 шиллинга 6 пенсов в неделю, на всем готовом, и работа не трудная, против мельничной – это не работа, а игрушка, продлится 6–7 недель…

Вот вам вся картина моего пребывания в Австралии. <…>

Здесь устроить церковную жизнь никак невозможно. О старожилах я уже сказал, а новых – очень немного, да при том они все рассеяны по Австралии на работах, для тех, что здесь, т. е. в Брисбене, я служу в Английской церкви каждое воскресенье.

Россия. Русский эмигрантский альманах. – Шанхай, 1926. – С. 121–122.

 

В Австралии
(Из писем эмигранта)

Причалили к пристани Брисбена, который находится в 20–25 милях от океана, расположенный по обоим берегам реки Брисбен. …Все постройки на сваях, высотой до 1 ½ саженей. Это объясняется местными условиями, так, дерево весьма быстро пропадает от грибка и муравьев, коих тут бездна. Только в центре города железобетонные и каменные дома, есть 3–4 небоскреба в 8–11 этажей, кажущиеся скорее смешными, чем красивыми. По все центральным улицам каждый дом имеет на всю панель навес, благодаря чему тень, а в дождливую погоду сухо. Улицы весьма правильные, даже за городом асфальт. Всюду соблюдается чистота. На улице не плюют, мусор не выбрасывают и. т. д., так как за все это штраф.

Все дома и учреждения – совершенно без замков, окна и двери всегда открыты; дома ли хозяева или уехали на несколько дней на ферму. Есть магазины, где нет приказчиков: на всех товарах выставлены цены, берите сами, что нужно. Также в поезде: берите билет, если это большая станция. Сходите – сами ищете начальника станции, большею частью женщину. Она все – кассир, начальник станции, конторщик, весовщик и сторож. Одна на всю маленькую станцию. Если воскресенье и касса закрыта, – едете без билета. Обмана нет, – вам верят. То же и в трамваях, коих в Брисбене очень много. Сами говорите, за какую цену билет вам и сходите, где нужно, останавливая звонками трамвай.

Кредит имеет всюду весьма широкое применение. При оплате по счету за электрическую энергию, если уплачиваете не позже месяца после вручения счета, – то получаете скидку. Так производятся платежи всюду. Вы берете строительный материал, вам его пошлю по указанному адресу, а счет пошлют через месяц. Мелкая розничная продажа за наличный счет.

Работа кипит все пять дней (44 часа) недели, зато воскресный день – отдых. Все отдыхают или на своей усадьбе, ферме, или на автомобилях, (которые у большинства имеются), посадив всю семью, иногда с граммофоном, выезжают в лес, на взморье, сады, и там проводят день.

Вспоминаю, как меня предупреждали в Харбине: «Вы – в Австралию? Ведь там рабочее правительство, там коммунисты. Белым нет работ, заклюют». Я недоверчиво относился к этому, и лишь говорил: «Какое бы правительство ни было, но все же много лучше того, что теперь на родине».

И вот первая моя встреча – таможенный досмотр в Брисбене. Вещей у меня много, одних книг 6 пудов. Когда досмотрщик, молодой человек, обратил внимание на ящики, хорошо увязанные проволокой (я их не вскрывал) и узнал, что это – книги, принялся открывать один из ящиков. Подошли и другие досмотрщики и любопытные. Все хотели быть свидетелями цензуры моих книг. Досмотрщик меня спрашивает: «Троцкий есть? Большевик есть?». Я ответил – нет. Первая книга, которую вынули из ящика, была большим портретом вел. Князя Николая Николаевича. Было полное удовлетворение, слышу: «О Вери гуд», но некоторым из иностранцев-русских это не особенно понравилось. Этим досмотр закончен, и дальше не вскрывали. <…>

Получение прав на въезд в Австралию стало несколько сложнее. Необходимо, чтобы вызывающий вас был на службе или обеспечен, иначе вам требуется предъявительские в размере по усмотрению, иногда и большие. Необходимо, хотя бы немного объясняться, так как производит невыгодное впечатление, когда на самый ничтожный вопрос эмигрант не отвечает. Изучение языка здесь очень недорого, но имея работу, очень трудно изучать язык, когда от усталости подчас отказываешься даже от пищи. Потом можно втянуться, и тогда уже легче.

Сейчас застой в некоторых работах. Поэтому, как только из типографии выпускают газету «Телеграф», он выходит два раза в день, – чуть ли не в 14–16 стр., – так у ворот же покупают, спешно разыскивают объявления о найме труда и бегут по адресу. Каждый старается придти первым, чтобы не упустить места. Я от многих слушал: «Без дела не будете сидеть», – между тем не так-то легко его получить. Если хорошо знать язык, – то тогда легче. Женский труд оплачивается дешевле. Если хорошая мастерица нарядов и шляп поставит свое дело и будет иметь заказчиков, – что нелегко добивается, так как требуется знание языка, великолепное знание дела и знакомства, то заработок хорош.

Интеллигентный труд получить без знания в совершенство языка невозможно. Но тут никто не брезгает никаким трудом. Я знаю жену инженера, домовладелицу, курсистку. – ходит стирать (что тут легко делается) и получает по 15 шиллингов в день. Муж ее заведует гаражом и получает 6–7 фунтов. Работы на заводах, шахтах оплачиваются хорошо, 4–8 фунтов, но труд тяжелый, опасный. Всюду спрашивают мастера, а ученика или ученицу или малоопытного мастера не всегда берут. Токари, часовые мастера зарабатывают по 6–8 фунтов, в зависимости, где имеются работы, но поступить нелегко.

Россия. Русский эмигрантский альманах. – Шанхай, 1926. – С. 123–124.

Письмо из Австралии

Только что получил разрешение на право въезда вам в Австралию, и сейчас же даю вам телеграмму, а разрешению посылаю письмом.

Прилагаемую бумагу вместе с паспортом представите в английское консульство, где вам без задержки выдадут визу. Здешние палестины все больше и больше начинают привязывать меня к себе; право, живется здесь неплохо, ну, да вы сами сделаете заключение, проживши здесь некоторое время.

Теперь разрешаю себе еще раз повторить то, о чем я писал вам в первом письме, т. е. об облегчении устроиться с практикой. Если диплом на руках, то устройте перевод его на английский язык и засвидетельствуйте в консульстве, если нет – то лучшего всего в какой-либо типографии напечатайте удостоверение, что вы доктор медицины, там-то окончили курс, столько-то лет практики, были старшим врачом Красного Креста и т. п., что найдете для себя нужным, и засвидетельствуйте у консула с печатью, это даст вам право не держать экзаменов, положенных для иностранцев, а остальное все устроится, и я думаю, что по-хорошему. Скажу одно, что здесь с каждым пароходом прибывают русские которых вам придется лечить, а здесь уж такой обычай: хочешь, не хочешь, а раз уж позвал врача – плати ему гинею, т. е. 1 фунт стерлингов и 1 шиллинг, а если принять во внимание, что местные врачи очень плохо разбираются во внутренних болезнях, то и англичане после двух-трех случаев исцеления полезут валом; очень любят лечиться.

Позвольте дать несколько практических советов. При отъезде из Харбина возьмите с собой, конечно, для себя, несколько костюмов, легких шерстяных, – других здесь не носят, и они очень дороги: хороший – средний – 15–20 фунтов стерлингов, в Австралии фабрик нет, все привозное, и при ввозе, даже из Англии, взимается 45 % пошлины. Точно также обстоит дело с бельем, хотя оно сравнительно не дорого, полное отсутствие русских книг, перечитываем старое и учимся по-английски.

…задержка визы получилась оттого, что в парламенте возбужден вопрос о прекращении эмиграции до времени успокоения и установления политического равновесия; пришлось писать министру, а тут подоспело Рождество, занятий не было две недели, зато разрешение крепкое, и ни в коем случае не может быть изменено. <…>

Да, еще одна деталь. Если вы привыкли и любите пить чай из самовара, то везите таковой с собой, здесь полное отсутствие самоваров, о чем моя жена страшно скучает и все вспоминает.

Мои перспективы на будущее следующие. Заработаю денег, выстрою церковь, и буду служить в ней и жить, зарабатывая на жизнь, пока есть силы. Если не это, то куплю небольшую ферму за 500–600 фунтов и буду на ней доживать век, вот и все перспективы. Жена работает как портниха. Сейчас мы зарабатываем хорошо, до 6–7 фунтов стерлингов в неделю, проживаем половину, имеем лавку, торгуем хорошо, при лавке квартира в пять комнат, вот и все. Жить можно.

Россия. Русский эмигрантский альманах. – Шанхай, 1926. – С. 124–126.

Переписка по поводу взноса
за право получения постоянного
местожительства в Болгарии

Ходатайство А. Селецкого
об освобождении его племянницы Карпинской
от взноса за право получения постоянного
местожительства


Тетевен, 1 августа 1925 г.

Многоуважаемый Иван Александрович [Ронжин]

Покорнейше прошу Вас передать прилагаемые документы министру юстиции с просьбой освободить мою племянницу (есть документ) Карпинскую от взноса 3000 левов за право получения постоянного местожительства, для получения впоследствии подданства, ввиду моих услуг (прилагаю документы) когда-то Болгарии. Надеюсь, что Вы не откажете это сделать, убедив министра, что денег действительно нет…

Искренне Вам преданный Александр Селецкий.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 3. Л. 31–32.

 

Ходатайство (№ 1062) И.А. Ронжина
об освобождении Карпинской от взноса
за право получения постоянного
местожительства


г. София, 1 октября 1925 г.

ПРЕДСЕДАТЕЛЮ КОМИТЕТА ПО ДЕЛАМ

РУСССКИХ БЕЖЕНЦЕВ В БОЛГАРИИ

 

В августе месяце сего года в Министерство Правосудия обратилась с прошением г-жа Карпинская, племянница ветерана Освободительной войны, генерала Селецкого.

Сказанное прошение г-жи Карпинской, зарегистрированное в Министерстве правосудия под вх. № 12290, заключает в себе просьбу г-жи Карпинской от освобождения ее от взноса таксы в 3000 левов, взыскиваемой при исполнении формальностей для получения разрешения на постоянное местожительство в Болгарии, …ввиду ее желания перейти в болгарское подданство.

По справкам, наведенным в Министерстве правосудия, выяснилось, что г-н Министр правосудия оставил прошение г-жи Карпинской без последствий.

Ввиду просьб, как г-жи Карпинской, так и генерала Селецкого помочь в этом деле, имею честь просить Ваше Превосходительство не отказать в Вашем любезном ходатайстве перед господином министром правосудия об удовлетворении просьбы г-жи.Карпинской, как действительно нуждающейся и не могущей внести требуемую сумму.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 3. Л. 30.

Ответ председателя Комитета по делам русских беженцев
в Болгарии А. Пападопова И.А. Ронжину
по поводу ходатайства А. Селецкого

 

[На бланке]

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ

КОМИТЕТА ПО ДЕЛАМ

РУССКИХ БЕЖЕНЦЕВ

В БОЛГАРИИ

№ 6299

г. София

15 октября 1925 г.

Его превосходительству И. А. РОНЖИНУ

 

Милостивый государь

Иван Александрович,

В ответ на Ваше письмо от 30 сентября с.г. за № 1062 относительно сложения обычной таксы при получении болгарского подданства г‑же Карпинской, имею честь уведомить Вас, что, к сожалению, ходатайство по сему делу Комитета не представляется возможным ввиду последовавшего уже отказа г-на Министра правосудия.

Пападопов

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 3. Л. 21.

Переписка различных организаций
по поводу привлечения русских беженцев
к отбыванию трудовой повинности
в Болгарии

Письмо № 205 И.А. Ронжина Председателю Комитета
по делам русских беженцев в Болгарии


г. София, 3 марта 1925 г.

Председателю Комитета по делам русских беженцев в Болгарии

Городское общинское управление гор. Сливен требует от проживающих там русских беженцев выполнения дорожной повинности.

На выполнение дорожной повинности необходимо потерять 5 рабочих дней. Откупиться можно уплатив от 200 до 250 левов с человека, а в случае невыполнения накладывается штраф в размере 650 левов.

Изложенное обстоятельство в конечном результате заставляет русских беженцев терять 5 рабочих дней, что весьма ощутительно отражается на их бюджете, особенно же тех, что работают на фабриках.

Ввиду сказанного имею часть просить не отказать в возбуждении ходатайства перед болгарским правительством об освобождении русских беженцев от дорожной повинности или же об облегчении ее.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 3. Л. 71.

 

Письмо № 76 члена Комитета по делам русских беженцев
в Болгарии Б.С. Серафимова


г. София, 23 июня 1925 г.

Его превосходительству И.А. Ронжину.

 

Милостивый государь Иван Александрович,

Вследствие писем от 15‑го и 19‑го сего июня, за № № 70 и 727, и возвращая при сем приложенную к означенным письмам переписку, имею часть уведомить Вас, что все проживающие в Болгарии иностранные подданные, в том числе и наши соотечественники, обязаны отбывать ежегодную дорожную повинность и освобождение русских беженцев от таковой могло бы быть осуществлено лишь в законодательном порядке.

Б. Серафимов

PS К изложенному считаю долгом присовокупить, что по моему мнению, наше вмешательство в это дело могло бы иметь место в том случае, если бы к отбыванию дорожной повинности привлекались лица предельного возраста, увеличивалось число рабочих дней или допускались бы какие-либо другие нарушения существующего закона.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 3. Л. 63.

 

Письмо № 388 представителя местной русской колонии

Станимака, 23 июня 1925 г.

Генерал-лейтенанту [В.К.] ВИТКОВСКОМУ

 

Начальник партии в Татар Пазарджике штабс-капитан БОБЧЕНОК рапортом от 17 июня с.г. за № 6 доносит, что местный кмет поставил его в известность о том, что русские, проживающие в городе будут привлечены к отбыванию трудовой повинности на строящейся железной дороге Т. Пазарджик-Леджеле. Повинность может быть продолжительностью до 7 дней. На доводы штабс-капитана БОБЧЕНОК, что русские не пользуются никакими правами, предоставляемыми болгарским подданным, и до сих пор к таковым повинностям не привлекались, а также, что это распоряжение чисто местное, кмет ответил, что армяне уже работают и должны работать все беженцы. Принимая во внимание, что во время работ все лишаются своего постоянного заработка, не получая от общины ничего кроме хлеба, все русские поставлены в очень тяжелое положение. Заменить повинность деньгами большинство не в состоянии (750 левов). А потому ходатайствую в спешном порядке о разъяснении происшедшего, и не будет ли возможным через болгарские власти дать указание кмету города Т. Пазарджика.

Генерал-майор Эрдман

Штабс-капитан Солдыков (?) [подпись неразборчива]

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 3. Л. 59–59 об.

 

Письмо представителя местного отделения
союза русских офицеров в Болгарии

29 июля 1925 г.

Русенское отделение

Союза

Русских офицеров

в Болгарии

г. Руссе

Председателю Центрального правления

Распоряжением местных городских властей все русские, проживающие в г. Руссе, привлекаются к отбыванию пятидневной городской повинности, так называемой путевой повинности. В прошлые годы к отбыванию этой повинности русских не привлекали, но в этом году везде расклеены объявления, предлагающие всем иностранцам отбыть повинность к известному сроку или уплатить вместо работы 350 левов.

Не выполнившие этих условий вовремя – к 15 августа – будут оштрафованы на 500 левов.

Громадное большинство русских не в состоянии оторваться от ежедневной работы на пять дней для выполнения указанной работы, потому что пропущенные дни сразу тяжело лягут на скромный бюджет рабочего, а взнос деньгами, взамен выполнения повинности, для большинства невозможен.

Ввиду вышеизложенного, а также ввиду разговоров по этому поводу, что в других городах русские не привлечены к отбыванию этой повинности, покорно прошу Ваше превосходительство не отказать в распоряжении выяснить, является ли эта повинность обязательной и, в данном случае, какие могут быть предоставлены для русских льготы, если нельзя путем ходатайства снять эту повинность.

Председатель правления,

генерального штаба

генерал от инфантерии Бухольцч (?) [подпись неразборчива]

секретарь правления военный летчик капитан Александрович

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 3. Л. 67–67об.

Переписка об урегулировании вопроса
о взимании подоходного налога
с русских в Болгарии

Информационное письмо № 444/а

г. София, 21 сентября 1923 г.

Генерал-лейтенанту Ставицкому

Генерал-лейтенанту витковскому

Генерал-майору ПОЛЯКОВУ

 

Сообщаю для сведения копию сношения Министерства иностранных дел и исповеданий от 29 августа с.г. за № 2614 в Комитет по делам русских беженцев в Болгарии:

«В ответ на письмо от 9 июля с.г. № 2895 Министерство иностранных дел и исповеданий имеет честь сообщить Комитету русских беженцев, что в ответ на сделанные по означенному вопросу шаги, министерство финансов сообщило, что отданы распоряжения финансовым начальникам облагать налогом с общего дохода тех беженцев, которые находятся на постоянном жительстве более года, а всех остальных, которые не имеют торговых заведений и т. п., не состоят на государственной и другой службе, а работают на случайной работе, как поденщики, собирать налог с занятий, согласно параграфу 30 бюджетного закона за 1922/23 финансовый год, определяя приход их в умеренном размере, имея в виду их действительный приход. От таких лиц не брать окружного и общинского налога.

Подписал Начальник отделения Стоянов».

Генерального штаба полковник

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 4. Л. 14.

Выдержка из доклада генерала В.К. Витковского,
содержащаяся в его письме № 4478/а


г. София, 12 августа 1924 г.

…При объезде работающих выяснилось, что за последнее время было произведено удержание подоходного налога, причем таковой был удержан сразу за несколько месяцев, без всякого предупреждения, из заработной платы через администрацию рабочих предприятий. Во многих случаях удержание этого поглотило всю причитающуюся при последних выдачах зарплату, что поставило многих в очень тяжелое положение.

Было бы крайне желательно выхлопотать отмену этой меры в отношении русских беженцев, тем более что во многих местах заработная плата для русских рабочих администрацией работ или работодателями установлена ниже той, которую получают за ту же работу болгарские рабочие. Крайне ограниченный заработок русских беженцев и без того еле-еле покрывает их прожиточный минимум.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 4. Л. 9.

Письмо И.А. Ронжина № 3333/а
в Комитет по делам русских беженцев
в Болгарии


г. София, 13 ноября 1924 г.

На № 10826

По запросу Комитета за указанным № 10826 имею честь сообщить, что данные о случаях, на которые мною было обращено внимание Комитета в моем № 2233 от 23 сентября с.г. получены мною, как от отдельных лиц, так и от генерала Витковского, который в августе месяце с.г. совершил объезд наиболее крупных центров сосредоточения наших беженцев.

При сем я прилагаю выдержку из его доклада, касающегося рассматриваемого вопроса (приложение 1‑е).

Кроме того, и фактическое распределение налогов на русских беженцев само по себе уже настолько не соответствует действительным условиям жизни, что всякие дополнительные распоряжения финансовым агентам лишь в очень незначительной мере могут прийти на помощь к урегулированию положения.

Поэтому я позволяю себе остановиться на следующем: в Державном Вестнике № 10 от 13 апреля 1922 года был опубликован закон о державном бюджете на 1922–23 финансовый год.

В этом законе дополнены некоторые члены [пункты] закона и между ними законы о собирании прямых налогов, об общем доходе и о налоге на занятия.

По поводу упомянутых изменений министерство финансов, отделение прямых налогов дает следующие разъяснения и распоряжения (окружно [циркуляр] № 10369 от 1922 г.).

IV глава этого Окружно непосредственно касается сейчас русских беженцев, т. к. взимание налогов с последних производится именно на основании толкования этой главы.

IV глава указывает, что с 1‑го апреля 1921–22 финансового года с 7 членом закона о бюджете на этот год отменяется налог на занятия, с каковой датой последний заменяется на общий доход.

На том основании, что налогами на общий доход, исчисляемыми за истекший календарный год не могут быть обложены лица, иностранцы, проживающие в Болгарии менее одного года, то согласно приводимому IV-му разряда циркуляра № 10369, подобные лица будут обкладываться налогом на занятия согласно члену 30 закона о бюджете на 1922–23 финансовый год, коим предусматривается, что хотя этот налог и отменен с 1 апреля 1922 года, но ввиду особых условий, в которых находятся упоминаемые «преходящите лица» – в отношении их этот налог сохранит свою силу.

Под это разъяснение IV-го раздела Окружно № 10369 подведены и русские беженцы, хотя в приводимом члене 30 закона о бюджете на 1922–23 финансовый год и при самом его распространительном толковании нельзя усмотреть места, соответствующего общему положению всей массы русских беженцев.

Нельзя этого усмотреть и в члене 58 публично-административного правильника о применении закона о налоге на занятия.

Член 30 закона о бюджете гласит следующее: «подлежат налогу на занятия согласно закону о налоге на занятия, который остается в силе только в отношении торговцев, которые временно продают всякие товары в портах, прямо с пароходов, кораблей (парусники и др.), всяких театральных, оперных, драматических, акробатических и других трупп, как и всех проходящих торговцев, которые временно прибывают в Царство и торгуют или работают менее одного года и не подлежат обложению налогом на общий доход.

…Распространение же толкования чл. 30 закона о бюджете на русских беженцев крайне тяжело отзывается на их материальном положении, и не только не даст Державе известных доходов, как бы вознаграждение за то, что она их приняла на свою территорию, а, наоборот, для массы беженцев является тяжелым бременем, что, в свою очередь, вызовет необходимость финансовой помощи беженцам со стороны благотворительных учреждений и тем самым сделает эту массу не доходной, а даже убыточной для Державы.

Действительно, в применении закона о доходе на занятия в отношении русских беженцев делаются всякие облегчения, но самое существо этого закона в применении к ним все же остается непосильным бременем.

А отсутствие определенных указаний по этому вопросу, с другой стороны, также затрудняет и самые финансовые власти на местах к производству сбора этого налога.

Кроме того, все время необходимо иметь в виду, что вся масса русских беженцев, за очень небольшим исключением, абсолютно ничего не имеет из своего имущества, живет случайными заработками, всегда резко колеблющимися и хватающим лишь на жизнь.

Как из изложенного до сих пор, так и из сношения министерства иностранных дел за № 22614 от 29 июля 1923 г. и др. также усматривается, что большинство русских должны платить не налог на общий доход, а данык вырху занаята, так как именно большинство русских, находящихся в Болгарии не имеет постоянного местожительства и определенного занятия.

При существующем положении вещей и при распространении толкования сказанного выше члена 30, на массу русских беженцев оказывается, что именно наиболее нуждающаяся масса русских беженцев и должна платить по наиболее высоким ставкам, оставленным вообще только как исключение лишь для лиц, могущих в очень короткий срок много заработать.

…при среднем доходе до 20–30 тысяч в год … общий доход облагаемое лицо платит от 2‑х до 3‑х % даныка, в то время как при взимании с него налога по члену 30, … это же лицо должно платить от 6 до 7 %, т. е. более чем в два раза больше того, что платят лица, имеющие постоянное местожительство, и в большинстве случаев, при таковом положении, и известный определенный доход.

Все вышесказанное, также как и положение всей массы русских беженцев в Болгарии, каковое Комитету хорошо известно, заставляет меня покорно просить Комитет о ходатайстве перед болгарским правительством о приостановлении взимания налога с русских беженцев впредь до пересмотра этого вопроса в соответствующих компетентных учреждениях и даже об освобождении русских беженцев от налога совершенно, по примеру Югославии.

Если же это невозможно, то необходимо ходатайствовать о выработке для русских беженцев определенного процента для сбора налогов с их доходов, который бы соответствовал их действительному положению.

Со своей стороны я полагаю возможным определить для русских беженцев налог на их доход путем уплаты последними заработной платы от 3‑х дней до 1‑ой недели за год, каковое решение вопроса мне представляется наиболее справедливым в отношении всех беженцев.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 4. Л. 2–6.

Письмо № 109 генерала И.А. Ронжина
в Комитет по делам русских беженцев
в Болгарии


г. София 28 января 1925 г.

13 ноября прошлого 1924 года мною было сообщено в Комитет в письме за № 3333/а о тех конкретных причинах, кои заставили меня просить об урегулировании вопроса о взимании подоходного налога с русских.

Ввиду того, что приближается истечение срока внесения налога, после чего последуют штрафы, я прошу Комитет не отказать в любезности сообщить мне, в каком положении находится рассматриваемый вопрос.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 4. Л. 1.

Письмо № 3067 генерал-лейтенанта Ф.Ф. Абрамова
о прекращении выдачи пособий


Сремски Карловцы, 31 декабря 1923 г.

Генералу от инфантерии Кутепову, генералу Шатилову, генерал-лейтенанту Миллеру, генерал-лейтенанту Хольмсену. генерал-лейтенанту Ронжину, генерал-лейтенанту Вязьмитинову, генерал-лейтенанту Ставицкому, генерал-лейтенанту Витковскому, генерал-лейтенанту Барбовичу, генерал-майору Полякову, генерал-майору Зборовскому, генерал-майору фон Лампе, полковнику Базаревичу, есаулу Иловайскому.

В дополнение к распоряжению генерала Врангеля от 30 сего декабря за № 99 прошу Вашего распоряжения об осведомлении всех лиц, получающих пособия, установленные для: а) малоспособных к физическому труду по инвалидности, б) малоспособных к физическому труду по возрасту, в) пенсионеров и г) семейным, что с 1 апреля 1924 года выдача означенных пособий будет прекращена.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 5. Л. 255

Приветственное письмо № 1276–1277/а
генерала И.А. Ронжина председателю
болгарского правительства А. Цанкову


София, 9 июня 1924 г.

Господин министр

Ровно год тому назад Болгария управляемая правом Стамболийского была приведена на край бездны.

С часу на час можно было ожидать, что ее постигнет та же участь, которой подверглась наша великая родина, Россия.

В Вашей стране царили тогда произвол и насилие, жертвами которого в числе других были и мы, русские офицеры.

Под влиянием коммунистов, распоряжавшихся почти неограниченно, при полном попустительстве властей на нас было возведено заведомо ложное обвинение в заговоре на учинение какого-то государственного переворота. Вслед за этим начались аресты и массовые высылки из Болгарии: в Турцию, Грецию и Югославию русских генералов и штаб-офицеров вместе с их семьями.

Все это знали, все возмущались таким бесправием, но тиранический режим власти правительства Стамболийского подавил всех настолько, что об этом многие боялись тогда даже говорить.

Вы, как военный человек, можете себе особенно отчетливо представить, сколько незаслуженной обиды и унижений пришлось нам пережить в те дни.

Положение наше было столь тяжелым, что на этой почве были даже случаи самоубийств среди офицеров, доведенных до этого притеснениями со стороны местных властей.

И вот в такую минуту государственной жизни Вашей страны Вы, г-н Министр, вместе с немногими Вашими единомышленниками открыто выступили против тирании правительства Стамболийского и свергли его.

Все известно, что не честолюбивые или какие-либо иные замыслы руководили тогда Вами, а единственно лишь безграничная любовь к Вашей истерзанной родине.

В тяжелую пору жизни страны Вам пришлось стать у власти.

Неустойчивость внутреннего и внешнего положения Болгарии требовали от Вас напряжения всех сил для самоотверженной работы на благо родины и народа.

Я не беру на себя смелость подвести итог Вашей государственной деятельности; это со временем сделает история.

Однако я, как и каждый русский, нашедший себе приют в Вашей братской стране и бывший свидетелем совершенного Вами год тому назад подвига во имя любви к родине, считаю своим долгом сказать:

«Честь Вам и Слава».

Не откажите теперь, в первую годовщину Вашего доблестного служения на ответственном посту принять от всех русских офицеров, проживающих в Болгарии и от меня лично самые сердечные пожелания сил и здоровья на многие годы для блага Вашей страны.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 5. Л. 183–183 об.

Письмо № 1315/а И.А. Ронжина
болгарскому адвокату Добриновичу


София, 11 июня 1924 г.

Милостивый государь господин Добринович.

Имею честь препроводить только что полученное мною письмо генерала Врангеля на Ваше имя.

Не откажите принять и от меня, близко знакомого с Вашей работой, мою искреннюю признательность за понесенные Вами труды.

Для Вас, как адвоката, стоящего на страже права и справедливости высшей наградой, несомненно, являются достигнутые Вами результаты работы – обнаружение истины. Для нас результаты Вашей работы еще драгоценнее, так как они восстановили честь Русской армии, доброе имя которой пытались покрыть клеветой жалкие слуги советской власти.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 4. Л. 189.

Благодарственное письмо П.Н. Врангеля
адвокату Добриновичу

Милостивый государь господин ДОБРИНОВИЧ

От моего представителя в Болгарии, генерал-лейтенанта Ронжина я узнал, что по распоряжению министра внутренних дел и народного здравия генерала Русева на Вас было возложено производство расследования по поводу высылки русских военных начальников из Болгарии в 1922 году, во времена правительства Стамболийского.

Вам предстояла очень серьезная и ответственная работа, целью которой было установление истинных причин факта этой высылки.

Отнесясь к возложенному на Вас господином министром поручению с исключительной серьезностью, Вы путем неустанного труда и проявленной Вами выдающейся энергии блестяще справились с порученной Вам работой.

С не подлежащей никаким сомнениям очевидностью Вы установили, что старшие чины Русской армии явились жертвой шантажа, учиненного некоторыми агентами болгарской власти по указаниям русских большевиков, от которых они за это получили денежное вознаграждение. Ваше расследование еще раз доказало полную лояльность всех чинов Армии по отношению к Болгарскому правительству и сняло тяготевшую на ней клевету о желании ее вмешаться в политическую жизнь братской нам страны. Ваш почтенный труд, который в будущем несомненно будет иметь историческое значение, увенчался полным успехом. Вы установили Истину.

Для Вас, как адвоката, такой результат расследования является высшей наградой, так как Вам удалось восстановить злонамеренно попранные начала законности и справедливости.

Как главнокомандующий Русской армией, я не могу не выразить Вам моей глубокой признательности за Ваш труд, являющийся не только для Болгарии, но и для всех других стран, неопровержимым доказательством того, что на чести Русской армии не только не было никакого пятна, но всеми ее чинами была проявлена исключительная выдержка и спокойствие даже в дни, когда старшие ее начальники подверглись без всякой причины тяжким гонениям м высылкам в разные страны.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 4. Л. 202–202 об.

Письмо № 1668/а генерального штаба полковнику
Сорокину об условиях отъезда русских
рабочих из Болгарии во Францию


г. София, 19 июля 1924 г.

Наше ходатайство перед Отделением Обществ безопасности Министерства внутренних дел о визировании паспортов нашим рабочим, уезжающим из мины ПЕРНИК во Францию, разрешено в положительном для нас смысле: визы будут ставиться без требования получения легитимаций, но для этого все лица уезжающие во Францию должны будут представлять в Общественную безопасность, приходя за получением визы, записки о том, что они, уезжая во Францию, в Болгарию возвращаться не предполагают.

Общественной безопасности об этом будут разосланы необходимые циркуляры.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 5. Л. 155.

Письмо № 3315 И.А. Ронжина
в Комитет по делам русских беженцев
в Болгарии по вопросу трудоустройства
ветеринарных врачей


София, 7 ноября 1924 г.

Распоряжением Министерства земледелия и государственных имуществ от 23 июня за № 2718 русские ветеринарные врачи, находящиеся на государственной службе должны были к 1 сентября с.г. представить необходимые документы о своем образовании.

Ввиду опасности для близких этих лиц, при запросе ими советских учреждений для получения необходимых справок, я покорно прошу ходатайства Комитета перед Министерством Земледелия о том, чтобы это вопрос был бы разрешен путем устройства экзаменов для русских ветеринарных врачей, находящихся на болгарской государственной службе, или, чтобы необходимые документы затребовались бы непосредственно Министерством.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 5. Л. 32.

Письмо № 3344/а генерала И.А. Ронжина
в Комитет по делам русских беженцев
с ходатайством о разрешении
ношения оружия


г. София, 20 ноября 1924 г.

Препровождая при сем открит лист за № 150, выданный генерал-лейтенанту Витковскому командиром 13 Тырновской Жандармерийской дружины, с отметкой на нем Окружного Управителя от 26 мая 1922 г. о разрешении генералу Витковскому носить оружие, прошу не отказать в ходатайстве перед болгарскими властями о возобновлении разрешения на ношение генералом Витковским оружия.

ГА РФ. Ф. 9024. Оп. 1. Д. 4. Л. 24.

 

В.К. Витковский

 

.

Первое водительское удостоверение князя Александра Трубецкого,
проработавшего шофером такси 40 лет. 1923 год.

 

РУССКИЕ ЭМИГРАНТЫ
В КОНСТАНТИНОПОЛЕ
(
1926 г.)

Постановление совещания по вопросу о положении русских беженцев в Константинополе

24 февраля 1926 г. в Париже под председательством М.Н. Гирса состоялось совещание по вопросу о положении русских беженцев в Константинополе.

Присутствовали: Г.А. Алексеев, М.В. Бернацкий, Г.В. Глинка, Б.Е. Иваницкий, А.И. Коновалов, В.А. Маклаков, А.Н. Мандельштам, Н.В. Савич, бар. Б.Э. Нольде, А.Д. Чаманский, А.С. Хрипунов.

После обмена мнений совещание единогласно пришло к следующим выводам:

1. Надлежит продолжать хлопоты перед Ангорским правительством в видах побуждения его к отмене постановления, обязующего русских беженцев к принятию турецкого или советского подданства к 1 января 1927 г., а буде сие окажется невозможным, к отмене последних ограничительных распоряжений, лишающих русских беженцев, даже до наступления этого срока, права на труд. Желательно, чтобы ходатайства в этом смысле представлены были Ангорскому правительству как через г. Чайльдса и Нансена, так и через всех иностранных дипломатов, согласных оказать свое содействие.

2. Желательно, чтобы о положении русских беженцев в Константинополе было особо доведено до сведения иностранных правительств.

3. Имеющиеся на лицо статистические сведения о русских беженцах в Константинополе неполны. Необходимо располагать самыми точными данными о всех беженцах, с отметками о подданстве, возрасте, семейном положении, трудоспособности и стране, в которую данное лицо предпочло бы выехать. Регистрация русских беженцев должна производиться при участии всех беженских организаций в Константинополе.

4. Так как трудно рассчитывать на благополучный исход намеченных переговоров с Ангорским правительством, то рекомендуется всем беженским организациям теперь же приступить к обсуждению мер, могущих облегчить эвакуацию русских беженцев из Турции.

ГА РФ. Ф. 5680. Оп. 1. Д. 70. Л. 88–89.

Письмо К.Н. Гулькевича
М.Н. Гирсу


Женева, 5 марта 1926 г.

Вчера мне наконец удалось видеть Джонсона после недавнего его возвращения из отпуска. <…>

М [еждународное] Б [юро] Труда было своевременно осведомлено о новых турецких законах и немедленно озаботилось посылкою в Ангору особой комиссии в составе г. Maurett – видного чиновника Бюро и г. Charpentier – представителя в Белграде. Сначала полагали послать Butter'a – самого помощника Тома, но Тома побоялся, что, будучи англичанином, он мог наткнуться на нежелание турок, из-за Мосульского спора [Спор между Турцией и Великобританией по поводу принадлежности г. Мосул и Мосульского вилайета, до 1918 г. входивших в состав Турции, а затем переданных в состав Ирака.], выказать предупредительность в отношении его, и он был заменен французом. Здесь надеются, что комиссия добьется от турок отмены применения новых законов по крайней мере в отношении наших беженцев. Джонсон опасается, что будет почти невозможно на деле, не на словах только, добиться от отдельных правительств льготных условий по допущению беженцев в их страны. Даже Франция, ранее предъявлявшая усиленные требования на рабочие руки, теперь значительно уменьшила спрос…

ГА РФ. Ф. 5680. Оп. 1. Д. 70. Л. 79–80 об.

Письмо К.Н. Гулькевича
М.Н. Гирсу


Женева, 10 марта 1926 г.

<…> Как я уже докладывал, комиссия из Maurett'a и Charpentier находится теперь в Ангоре. Трудно судить отсюда, каковы будут итоги ея деятельности там. Приходится считаться с агрессивной психологией турок последнего издания, а также с тем обстоятельством, что Турция не входит в состав Лиги Наций. Надежды, возлагаемые Фриком на германского посла в Турции, едва ли основательны. Надольный, хотя лично уверял меня в обратном, не интересуется беженцами, которых считает обломками невозвратного прошлого, и мало им сочувствует. Хорошо будет, если он не будет, как это делал в Стокгольме, belittle их в беседах с членами правительства.

Недоброжелательное отношение Фрика к Чайльдсу – о Чаманском говорить не приходится – быть может, основано на соперничестве двух деятельных способнейших натур, причем Фрик, мне кажется, даровитее, а Чайльдс – несомненно, добропорядочнее…

ГА РФ. Ф. 5680. Оп. 1. Д. 70. Л. 74.

Письмо первого секретаря
русской дипломатической миссии в Берне
Б.С. Серафимова М.Н. Гирсу


София, 17 марта 1926 г.

Я имел честь получить письма Вашего Высокопревосходительства от 23 февраля и 2 марта с.г. за № № 124 и 146 по вопросу о положении наших соотечественников в Константинополе.

Я не премину, во исполнение указаний Ваших, довести до сведения болгарского правительства о том критическом положении, которое создается для русских беженцев новым турецким законом о труде, и просить возможного с его стороны нам содействия. Однако считаю долгом высказать, что закон этот касается в одинаковой мере всех пребывающих в Константинополе иностранцев, в т.ч. и болгарских подданных, и царское правительство само в настоящее время озабочено вопросом о том, как придти на помощь многочисленным своим сородичам, лишившимся заработка в Царьграде и вообще в Турции.

Быть может, в этом обстоятельстве одинаковой стеснительности ее не только для русских и болгар, но и для сербов, румын, греков и многообразных других иностранных подданных, пребывающих в Турции, можно было бы найти удобный повод к возбуждению общего вопроса об отмене тягостной вообще для иностранного труда меры турецкого правительства.

Ограничение же наших усилий только вопросом о русском беженском труде вряд ли может содействовать его благоприятному разрешению и, по скромному моему мнению, способно лишь затруднить достижение благополучного исхода в другом, специально нас касающемся деле, а именно об отмене постановления, обязующего русских беженцев к принятию турецкого или советского подданства к 1 января 1927 года.

Что касается специально этого вопроса, то, ознакомившись с постановлением состоявшегося под председательством Вашего Высокопревосходительства 24 февраля с.г. в Париже совещания, я считал бы долгом отметить, что ввиду того, что г-н Чайльдс в декабре (1925 г.) назначен и выехал в Буэнос-Айрес, а вопрос о русских беженцах главным образом находится в ведении не д-ра Нансена, а директора Международного Бюро Труда г-на Альбера Тома, то, быть может, было бы целесообразно изменить § 1 постановления 24 мин[увшего] февраля в том смысле, чтобы соответствующие ходатайства ангорскому правительству были переданы не через г-на Чайльдса и д-ра Нансена, но при посредстве отдела о беженцах Международного Бюро Труда Лиги Наций.

Впрочем, на днях проехал через Софию, направляясь в Ангору, г-н Шарпантье, заместитель г-на Чайльдса в Белграде, командированный Альб[ером] Тома для переговоров с турецким правительством именно по интересующему нас вопросу. К сожалению, полная неосведомленность г-на Шарпантье в обстановке, в которой ему придется действовать, а также и в существе порученного ему дела не дает нам оснований надеяться на достижение им удовлетворительных результатов.

В общем, следует думать, что единственной радикальной мерой, которая в настоящее время могла бы быть принята, продолжает оставаться, как это и указано в § 4 постановления 24 февраля, эвакуация русских беженцев из Турции.

В этом отношении, ввиду заключающегося в постановлении этом пожелания, чтобы беженские организации теперь же приступили к обсуждению мер, могущих облегчить сказанную эвакуацию, позволю себе представить следующие мои соображения. С отъездом г-на Чайльдса из Константинополя, там остался лишь весьма неопределенный по своему составу и авторитетности орган Международного Бюро Труда, который имеет возможность заниматься лишь текущими делами, в области главным образом благотворительной. Между тем создавшаяся в Турции тревожная обстановка требует присутствия там, по крайней мере до 1 января 1927 г., вполне авторитетного в глазах местного правительства и надлежаще уполномоченного представителя Лиги Наций, который мог бы за время, оставшееся до наступления роковой для беженцев даты, возможно активнее наладить дело эвакуации и выговорить в случае надобности у турецких властей продление срока, необходимого для ее завершения.

Принимая во внимание, что присутствие г-на Шарпантье в Белграде не вызывается никакими серьезными соображениями, кроме высказанного г-ном Пашичем пожелания, чтобы Ближневосточная делегация имела своей резиденцией югославянскую столицу, я полагаю, что наилучшим решением вопроса было бы закрепление на некоторое время г-на Шарпантье в Константинополе, где при содействии А.Ф. Шебунина он смог бы быстро ориентироваться и действительно принести пользу нашим беженцам.

ГА РФ. Ф. 5680. Оп. 1. Д. 70. Л. 65–66об.

Письмо русского дипломата
А.Ф. Шебунина М.Н. Гирсу


Константинополь,
20 марта 1926 г.

Вы осведомлены были мною о тех задачах, которые поставил себе г. Шарпантье, отправляясь в Ангору, и о тех очень скромных надеждах, которые он возлагал на свое туда путешествие. Пробыл он в Ангоре вместе с г. Моретом (я ошибочно его назвал Вам Morin: его имя пишется Maurette), вместо предположенных 4‑х дней целую неделю, но ничего решительно утешительного не привез. Ни один вопрос, ни крупный, ни мелкий, не был разрешен удовлетворительно, никакие пожелания не встретили благожелательного приема.

Начать с того, что приняты оба делегата чрезвычайно холодно. Не говоря уже о том, что о приеме их Мустафою Кемалем не было и речи, они, приехав в Ангору в среду, лишь в субботу были приняты министром иностранных дел. При этом первые слова, которыми встретил их Тевфик Рушди-бей, были: «Вы – Лига Наций, которую я не знаю, нам с вами разговаривать не о чем». Только подробные разъяснения г. Морета, убеждавшего – не без серьезной натяжки, – что Международное Бюро Труда лишь внешним образом соприкасается с Лигой Наций, на деле же является совершенно автономным учреждением, заставили их собеседника сойти с его непримиримой позиции и вступить с ними в обмен мнениями. Но все же министр иностранных дел остался до конца холоден с ними, и впечатление от разговора с ним у них осталось тяжелым. Между прочим, он поторопился заявить, что он состоит в дружеских отношениях с правительством Советов, и подчеркнул при этом, что дружба эта вполне искренна. После этого г. Шарпантье не удивился, когда переход разговора на тему о русских беженцах был встречен недовольным жестом, за которым последовали жалобы на издающуюся здесь белую русскую газету, задавшуюся, по-видимому, целью раздражать его (он выразился менее мягко: emm…, повторив это слово несколько раз в течение разговора) ежедневными бестактными или глупыми выходками.

Гораздо более симпатичен был прием делегатов министром внутренних дел. Джемиль-бей был очень любезен и обходителен. Но… на деле эта любезность никаких результатов тоже не дала.

Г. Морет, имевший целью установить деловую связь Международного Бюро Труда с турецкими правительственными органами, в этой области кое-чего добился: им установлен обмен изданий Бюро Труда с издаваемыми в Турции законоположениями или декретами в отношении рабочих, фабрик, цехов и т. п., а равно положено основание организации личного участия турецких делегатов в работах Бюро Труда, в периодических съездах и т. д.

Что же касается г. Шарпантье, то его переговоры выяснили с несомненностью одно: что рассчитывать на смягчения или облегчения там, где русским беженцам приходится особенно тяжело, они не должны, что никаких поблажек и отсрочек не будет и что те, кто не собирается принимать турецкого подданства, должны употребить все усилия, чтобы выбраться из Турции.

По отдельным пунктам это выражается следующим образом.

Вопрос о свободе передвижения по стране в поисках заработка. Принципиально он решается отрицательно. В некоторых особых случаях, может быть, найдется возможность сделать исключение. Так было и до сих пор, и исключение допускалось для служащих в турецких торговых домах и ездивших по их поручению.

Вопрос об обратной визе категорически отклонен. Так же резко отрицательно было отвечено на вопрос о возможности допущения приезда сюда нового члена семьи здесь живущей.

Очень тяжелый вопрос о моряках торгового флота: их третируют как путешественников и не пускают сходить на берег. Представительство за них не имело никакого успеха: «они ведь те же беженцы, следовательно, должны подчиняться общим правилам». Большое затруднение к выезду представляют для многих [сбор] всех видов налогов, неукоснительно взыскиваемые, и часто за старые годы, при выборке заграничного паспорта. Г. Шарпантье развил ту мысль, что Лига Наций прилагает со своей стороны большие усилия, чтобы вывезти отсюда русских, и что заинтересованная в этом же Турция должна бы тоже придти здесь со своей долей помощи, которая может выразиться в освобождении лиц, выезжающих из Турции под покровительством Лиги Наций, от всяких налогов. Министр внутренних дел отнесся довольно сочувственно к этой мысли и обещал внести соответственное предложение на рассмотрение и утверждение Совета министров немедленно же. Два раза собирался этот совет за время пребывания в Ангоре г. Шарпантье, но другие, более неотложные, дела помешали попасть нашему делу на очередь. Боюсь, что мы этой очереди не скоро дождемся.

Что касается самого срока – августа 1927 года – по который за русскими остается право пользования прерогативами политических эмигрантов, то о продлении его в сколько-нибудь широком масштабе не может быть и речи. Если бы оказалось, что к этому времени значительная часть была бы эвакуирована, то г. Шарпантье получил убеждение, что в некоторых отдельных случаях могут быть даны отсрочки на определенный срок.

Такое решение ничего существенного не дает, т. к. очевидно, что больше половины находящихся сейчас в Турции русских до августа 1927 г. отсюда не выедут.

Наконец, г. Шарпантье затронул и вопрос о переходе в турецкое подданство, дабы выяснить, в какую категорию турецких подданных попадут русские, которые захотят переменить национальность. Как и следовало ожидать, и как я имел честь высказывать Вам о том мои соображения в предыдущих письмах, г-ну Шарпантье было отвечено, что переход в подданство Турции не сделает русских турками и что рассчитывать на права большия, чем те, которыми пользуются турецкие христиане, русские не должны.

Во всех этих заявлениях и разъяснениях есть одно несомненное достоинство: они не оставляют места иллюзиям и сомнениям по поводу отношения к русским беженцам со стороны правящих сфер. Г. Шарпантье вынес совершенно непоколебимую уверенность, что нам надо отсюда вон во что бы то ни стало.

Эта сторона дела очень полезна, ибо не может быть сомнений, что г. Шарпантье приложит все свои силы к тому, чтобы найти пути выхода отсюда русских. Без усиленных стараний в этом направлении нельзя рассчитывать здесь на какой-либо успех. И если Вы нашли бы полезным просить К.Н. Гулькевича тоже похлопотать в желательном для нас направлении, то донесения в Женеву г. Шарпантье могут дать ему очень прочную для этого базу.

Убеждение в том, что здешняя атмосфера не может быть хороша для русских белых, утвердилось у г. Шарпантье, когда он воочию мог установить то значение, которым пользуется в Ангоре Тевфик Рушди-бей, заместитель председателя Совета министров и влияющий на ход дел во всех решительно отраслях государственного управления. Что же касается его искренней дружбы с Советами, то тут нет никаких сомнений: он 2 года провел в Москве, где сблизился с Сурицем, советским полпредом в Ангоре, и ныне поддерживает с ним самые дружеские отношения. Портрет Сурица в его кабинете занимает самое почетное место среди портретов представителей других стран.

Вступление Тевфика Рушди-бея в должность министра ознаменовалось между прочим тем, что не прошло и недели, как была закрыта газета Е.В. Максимова «Вечерняя пресса», резко антибольшевистское направление которой Вам известно из моих сообщений. Появившаяся на ее место газета – «Вечерняя газета» – носила характер уличного листка, вносившего своими личными нападками рознь в русскую колонию и раздражавшего турок бестактными выходками, вроде печатания крупным шрифтом собственных измышлений о том, что все области труда для русских открыты, не в пример другим иностранцам, или о том, что г. Шарпантье едет в Ангору, чтобы добиться у турецкого правительства продления срока действия регламента о русских беженцах за пределы 1927 года.

Личные впечатления г. Шарпантье об обстановке русского беженства в Турции побудят его – это им обещано – приложить все свои усилия и к тому, чтобы было продлено на возможно более долгий срок существование здесь Бюро Лиги Наций. Пока оно официально утверждено лишь до I июля, но очевидно, что на год, по крайней мере, его задержать здесь необходимо.

С пребыванием здесь Бюро Лиги Наций неразрывно связано и дальнейшее оказание помощи нашим беженцам благотворительной организацией мисс Митчел. Как я неоднократно упоминал, со стороны Лиги Наций помощь идет лишь административная. Денежная же, т. е. оплата расходов по выборке документов и оплата пути идет если не полностью, то в значительной части от мисс Митчел. Рядом с этим ею же оказывается и содействие по оплате медицинской помощи. И то, и другое выражается в мeсяц суммою от 10 [000] до 15 000 франков. Уйди в июле отсюда Лига Наций, и мисс Митчел не останется ни в каком случае. В связи с обстоятельствами, выясненными ныне г. Шарпантье, она, с своей стороны, считает чрезвычайно желательным произвести эвакуацию в возможно более широких размерах в ближайшие же месяцы. Далее октября месяца она вообще едва ли найдет возможным здесь остаться.

В этих видах она просит нас не давать нашим соотечественникам обманывать себя оптимистическими расчетами, а использовать все открывающиеся возможности к отъезду. К сожалению, воздействие в этом направлении парализуется скудностью присылаемых сюда контрактов и стоящим все время открытым вопросом о визах для лиц интеллигентного труда.

Я обращал внимание г. Шарпантье на это последнее затруднение, для Константинополя имеющее огромное значение, т. к. люди ручного труда отсюда в большом количестве уже повыехали, и значительный процент остающихся суть именно лица, не подходящие под требования рабочих контрактов.

С тяжестью этого вопроса г. Шарпантье согласился, но ничего конкретного для разрешения его не мог предложить. Он мог лишь посоветовать, чтобы индивидуальные визы испрашивались в Париже какими-либо влиятельными французами, к которым заинтересованные лица должны найди ход. Высказывал он также предположение, что лица интеллигентных профессий могут устроиться в Болгарии или Сербии. К сожалению, поступающие оттуда сведения говорят об обратном. И визу туда получить людям, не заручившимся там определенным положением, а ищущим заработка, – невозможно.

Таким образом, этот вопрос остается открытым, и усилия всех, прикосновенных к устройству судьбы беженцев, должны быть направлены к тому, чтобы его так или иначе разрешить.

К сожалению, здешняя обстановка совершенно исключает производство сколько-нибудь полной регистрации со стороны беженских организаций. Но для определения числа нетрудоспособных остаются в полной силе данные переписи, произведенной Лигой Наций в октябре 1924 года, ибо таковых за истекшее с тех пор время выехали единицы. Означенные же сведения были своевременно сообщены…

ГА РФ. Ф. 5680. Оп. 1. Д. 70. Л. 50–56.

Письмо председателя
«Союза организаций русских эмигрантов в Польше»
В.М. Горлова М.Н. Гирсу


Варшава, 25 марта 1926 г.

<…> Польское правительство, неуклонно стремящееся к сокращению числа русских эмигрантов, пребывающих в Польше, не склонно оказать приют сколько-нибудь значительному числу русских беженцев, вынужденных ныне спешно покинуть Турцию. Однако во внимание к трагическому их положению, польские власти не возражали бы против приезда сюда некоторых из них, имеющих здесь родных или близких, могущих принять их на первое время под свою опеку.

Если бы такие ходатайства были возбуждены через польские консульства в Турции, было бы полезно, чтобы я об этом был своевременно поставлен в известность и тем самым мог поддержать эти просьбы в здешнем Министерстве иностранных дел. Прилагаю при сем письмо делегата Международного Бюро Труда при Лиге Наций капитана Арнульда, который по моей просьбе выяснил настоящий вопрос в Министерстве иностранных дел.

Я сегодня видел одного польского промышленника, только что вернувшегося из Константинополя. По его словам, турецкие власти за самое последнее время смягчили меры, стесняющие русских беженцев. Будто бы даже разъяснено, что закон о труде иностранцев не будет применяться к русским эмигрантам, и что по этому вопросу были заметки в издающейся в Константинополе русской газете с выражениями благодарности турецкому правительству…

ГА РФ. Ф. 5680. Оп. 1. Д. 70. Л. 47об.

Справка о положении русских беженцев
в Константинополе, подготовленная
представителем Всероссийского земского союза
в Константинополе А.Л. Глазовым
для М.Н. Гирса

2 апреля 1926 г.

Доверительно

Общее число русских беженцев в Турции не превышает ныне 4000–5000 человек. Не менее 90 % этого числа проживает в Константинополе, а остальные 10 % рассеяны по различным местностям Анатолии, причем в последнее время эти проживающие в провинции беженцы постепенно лишаются своих мест и заработка и высылаются на жительство в Константинополь.

Как и в других местах расселения, русские беженцы в Константинополе в подавляющем числе зарабатывают средства к существованию наемным и поденным трудом. Более или менее крупных предприятий, организованных русскими и дающих постоянный заработок своим соотечественникам, в Константинополе почти не осталось. Одной из характерных особенностей русской беженской колонии в Константинополе является довольно значительное число инвалидов и нетрудового элемента: последовательные эвакуации, сначала в Балканские страны, затем в Соединенные Штаты и в последние два года во Францию, в значительной мере выкачали из Константинополя молодежь и вообще энергичных и способных к физическому труду людей. До настоящего времени помощь такому нетрудоспособному элементу, осевшему в Константинополе, оказывается известными американскими благотворительницами Митчел и Регльс.

До лета прошлого, 1925 г., русские беженцы не были стеснены в праве приложения своего труда и знаний в самых разнообразных отраслях местной экономической жизни. Единственное правовое ограничение, строго соблюдавшееся турками, заключалось в отказе выехавшим за границу белым русским в обратных визах на въезд в Турцию. Весьма неохотно давались турками и разрешение на въезд в Анатолию, но при известной протекции и хлопотах эти разрешения можно было получить. В общем же русским беженцам до лета прошлого года жилось в Турции сравнительно спокойно и хорошо, особой безработицы среди них не наблюдалось, и имелись уже кое-какие перспективы в отношении устройства значительного числа русских специалистов на ряд крупных государственных и муниципальных предприятий.

Но вот начиная с осени 1925 г. в связи с неудачными для Турции переговорами по Мосульскому вопросу, политика турецкого правительства в отношении иностранцев, а в т.ч. и русских беженцев, резко меняется и принимает определенно агрессивный характер. Основываясь на неопределенно редактированной ст.4 Лозанского договора, турецкое правительство под видом защиты интересов турок от конкуренции иностранного труда начинает издавать последовательно ряд декретов, лишающих иностранных подданных права заниматься известными ремеслами и промыслами, а также состоять служащими в целом ряде предприятий, не только государственных и общественных, но и частных. В первую очередь и наиболее болезненно отразилось это на русских беженцах, лишенных и консульской и иной авторитетной защиты и потому предоставленных всецело самим себе. Хотя путем различных ходатайств, а порою и взяток полицейским властям, и удавалось в некоторых случаях и отсрочивать применение упомянутых декретов, но все же положение создалось невыносимое и безработица среди беженцев резко увеличилась. Сделанные представителями русских организаций попытки проехать в Ангору и на месте выяснить вопрос о предоставлении русским беженцам известных льгот, кончились неудачей, т. к. такого разрешения на поездку в Ангору получить не удалось. Положение осложнилось и тем, что начиная с декабря 1925 г. совершенно прекратилось поступление в местном отделении Международного Бюро Труда контрактов на работы во Францию.

Таким образом, наряду с осложнившимся политическим положением и растущей безработицей, константинопольская беженская русская колония лишилась единственного места, куда могла она направить свой здоровый и способный к физическому труду элемент. Все это заставило представителей русских организаций в Константинополе обратиться к вновь назначенному на Балканы делегату МБТ г-ну Шарпантье с настойчивой просьбой поспешить [с] приездом в Константинополь и путем непосредственных переговоров с авторитетными представителями турецкого правительства выяснить положение русских беженцев и постараться добиться для них известных льгот, которые бы позволили беженцам по-прежнему работать и не быть в тягость ни самому турецкому правительству, ни местному населению.

В первых числах марта с.г. Шарпантье прибыл в Константинополь. В ряде совещаний с представителями русских организаций г. Шарпантье был подробно ознакомлен с положением русского вопроса в Турции и ему был вручен меморандум, содержащий в себе все те минимальные пожелания, которых желательно было бы добиться от турецкого правительства для урегулирования русского беженского вопроса. Выехавший вслед за этим в Ангору, г. Шарпантье имел там ряд совещаний с министром иностранных дел, замещавшим уехавшего в отпуск председателя Совета министров Измет-пашу, и с министром внутренних дел. Поездка и переговоры с турками г. Шарпантье не дали никаких благоприятных результатов. Под несомненным влиянием большевиков турецкие правящие круги заявили о своем совершенно отрицательном отношении к белым русским. Все попытки г. Шарпантье добиться отмены декретов, запрещающих труд иностранцев, в отношении русских беженцев окончились неудачей. Поднятый г. Шарпантье вопрос о продлении для беженцев права политического убежища после августа 1927 г. тоже был резко отклонен. Сам г. Шарпантье не скрыл от представителей русских организаций, что считает создавшееся в отношении русских беженцев настроение в Ангоре угрожающим и безнадежным и советует всем, кто только может и не желает рисковать, покидать пределы Турции. Со своей стороны г. Шарпантье обещал осведомить о результатах своей поездки в Ангору Международное Бюро Труда и просить последнее выслать в Константинополь возможно большее число контрактных виз во Францию.

О том, в каком угнетенном положении находится сейчас русская колония в Константинополе, говорить не приходится – это понятно само собою; необходимо поэтому принять самые срочные меры к возможному усилению эвакуации русских из Константинополя. Осуществить это надо тем более скорее, что пока еще, до осени текущего года, продолжают работу и отделение Международного Бюро Труда, и американские благотворительницы Митчел и Регльс. Последние оказывают денежную помощь всем эвакуирующимся русским, что при наличии виз значительно облегчает эвакуацию. Однако деятельность этих бескорыстных друзей русской колонии оканчивается в октябре с.г., и, если не будет использован остающийся до этого срока период, то эвакуация после октября с.г. будет уже значительно осложнена и затруднена отсутствием какой-либо финансовой помощи.

Заканчивая этим свою записку, считаю долгом отметить те конкретные меры, которые необходимо срочно предпринять в отношении русской беженской колонии в Турции, дабы не поставить ее в ближайшем будущем перед совершенно безвыходным положением.

1. Принять все возможные меры в Международном Бюро Труда, чтобы добиться от турецкого правительства отмены или смягчения в отношении русских беженцев всех тех ограничительных распоряжений относительно применения труда, кои установлены в последнее время для иностранцев.

2. Добиться присылки для русских в Константинополь возможно большего числа контрактных виз во Францию (пригодного для физических работ как на фабриках, так и на сельскохозяйственных работах элемента в Константинополе можно считать не менее 1 000 человек). Все необходимые сведения об этих лицах имеются в местном отделении Международного Бюро Труда – Constantinopole, Pera, Hamal-Bachi, rue Serkis № 11.

Заведует отделением Николай Андреевич Лемтюгов.

3. Обратить самое настойчивое внимание иностранных правительств на создавшееся для русских беженцев в Константинополе безвыходное положение и ходатайствовать перед этими правительствами о предоставлении, вне правил, возможного числа виз для тех из беженцев, которые по своему возрасту и состоянию здоровья не способны к тяжелой физической работе, но которые подсобным трудом и кустарными ремеслами могли бы просодержать себя в местах расселения более мощных русских беженских колоний.

ГА РФ. Ф. 5680. Оп. 1. Д. 70. Л. 39–41.

Письмо К.Н. Гулькевича
М.Н. Гирсу


Женева, 2 апреля 1926 г.

Джонсон сказал мне, что еще не успел ознакомиться о отчетом Шарпантье по его поездке в Ангору; первое, однако, впечатление, полученное при беглом чтении, не было неблагоприятно. Все же он прилагает все усилия к возможно большему и скорейшему вывозу беженцев из Константинополя. В Париже он добился в надлежащих министерствах разрешения на въезд во Францию 400 технических рабочих (включая сюда шоферов) и столько же сельскохозяйственных рабочих. Помимо этого ему удалось заручиться визами для неограниченного числа рудокопов в Бельгии. Но сколько из беженцев в Константинополе подойдут под указанные выше категории… На копи придется искать охотников, по всей вероятности, среди беженцев в Германии и в Польше. К мысли о командировке Шарпантье в Константинополь… Джонсон отнесся весьма сдержанно, но обещал «подумать».

На этих днях Джонсон получил предложение от группы концессионеров, располагающих сотнями тысяч десятин в Аргентине. Группа эта, с деятельностью и «добрым именем» коей он телеграфировал Чайльдсу срочно ознакомиться, предлагает разместить на своих землях очень большое число беженцев, снабдить их постройками, необходимым инвентарем, семенами, продовольствием в течение первого года – при условии дележа за сим между беженцами и компанией на испол урожая. Компания отказывается брать на свой счет расходы по перевозке беженцев. Если данные, которые Чайльдс соберет, окажутся положительными, то Джонсон будет ссужать переселенцев необходимыми для путешествия деньгами. Понятно, что имеется расчет идти на такие предложения только в целях, что, ознакомившись с местными условиями, изучив язык и, главное, скопив необходимый запас денег, удастся стать самостоятельными землевладельцами…

Для Вас лично: по случаю отъезда в Асунсион 12 (!!!) специалистов, о которых докладывал, некоторые организации «полка Керенского», как пояснил Джонсон, обратились к Тома с письменными протестами против образования «милитаристической» (!!) ячейки в Парагвае – не решаюсь сказать «белогвардейской».

ГА РФ. Ф. 5680. Оп. 1. Д. 70. Л. 43–44.

Письмо главы делегации
по делам русских беженцев
в Королевстве сербов, хорватов, словенцев
В.Н. Штрандтмана М.Н. Гирсу


Белград, 7 апреля 1926 г.

Вопрос о расселении русских беженцев, находящихся еще в Константинополе, составляющий предмет Ваших циркулярных сообщений от 19 декабря м.г., 23 февраля и 2 марта т.г., был мною, пока в частном порядке, обсужден с председателем Державной комиссии помощи беженцам проф. А.И. Беличем. К сожалению, состояние денежных средств Державной комиссии не позволяет нам рассчитывать на содействие в крупном размере. Сербы в деле помощи русским и в вопросах приема беженцев всегда руководствовались мыслью о недопустимости подвергать русских людей бедственной жизни на территории королевства, а потому и прием беженцев должен быть в строгом соответствии с теми средствами, которые могут быть отпущены на эту надобность. Рассчитывать на увеличение таковых средств в настоящее время совершенно нельзя. С другой стороны, и заработок приискивается здесь все с большим трудом, а вследствие принятых правительством резких мер к сокращению государственного бюджета, многие служащие подверглись увольнению, и надеяться на поступление новых количеств беженцев на государственную службу не приходится. Частные заработки тоже сократились за последний год до чрезвычайно малых размеров. Экономический кризис в стране вызвал целый ряд финансовых крахов, и мне известны многие случаи, когда русские, служившие раньше на государственной службе и ушедшие для поступления ради большего заработка на частную службу, ныне стремятся обратно либо по причине уже состоявшегося краха их фирмы, либо вследствие неминуемости краха в ближайшем будущем. Но поступить назад на государственную службу теперь никому не удается.

По-моему предварительному мнению, мы можем рассчитывать на прием некоторого количества детей, главным образом в возрасте от 10 до 12 лет. По состоянию наших русских школ в королевстве можно высказать предположение, что они могут быть приняты, не вызывая крупных расходов, ибо школьный аппарат существует, и в дальнейшем стоить будет только их текущее содержание наравне с уже имеющимися здесь детьми. Принимая во внимание неизмеримое преимущество воспитания и образования наших детей в русских школах, я считал бы желательным не настаивать перед здешним правительством о приеме взрослых беженцев, если бы этот прием мог отразиться на уменьшении того числа детей, которое могло бы быть помещено в русские учебные заведения королевства. Определить заранее это число весьма трудно, но, во всяком случае, большим оно быть не может. Предположительно могу назвать цифру между 100‑ми и 200‑ми детей, причем я, само собою разумеется, приложу все старания к тому, чтобы цифра эта приблизилась, по возможности, к большему своему пределу.

Немаловажным затруднением при этом являются родители детей, которые, естественно, пожелают следовать за последними в королевство. Ни на какую денежную помощь от Державной комиссии они рассчитывать не должны. Она им оказана быть не может. А вместе с тем рассчитывать на получение службы или заработка вообще тоже весьма трудно по причинам, мной выше изложенным. Только относительно сирот никаких сомнений быть не может, и их, казало бы, следовало бы направить сюда, ибо нигде они не приобретут все им необходимое для жизни в России в такой мере, как здесь, с полным, притом, сохранением своей национальности.

О положении русских беженцев в Константинополе меня на днях осведомил заменивший г-на Чайльдса в Белграде на посту представителя Международного Бюро Труда Лиги Наций для Балканского полуострова г. Шарпантье, известный по своей деятельности в Польше и проявляющий искреннее желание быть полезным. Он только что ездил в Константинополь и в Ангору для личного ознакомления с условиями, там создавшимися для беженцев после изданных турецким правительством жестоких распоряжений. Г. Шарпантье нашел, что с турками иметь дело нелегко и что к Лиге Наций он встретил со стороны министра иностранных дел Рушди-бея остро отрицательное отношение. К счастью, фирма Международного Бюро Труда является для турок более приемлемой, и г. Шарпантье надеется, что г-ну Морет, одновременно с ним прибывшему в Турцию для организации там Отдела названного Бюро, удастся работать. Результатов этой работы нельзя ожидать немедленно, но месяца через три – четыре они скажутся. Ныне важно, чтобы г. Морет мог закрепиться и пустить корни; в дальнейшем можно будет добиваться практической пользы. Что касается распоряжения турецкого правительства о принятии русскими беженцами с 1 января будущего года либо турецкого, либо советского подданства, то последствия принятия советского подданства предусмотрены в конце памятной записки, приложенной к письму Вашему от 23 февраля. Принятие же турецкого подданства, если судить по словам, сказанным Рушди-беем г-ну Шарпантье, вряд ли уравняет новых подданных со старыми. Ограничения предполагаются и в области права земельной собственности, и в праве передвижения.

В Белграде г. Шарпантье будет стремиться к получению согласия королевского правительства на прием некоторого количества беженцев. Он хотел бы убедить правительство допустить около 1 000 человек из Константинополя, принимая во внимание то соображение, что отсюда при содействии Международного Бюро Труда было отправлено за границу значительно большее число русских беженцев. Со своей стороны, я буду убедительно просить г-на Шарпантье всемерно способствовать тому, чтобы правительство согласилось на возможно больший прием детей, за которыми, само собою разумеется, поедут и родители, т. е. взрослые беженцы…

ГА РФ. Ф. 5680. Оп. 1. Д. 70. Л. 28–30.

Письмо К.Н. Гулькевича
М.Н. Гирсу


Женева, 9 апреля 1926 г.

<…> Я долго беседовал с Джонсоном… Конечно, я не передал ему подробностей бесед в Ангоре, но я дал ему понять, что содержание их известно мне. Мне не пришлось настаивать, ибо Джонсон сам находит, что нужно вывезти русских беженцев, но я опасаюсь, что он подразумевает «всех тех», которым можно будет найти применение. Шебунина же беспокоит, главным образом, участь тех, кто ни на что более не годен. Рассчитывать, что обращение к отдельным державам даст что-либо, было бы опасно, ибо ни одна из них не согласится впустить к себе лиц, обреченных лечь бременем на ее бюджет.

Поэтому я позволил бы себе предложить Вашему вниманию два выхода из положения:

1) советовать тем, которых все равно не пустят в другие страны, теперь же принять турецкое подданство. Факт, что они будут пользоваться правами турецких христиан, т. е. будут, собственно, бесправны, – не должен был бы пугать, ибо они все это время живут в подобных условиях. И нет никакого повода ожидать, что им станет хуже, когда они станут турками, ибо все это время за них не было кому вступиться «по праву». Покровительство Лиги Наций в Турции – стране, не состоящей ее членом, – имело лишь очень относительный вес: «за неимением другого»… И если к этому времени все trouble-fete [франц.: возмутитель спокойствия], вроде Максимова, покинут Константинополь. Гораздо разумное решиться на этот шаг теперь, а не в последнюю минуту – ради впечатления на турок;

2) дабы двинуть Джонсона на шаг «навязания» отдельным странам, временно нуждающимся в протекции Лиги Наций беженцев, которых ему не удастся вывезти, я решился бы рекомендовать: обещать ему известную сумму, если все беженцы, кроме тех, кто пожелает остаться в Константинополе, и тех, кто станет турецкими подданными, будут вывезены оттуда к 1 октября с.г. …Сумму можно было бы предложить ту же, что за галлиполийцев, т. е. 100 000 фран. франков, представляющих теперь менее половины той, что Вы тогда уплатили. Можно было бы оговорить, что деньги эти должны пойти на «оборотный фонд для ссуд беженцам». Если беженцы не будут вывезены к 1 октября, деньги останутся у Вас. Если же все беженцы будут пристроены Джонсоном, то Вы сможете упразднить представительство в Константинополе с полным спокойствием, что Вам уже некого опекать там.

Мне больно постоянно выдвигать меры, требующие известного расхода, но, к сожалению, трудно добиться чего-либо без соответственной жертвы и с нашей стороны. Чрезвычайные положения требуют, к сожалению, применения чрезвычайных мер.

ГА РФ. Ф. 5680. Оп. 1. Д. 70. Л. 21–24 об.

 

Составитель:  С.И. Голотик.

http://www.antibr.ru/studies/ao_mbizfr_k.html

Эмигрантский фельетон 1920‑х гг.

Н. Тэффи
НОСТАЛЬГИЯ

 

«Пыль Москвы на ленте старой шляпы

Я как символ свято берегу…»

Лоло

 

Вчера друг мой был какой-то тихий, все думал о чем-то, а потом усмехнулся и сказал:

– Боюсь, что к довершению всего у меня еще начнется ностальгия.

Я знаю, что значит, когда люди, смеясь, говорят о большом горе. Это значит, что они плачут.

– Не надо бояться. То, чего вы боитесь, уже прошло.

Я видела признаки этой болезни и вижу их все чаще и чаще.

Приезжают наши беженцы, изможденные, почерневшие от голода и страха, отъедаются, успокаиваются, осматриваются, как бы наладить новую жизнь и вдруг гаснут.

Тускнеют глаза, опускаются вялые руки и вянет душа, душа обращенная на восток.

Ни во что не верим, ничего не ждем, ничего не хотим. Умерли.

Боялись смерти большевистской и умерли смертью здесь.

Вот мы – смертью смерть поправшие!

Думает только о том, что теперь там. Интересуется только тем, что приходит оттуда.

А ведь здесь столько дела. Спасаться нужно и спасать других.

Но так мало осталось и воли, и силы…

* * *

– Скажите, ведь леса-то все-таки остались? Ведь не могут же они леса вырубить: и некому, и нечем.

Остались леса. И трава зеленая, зеленая русская.

Конечно, и здесь есть трава. И очень даже хорошая. Но ведь это ихняя «l’herbe», а не наша травка-муравка.

И деревья у них может быть очень даже хороши, но чужие, по-русски не понимают.

У нас каждая баба знает: если горе большое и надо попричитать – иди в лес, обними березыньку, крепко двумя руками, грудью прижмись и качайся вместе с нею и голоси голосом, словами, слезами изойди вся вместе с нею, с белою, со своею, с русскою березынькой.

А попробуй здесь:

– Allons au Bois de Boulogne embrasser le bouleau!

Переведите русскую душу на французский язык… Что? Веселее стало?

Помню, в начале революции, когда стали приезжать наши эмигранты, один из будущих большевиков, давно не бывший в России, долго смотрел на маленькую пригородную реченьку, как бежит она, перепрыгивая, с камушка на камушек, струйками играет простая, бедная и веселая. Смотрел он, и вдруг лицо у него стало глупое и счастливое:

– Наша речка русская!

Ффью! Вот тебе и третий интернационал!

Как тепло!

Ведь, пожалуй, скоро и там сирень зацветет…

 

Мих. Линский
ДИПЛОМАТ МУЗЮКИН

 

Очутившись в Париже, на Лионском вокзале, Музюкин шумно выпустил из своей груди воздух и встряхнулся, как пудель, вылезший из воды на берег.

На следующий день он уже мчался с озабоченным лицом по знакомым «финансистам», предлагая им самые разнообразные и самые диковинные «дела».

– Русское кабарэ нужно открыть, вот что! – с видом заговорщика шептал он одному.

– Надо издавать журнал, имеющий целью торговое сближение России с Западом… – говорил он другому.

– Фабрику русских кустарных изделий…

– Объявления на спичечных коробках…

– Накупим германских марок…

Проекты рассыпались и искрились фейерверком, один ослепительнее и заманчивее другого.

Но глухи были «финансисты» к страстным убеждениям Музюкина и упрямо отталкивали они миллионы, сами лезшие к ним в руки…

В один майский день Музюкин вдруг исчез.

«Финансисты», привыкшие к ежедневным его визитам, даже удивились:

– Не заболел ли? А, может быть, поступил куда-нибудь на службу…

Шли дни.

И однажды один из «финансистов» прочел в французской газете:

«Представитель Большеарнаутской делегации, г. де-Музюкин (Hotel «Incroyable»), в беседе с нашим сотрудником заявил, что он решил воздержаться от поездки на конференцию в Спа впредь до выяснения взглядов Ллойд Джорджа на независимость Большеарнаутской республики…».

Спустя два дня в той же газете снова появилась заметка:

«Представитель Большеарнаутской делегации, г. де-Музюкин (Hotel «Incroyable»), склоняется к предложению видных дипломатов об образовании из Большеарнаутской республики буффернаго государства. Вчера г. де-Музюкин имел продолжительное совещание также и с группой капиталистов по вопросам о концессии на недра Большеарнаутской республики…»

А еще через день было напечатано:

«Представитель Большеарнаутской делегации, г. де-Музюкин (Hotel «Incroyable»), просит нас опровергнуть циркулирующие слухи о том, будто обрабатывающая промышленность представляемой им республики будет эксплуатироваться иностранными капиталистами. Слухи эти, по мнению г. де-Музюкина, распространяются политическими врагами молодой республики».

Прочитав эту заметку, «финансист» сунул газету в карман, надел шляпу и поехал в «Hotel Incroyable».

– В каком номере живет г. Музюкин? – справился он в конторе.

– Son Excellence Monsieur Mousioukine? – переспросил конторщик, бледнея от восторга. – Его превосходительство занимает весь второй этаж…

Взвился лифт, унося оторопевшего «финансиста».

Дверь. На ней табличка:

«Большеарнаутская делегация».

Над табличкой флажок, пестрящий всеми цветами радуги. Дверь открыл курьер в желто-красно-зеленом кафтане, расшитом в клетку галунами, и почему-то со звенящими шпорами на ботинках…

– К его превосходительству? Сейчас доложу…

Ну, конечно, это он, Музюкин! И ничуть не изменился. То же хихиканье, та же «беспокойная ласковость взгляда», и та же коммивояжерская торопливость речи. Но внешне, в фигуре, какая то перемена, как будто и есть: вероятно, из за этого строгого сюртука с экзотической орденской ленточкой в петличке…

– Как это вы дипломатом сделались? – растерянно бормочет гость.

Музюкин весело хохочет, выставляя свои зубы, крупные и желтые, как кости старого домино.

– Ха-ха! Очень просто! Взял да и сделался! Нынче ведь это просто…

И, покровительственно трепля посетителя по плечу, поясняет:

– Много ли нужно: несколько комнат, пишущая машинка, два-три толковых парня с выутюженными проборами и в хорошо сшитых визитках, да знакомый репортер…. Только и всего!

– Но позвольте… – лепечет окончательно растерявшийся гость. – А как же концессии? А как же обрабатывающая промышленность?

– Концессии? Ха-ха! Это недра то? Пусть копают, если доберутся – мне не жалко! Зато «обрабатывающая промышленность» – шалишь! Обрабатываем мы сами, да еще как «обрабатываем»!..

И, снова захохотав, он любовно шлепает себя по оттопыренному карману сюртука.

– Но, объясните мне, ради Бога, хоть то: что за Большеарнаутская республика и откуда она взялась?

– Отку-у-у-да?!..

Музюкин хитро прищуривает один глаз.

– А Большую Арнаутскую улицу в Одессе помните? А сепарастических тенденций ее не замечали? Вот то-то и оно… Эх, вы! Припомните-ка, сколько раз я говорил вам, что башковитый человек легко найдет дело в Париже… Что, не прав я был? Вот только сейчас перед вами, я сделал концессию на метро по Большой Арнаутской… Что?! Ха-ха! Видал-мигдал?!..

* * *

Прочитав этот фельетон, некоторые, может быть, скажут:

– Невероятная история! Шарж!

Нет, не шарж! И не невероятная история!

Может быть, на самом деле нет ни дипломата Музюкина, ни Большеарнаутской республики.

Но кто поручится, что и тот и другая не появятся сегодня – завтра?

Разве удержишь?..

Последние новости. 1920. 27 мая.

 

Н. Тэффи
РАДУЮТСЯ

…Мы теперь закалились, получили политическое воспитание, и развился в нас чрезвычайный патриотизм. На русских нам наплевать. Россия нам нужна, а не русские.

Не все ли нам равно, что наступающей зимой без топлива и хлеба погибнет половина близких наших, а дети, пожалуй, и все поголовно? Мы говорим: тем лучше, тем лучше скорее все это кончится и восстановится Россия. Россию мы любим, о России тоскуем и Россию хотим.

– Чтобы опять в рестораны ходить.

– И опять по службе двигаться.

– И чтоб опять городовой и извозчик…

Господи! Вернется ли все это?

Свободные мысли. 1920. 18 октября.

 

Дон-Аминадо
О ВЕСЕЛЫХ ШЕЛКОПЕРАХ

…А теперь мы (журналисты) шляемся по заграницам, пописываем мемуары, рифмуем тризну и отчизну, а когда нас толкают на улицу или гонят с парадных подъездов, мы петушимся и ссылаемся на то, что мы – народ, давший миру Толстого…

Но на нас, попросту, внимания не обращают.

Свободные мысли. 1920. 1 ноября.

 

И. Василевский (Не-Буква)
ЗА ЧАЙНЫМ СТОЛОМ

– А я вам говорю, что эмигрантство – это болезнь. Мало того: это болезнь заразительная… Достаточно, например, вам убедить себя, что вы эмигрант, и вы уже, и впрямь, – не живой человек с открытой душой встречающий живую жизнь, а безнадежный беженец, хронический эмигрант… Что-то унылое и тягучее, распространяющее вокруг себя заразу беженства… (Считает себя не эмигрантом, не беженцем, а гражданином России).

<…>

– Если бы Господь Бог предложил мне на выбор в правой руке – готовую истину, а в левой – поиски истины, – я устремился бы к левой руке!

Эта гордая формула очень облегчает суровые поиски правды, производимые за чашкой чая с сухариками, в приятном обществе, за пределами досягаемости ЧК.

Последние новости. 1921. 20 февраля.

 

Доктор Крупов
В НАШЕМ МУРАВЕЙНИКЕ

Мы поместили во вчерашнем номере «За Свободу!» обращенную к нам ноту В.И. Семенова, предписывающую и нам, и всем вообще членам русской эмигрантской колонии именовать его отныне не «г. председателем Р.К. в Варшаве», а «г. председателем Российского Комитета в Польше».

Покорные своей судьбе, мы, как видел читатель, приняли это предписание к сведению. Однако, надо иметь в виду, что мы бежали от большевиков во имя сохранения за собой права на критику всего, что касается общественных интересов. Еще в 1921 г. у нас было помещено стихотворение нашего милого поэта В.М. Поспелова, который хорошо определил в этом отношении свою и нашу позицию:

– Ты бежал, спасая капиталы,

Я бежал, спасая дух живой.

И вот во имя этого-то «духа живого» мы и позволим себе несколько замечаний по поводу великого преобразования в том учреждении, которое возглавляет ныне и присно и во веки веков многоуважаемый В.И. Семенов.

Прежде всего, некоторое недоумение вызывает сама ссылка В.И. Семенова на то, что переименование Комитета из «Русского» в «Российский» произведено с согласия польских властей. Насколько мы знаем, по-польски – оба слова «Русский» и «Российский» переводятся одинаково словом: «Rosyjski», так что для польских властей это переименование должно было показаться не имеющим никакого значения.

Мы бы тоже не стали спорить из-за слов, – хотя признаемся, «Российский Комитет в Польше» представляется нам менее понятным и менее грамматическим (и с юридической, и политической, и с националистической точки зрения), чем «Комитет России». Но не все ли равно? Однако, вот г. Семенов придает этому переименованию столь большое значение, что находит нужным делать нам специальный выговор, чтобы мы не путали: он-де председатель не какого-то там «Русского» Комитета, а «Российского». Значит, это событие. И, если это так, то позвольте уяснить себе, что оно должно означать.

Тут перед нами возникает сразу целый ряд вопросов.

Если г. Семенов отныне является главой «Российского Комитета», то не означает ли сие, что «власть» г. Семенова распространяется на всех подданных б. Российской Империи, проживающих в Польше, и не только русских по национальности православных по вере, но и на граждан всех других национальностей и вероисповеданий.

Скажем, – на украинцев, на евреев и т. п.

Опять–таки, мы лично вовсе не предполагаем оспаривать права г. Семенова на эти народности, – но как посмотрит на сие сами украинцы и евреем? Насколько нам известно, и у украинцев и у евреев имеются свои – и довольно давние – эмиграционные учреждения, из коих некоторые функционируют куда более энергично и успешно, чем все русские комитеты, а по части финансов некоторые обставлены более солидно. Теперь спрашивается: с возникновением «Российского Комитета» не перейдут ли все эти учреждения в ведение г. Семенова, как представляется «Единой Неделимой» и, так сказать, местного «блюстителя» в Польше всей России?

И если участь украинцев и евреев можно считать уже предрешенной, то так как аппетит приходит вместе с едой, – то можно ли ожидать, что через некоторое время мы получим новое письмо от г. Семенова с предписанием именовать его уже «председателем Всероссийского Комитета». Мы подчинимся и этому, но тогда встанет вопрос о распространении власти г. Семенова на всех подданных б. Российской Империи – латышей, эстонцев, финнов и т. д. Вспомним полный титул Императора Всероссийского: …«Царь Польский, Великий князь Финский… наследник Норвежский»…

Могущий да вместит…

А претензии могут быть и планетарного масштаба.

Мы все-таки думаем, что все это несерьезно. Думаем, что дело тут не в каком-либо неистовом честолюбии В.И. Семенова, и в частности, от титула «Наследника Норвежского» он сам откажется, «по размышлении строгом». Это – все пустое. По существу, это – все продолжение соревнования между «Рускомом» и «Попкомом».

Кошку бьют – невестке знать дают, – говорит наша пословица.

Нам делают выговор, а на самом деле дают знать «Попкому» (Попечительскому Комитету), чтобы не «зазнавался» – и помнил, что «Русский Комитет» получил «расширение прав» и произведен в «Российский Комитет».

Очевидно, эта борьба не будет иметь конца.

– У нас мама блины печет, – неустанно подразумевает П.Э. Бутенко.

– А к нам солдат пришел, – возвещает особой нотой В.И. Семенов.

Только и всего.

И потому украинцы, евреи и прочие граждане б. Российской империи могут быть спокойны: никаких перемен в их положении от переименования Комитета (на Зигмунтовской) не произойдут.

Впрочем, и в судьбе русских граждан едва ли что изменится от этого…

За свободу! 1923. 24 ноября.

 

Созерцатель
ОБ ОБЪЕДИНЕНИИ, ОБ ЕДИНЕНИИ, НОВОМ СТИЛЕ
И ПРОЧЕМ НЕДОСТАЮЩЕМ РУССКИМ ГРАЖДАНАМ

 

Из личных наблюдений

Очень почтенная дама зашла к видному русскому деятелю.

– Благотворительный вечер устраиваем. Задание такое, чтобы объединить на почве благотворительности все наше русское общество… Билетики вам привезла.

– Гм… Почтенная цель… Очень приятно…

– О, мы не ошиблись, рассчитывая на вас, – расцвела дама патронесса. – Ваша отзывчивость… Ваша деятельность.

Лицо деятеля стало сумрачным.

– Мария Павловна участвует в этом вечере?

– Как же! Ее трудами только и делается все дело.

– Гм… вот как! Извините, я в таком случае не могу принять участия… Раз там руководит везде М.П., – я не могу-с… Моя жена и Мария Павловна не в таких отношениях, чтобы поддерживать друг друга… Извините-с… Честь имею кланяться.

Это иллюстрация к существующей сейчас тенденции объединения русских граждан на почве благотворительности.

* * *

Другой такой же казус, говорят, был даже причиной расстройства целого вечера.

Дамы патронессы все роли распределили между собой. Одна из дам не присутствовала на решающем заседании, где должна была выясниться судьба бутербродов.

Ольга Федоровна взялась делать бутерброды с сыром, Пелагея Петровна – с ветчиной и ростбифом, Марья Васильевна отдала свои пальчики холодной телятине. Семга осталась без претендентши. Общим голосованием решили передать ее в руки отсутствовавшей Олимпиады Гавриловны.

Простая штука семга, а результаты вышли скверные. Олимпиада Гавриловна гневно отклонила семгу.

– Как, мне – семгу?! Это чтобы я пропахла рыбой, как селедщица на базаре? Благодарю покорно! Знаю, это все штуки этой вертушки Пелагеи Петровны! Не согласна с семгой и ноги моей не будет на этом вечере…

Никакие уговоры и компромиссы не помогли: О.Г. отказалась от всякого участия в вечере.

Пришлось отменить вечер: за О.Г. сильная партия, без участия которой и вечер не вечер.

* * *

Трогательное чувство единения вообще наталкивается у нас на различные препятствия. Вожаки нашей общественности отличаются в этом отношении особой изобретательностью.

Об одном вожаке говорят, например, что на большом русском вечере, куда стекались все решительно русские люди, он счел уместным прислать вместо себя кухарку или экономку.

Замена эта в смысле объединения далеко не достигает цели.

Другой вожак тоже не пошел на вечер: за жену обиделся. Дело в том, что по ошибке ему прислали один почетный билет, а не два.

Так большой русский вечер и прошел без участия вожаков.

Публика, однако, не скучала.

* * *

В вопросе объединения или, правильнее, разъединения русских граждан имеет крупное значение и вопрос о стиле календаря.

Из-за стиля сумятица вышла изрядная.

Кто решил праздновать Рождество по старому, кто – по новому стилю.

Разбирали вопрос этот церкви, приходы, наконец, ввязались в это дело разные другие лица.

Так, в одной провинциальной гимназии, где половина учеников старообрядцы, директор решил категорически перейти на новый стиль.

– Мне все равно, – говорит, – старообрядцы мои ученики или нет, а должны они праздновать как я хочу.

В качестве лица очень компетентного выступил в том же городе по этому вопросу и некий бывший контролер спальных вагонов.

– Не желаю старого стиля, а как я являюсь главой, в некотором роде, своего прихода, то и требую чтобы приход праздновал Рождество по новому стилю.

Так и приказал священнику праздновать по новому стилю все праздники.

Вопрос о стилях в провинции теперь принял острый характер. Только Двинск, говорят, разрешил его очень удачно.

Из двух православных приходов один решил праздновать по новому стилю, а другой – по старому.

Удовлетворены все претензии.

* * *

А в общем, в деле русского объединения на почве благотворительности, общих интересов и стиля царит полный хаос.

Очень много шума, а толку мало.

Рижский курьер. 1923. 14 декабря.

 

Б.Л.
ПСИХОЛОГИЯ БЕЖЕНСТВА

Одним их крупных недостатков нашего беженства является неумение, а подчас и нежелание примениться к обстоятельствам.

Большинство эмигрантов, в определении степени благополучия и неблагополучия, удобства и неудобства руководствуются масштабом прошлого, а масштаб этот нисколько не способствует улучшению настоящего, напротив, ухудшает его и делает более тяжелым.

Буду говорить примерами.

В Комитет помощи беженцам является господин в расцвете физических сил и просит дать ему бесплатные обеды в и помещение в Армии Спасения.

– Вы не имеете работы? – спрашивают его.

– Я ее бросил, ищу другую. Служил я в… столовой (назвал одну из русских столовых). Одна лишь эксплуатация: целый день с посудою у горячей воды и за эту работу 5 фр. в день…

– Разве вас не кормили?..

– Давали завтрак, обед и комнату. Ну, что это за содержание? Решил искать новую работу, а пока помогите мне.

И вот этот господин, прежде чем отыскать новую работу, бросает насиженное место и требует, чтобы его кормила благотворительная организация, которая с трудом изыскивает средства, чтобы приютить и накормить тех безработных, которые пока не имеют никакого занятия.

Этот пример я привел один из тысячи.

С подобными претензиями благотворительным организациям приходится встречаться не только ежедневно, но и ежеминутно.

В условиях беженства приходится довольствоваться тем, чтобы быть сытым и просуществовать до лучших времен, да не только самому просуществовать, но всем, а слишком много из нас думают только о себе. Лишь бы мне было поудобнее, а до других дела нет. Мне работа не нравится, а потому кормите меня, пока не найду такую, которая понравится.

А потом эксплуатация…а подумали, что пять франков в день со столом и квартирою, выйдут минимум 500 фр. в месяц. Вы требуете от столовой, отпускающей 2‑франковые обеды такой же платы, как от ресторана, в котором обед стоит 15 фр. если персоналу увеличить содержание до 1000 фр. в месяц – придется повысить стоимость обеда до 4 фр. Кто же будет их платить? Ваши обездоленные соотечественники.

Вам нужно прожить до более лучших дней, но просуществовать до них должно и все беженство. Если каждый будет думать только о себе – не увидим мы России.

Вечернее время. Париж, 1924. 25 апреля.

Е. Ш.
О РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Недавно, встретился я на улице с одним знакомым, занимающимся теперь ремеслом шофера.

– Ну как, – спрашиваю, – дела?

– Плохо, – ответил он, – все не везет. Да вот, не дальше как вчера у меня «аксидан» случился; мой «дирексион» сломался, «вуатюра» «дерапировала» и я чуть не раздавил «ажана».

Я не стал бы приводить этого нелепого набора слов, если бы он не наводил на грустные размышления. Мы всегда были падки на иностранные слова и предоставляли им права гражданства, не думая о том, какой громадный вред приносим этим России. Возьмите любую отрасль науки, как отвлеченной, так и прикладной, любое искусство и вы увидите, что добрая половина наименований взяты с иностранного и если не звучат больше нашему уху так дико, как «вуатюра» или «аксидан», тем не менее, для непосвященного, для неспециалиста являются созвучием, не вызывающим в мозгу надлежащего представления. Так ли это в действительности необходимо и нельзя ли обойтись без них? Переводить все иностранные слова, говорить «лицедей» вместо «актер», а «мокроступы» вместо «калоши» и т. п. тоже, конечно, нехорошо, как всякое пересаливание. Существует немало слов, появившихся вместе с предметами, которые они обозначают, как автомобиль, аэроплан, велосипед и др., понятных без объяснений всем и каждому.

Но представим себе, ну хотя бы, солдата-новобранца, попавшего в инженерные войска: сколько времени уйдет у него бесполезно на запоминание слов как глассист, контр-эскарп, бруствер и пр., и на связь этих созвучий с понятиями насыпей, рвов, углов, которые так просты и были бы с одного раза и понятны, и удержаны в памяти. Француз-студент, изучая математику, легко справляется с ней, так как ему не надо запоминать, что за действия обозначают слова différencier или intégrer: они, слова эти, ему известны с детства, без всякой высшей математики, а наш студент должен понять слова «дифференцировать» и «интегрировать», т. к. вне математики они ровно ничего не значат и, следовательно, известная доля энергии пойдет на непроизводительный труд зазубривания. А ведь этого можно избежать, стоит только подыскать в русском языке соответствующие выражения, а не брать рабски чужие слова, придавая им русские окончания. Находясь здесь, на чужбине, мы не в состоянии взять на себя трудную задачу – я позволю себе выразиться – национализации – русского языка.

Такая задача, чрезвычайно нужная, может быть осуществлена только в будущей России. Что касается нас, беженцев, то достаточно будет, если мы будем в своей нищете заботливо хранить единственное богатство – нашу родную русскую речь, не портя ее «дирексионами».

Повременная печать наша тоже должна всячески содействовать этому. Пусть не думает читатель, что я выдумал «аксидан». Стоит ему развернуть «Последние новости» и он найдет там и «антант кордиаль», «офенсиву», мэрию 17‑го «аррондисмана» и много еще того почище.

Это распущенность, тем более непростительная, что, когда мы сможем, наконец, вернуться на родину, нам придется бороться и за простую грамотность, а также с введенными там идиотскими «комсомолами», «упсанкомбинатами», «волисполкомами» и другими словечками. Для работы по очистке от наносной грязи мы должны быть сильны и сила эта – наша собственная грамотность.

Вечернее время. 1924. 3 мая.

А. Ренников
ЗАПОВЕДИ БЕЖЕНЦА

1

Помни, что ты беженец, и ничто беженское тебе не чуждо. Терпи, надейся, работай, ходи на благотворительные концерты, жертвуй, танцуй, рассуждай, заседай и не забывай, что ты русский человек.

И пусть не будет у тебя иного подданства, кроме российского.

2

Не делай себе фетиша из республики, монархии и вообще образа правления, пока негде и нечем управлять.

Не порть из-за них собственной крови и не отравляй жизнь других.

3

Не пой национального гимна в кабаках, не носи орденов на пиджаке, не ставь на своих визитных карточках чина, не тычь в нос союзникам, что Россия их спасла на Марне или на Адриатическом побережье.

Вообще, будь умнее.

4

Помни, что в праздничный день, побывав в церкви, ты обязан написать письма, заштопать белье, пришить пуговицы, сходить на заседание общества, в котором числишься членом, внести членский взнос, исполнить поручения приятелей, живущих в провинции, навести справки, о которых давно запрашивают друзья из заграницы, навестить одиноких больных знакомых, отдать визит почтенным уважаемым беженцам.

В общем, в будние дни работай, а по праздникам отдыхай.

5

Не будь зарубежным мальчишкой и не спорь с отцами, имея собственных взрослых детей. Уважай мнения старших, если старшие умнее тебя, но не пренебрегай и мнением младших, если младшие тоже не глупее тебя.

6

Не старайся уничтожить своего зарубежного политического противника, не дерись с ним при помощи кулаков, не придавай ему большего значения, чем он заслуживает.

Ограничивайся принципиальными спорами, не перенося вражды на его близких, не насаждай Монтекки и Капулетти там, где соседями оказывается Иван Иванович и Иван Никифорович.

7

Не выходи замуж за иностранца и не женись на иностранке с целью выскочить из беженского положения.

Эти штучки мы хорошо знаем и оцениваем хуже всяких прелюбодеяний.

8

Не пиши мемуаров ради очернения своих сослуживцев и с тайной мыслью в умном виде выставить только самого себя.

Все равно никто не поверит, а критика лишний раз подчеркнет каков ты.

9

Не бери деньги в займы под имущество, которое у тебя осталось в России.

10

Не разводи ради себя чужих жен с их мужьями, основываясь на легкости современного развода: легко может случиться, что бросишь и новую жену.

Не перебивай у своего друга квартиру, случайно выпытав у него адрес. Нехорошо.

Не завидуй собственному автомобилю и яхте богатого иностранца, а наоборот, радуйся: ты уже потерял, а он же только еще собирается.

Не злобствуй на состоятельных беженцев, живущих в довольстве и нанимающих прислугу. Ибо они не умеют сами приготовить даже обеда, а ты умеешь.

Не завидуй, вообще, ни чему и ни кому, ибо от твоей зависти окружающим ни тепло, ни холодно, ты же сам только разгорячишься и, чего доброго, простудишься.

А известно, как дорого лечиться теперь.

11

Итак, держись и крепись, пока что. А дальше – видно будет.

Возрождение. 1927. 12 июля.

4. Отношение Советской России
к эмиграции

М. Алехин
Белая эмиграция

<…> свержение царизма в России означало конец русской политической эмиграции, т. е. эмиграции революционной, антицаристской. Начался период эмиграции белой, контрреволюционной. Белая эмиграция включает в себя все людские обломки класса помещиков и капиталистов, отчасти и мелкой буржуазии, выброшенные за пределы Советского Союза после Октябрьской революции и составляющие белогвардейские контингенты контрреволюции. Юридически белоэмигранты, не являясь гражданами СССР, в своем подавляющем большинстве не состоят также и в иностранном подданстве».

Большая Советская Энциклопедия. 1‑е изд. М., 1934. Т. 64. Ст. 160.

Н.Д. Егоров
Разведка Красной армии против
белой эмиграции (20‑е гг.)

После завершения Гражданской войны остатки белых армий, размещенные на территории иностранных государств, оставались одним из наиболее серьезных потенциальных противников большевистской власти. В деле получения информации о белой эмиграции большую роль играла разведка Красной армии.

Структура военной разведки была создана еще в ходе Гражданской войны. При ее организации были использованы структуры и кадры разведки русской императорской армии. Ее руководитель, генерал-лейтенант Н.М. Потапов, был одним из первых представителей высшего военного командования, который пошел на сотрудничество с большевиками и начал предоставлять им необходимую информацию еще до прихода их к власти (вероятно, осознав неизбежность этого).

Сбор сведений за рубежом в качестве одной из задач возлагался на военных агентов (дипломатических представителей) России. Они осуществляли свою деятельность прежде всего по официальным каналам, а также путем изучения военной и гражданской прессы, но привлекали и тайных агентов. Большинство военных агентов отказались признать новую власть. За рубежом действовали также самостоятельные агенты и целые агентурные сети, подчиненные резидентам военной разведки в определенных странах. Ряд тайных агентов российской военной разведки после октября 1917 г. продолжали поставлять информацию большевистским властям. <…>

В конце 1917–1918 гг. органы военной разведки являлись для большевистского руководства основным источником сведений не только по вооруженным силам других государств, но и по многим другим сторонам жизни за рубежом. Иногда подобная осведомленность дорого обходилась военным разведчикам. Так, штаб Балтийского флота, который в то время обладал одной из самых сильных разведывательных служб, получил сведения о контактах большевиков с германскими агентами. Эти сведения, вошедшие в официальные донесения и попавшие на стол большевистского руководства, стоили жизни командующему Балтийским флотом адмиралу А.М. Щасному, который был обвинен в контрреволюционной деятельности, по распоряжению Л.Д. Троцкого предан суду трибунала и расстрелян.

Параллельно с созданием органов разведки и контрразведки в армии и на флоте шла организация чрезвычайных органов по борьбе с контрреволюцией, находившихся в ведении ВЧК.

С созданием 6 сентября 1918 г. Революционного военного совета Республики (РВСР) во главе с его председателем Троцким, ставшего «высшим органом военной власти в стране», к нему перешли функции военной разведки.

Однако вскоре военная контрразведка перешла в ведение ВЧК. К концу 1918 г. почти во всей действующей армии были сформированы фронтовые и армейские ЧК. Для руководства ими 9 декабря 1918 г. был создан Военный отдел ВЧК. По решению Бюро ЦК РКП(б) от 19 декабря 1918 г. Военный отдел ВЧК и его органы в армии были объединены с органами военного контроля Наркомвоена в Особые отделы – органы ВЧК, в задачи которых входила борьба с «контрреволюцией» и шпионажем в армии.

Особые отделы получили практически неограниченные полномочия как в области борьбы с контрреволюцией и шпионажем, так и для проведения массовых репрессий.

ВЧК пыталась также взять в свои руки руководство всей агентурной разведкой. В апреле 1919 г. в составе Особого отдела ВЧК был создан Иностранный отдел, одной из основных задач которого была организация агентурной разведки за рубежом.

С окончанием Гражданской войны структура военной разведки подверглась изменению.

В связи с восстановлением дипломатических отношений РСФСР с рядом стран был создан аппарат военных представителей за границей, на которых в числе прочих задач возлагался и сбор разведывательной информации. Приказом РВСР № 1749/335 от 6 сентября 1920 г. объявлялось положение о военных представителях за границей. Они назначались Реввоенсоветом Республики по представлению Полевого штаба и согласованию с НКИД, входили в состав дипломатических миссий РСФСР, а в специальной работе руководствовались указаниями начальника Полевого штаба.

Возросло также значение агентурной разведки ВЧК. Приказом ВЧК № 169 от 20 декабря 1920 г. был создан самостоятельный Иностранный отдел ВЧК, подчиненный непосредственно ее руководству.

В целях создания единого органа управления вооруженными силами приказом РВСР № 336/41 от 10 февраля 1921 г. Полевой штаб РВСР и Всероссийский главный штаб были слиты в единый Штаб РККА, который с некоторыми структурными изменениями просуществовал до 1935 г.[16] Во вновь созданном Штабе РККА первоначально действовало Оперативное управление с разведывательной частью в нем. Управление подчинялось 1‑му помощнику начальника Штаба. Приказом РВСР № 785/141 от 4 апреля 1921 г. было образовано самостоятельное Разведывательное управление Штаба РККА, объявлены его штаты, введено положение о нем. 26 мая 1921 г. Малым Совнаркомом было принято положение о Наркомате обороны.[17]

Произошли изменения и в системе органов военной контрразведки. С созданием постановлением Президиума ВЦИК от 6 февраля 1922 г. Государственного политического управления (ГПУ) для работы в армии сохранялись Особый отдел ГПУ, особые отделы военных округов, флотов, армий и отделения в корпусах, дивизиях, крупных гарнизонах, важных железнодорожных узлах.

Иностранный отдел ВЧК был преобразован в Иностранный отдел Секретно-оперативного управления ОГПУ, который возглавил М.А. Трилиссер. Решением Политбюро ЦК РКП(б) от 11 января 1923 г. в составе ОГПУ было создано специальное бюро по дезинформации, а затем подразделение, занимавшееся вопросами технической разведки.

В соответствии с главой 9 Конституции СССР 1924 г. в целях «объединения деятельности союзных республик по борьбе с контрреволюцией» было создано Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) при СНК СССР.

Общее сокращение армии в начале 20‑х гг. коснулось и аппарата разведки. В ноябре 1922 г. было ликвидировано самостоятельное Разведывательное управление, а взамен создано (приказом РВСР № 2572/482 от 16 ноября 1922 г.) Управление 1‑го помощника начальника Штаба РККА с оперативным, по подготовке и службе войск и разведывательным отделами; в разведотдел входили: общая канцелярия с комендатурой, части агентурной разведки и информационно-статистическая.

В ходе военной реформы (1924 г.) в составе Штаба РККА вновь было создано Разведывательное управление.

Начальником разведки Красной армии на долгое время стал Я.К. Берзин, который возглавлял Разведупр в 1924–1935 гг. Он был не профессиональным военным, и тем более разведчиком, а партийным работником, комиссаром, чекистом. В этот период высокообразованных старых военных специалистов активно сменяли молодые работники, как правило, убежденные коммунисты.

Свою деятельность Разведупр все более тесно координировал с аналогичными органами ОГПУ (Иностранный отдел ОГПУ), причем руководство ОГПУ стремилось взять в свои руки общее руководство разведкой.

По положению, объявленному приказом РВС СССР № 112/30 от 19 февраля 1926 г., Разведывательное управление Штаба РККА являлось центральным органом военной разведки и состояло из отделов: 1) войсковой разведки, 2) агентурного, 3) информационно-статистического, 4) специального и двух частей: административной и шифровальной.

По новому положению, объявленному приказом РВС СССР № 88/16 от 15 февраля 1927 г., Разведывательное (4‑е) управление Штаба РККА являлось центральным органом военной разведки и исполнительным органом РВС СССР по военно-политической работе за рубежом. Его ведению подлежали: 1) самостоятельная организация глубокой стратегической разведки в иностранных государствах, 2) организация, по особым директивам РВС СССР, активной разведки на территории иностранных государств, 3) сбор и обработка необходимой информации иностранной прессы, военной и политико-экономической литературы, 4) издание и распространение среди заинтересованных органов материалов по всем видам разведки в виде сводок, бюллетеней, справок, докладов, справочников, описаний, обзоров, 5) получение от всех ведомств, имеющих заграничную информацию, интересующих материалов, 6) руководство деятельностью разведорганов военных округов, 7) подготовка квалифицированных работников по разведке, 8) руководство работой военных и морских атташе, отправка их за границу, финансирование, снабжение, ориентирование по возникающим вопросам, 9) выполнение специальных заданий РВС СССР.

Решение Политбюро ЦК РКП(б) от 30 января 1930 г., которым были уточнены существующие и определены новые задачи советской разведки, нацелило ее на резкую активизацию разведывательной деятельности. Это решение явилось переломным в истории советской военной разведки и во многом определило ее судьбу вплоть до начала Великой Отечественной войны.

На протяжении 20‑х гг. наряду с армиями иностранных государств, потенциальных противников СССР, одной из основных целей разведки Красной армии была военная часть русской эмиграции.

По мере окончания боевых действий на отдельных фронтах Гражданской войны интерес разведки Красной армии переключался на те белые вооруженные силы, которым удалось в организованном порядке отступить за границу и там еще некоторое время сохранять свои штабы, части и боеспособность.

В большей степени это относилось к Русской армии генерала П.Н. Врангеля и к белым формированиям на Дальнем Востоке, «семеновцам» и «каппелевцам», в меньшей – к белым частям в Западном Китае (Синьцзянь), Польше и других приграничных странах.

Первое время белые формирования за границей составляли реальную силу и несли угрозу для большевистского режима. Интерес к ним у военной разведки сохранялся на прежнем уровне, менялись лишь методы получения информации.

В мирных условиях Красная армия, ее полевые войска, утратили непосредственное боевое соприкосновение с противником – белой армией, либо же такое соприкосновение (в связи с установлением дипломатических отношений РСФСР с соседними государствами, демаркацией границ, установлением пограничной охраны, встреч пограничных комиссаров и т. д.) стало крайне ограниченным. Отсюда утратила свое значение в качестве источника информации тактическая (войсковая) разведка: наземная разведка, опрос военнопленных и местных жителей, воздушная разведка и т. д.

Исключение составляли те районы, где прикрытие границы было крайне слабым и где она систематически нарушалась. Там же, где Красная армия вела боевые операции ограниченного масштаба, продолжался сбор информации силами войсковой разведки на оперативном и тактическом уровнях.

Так, Управление армиями Западного фронта, которое просуществовало до 1926 г., продолжало примерно до 1923 г. собирать сведения о вооруженных белогвардейских организациях за рубежом, прежде всего в Западной Белоруссии. Управление армиями Туркестанского фронта из белых формирований особое внимание уделяло белым отрядам в Западном Китае, которыми командовали генералы А.Н. Дутов, Б.В. Анненков и другие. Уже к ноябрю 1920 г. штаб фронта располагал сведениями о численности и вооружении отряда Дутова, интернированного в Китае. Военная разведка (вероятно, по наводке ОГПУ) в 1924 г. получила именные списки русских белогвардейцев в Западном Китае. Как теперь стало известно, советские части неоднократно пересекали границу в этом районе, вели разведывательные, боевые и диверсионные действия. В ходе одной из подобных операций в 1921 г. был убит атаман Дутов.

В 1925 г. советскими частями на территории Китая был захвачен атаман Анненков, командовавший Отдельной Семиреченской армией в последние месяцы существования колчаковского режима. Эта акция имела исключительно политическое и устрашающее значение. К тому времени отряд атамана Анненкова не представлял какой-либо серьезной угрозы, а сам атаман около трех лет провел в китайской тюрьме, прежде чем попал в руки одного из китайских милитаристов маршала Фын Юйсяна, который и выдал его советским властям.

В мирное время значительно повысилась роль агентурной разведки, а руководство ею сосредотачивалось в Разведуправлении Штаба РККА. В связи со снятием в других странах цензурных ограничений военного времени значительно возрастало значение военной и гражданской прессы: как эмигрантской, так и тех стран, на территории которой нашли приют эмигранты. Военная разведка особенно активно стремилась получить официальные документы военных формирований эмиграции. Важное место в материалах военной разведки продолжали занимать газеты, воззвания, листовки эмигрантов и их организаций.

В таком именно ключе велась работа по освещению советской военной разведкой Русской армии генерала Врангеля, которая в ноябре 1920 г. в организованном порядке была эвакуирована из Крыма на территорию Турции. Согласно договору главнокомандующего армией с верховным комиссаром Франции на Юге России графом де Мартелем все лица, эвакуированные из Крыма, поступали под покровительство Французской республики. Около 60 тыс. чинов армии были отправлены в военные лагеря с сохранением военной организации и с оставлением им части оружия. Армейские части были сведены в 1‑й армейский корпус генерала А.П. Кутепова, насчитывающий свыше 25 тыс. и расположенный в районе города Галлиполи на европейском берегу пролива Дарданеллы. Донской корпус генерала Ф.Ф. Абрамова (около 15 тыс.) разместился в районе Чаталджи. Кубанский корпус генерала М.А. Фостикова (до 15 тыс.) был отправлен на остров Лемнос в Эгейском море. Командование Русской армией находилось в Константинополе, оккупированной союзными войсками, там же находилось большинство гражданских беженцев, женщины и дети.

Уже в мае – июне 1921 г. разведка Красной армии получила от своей агентуры из Константинополя сводки вполне достоверных сведений и другие материалы о составе, численности, размещении и политико-моральном состоянии армии Врангеля, о работе других белых организаций, военных и невоенных, о внешнеполитических связях командования армии.[27] Сведения соответствовали информации, полученной от бывшего в Константинополе сотрудника Особого отдела ВУЧК о деятельности белой эмиграции.

К весне 1921 г. командованию Русской армии, в первую очередь командиру 1‑го армейского корпуса генералу Кутепову, ценою неимоверного напряжения сил удалось восстановить боеспособность армии, поднять настроение бойцов и их моральный уровень. Русская армия была готова к продолжению вооруженной борьбы. В результате разведка Красной армии в октябре 1921 г. получила агентурный материал о возможности высадки десанта силами Русской армии в одном из портов Черного моря.

Вероятно, в связи с угрозой десанта деятельность белой армии стала объектом пристального внимания советского военно-политического руководства. 21 ноября 1921 г. главком С.С. Каменев представил заместителю председателя Реввоенсовета Республики Э.М. Склянскому подробный доклад о деятельности армии Врангеля за рубежом. А вскоре, 25 ноября, поступил подробный агентурный материал о составе армии Врангеля, с указанием наименований всех частей и фамилий командиров.

Со временем аналитические и отчетные документы разведки Красной армии становились более многообразными. Более стабильная, чем в годы Гражданской войны, обстановка дала возможность помимо традиционных разведывательных, информационных, агентурных и иных сводок создавать более глубокие и содержательные обзоры. Такие, например, как подготовленный в 1921 г. обзор «Контрреволюционные вооруженные силы за рубежом и на территории Советской России», где основное внимание также уделялось Русской армии Врангеля.

Вскоре военная разведка обзавелась агентурой внутри самой Русской армии и с 1922 г. стала получать подлинные приказы, приказания, объявления по I-му армейскому корпусу генерала Кутепова и по другим частям.

Одновременно резко в отрицательную сторону изменилось отношение властей Франции к армии Врангеля. Лишившись финансовой поддержки Франции, в 1922 г. командование Русской армии перевезло части на территорию Болгарии и Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев (с 1929 г. – Югославия) по соглашению с правительствами этих стран. Изменялась структура белой армии. Уже 10 марта 1922 г. разведсводка штаба войск Украины и Крыма сообщала о дислокации армии генерала Врангеля на территории Сербии и Болгарии. Эта и полученная по другим каналам информация нашла отражение в новом периодическом обзоре «Контрреволюционные русские политические группы и вооруженные силы за рубежом» за апрель 1922 – февраль 1923 гг.

При всей полноте и достоверности информацию разведки Красной армии нельзя признать объективной. В частности, в ней постоянно подчеркивалась военная угроза со стороны белой армии, которая между тем испытывала острую нехватку средств даже на содержание личного состава, не говоря уже о поддержании ее боеспособности. По сути, ее переезд в Болгарию и Югославию и фактический перевод на трудовое положение ряда частей сделал активные боевые действия против Советской России невозможным.

Таким образом, военная разведка вольно или невольно помогала создавать большевистской власти миф постоянной угрозы «империалистического окружения» и новой интервенции, который руководство большевиков весьма успешно использовало для ужесточения политического режима внутри страны.

Информация военной разведки, видимо, послужила одним из поводов для проведения ряда «активных мероприятий», как они тогда именовались, против белых вождей в 1920–1924 гг. и одновременно обеспечила возможность проведения таких операций. К их числу следует отнести покушение на генерала Врангеля в 1921 г., убийство генерала В.Л. Покровского в 1923 г. в Болгарии и целый ряд неудавшихся акций.

В 1924 г. Русская армия генерала Врангеля прекратила свое существование как регулярная вооруженная сила. На ее основе был создан «Русский общевоинский союз» – воинская организация, которая объединила чинов российской императорской и белых армий. Во временном положении от 1 сентября 1924 г. говорилось: «РОВС образуется с целью объединить русских воинов, сосредоточенных в разных странах, укрепить духовную связь между ними и сохранить их как носителей лучших традиций и заветов Российской императорской армии». С этого времени Русская армия генерала Врангеля исчезает как самостоятельная вооруженная сила из сводок разведки Красной армии.

Несколько иным было положение на Дальнем Востоке, где с самого начала все белые формирования, перешедшие через границу Китая, формально были объявлены состоящими на положении беженцев. Однако на деле они сохранялись там долгое время и активно использовались в борьбе между собой противостоящих там местных политических элит. Помимо большого числа немногочисленных, но боеспособных, относительно уровня китайских частей, белых отрядов, существовали и более крупные соединения: в частности, одна из дивизий так называемой «мукденской клики» китайских милитаристов была укомплектована русскими белогвардейцами, обладая весьма значительной автономией внутренней жизни и организацией по типу старой русской армии.

Поэтому агентурные сообщения о деятельности русских белогвардейцев в Манчжурии в 20–30‑е гг., любые сведения о войсках атамана Д.Ф. Семенова и генерала М.К. Дитерихса в Китае обязательно сочетались со сведениями о поддержке их китайскими властями и Японией, со сведениями о составе, численности, развертывании, стратегическом сосредоточении армий Японии и местных китайских милитаристов, прежде всего в Харбине, Мукдене и Дайрене, и, наконец, со сведениями о наличии в этом регионе войск англичан и американцев, других европейских стран.

В Польше военной разведкой освещались прежде всего районы Западной Украины и Западной Белоруссии, где сосредоточивалось большинство белых формирований. Специфика работы военной разведки определялась наличием в этом регионе частей бывшей Украинской народной республики («петлюровцы»), так называемой Белорусской народной республики и других формирований, не входивших в состав белых армий. Военная разведка в первую очередь отслеживала появление и перемещения вооруженных формирований и их взаимоотношения. На основании этой информации советское руководство по дипломатическим каналам оказывало давление на польское правительство с целью разоружения этих белых отрядов, ареста и высылки их организаторов и активистов за границу.

Подводя итог, можно сказать, что в первую половину 20‑х гг. разведка Красной армии рассматривала белые формирования, эвакуированные за границу, как единые вооруженные силы, как армию без государства и территории, которая наряду с вооруженными силами других государств представляла постоянную опасность для Советского государства.

Изучение советской военной разведки белой армии как самостоятельной вооруженной силы прекращается лишь с ее ликвидацией и превращением в «Русский общевоинский союз», что резко ограничило возможность каких-либо активных действий со стороны наиболее непримиримой части эмиграции. Основным объектом разведки стала сфера политической жизни.

Интерес разведки Красной армии к эмиграции и прежде не ограничивался чисто военными вопросами. Объектом изучения военной разведки была также обширная область политической жизни.

С окончанием Гражданской войны освещение политической жизни эмиграции резко усиливается, а с ликвидацией армии генерала Врангеля и других более или менее крупных белых воинских формирований на некоторое время становится одним из основных направлений работы.

Бюллетени, сборники бюллетеней военных известий иностранной прессы, морские и военно-политические бюллетени, информационные сборники и периодические разведсводки Разведывательного управления по зарубежным странам, доклады, обзоры, рапорты, донесения, различные сведения и переписка – все эти материалы говорят о предметах особенно пристального внимания военной разведки внутри русской эмиграции.

Прежде всего – это военно-политические и политические лидеры Белого движения: П.Н. Врангель, А.И. Деникин, П.Н. Краснов, Е.К. Миллер и многие другие, не говоря уже о массе бывших русских офицеров и просто представителей образованных слоев общества, бежавших за границу. На основании агентурных данных, периодической печати и других источников готовились подробные справки о деятелях белой эмиграции в различных странах. Одна из первых относилась к началу 1922 г. и охватывала страны Европы.

Постоянно анализировались публикации в эмигрантской печати. Помимо общих сводок эмигрантской прессы, готовились подробные справки по наиболее интересным, с точки зрения разведки, публикациям. Такая справка, к примеру, была подготовлена по статьям, помещенным в газетах «Общее дело» и «Русское дело» (16 апреля 1922 г.).

Предметами интереса разведки были даже списки белоэмигрантов, индивидуальные и групповые фотоснимки. Этот интерес объясняется, вероятно, тем, что уже с 20‑х гг. ОГПУ (а затем НКВД) стремилось осуществить поименное выявление всех участников Белого движения, военнослужащих белых армий и членов эмигрантских организаций. Внутри страны велась работа по просмотру соответствующих архивных документов и создания картотек поименного учета на этих лиц, а за рубежом собиралась любая информация об участниках Белого движения.

Эта информация оказалась востребована советскими репрессивными органами во время Второй мировой войны и в послевоенные годы, когда в их руках оказались тысячи бывших русских эмигрантов в странах Восточной Европы и в Китае.

Интерес военной разведки к лидерам и рядовым членам русской военной эмиграции, прежде всего, был связан с тем, что представляло, пожалуй, наибольший интерес для советской военной разведки – с деятельностью РОВС, объединявшего кадры белых войск во Франции, Германии, Болгарии, Югославии, Бельгии, Чехословакии и в других странах в качестве внепартийной «профессиональной» организации. В 20‑е гг. его последовательно возглавляли генералы П.Н. Врангель, вел. кн. Николай Николаевич (младший) и А.П. Кутепов.

РОВС являлся единственной военизированной силой русской эмиграции. По данным руководящих органов самого РОВС, в 20‑е гг. он объединял в своих рядах до 100 тыс. человек, в начале 30‑х гг. – 40 тыс., при этом указывалось, что в случае активных действий это число могло быть увеличено в два – три раза. РОВС располагал сетью военно-учебных заведений, системой подготовки кадров запаса из числа эмигрантской молодежи.

Большинство эмигрантов из числа военных до конца 20‑х гг. жило надеждой на «весенний поход» – продолжение вооруженной борьбы с большевиками. Часть бывших военных являлись сторонниками немедленных действий, в том числе новый руководитель РОВС генерал Кутепов, с именем которого связывается «период активизма». Идея его выражена в словах самого Кутепова: «Нельзя ждать смерти большевизма, надо его уничтожать». Посылка добровольцев из числа эмигрантов на подпольную работу в СССР для подготовки восстания, проведения диверсий и террористических актов становится предметом первоочередного внимания разведки Красной армии.

Как известно, первоначально такие действия белой эмиграции были нейтрализованы путем создания советскими спецслужбами провокационной организации «Трест». В ходе «Операции «Трест»» были захвачены и уничтожены многие русские добровольцы. Эта операция проводилась силами ОГПУ под руководством Дзержинского и роль военной разведки была вспомогательной. Однако в 1927 г. «Трест» был разоблачен.

В январе 1930 г. агентура ОГПУ похитила в Париже генерала Кутепова, который скончался на пути в СССР. Эта акция преследовала не только цель обезглавить РОВС, лишить эмиграцию военного лидера, но и запугать всех тех, кто надеялся на активные действия против СССР. Эта операция могла быть спланирована и осуществлена, безусловно, только с привлечением сведений, добытых разведкой Красной армии.

Интерес военной разведки простирался и на положение русской эмиграции, создание и деятельность групп монархистов, других эмигрантских организаций в Германии, Франции, Польше, Румынии, Болгарии, Чехословакии, Турции, Персии, на Дальнем Востоке, в Японии, в Китае (в Синьцзяне, в Манчжурии, на КВЖД). Периодические агентурные сводки о деятельности белой эмиграции характеризуют не только ее внутреннюю жизнь, но и ее связи с политическими кругами иностранных государств (сводки от августа 1921 г., февраля 1922 г. и другие).[40]

Агентура проникла даже в «политический салон генерала Гофмана», одного из самых высокопоставленных германских генералов, который являлся сторонником «похода против большевизма», неоднократно обсуждал этот вопрос с русскими эмигрантами, генералами и дипломатами стран Антанты.

Особое внимание уделялось монархическим организациям как наиболее убежденным противникам советского строя и наиболее активным сторонникам продолжения против него вооруженной борьбы. Центром монархического движения с самого начала стала Германия. Разведку привлекала деятельность Высшего монархического совета, генерала Краснова и других его участников.

В данном направлении разведка не ограничивалась высшими сферами, но собирала все, что представляло какой-то интерес, будь то программа «Союза трудовых земледельцев» (апрель 1921 г.) или текст договора между бывшими владельцами и арендаторами сахарных заводов в России, заключенного ими в целях восстановления и затем нормального функционирования свеклосахарных заводов на территории РСФСР.

В целом мнение советской военной разведки о белой эмиграции, за исключением ее военного крыла, было невысоким. «Особое внимание они уделяют стремлениям русской эмиграции, – отмечалось об интересах советских спецслужб в докладе германской разведки. – Однако не следует переоценивать их интерес к этим организациям, так как они вряд ли рассматривают разобщенную русскую эмиграцию как опасную для Советского Союза».

В связи с общим интересом к лидерам Белого движения, к военным и политическим организациям белой эмиграции лежит интерес военной разведки к связям эмиграции с иностранной разведкой и контрразведкой, к деятельности разведки и контрразведки эмигрантов.

Разведки западных государств охотно использовали услуги отдельных представителей белой эмиграции. О причинах этого доходчиво и откровенно сказано во «Временных правилах разведывательной службы» польской армии: «Теперешние военно-политические отношения дают нам очень много идейных людей, которые по разным побуждениям (национальное чувство, патриотизм, партийная ненависть, желание мстить) готовы на какую угодно опасную работу, лишь бы удовлетворить свои чувства. Умелая координация этих чувств с житейскими нуждами их обладателей может дать нам много преданных и хороших работников, и в этом именно направлении должна быть обращена вербовка…»

Материалы военной разведки 20‑х гг. свидетельствуют, что практически ни одна операция иностранных спецслужб против Советского государства не обходилась без участия белых эмигрантов. Но внимание разведки Красной армии привлекало не столько сотрудничество отдельных эмигрантов с иностранными разведывательными службами, сколько попытки сотрудничества с этими службами аналогичных структур белой эмиграции.

Из пограничных с СССР государств особо активная деятельность спецслужб наблюдалась со стороны Польши, в меньшей степени – со стороны Румынии. Деятельность русской эмиграции там пытался объединить энергичный и властолюбивый Б.В. Савинков, который возглавлял «Русский эвакуационный комитет в Польше», а затем – ликвидационную комиссию этого комитета. О задачах и планах «Русского эвакуационного комитета в Польше» военной разведке стало известно из письма Савинкова военному министру Франции от 25 января 1921 г. Почти одновременно на Украине была раскрыта сеть шпионских польских организаций. Деятельность Савинкова и ряда других лиц (Булак-Балаховича, Перемыкина, Петлюры) вызвала резкий протест со стороны советских властей, наркоминдел Г.В. Чичерин в своем заявлении министру иностранных дел Польши Сапеге от 3 мая 1921 г. потребовал прекращения поддержки этих организаций.

В августе 1921 г. разведка получила данные о подготовке крупного вторжения на территорию Советской России силами отрядов Савинкова и других. Эта информация была подтверждена по линии Наркоминдела: в сентябре 1921 г. заместитель наркома Л.М. Карахан доносил из Варшавы Чичерину о действиях Савинкова и ликвидационной комиссии «Русского эвакуационного комитета в Польше». В связи с этим разведчасть Западного фронта 24 сентября 1921 г. подготовила подробную справку о состоянии «зарубежного бандитизма» за линией фронта. В декабре 1921 г. Разведупр снова информировал Реввоенсовет Республики о подготовке крупных операций отрядов Савинкова на всей западной границе.

Принятыми дипломатическими и военными мерами операция белых была предотвращена.

Военную разведку также крайне занимал вопрос о сотрудничестве белой эмиграции с организациями украинских националистов, совместных действиях с войсками С. Петлюры, которые после поражения в Гражданской войне находились на территории Польши и Румынии.

Как свидетельствуют сводки сведений о контрреволюционной деятельности белых украинских организаций на территории Польши, уже в январе 1921 г. разведка Красной армии имела подробные сведения о боевом составе и численности петлюровских войск, их планах, об идее создания сепаратного королевства в составе Галиции, Буковины и Прикарпатской Украины. Она располагала сведениями как об организации, составе и численности интернированных петлюровских войск на территории Польши, Румынии и Чехословакии, так и о настроении населения в этих районах.

13 сентября 1921 г. в разведчасть штаба Украинского военного округа поступил доклад зарубежного агента «О русской и украинской контрреволюции». 14 ноября 1921 г. новый агентурный материал о подготовке крупных операций силами петлюровской армии поступил уже в Разведупр. Агентура Иностранного отдела ВЧК также подтверждала работу по активизации петлюровских войск и подготовке антибольшевистского восстания на территории Советской Украины.

В ноябре 1921 г. по линии Наркоминдела пришло на имя Чичерина сообщение из Берлина о договоре, заключенном между Петлюрой и Савинковым, об образовании русских национальных отрядов на украинской территории, «очищенной от большевиков». Некоторое время спустя разведке Красной армии удалось даже получить текст этой военной конвенции, заключенной между правительством Украинской народной республики и «Русским политическим комитетом в Польше». Наконец, в марте – апреле 1922 г. Штаб РККА получил материалы о подготовке договора Петлюры и Врангеля о совместной борьбе против Советской России.

Аналогичные сведения военная разведка получала и из Румынии. В декабре 1921 г. поступили данные о деятельности в стране петлюровских организаций и о создании там добровольческой армии в момент разрыва переговоров России с Румынией (переговоры велись по поводу Бессарабии, оккупированной Румынией в 1918 г.). Для изучения этого вопроса была подготовлена подробная аналитическая справка об отношениях Советской России с Румынией, о позиции румынских властей, о сосредоточении петлюровцев в Бессарабии и т. п.

Новые военные действия белых формирований против советских республик так и не начались, но планы их ведения заблаговременно стали достоянием разведки Красной армии.

Важным направлением деятельности военной разведки против эмиграции являлось изучение информационных материалов белоэмигрантских источников и прессы, содержащих оценку положения и военного потенциала СССР, боевой готовности и политико-морального состояния Красной армии.

Одновременно военная разведка использовала эмигрантские круги для дезинформации западных противников. «…Они используют лживую информационную деятельность русских эмигрантов, чтобы путем систематических ложных сообщений о Советском Союзе мешать разведкам иностранных государств…» – говорилось в уже упоминавшемся отчете германской разведки о советских спецслужбах.

Наконец, разведка Красной армии стремилась в возможно полном объеме осветить работу казачьих организаций («автономистов» и «самостийников», не желавших сотрудничать с общерусскими белыми организациями), подготовку некоторыми казачьими лидерами восстаний на Кавказе и в других казачьих регионах, деятельность русских фашистов в Берлине, Манчжурии, США и других странах, а также работу украинских фашистских организаций, деятельность эмиграции из бывших новообразований на территории бывшей Российской империи, ликвидированных большевиками: грузинской, азербайджанской, армянской, бухарской – прежде всего в плане их сотрудничества с русскими эмигрантскими организациями.

Таким образом, интерес разведки Красной армии к эмиграции в 20‑е гг. был исключительно разнообразным. Но особое внимание уделялось военным сторонам ее жизни: военным и военно-политическим лидерам, бывшим военнослужащим, военной части самой эмиграции, всевозможным военизированным организациям, действия которых, по советской терминологии того времени, именовались «политическим бандитизмом». В этот период военная разведка все более попадает под влияние разведывательных служб ОГПУ и из самостоятельной структуры военного ведомства, какой она была в русской императорской армии, превращается в подручный орган репрессивного аппарата большевистского режима. Соответственно некоторые стороны жизни эмиграции освещались военной разведкой, исходя из интересов не обороны страны, а борьбы с политическими противниками большевиков, нашедших приют за рубежом.

Новый исторический вестник. – 2001. – № 1(3).

ПРОБЛЕМА РЕПАТРИАЦИИ

Статья главного редактора газеты «Известия»
ю.м. Стеклова о положении русских беженцев
за рубежом и отношении советской власти
к вопросу их возвращения на родину

5 апреля 1921 г.

Обманутая бродячая Русь

Французское правительство заявило генералу Врангелю, что оно не может больше тратиться на содержание его армии и предлагает бежавшим из Крыма казакам и солдатам белогвардейских отрядов вернуться в Россию или уехать на сельскохозяйственные работы в Бразилию.

Сообщение это вызвало глубокое брожение в лагере врангелевцев. Сам черный генерал и близкие верховодящие круги страшно возмущены «низостью парижских барышников», до сих пор торговавших русской кровью, а теперь за ненадобностью отказывающихся покупать ее. И не так больно поразили царских генералов перспектива исчезновения заманчивых франков (три мильончика в день!), сколько необходимость отказаться от чарованья красных вымыслов, от надежд снова вцепиться в горло русского народа и покорить его под нози свои. Правда, еще недавно черносотенцы надеялись на возможность новой интервенции, в которой Франция естественно должна была играть первую роль; еще месяца два тому назад проходимцы, группирующиеся вокруг «русского посольства» в Софии, открыто говорили о предстоящем новом нападении на Советскую Россию, о предоставлении Францией Врангелю 5000 лошадей, о предполагавшейся на 15 мapтa общей мобилизации русских в Болгарии и пр. Но все эти мечты рассеялись как дым, ибо французская буржуазия со скрежетом зубовным принуждена была убедиться, что расход на русских черносотенныx содержанцев представляет самую непроизводительную трату капитала. И черная ночь повисла над врангелевским станом.

На рядовых участников врангелиады отказ от дармовой кормежки подействовал иначе. Он усилил тягy домой, в Россию. Надежда вернуться туда в роли победителей, увенчанных лаврами и диктующих русскому народу свою волю, теперь окончательно поблекла. И вот началось тяжелое похмелье. Пока живы были надежды, они видели все в радужном свете и насильно подавляли в себе голос совести, пробуждавшийся даже в этих темных и озлобленных людях. Но теперь исчезла всякая надежда. И разлагающие влияния стали сказываться сильнее. Тем более что порядки, заведенные Врангелем в беженских лагерях, сделались невыносимыми для тех, кто «вязал свою судьбу с этим преступлением. В «Воле России» был помещен поучительный фельетон, разоблачающий террор, установленный Врангелем под защитой французских и греческих жандармов над несчастными русскими людьми, последовавшими за ним в изгнание. Избиения, издевательства, обворовывание, расстрелы – все это переполняло чашу терпения. И люди, хотя их стерегли цепи (русские, греческие и французские), с риском сложить буйную головушку, бежали этого ада. Какие порядки царили во врангелевской армии в России и какие в усугубленном виде царят в концентрационных лагерях, где беженцы уже решительно ничем не ограждены от дикого произвола белогвардейских заправил, видно из слов одного монархиста, добровольно пошедшего рядовым в контрреволюционную армию и недавно бежавшего из врангелевского лагеря в Галлиполи: «Возмущался в революции тем, что солдаты офицеров убивали, а теперь, как побывал в шкуре рядового, кажется, собственноручно бы весь командный состав перевешал!».

Так говорит офицер-монархист, заставлявший своих дpaгун в течение двух месяцев после февральской революции распевать «боже, царя храни!». Что же должны чувствовать во врангелевском пленении настоящие рядовые солдаты и казаки, попавшие туда по собственной добровольной глупости или насильно мобилизованные? Неудивительно, что еще до отказа французского правительства, кладущего конец всем чаяньям черносотенцев, началась тяга из лагерей в Россию, охватившая не только рядовых, но и многих офицеров. В печати уже промелькнуло известие о прибытии из Константинополя двух пароходов: одного в Новороссийск с 3200 беженцами, а другого в Одессу с 3400 человек. Их было бы гораздо больше, если бы врангелевские генералы не уверили этих темных людей, что в Советской России их ждет страшная месть и верная веревка за учиненные против народа преступления. <…>

Русская военная эмиграция 20–40‑х годов. Документы и материалы. – М., 2002. – Т. 3. Возвращение… 1921–1924 гг. С. 42–43.

Выдержка из протокола заседания политбюро
№ 40 о возвращении врангелевцев

19 июня 1921 г.

2. СЛУШАЛИ: Предложение [Г.В.] Чичерина признать принципиально допустимым возвращение части врангелевцев в РСФСР и для проведения этого создать контрольную полномочную комиссию по приему врангелевцев в России.

ПОСТАНОВИЛИ: Утвердить.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 177. Л. 1.

Декрет Всероссийского Центрального
Исполнительного Комитета
«Амнистия лицам, участвовавшим в качестве рядовых
солдат в белогвардейских военных организациях»


3 ноября 1921 г.

Советская Россия свыше трех лет боролась с вооруженными врагами рабочих и крестьян и неисчислимыми жертвами и лишениями трудящихся победила их в открытом бою. Во время тяжелой и упорной борьбы Советское Правительство знало, что тысячи русских трудящихся путем обмана и насилия втянуты в борьбу с рабоче-крестьянской властью на стороне царских генералов, помещиков и фабрикантов. Этих обманутых людей вводили в бой за чуждое им дело и когда им пришлось очутиться на чужбине, их бросили на произвол судьбы. Они оказались сейчас выброшенными из родных сел, деревень и станиц. Жестокая судьба разбросала их по различным уголкам мира. Постоянные лишения, систематическое издевательство русских и заграничных белогвардейцев, каторжный труд, болезни и смерть на чужбине – вот удел тех, кто поддался провокации врагов рабочих и крестьян.

Много таких обманутых в настоящее время оказалось заточенными в лагерях в качестве интернированных, многие работают на принудительных работах. Они томятся там уже свыше года. Часть из них была насильственно или путем обмана вновь завербована в белую армию разными авантюристами, не потерявшими еще надежды свергнуть рабоче-крестьянскую власть и восстановить господство помещиков и фабрикантов.

Советская власть не может равнодушно относиться к судьбе этих рабочих и крестьян, которые, поняв свои заблуждения, стремятся вернуться на родину, чтобы здесь своим трудом искупить свои ошибки и помочь восстановлению народного хозяйства.

Исходя из этих соображений и в честь четырехлетней годовщины Великой Октябрьской Революции, Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета постановляет:

1.       Объявить полную амнистию лицам, участвовавшим в военных организациях Колчака, Деникина, Врангеля, Савинкова, Петлюры, Булак-Балаховича, Пермыкина и Юденича в качестве рядовых солдат, путем обмана или насильственно втянутых в борьбу против Советской власти и находящихся в настоящее время в Польше, Румынии, Эстонии, Литве и Латвии.

2.       Предоставить им возможность вернуться в Россию на общих основаниях с возвращающимися на родину военнопленными.

3.       Обязать Народный Комиссариат по Иностранным Делам, Народный Комиссариат Внутренних Дел и Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию принять все необходимые меры к обеспечению за ними прав, дарцемых им настоящим постановлением.

Подписали:

Председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета

М. Калинин

Секретарь Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета

А. Енукидзе.

Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства РСФСР (СУ). 1921. № 74. Ст. 611.

С.Н. Булак-Балахович

 

Соглашение
между правительством СССР и доктором Нансеном,
верховным комиссаром по делам беженцев
при Лиге Наций относительно репатриации беженцев,
проживавших ранее на территории СССР

[1922 г.]

I.

В Берлине создается Финансовый Комитет, состоящий из Представителя Посольства СССР в Берлине и Представителя Доктора Нансена. Доктор Нансен предоставляет Финансовому Комитету первоначальный аванс в 5 000 фунтов стерлингов, из которых будет взята необходимая сумма для покрытия половины расходов на каждого беженца при отправке его на родину до границы. Другая половина расходов по перевозке будет в принципе уплачена той стороной, в которой беженцы живут, т. е. в том случае, если Правительство СССР не сочтет разумным платить целиком или частью эту половинную долю.

 

II.

В каждой стране, где найдется достаточное количество беженцев, желающих вернуться на родину, но не имеющих средств на покрытие расходов по проезду и, следовательно, вызывающих специальные соглашения по организации транспортов или эшелонов, таковые соглашения будут выработаны Соединенным Комитетом, состоящим из Представителя СССР, Представителя государства, в котором эти беженцы проживают, и Представителя Доктора Фритьофа Нансена. Представитель СССР является единственным имеющим право назначать беженцев, которые должны быть включены в транспорты или эшелоны. Представитель СССР пользуется правом иметь при себе достаточный персонал из СССР и правами дипломатической неприкосновенности, а также беспрепятственных сообщений со своим Правительством посредством курьеров и шифрованных телеграмм.

Правительство СССР гарантирует, что каждый беженец, внесенный в список транспорта или эшелона, должен считаться получившим амнистию и освобождаться от всякого наказания за действия, совершенные до возвращения его в СССР обратно, оно также гарантирует, что каждый беженец будет свободен от преследования и не будет арестован за дела, совершенные до репатриации.

АВП РФ. Ф. 0100. Оп. 7. П. 107. Д. 19. Л. 205–205а.

 

 

Декрет ВЦИК и СНК
«О лишении прав гражданства некоторых
категорий лиц, находящихся за границей

15 декабря 1921 г.

Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет и Совет Народных Комиссаров постановляют:

1. Лица нижепоименованных категорий, находящиеся за границей после издания настоящего постановления, лишаются права российского гражданства:

а) лица, пробывшие за границей беспрерывно свыше 5‑ти лет и не получившие от советских представительств заграничных паспортов или соответствующих удостоверений до 1 июня 1922 г.

Примечание. Настоящий срок не распространяется на страны, где нет представительств РСФСР, в каковых странах означенный срок имеет быть установлен после учреждения таковых представительств.

б) Лица, выехавшие из России после 7 ноября 1917 года без разрешения советской власти.

в) Лица, добровольно служившие в армиях, сражавшихся против Советской власти или участвовавшие в какой бы то ни было форме в контрреволюционных организациях.

г) Лица, имевшие право оптации Российского гражданства и не воспользовавшиеся этим правом к моменту истечения таковой.

д) Лица, не подходящие под пункт «а» настоящей статьи, находящиеся за границей и не зарегистрировавшиеся в указанный в п. «а» и в примечании к нему срок в заграничных в представительствах РСФСР

2. Лица, поименованные в пунктах «б» и «в» ст.1, могут до 1 июня 1922 года подавать заявления о восстановлении своих прав на имя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета через ближайшие представительства.

Подписали:

Председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета

М. Калинин

Председатель Совета Народных Комиссаров

В. Ульянов (Ленин)

Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства РСФСР. 1922. № 1. Ст. 11.

Выписка из письма заведующего консульской частью
в Ангоре Дубнера об упрощении процедуры
возвращения беженцев из Турции

2 мая 1923 г.

Беженцы. «Среди крымбеженцев, как ранее регистрировавшихся, так и теперь являющихся в Представительство, появилась сильная тяга в Россию. Действительно их положение здесь чрезвычайно тяжело. Не имея приличного заработка, влача полуголодное существование, с одной стороны, прижимаемые турками, заставляющими их принять турк[турецкое] подданство, с другой стороны, они осаждают нас просьбами об отправке в Россию. Ожидать им ответа из Москвы на право въезда в Россию слишком трудно, т. к. процедура эта занимает около 5–6 месяцев.

Поэтому просим Вас возбудить вопрос о разрешении нам (исключительно Полпредству) выдавать хотя бы некоторым из них визы на въезд в Россию (Крым)».

АВП РФ. Ф. 0132. Оп. 6. П. 129. Подпапка 3. Д. 260. Л. 108.

Служебная записка (№ 334)
консула РСФСР в Самсуне Равича
заведующему отделом НКИД Б.В. Пастухову
о солдатах белой армии, бегущих
из иностранного легиона


Самсун, 5 мая 1923 г.

В настоящее время для консульства РСФСР в Самсуне вопрос об эвакуации бегущих из иностранного легиона солдат белой армии принимает весьма острую форму. В среднем в месяц через консульство проходит около 30 человек бывших легионеров. Однако за последнее время число бегущих все увеличивается, а самое главное увеличивается численность приходящих партий.

…Каждая их таких партий идет пешком два с половиной – три месяца, подвергаясь нападению арабов, заболевая по пути и т. п. И поэтому по прибытии в Самсун эти люди имеют ужасающий вид, раздетые, израненные, больные.

<…> не говоря уже о том, что пребывание в консульстве опасно, но еще более опасно их отправление в Россию. Необходим хотя бы предварительный медицинский осмотр. Тут нужно решить в основе вопрос: или мы их принимаем в РСФСР или нет. За то, чтобы их принимать есть много данных: ужасная школа иностранного легиона дает возможность выживать только наиболее жизнеспособным элементам, нужно иметь колоссальную волю в возвращению в Россию, чтобы, несмотря на неизбежность расстрела в случае поимки и бесконечно тяжелый путь, решиться бежать в Россию. Почти все бывшие легионеры – рядовые солдаты, попавшие в белую армию и оттуда в легион по чисто стихийным обстоятельствам и, несомненно, они смогут быть полезными гражданами Советской республики. Кроме этого все они знают иностранные языки, и большинство из них специалисты: электрики, механики, слесари и пр.

К тому же никто не может взять на себя моральной ответственности при отказе возвратить их в Россию, ибо в Турции они обречены на голодное существование, а возвращение в легион равносильно смерти, поэтому нужно урегулировать вопрос сделанных эвакуаций.

Это должно выразиться в следующем:

1.       Необходимо отпустить консульству средства на оборудование в подвальном этаже нар с тюфяками примерно на 30 человек – около 150 тбл.

2.       Необходимо также отпустить средства на приобретение котлов для варки пищи, чайников, кружек, ложек и т. п. – около 50 тбл.

3.       Необходимо иметь врача, который приходил бы и осматривал партии с выдачей соответствующих справок об отсутствии заразных болезней – около 30 тбл. в месяц.

4.       Необходимо также, чтобы Центроэвак отпустил бы известное количество комплектов белья и обуви для раздачи тем, кто абсолютно не имеет ничего.

Любопытно, что турки немедленно по переходе границы принимают бывших легионеров и выдают им удостоверения, как «мультыджи», т. е. «Ищущим убежища». Кроме того, т. к. арабы на границе подстерегают и раздевают каждую партию до нага, то турки выдают им также старую одежду и известное количество денег на пропитание до момента сдачи их в консульство, причем на их удостоверениях имеются отметки, кто сколько получил на продовольствие.

Во всяком случае нужно срочное разъяснение вопроса об организации их переправки из Самсуна дальше в Россию в будущем.

Для Трапезонда этот вопрос не является таким острым, ибо они находятся там только в период стоянки парохода, с которым и едут дальше в Батум.

АВП РФ. Ф. 0132. Оп. 6. Д. 260. П. 129. Л. 126–127.

Письмо (№ ВБ/2134)
наркома по иностранным делам Г.В. Чичерина
начальнику ИНО ОГПУ М.А. Трилиссеру

20 декабря 1923 г.

Совершенно секретно

Уважаемый товарищ,

Тов. Потемкин сообщает нам, что около 250 душ бывших белых офицеров (среди них имеются генштабисты) в свое время под видом солдат, посаженных в Варне на пароход Кубанского Губсоюза «Иттихад», опознанных в дороге и не принятых в Новороссийске, в настоящее время находятся в Каваке (Константинополь) на вышеозначенном пароходе и голодают. Создавшееся с ними положение широко используется антисоветской константинопольской прессой. Тов. Потемкин считает, что этой группе бывших офицеров необходимо немедленно разрешить въезд в СССР в порядке добровольной явки. По сообщению тов. Потемкина, этого же мнения придерживается и представитель ГПУ в Константинополе. Я считаю, что предложение тов. Потемкина может быть принято.

Не откажите срочно сообщить мне Ваше заключение по этому вопросу. В случае Вашего согласия на допуск этой группы бывших офицеров в СССР не откажите отдать нужные распоряжения по Вашей линии нашим пограничным органам.

С коммунистическим приветом.

/Чичерин/

Напеч. 4‑е экз.

тт. Трилиссеру, Сурицу, Потемкину, архив.

АВП РФ. Ф. 0132. Оп. 6. П. 129. Подпапка 2. Д. 260. Л. 75.

Ответ начальника ИНО ОГПУ М.А. Трилиссера
на письмо наркома по иностранным делам
Г.В. Чичерина

Совершенно секретно

НКИД

Чичерину

Лично

 

В ответ на Ваше отношение за № ВБ/2134 от 20.XII. с.г. сообщаю, что ОГПУ возражает против въезда в СССР 250 человек врангелевцев.

НачИНОГПУ Трилиссер

[Копия. Машинопись.]

АВП РФ. Ф. 0132. Оп. 6. П. 129. Подпапка 2. Д. 260. Л. 78.

Объяснительная записка НКИД
о продлении сроков восстановления
российского гражданства в Турции

Особые условия, в которых находилась Турция, не дали возможности фактически осуществить проведение в жизнь декрета ВЦИК от 15 декабря 1921 г. о лишении российского гражданства в установленный для этого срок (1 июня 1922 г.)…

В то же время престиж наших представителей в Турции, особенно в настоящее время в Константинополе, где имеется не только значительное скопление русских, но и куда направляется поток заявлений и лиц из ряда стран Балканского полуострова – в значительной мере зависит от права принимать ходатайства о восстановлении в правах (согласно статье 2 названного декрета) и производить регистрацию.

Поэтому для того, чтобы проведение в жизнь декрета о лишении российского гражданства в Турции не оставалось только на бумаге и действительно являлось средством отсеять сов (етскую???) колонию на территории Турции (это к тому же представляется и политически крайне важным), – НКИД входит в ВЦИК с просьбой о продлении для Турции срока, установленного декретом, до 1 июня 1924 года.

Замнарком [Л.М.] Карахан.

АВП РФ. Ф. 0132. Оп. 6. П. 129. Подпапка 2. Д. 260. Л. 69.

 

Письмо Л.М. Карахану
«О репатриации русских беженцев из Китая»


[1924 год]

<…> Джон Горвин вручил письменное предложение его организации об оказании помощи в репатриации русских беженцев из Китая. …Нансеновская организация[20] желает принять участие в деле репатриации как на китайской, так и на нашей территориях. Созванное нами междуведомственное совещание по этому поводу нашло, что, так как для нас финансовый вопрос играет существенную роль (Нансен предлагает 5 000 фунтов стерлингов), предложение Нансена, касающееся оказания им материальной поддержки по репатриации, принять, причем распределение материальных средств должно производиться советским аппаратом, с правом контроля нансеновскими представителями расхода денежных сумм.

31 марта предложение Горвина рассматривалось в коллегии[21], которая согласилась на работу организации Нансена по оказанию помощи репатриантам на китайской территории, контроль и какую бы то ни было организацию на нашей территории отвергла.

Вместе с тем коллегия решила до дачи ответа Горвину позаботиться об изыскании средств на проезд репатриантов по территории Союза. Выяснив с ГПУ, что последнее берет на себя заботы по репатриации от китайской границы по территории Союза, мною был отправлен ответ Горвину на его письмо от 19 марта…

27 марта из Москвы в Харбин выехала репатриационная комиссия. В связи с этим отъездом ГПУ теперь не возражает об опубликовании ВЦИК’ом о распространении амнистии 3 ноября 1921 г. на солдат белых армий, находящихся на Дальнем Востоке, в Монголии и Западном Китае. Эта амнистия по всей вероятности будет приурочена к 1 мая.

Необходимо, чтобы Вы телеграфировали, сколько у Вас осталось средств из переведенных Вам в июне прошлого года 10 000 золотых рублей для репатриации и сколько Вы считаете еще необходимым для завершения всей операции. Если Нансен не согласится на наше предложение, возможно, что репатриация будет стоить нам больших денег.

АВП РФ. Ф. 0100. Оп. 7. П. 107. Д. 19. Л. 194.

Выписка из доклада генерального консула СССР
в Стамбуле В.П. Потемкина (№ 558)
о возвращении беженцев с Балкан

23 апреля 1925 г.

…в Генконсульство продолжают поступать многочисленные запросы о способах возвращения в СССР от беженцев и эмигрантов, находящихся на Балканах, в Болгарии, Сербии и Румынии. Генконсульство продолжает считать, что деятельность его и Репатриационной Делегации ограничивается только Турцией, и обычно не отвечает на Балканские[22] письма. Имеются сведения, что положение беженцев, находящихся в лагерях в Болгарии и Румынии крайне тяжелое. С одной стороны, они также являются большой обузой для этих стран. Болгарское правительство всячески желает от них освободиться и, может быть вынуждено будет допустить Репатриационную Делегацию СССР на приемлемых для нас условиях.

Несколько раз болгары пытались начать разгрузку лагерей через Константинополь. Два раза сюда привозили партии беженцев, обещая им получение от нас визы в СССР. В конце марта в Константинополь снова прибыл пароход «Тритон», зафрахтованный известным здесь мошенником Икаевым. На борту «Тритона» находились 215 человек офицеров и солдат Врангелевской армии, отказавшихся вступить в белогвардейские черносотенные организации и высланные за это насильственно из Болгарии. Полуразрушенное судно носилось по морю более 20 дней и затонуло в Константинопольском порту. Несколько человек умерло от голода. Мы категорически отказались пропустить в СССР кого бы то ни было, за исключением 5 человек, восстановленных центром в правах союзного гражданства. Вся эта партия беженцев до сего времени находится в здешнем порту, турецкие власти на берег их не спускают, возвращение в Болгарию для них невозможно, и дальнейшая судьба их неизвестна.

АВП РФ. Ф. 0132. Оп. 8. П. 150. Д. 411. Л. 48.

Н. Каржанский
Зарубежная Россия

… Итак, все это окончилось. Отошли куда-то вглубь далекого-далекого прошлого все это недавнее, вчерашнее: кирилловцы и николаевцы, Шуаньи и Кобург, «вождь» и пасомое стадо, все эти декларации и «рескрипты» (есть и такие), вся эта шумиха «зарубежного съезда», свирепые речи зубров и сладкоречивые увещания кадетов, гордыня одних и уничижение других, все эти парижские эмигрантские собрания, толки и пересуды, ссоры и примирения, – все отошло куда-то в прошлое.

Я окунулся на целых пятнадцать месяцев в эту атмосферу неистовой склоки, я посещал эти шумные сходки, где монархисты – почти всегда со скандалом – скрещивали словесные шпаги с кадетами, я читал изо дня в день все белогвардейские газеты, листки и книги, я встречался с представителями самых разнообразных направлений эмиграции, я старался понять и осмыслить «душу эмиграции» – все эти многообразные оттенки зарубежных настроений и чаяний.

И вот это окончилось. Семь виз на моем советском паспорте. Поезд. Мелькают станции. Льеж, Берлин, Данцигский коридор, Рига, Себеж, – трое с половиной суток. И вот теперь – Москва.

Надо подвести итоги парижским наблюдениям и переживаниям. Общее впечатление – чрезвычайно тяжелое.

 

Культурное одичание эмиграции

Вам кажется порой, что вы живете среди людей совершенно иного измерения. Вы ничего не можете понять в их мыслях, настроениях и поступках. Вот несколько примеров для иллюстрации эмигрантской психологии:

1. В Праге есть студенческий журнальчик «Своими путями». По причинам, о которых долго рассказывать, он издается по новой орфографии. Так вот в прошлом году этот журнальчик обратился с анкетой к целому ряду эмигрантских писателей.

Вот что ответил на анкету академик И.А. Бунин:

«Если журнальчик печатается по новой орфографии, тогда я во всяком случае не могу принять в нем участие. И. Бунин».

А вот как отозвались Гиппиус и Мережковский:

«К сожалению, не могу ответить согласием на ваше любезное предложение уже потому, что журнал ваш печатается по новой орфографии. Мережковский присоединяется к моему ответу. Зин. Гиппиyc».

Всем известно, что букву «ять» и твердый знак уничтожила не советская власть, а упразднил их кадет, министр народного просвещения А.А. Мануйлов. Представьте себе, что какой-нибудь советский гражданин, в виде протеста против кадетов, отказался бы употреблять новую орфографию. Это было бы, конечно, очень глупо, но еще глупее, в сотни раз глупее, если зарубежный кадет отказывается употреблять эту орфографию, кадетом благословенную, на том только основании, что ее употребляют в Советском Союзе.

2. В Париже нередки избиения русских русскими, при чем нападающими каждый раз являются белогвардейцы-эмигранты, а избиваемыми либо советские работники, либо эмигранты, настроенные советски.

<…> По официальным сведениям французского министерства внутренних дел, осенью прошлого года всего во Франции была 91 тысяча русских (подданных бывшей Российской империи, не принявших советского подданства).

Из этой массы никак не менее половины являются чернорабочими. По большей части это – младшее офицерство, бывшие чиновники вoeннoгo времени, интеллигенция. Не имел никакой специальности, они выкидывают на рынок свои рабочие руки, и французский рабочий рынок легко поглощает их.

<…> Найти работу во Франции даже и иностранцу очень легко, но только работу черную, физическую. Подавляющее большинство русских чернорабочие («маневр»): не только молодежь, но и старики. Я знаю чернорабочих генералов, офицеров генерального штаба, врачей. Полковник, добившийся квалификации токаря, уже почитает себя счастливым, ибо ему предстояло быть чернорабочим: мойщиком автомобилей, уборщиком на заводе, грузчиком.

Эти 40–50 тысяч российских эмигрантов рабочих живут отдельно, на каждом заводе они составляют особую группу. К сожалению, везде эти группы тяготеют не к рабочим, а к хозяевам. В прошлом году на заводе Рено вспыхнула стачка. Из 27 тысяч рабочих тысяч около четырех были русские, и провал стачки объяснился, между прочим, тем, что эта четырехтысячная масса не приняла участия в забастовке.

<…> В начале прошлого, 1925, года раскрыло свои двери советское консульство.

В центре парижской художественной богемы. на Монпарнасе, затерялась маленькая улочка Ле Верье, и на ней, в одном из домов, к величайшему смятению соседей, весной прошлого года появился советский красный флаг.

Сейчас же со всех концов Франции в консульство посыпались заявления о желании принять советскoe подданство.

<…> Проще всего вопрос решается относительно крестьян или рабочих. Если сельское общество ((или станица) не возражает против возвращения своего однодеревенца или станичника, то ответ обычно получается утвердительный и без задержек.

<…> Борьба с возвращенством начaлась давно – еще весной прошлого года, когда появились первые возвращенцы. Началось запугивание и застращивание эмигрантов. Начался бойкот тех, кто сделал или хотел сделать заявку о возвращении в СССР. Один из излюбленных приемов белогвардейцев был таков: ораторы собраний, авторы статей в газетах заявляли, чтo-дe вы вернетесь в Россию, а там на первой же станции вас встретят агенты ГПУ, дальше тюрьма, а там и расстрел.

Должен сказать, что к этим приемам в течение лета прошлого года прибегали исключительно монархисты.

В русской колонии было достаточно известно, что под этим вpaньeм не лежит никакой фактической подкладки. Да и никто никогда не приводил хотя бы одного имени такого возвращенца, пропавшего без вести.

Уже весной прошлого года десятки эмигрантов получили разрешение вернуться и действительно вернулись, в газете «Парижский Вестник» печатались их письма с дороги, с родины. Известно было в то же время, что советское правительство с разбором относится к заявкам реэмигрантов и нередко отказывает в визе.

Уже летом 1925 года было несколько сот вернувшихся в СССР, и тогда страх начал охватывать белогвардейскую верхушку. Было ясно, к чему дело клонится: рассосется постепенно эмигрантская масса и останется за рубежом одна только «верхушка» – генералы без армии.

<…> Очень любопытна в Париже и во Франции особая разновидность эмигранта – эмигрант-генерал.

Их были десятки, а теперь сотни. Возможно, что и тысячи.

Они – разнообразные.

Наиболее яркой и сочной их разновидностью являются генералы-конспираторы. Их несколько человек, но это все имена хорошо известные: Врангель, Деникин, Лукомский, Головин и т. д.

Они куда-то ездят, шепчутся, совещаются, вообще конспирируют. Лукомский состоит при Н.Н. Романове чем-то вроде начальника штаба. Головин является военным министром в миниатюре. А по различным странам рассеяны различные «представители» Н.Н. Романова: генерал Геруа в Румынии, Перемыкин в Польше, генерал Подтягин командирован в Японию и т. д. А при «особе Н.Н. Романова» состоит во главе личной охраны генерал Кутепов, известный своими свирепыми расстрелами в Галлиполи. Занимает он при Романове должность не то министра-премьера, не то старшего дворецкого.

Вслед за генералами-конспираторами я должен поставить генералов-коммерсантов. Их немного, по они есть. Откуда у них деньги, это вceгда ясно, но многие из них пошли на войну ни с чем, а теперь ворочают миллионами. Так, генерал Подтягин бывший русский военный агент в Японии, в компании с несколькими другими генералами взял концессию в Мадагаскаре на разработку заболоченного участка земли, причем в момент подписания концессии компаньоны положили на стол семь миллионов франков.

Это, конечно, верхушка эмиграции, ее головка, се сливки.

Дальше идут генералы значительно ниже рангом.

Известный своими погромами генерал Шкуро занялся очень выгодной профессией: сколотил сотню казаков и с ними начал уcтpаивать джигитовки в Париже, в огромном цирке «Буффало». Своего участия в цирковых выступлениях Шкypo не только не скрывал – он о них объявлял в афишах.

Разбивались лошади, калечились казаки, но публике это нравилось, и Шкуро собирал обильную жатву. Джигитовкой командовал он сам.

Потом выяснилось, что казаки-джигиты получали совершенные гроши – 20–25 франков в день, и количество искалеченных возрастало: каждая почти неделя давала три-пять новых кaлек. И мало-помалу группа казаков-джигитов, выступавшая даже в Англии, разорилась и распалась.

Известный генерал Эрдели, сподвижник Деникина, в настоящее время занимает скромную должность тапера в веселом ресторане.

Наиболее оригинальной группой генералов-эмигрантов являются генералы-чернорабочие.

<…> Но процесс дифференциации зарубежной России не останавливается ни на минуту. Одни совершенно отсеиваются от СССР навсегда: влипают во французские предприятия, принимают французское подданство (Коковцев) ил вообще иностранное. Это – отрезанный ломоть. Зато на другом полюсе, среди младшего офицерства происходит глухое брожение. Они начинают понимать, что они втянуты в авантюру беспардонными политиканами, которым нечего терять, генералами и атаманами, которым все равно, кому продавать свою шпагу. Два диспута о возвращении в СССР, устроенные в марте месяце Е.Д. Кусковой, показали, что какие-то подземные толчки потрясают эту массу и вот-вот вырвутся наружу.

Новый мир. – 1926. – № 8–9. – С. 282–293.

5. Деятельность
русских эмигрантских объединений
и организаций

ОБЩЕСТВЕННЫЕ И БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ

Очерк деятельности
Объединения деятелей русского
финансового ведомства

Вступление

В 1921 году в среде бывших чинов русского министерства финансов, проживающих в Париже и Лондоне, возникла мысль о желательности объединения в один общий союз находящихся сейчас на чужбине многочисленных прежних работников русского финансового ведомства.

Основные задачи такого объединения должны, по мысли его инициаторов, заключаться в поддержании корпоративной связи между его членами, в создании и укреплении тесного, живого и деятельного между ними общения, в совместной работе над вопросами, относящимися к области их прежнего служебного призвания и в оказании друг другу посильной взаимной помощи и поддержки.

При этом, хотя Объединение возникло за рубежом, оно отнюдь не должно было бы замыкаться в пределы узкоэмигрантских интересов. Заботы сегодняшнего дня не должны заслонять главенствующей мысли о будущей обновленной России. Задуманный союз не является организацией политической, но мыслью о будущей обновленной России должно быть проникнуто настроение Объединения, она должна служить источником спайки и единения его членов и ею же главнейшее должно определяться содержание производимой в среде Объединения теоретической работы, плоды которой должны сослужить свою службу, когда пробьет час возрождения Родины и на очередь станет вопрос о ее новом государственном и финансовом устроении.

В соответствии с этим, одним из главных заданий деятельности Объединения для настоящего времени является собирание материалов и изучение вопросов, касающихся, с одной стороны, движения финансово-экономической жизни, направления финансовой политики и ходя финансового законодательства на Западе, а с другой стороны, относящихся до финансового и хозяйственного положения России, как оно складывается с. 4. в переживаемое ею лихолетье, ее будущих финансовых и экономических нужд и возможностей.

Той же цели должно служить и составление соответствующей финансово-экономической библиотеки, в пределах, допускаемых средствами Объединения.

Другая область, в которой задуманное общение должно практически выразиться – это взаимная материальная и нравственная поддержка сочленов. Помочь небольшой ссудой; содействовать приисканию заработка; дать рекомендацию; облегчить хлопоты по праву передвижения из одной страны в другую – все, даже мелкие, взаимные услуги, в этой области дороги на чужбине.

Указанные первоначальные отправные положения деятельности Объединения явились основанием для составления проекта Устава, выработанного инициаторами Объединения для представления первому учредительному общему собранию

5‑го января 1922 г., в помещении Парижского Агентства русского министерства финансов, состоялось учредительное общее собрание Объединения деятелей русского финансового ведомства.

Собрание это единогласно постановило учредить Объединение деятелей русского финансового ведомства. Почетным председателем Объединения был избран гр. В.Н. Коковцов, председателем Совета Объединения С.А. Шателен и членами Совета: П.Н. Апостол (Управляющий делами Объединения, Париж), П.Л. Барк (Лондон), М.В. Бернацкий (вице-председатель Совета Объединения, Париж), В.М. Бернацкий (Лондон), П.А. Бурышкин (Лондон), А.И. Вышнеградский (Париж), К.Е. Замен (Лондон), К.К. Миллер (Токио), В.И. Новицкий (Париж), С.А. Угет (Нью-Йорк). <…>

Объединение издает Бюллетень, на страницах которого отмечаются главнейшие моменты в жизни Объединения и помещаются тексты докладов и подробное резюме прений по ним.

<…> Помимо обычных ссуд и пособий Совет Объединения в ноябре 1922 г. в связи с крайне тяжелым положение русских в Турции, пришел материально на помощь бывшим чинам министерства финансов, находившимся в это время в Константинополе.

Объединение деятелей русского финансового ведомства. Очерк деятельности. Доклады. – Материалы. 1922 и 1923 гг. Париж, б.г. С. 3–8.

Письмо секретаря ОРЭСО[23] Д. Мейснера П.Н. Милюкову об участии эмигрантского и советского студенчества в Международной студенческой конфедерации

Прага, 28 июня 1927 г.

Глубокоуважаемый и дорогой Павел Николаевич,

<…> Я писал Вам о делах ОРЭСО, секретарем которого, как Вам известно, я состою.

Моя просьба к Вам заключается в следующем. Вам, вероятно, известно, что Правление ОРЭСО принимает ближайшее участие в работе Международной студенческой конфедерации и ее отдельных комиссий (в «Последних новостях» Вы помещали большие отчеты о съездах Конфедерации).

Правлению ОРЭСО с трудом удалось добиться принятия ОРЭСО (Объединение русских эмигрантских студенческих организаций) в состав Конфедерации, а затем закрепить за Объединением достаточно прочное и солидное положение. Понятно, что организация, объединяющая эмигрантское студенчество, находится далеко не в том нормальном положении, как другие члены Конфедерации, объединяющие все студенчество своих стран.

Трудность положения усугубляется настойчивым желанием со стороны некоторых членов Конфедерации ввести в состав Конфедерации представителей внутрироссийского пролетарского студенчества, в качестве естественного представителя русской молодежи.

Правление ОРЭСО с возможной настойчивостью борется и будет продолжать бороться с этой тенденцией. Правление указывает, что в России нет свободных, независимых от коммунистической партии профессиональных объединений, и что в лице приглашаемых советских студентов Конфедерация получит не действительных представителей русского студенчества, а агентов III Интернационала и Коминтерна.

На предстоящем общем съезде (конец августа – начало сентября с. г.) Конфедерации указанный вопрос может быть поставлен в особо острой форме и получить исключительное значение. Положение ОРЭСО становится чрезвычайно ответственным еще и потому, что в составе Конфедерации принимает участие украинское студенчество в лице центрального органа украинского эмигрантского студенчества: – эта шовинистическая организация ведет энергичную антирусскую пропаганду, которой необходимо оказывать постоянный отпор.

Все это заставляет придавать большое зная августовскому съезду Конфедерации и мы стараемся изыскать возможности для посылки на съезд достаточно сильной делегации, могущей отстоять интересы русского эмигрантского студенчества и его достоинство.

Съезд состоится в Риме и связан с большими расходами. Правление ОРЭСО уже обратилось к различным русским и иностранным кругам и лицам с просьбой о материальной поддержке.

<…> Мне бы хотелось, чтобы едущая в Рим делегация была составлена так, чтобы обеспечивалось достаточно сильное представительство «слева». С этой целью я очень просил П.П. Юренева, едущего на Земгоровский съезд в Париж, переговорить с А.И. Коноваловым (к которому Правление ОРЭСО обратится в общем порядке).

Может быть Вы найдете со своей стороны возможным предоставить некоторую сумму на указанную мною надобность или посоветуете мне обратиться к кому-либо из Ваших парижских знакомых.

Средства, полученные от Вас, очень укрепят мою позицию в том соревновании, которое естественно происходит вокруг съезда Конфедерации.

Вот в чем моя к Вам просьба.

Некоторое время тому назад Николай Константинович писал мне о том, что Вы собираетесь в Прагу в июле; конечно, будет очень радостно Вас увидеть, но июль глухой месяц, когда значительная часть колонии (и чехов) разъезжается.

В.А. Харламов уезжает в начале июля на два месяца в Болгарию, Б.А. Евреинов уехал на съезд историков в Польшу, Н.Н. Богданов собирается в начале июля в Париж.

На этих днях Николай Константинович Волков вероятно будет мне писать, и может быть Вы бы с ним передали Ваш ответ по поводу моего письма, – я знаю, как Вы заняты, и мне не хотелось бы Вас слишком затруднять.

К этому письму я прилагаю краткую сводку сведений о характере работы Международной студенческой конфедерации и высылаю Вам брошюру, изданную Конфедерацией. Может быть Вы сочтете возможным отметить в «Последних новостях» значение этого мирового объединения студенчества и участия в нем молодой русской интеллигенции.

Это было бы для нас существенно важно.

Искренне Вам преданный Д. Мейснер.

ГА РФ. Ф. 5856. Оп. 1. Д. 215. Л. 2–2 об.

Выдержка из сводки сведений
о характере работы Международной студенческой
конфедерации, прилагаемой к письму Д. Мейснера

Международная студенческая конфедерация имеет цель объединение университетской молодежи всего мира для создания дружеских связей между студенчеством и интеллигенцией всех наций и постоянных сношений между студенческими организациями отдельных народов, для координирования их деятельности и для изучения вопросов высшего образования, а также интеллектуальной и материальной жизни студентов. <…>

Вопрос советский тоже значительно интересует, если не всю Конфедерацию, то отдельных влиятельных ее членов.

Этот вопрос уже был неоднократно предметом суждения в Исполнительном комитете Конфедерации и специальной комиссии по приему новых членов, так называемой «Комиссии Пропаганды», которая назначила даже специального докладчика по этому вопросу; кроме того, центральным союзом польского и чехословацкого студенчества поручено изучить этот вопрос путем посылки специальных делегатов в Советскую Россию.

Вообще Центральным бюро пролетарского студенчества очень интересуются и почти всегда ему посылаются приглашения на съезд. Так, они были приглашены на Пражский съезд Конфедерации 1926 г.; правда, приглашения посылались не самой Конфедерацией, а устроителями съезда – Центральным Союзом чехословацкого студенчества.

До сего времени большевики ни разу не воспользовались приглашением, и на приглашение в Прагу ответили, что они отказываются иметь дело с Конфедерацией, пока последняя имеет в своих рядах белогвардейцев и пока она связана с Лигой Наций. Поэтому у некоторых влиятельных членов Конфедерации возникло желание, иногда очень недвусмысленно выражаемое, избавиться от эмигрантов, чтобы таким образом получить возможность говорить с большевиками и видеть их на своих съездах.

Делегация ОРЭСО на съездах всегда была снабжена обстоятельными докладами о положении студенчества и высшей школы в СССР. Так, на съезде 1924 г. в Варшаве делегация ОРЭСО прочла доклад в съездовской комиссии по университетским вопросам, причем по докладу была принята резолюция, касающаяся отсутствия свободы университетского образования, внесения политики в университеты, политического преследования студентов в «некоторых» государствах.

Затем на съезде 1925 г. в Копенгагене делегацией ОРЭСО в заседании Исполнительного Комитета был сделан снова доклад на эту тему.

В 1926 г. на съезде в Праге доклад о студенчестве и высшей школе в Советской России был размножен и роздан всем делегациям.

Делегация ОРЭСО в порядке переговоров и совещаний с отдельными делегациями всегда стремилась к парализованию шагов и действий делегаций, протежирующих все более и более большевикам.

Поэтому на съезде настоящего года в Риме делегации ОРЭСО необходимо будет парализовать советофильское влияние ряда делегаций и даже быть готовой к прибытию на съезд большевиков.

В этом случае с материалами и документами в руках делегации ОРЭСО предстоит задача доказать, что Центральное бюро пролетарского студенчества не есть свободная студенческая организация, а лишь один из отделов коммунистической партии, стремящейся зажечь пламя мировой революции.

Кроме этого, несомненно важного и глубоко принципиального вопроса, делегации ОРЭСО предстоит еще одна принципиальная задача: добиться осуществления прелиминарного соглашения славянских делегаций в Праге в 1926 г. о введении в качестве употребляемого языка в Конфедерации на год 1927/28 языка русского, наравне с языками английским и немецким. <…>

Кроме этих принципиальных вопросов Конфедерация интересует ОРЭСО еще в смысле возможности обеспечения тяжелого материального и правового положения русских студентов и окончивших высшие учебные заведения. Съезд в Праге по докладу социальной комиссии принял резолюцию, указывающую на тяжелое положение эмигрантского студенчества и необходимость придти ему на помощь.

Вопросы равноценности дипломов, борьбы с безработицей работников интеллектуального труда, обеспечение передвижения, в частности, получения виз для студентов-эмигрантов, – во всем этом жизненно заинтересовано русское эмигрантское студенчество.

ГА РФ. Ф. 5856. Оп. 1. Д. 215. Л. 3–5.

Эмигрантский фельетон

Н. Бордонос
НОЖНИЦЫ НА СТОЛЕ

Стукни по столу – ножницы откликнутся.

(Пословица)

 

Огромный зал общества нравственного совершенствования был переполнен пришедшими послушать любимого проповедника. На этот раз он говорил о том, как, вследствие порочности общества, рухнули могучие когда-то государства и обратились в ничтожные. Указал на огромную, сильную Россию, от которой остался один мрачный пустырь. Затем коснулся эмигрантов, среди которых есть такие, что сторонятся от России, а на чужбине строят из себя бар, третируют честных, ограбленных, голодных людей, держат у себя на посылках князей и т. д. – Нет ли среди нас таких? Всякими правдами и неправдами вывезли из России драгоценности, живут припеваючи и ожидают поры, когда вернутся в Россию, чтобы овладеть в ней властью. – Нет ли среди нас таких? Далее шла речь о предательстве, провокации и т. п.

Нарисованная оратором картина бедствия вызвала у многих слезы. Расходились растроганные, с размягченными сердцами. Только небольшая кучка интеллигентов, выйдя из зала, оживленно обсуждала слова оратора и за что-то сердилась. Это были члены совета, так называемого, «Наше Общество». На подошедшего добродушного господина они прямо набросились: «Да что же это позволяет себе оратор? Разве можно в публичной проповеди указывать на личность?» – «Позвольте, возразил собеседник, я слушал внимательно, но ни о какой личности не слыхал». – «Как не слыхали? Ведь он прямо говорил о нашем председателе Вадиме Александровиче Кислякове! Это для каждого ясно!» – «Ах, так это о нем, ха-ха-ха!» И собеседник отошел, как говорили древние, веселыми ногами. Подошел к одним, постоял с другими, перекинулся словечком, посмеялся. На завтра по всему городу пошли разговоры: «Слыхали, как наставник разделал в своем поучении Кислякова?». И пошла писать губерния…

А присные Кислякова делают вид, что до глубины души оскорблены в своих святых чувствах. Составили депутацию и, как нарочно, с князем в ее составе. Приходят к проповеднику, объясняя. Он же кротко выслушал их и сам искренним образом удивился. Затем взял с полки печатную статью Брешко-Брешковского об эмигрантах и молча подал депутатам, указав отмеченное карандашом место. Оказалось, проповедник в своей речи процитировал отрывок из статьи Брешко-Брешковского с буквальной точностью. Даже вопрос «Нет ли среди нас таких?» повторяется несколько раз в том отрывке. Итак, речь шла не только не о господине Кислякове, но  д а ж е  н е  о  н а ш е м  г о р о д е.

Депутаты почувствовали, что оказали своему патрону медвежью услугу, и сами сели в лужу. Нахлобучили шапки, надели калоши и ушли.

Впрочем, пакость, содеянная из одного токмо чрезмерного усердия, в вину не вменяется.

Рижский курьер (Рига). 1922. 18 января.

 

Мих. Миронов
ПОД МУХОЙ.
(Вопль эмигранта)

Выпил я, действительно, но не пьян, потому, можно выпить, так чтоб без всяких последствиев, и можно напиться до положения риз, а зачем я буду до положения риз напиваться, да образ свой человеческий терять? Я вам не мастеровой какой-нибудь, а человек, можно сказать, с понятием и свой образ мышления имею, опять же газеты каждый день читаю, ко всему, значит, приглядываюсь, а потому суждение свое иметь могу, а кому не любо, пусть не слушает; экая важность, подумаешь, я для себя больше говорю, чтобы облегчало, потому не могу молчать, натура, значит, уже такая проклятая. Читаю я это каждый день газеты русские: на Россию-то глядя, иного и слеза прошибает, до того мол, жалостно и верно все написано, а много ли их писателей-то этих? Раз, два и обчелся, они так, действительно, в поте лица, что называется, надрываются, сердешные, но «один в поле не воин», а тут и выходит что один, потому остальным-то наплевать на всю Россию; экая, рассуждает, важность, где бы хлеб кушать, лишь бы шкура цела была. Хоть бы «общество наше русское» взять: там, на родине до людоедства, можно сказать, дошли, а тут на белых хлебах пухнут да флиртом занимаются. Оно бы «общество» это самое, во главе русских, за границей горой стоять должно, русское самолюбие да патриотизм показать посторонним людям-то, а они что? «Журфиксы», чтоб им пусто было, устраивают, по визитам ездят да пикнуть боятся. Вот, недавно «общественный комитет», да не чета местному, а настоящее общество, в Москве расстреляли, что оно «русское наше общество» сделало? «Средник» очередной устроило, а вместо «средника» собрались бы лучше да протест свой составило, хоть бы для видимости, если патриотизма да самолюбия настоящего нет! Одно название, что «русское общество», а про Россию в нем и не услышишь: «помилуйте, мы не политическая партия»…

Встречаю я приятеля одного, в одном из местных театров околачивается. Ходит гоголем, рожа эта бритая, важная такая, под мышкою портфель, шляпа широкополая, а в походке-то важности одной столько, на всю Москву хватило бы. Повстречались, поговорили.

Что же это, милый человек, я ему говорю, вы бездействуете, что бы вам такую современную драму не поставить, где бы все язвы России показать, ведь театр это и есть отражение жизни нашей. Там, на нашей родине, языком коей щеголяете, плач и скрежет зубовный, а вы нам «Вишневые сады» показываете. Хорошо, конечно, вспоминать эти сады, слов нет, а сейчас, милый человек, нам не до воспоминаний, а глаголить надо, молодежь учить да старших ото сна будить!

Слышите, говорю я ему, вырубают, т а м наши вишневые сады, а на оставшиеся деревья народ русский вешают, вот т а к б ы вишневый сад и показали нам, чтоб жутко стало, чтоб сердце рвалось туда, к ним, на помощь!

Посмотрел это на меня артист этот самый, как на диковину заморскую и говорит:

– Мы люди искусства, а не политики…

Слыхали, люди добрые?! Мы, говорит, не политики!

Да не политики вашей нам надо, идолы, а любви вашей к собственному народу! Самолюбия надо, капельку настоящей любви к родине, а не политики!

А вы, синие околыши, будущность наша?! Ну и любил же я вас, косолапые рохли, души вы беспокойные, русских студентов!

И про вас воспоминания хорошие сохранил: помните 1917‑ый год в Петрограде?

Первые дни революции: с крыш и погребов «фараоны» жарят, а вам хоть бы что? На моторах по Каменноостровскому проспекту жарите, да с винтовками и в грузовиках стоите тесными рядами и чердаки обстреливаете, и курсистки тут же, румяные, смелые. Куда мчитесь? А черт его знает куда? Не все ли равно, куда? Революция началась, значит, студентам впереди быть полагается, вот и весь ответ!

А когда над Таврическим, красный (тогда не кровью красный, а пылом наших сердец) флаг водрузили, тогда товарищей в покойницких отыскивали, и много же легло их, царствие им небесное, а нынче, на чужбине, погляжу я на вас и тоска возьмет. Союз как будто и есть, снюхались, что называется, а что толку? Философию разводите, умы свои для будущей России подготовляете, а спросишь, что для будущей России делается, дабы было где умы свои показать, замнетесь, сутулитесь и ответите:

«Мы политикой не занимаемся, у нас просветительские цели».

Да что толку все русские организации перечислять? Задаром бумагу только портить, а на кого надеются, сами, поди, не знают.

А может, и совсем больше не надеются. Эх, скучно с вами, братцы, дохлые вы все!

Рижский курьер. 1922. 8 февраля.

РЕГИОНАЛЬНЫЕ РУССКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

КОНСТАНТИНОПОЛЬ

Письмо № 494/305 председателя Комиссии
по распределению грузов центрального
объединенного комитета в Главный Комитет
Всероссийского Союза городов

Центральный

Объединенный комитет

Российского Общества

Красного Креста

Всероссийского

Земского Союза

Всероссийского

Союза городов

 

Константинополь, 11 апреля 1921 г.

 

Покорно прошу сделать распоряжение о командировании лица в склад Красного Креста для получения 500 комплектов дамского белья, 15 штук детских юбок, 41 штуки разных детских платьев, 15 детских брюк, 4 детских пижам, 3 детских пальто, 10 детских капоров, 17 кофточек детских, 3 пеленок и 6 игрушек.

Сообщение это делается на основании постановления Комиссии, назначенной ЦО Комитетом для распределения груза, прибывшего на пароходе «ДУНГЕНЕС».

Председатель Комиссии

По распределению грузов

подпись

ГА РФ. Ф. 5809. Оп. 1. Д. 98. Л. 24.

Письмо председателя Главного Комитета
Всероссийского Союза городов
центральному объединенному комитету

В Центральный Объединенный Комитет

Российское Общество Красного Креста, Всероссийского Союза городов

и Всероссийского Земского Союза

23 мая 1921 г.

 

Представитель ЦОК, в лагере Тузла, г. Стерлигов, препроводил нам просьбу Старшего Врача нашего 2‑го Сибирского Госпиталя, доктора Ступеля, о снабжении этого Госпиталя крайне необходимыми для него медикаментами.

В течение работы в Тузлинском лагере, Госпиталь этот снабжался медикаментами распоряжением английских властей, но отпускаемых медикаментов недостаточно, а некоторых и совсем нет, поэтому просим Вас оказать содействие в снабжении нашего 2‑го Сибирского Госпиталя всем необходимым по прилагаемому при сем списку, оставленному Старшим Врачом.

ГА РФ. Ф. 5809. Оп. 1. Д. 98. Л. 29.

ГЕРМАНИЯ

Отчет главы Русской делегации в Германии
С.Д. Боткина о переговорах
с М. Шлезингером

[1921 г.]

<…> г. Шлезингер начал с указания на то, что им неоднократно уже делались попытки достигнуть от имени германского правительства соглашения с представителями русских организаций (бар. Врангелем, ген. Хольмсеном и др.) по вопросу об оказании помощи русским беженцам; в силу разнообразных причин, переговоры эти не привели, однако, до сего времени к положительным результатам.

Германское правительство настаивает на том, чтобы оказываемая на его территории поддержка беженцам преследовала исключительно гуманитарные цели и не может допустить, чтобы Германия служила базой для каких-либо формирований.

Вопрос о русских беженцах вновь выдвинулся сейчас на очередь в силу нижеследующих соображений:

С момента окончания эвакуации русских военнопленных и интернированных предполагается установить единообразный режим для всех вообще пребывающих в Германию русских граждан, безотносительно к тому, как каждый из них там оказался, приравняв тех военнопленных и интернированных, которые не пожелают следовать в Россию к беженцам, и, следовательно, лишив их привилегированного, по сравнению с прочими иностранцами положения, которым они пользовались в отношении принятия на работы. Предполагается, кроме того, принять в ближайшем будущем некоторые меры общего характера по отношению ко всем иностранцам, не имеющим определенных занятий либо иных источников существования, а потому обременительных для германского правительства. Принимая во внимание невозможность принудительно выслать кого-либо в Советскую Россию имеется в виду интернировать нежелательных русских в концентрационные лагеря.

Считаясь с тем фактом, что находящиеся в Германии русские на деле лишены возможности возвратиться на Родину, и многие из них, не имея никакого заработка, тем не менее, по своим нравственным качествам отнюдь не могут быть причисленными к нежелательным элементам, германское правительство готово озаботиться предоставлением им возможности существования, путем отвода для них улучшенных лагерей в которых они смогли бы расселиться ранее вступления в действие новых правил о принудительном интернировании иностранцев, и найти себе, таким образом, убежище и пропитание. Если по завершении эвакуации военнопленных и интернированных число пожелавших остаться в Германии окажется не слишком большим, удастся, быть может, допустив по отношению к русским беженцам изъятие из общих ограничивающих права иностранцев на труд правил, открыть им возможность нахождения заработка.

Проект организации лагерей для русских беженцев выдвигает на очередь вопрос о том, в чьих руках будет находиться управление означенными лагерями. В принципе возможны следующие три решения:

1)      управление чисто германское, с предоставлением лагерям известной доли самоуправления.

2)      Управление чисто русское, при некотором лишь контроле со стороны германских властей.

3)      Управление смешанное.

Германское правительство не пришло покамест, по словам г. Шлезингера, к какому-либо определенному решению. Вопрос будет рассматриваться на межведомственном совещании 11‑го или 12‑го апреля [1921 г.] в связи с более общей проблемой о положении русских беженцев в Германии. Лично г. Шлезингер склоняется к системе чисто германского управления, ввиду того, что Управление смешанное часто приводит, как показал опыт, к нежелательным последствиям. Вопрос может быть, однако, разрешен и в ином смысле, если со стороны компетентных русских организаций последуют какие-либо конкретные по сему предмету предложения; важно, в частности, установить, в каких размерах могут взять на себя русские учреждения расходы по содержанию беженцев, в зависимости от доли их материального участия, могут определиться и пределы их административных полномочий.

г. Шлезингер попутно указал на то крайне затруднительное положение, в котором оказывается германское правительство, ввиду существования многочисленных организаций, действующих совершенно независимо одна от другой и самостоятельно выступающих с германскими учреждениями в сношения, и высказал пожелание известного согласования их деятельности, только чтобы правительству приходилось по вопросам, касающимся русских беженцев, иметь дело с кем-либо одним, предпочтительно с Красным Крестом.

ГА РФ. Ф. 6006. Оп. 1. Д. 8. Л. 107–109.

 

 

Доклад Русского студенческого союза в Германии
главноуполномоченному Всероссийского
земско-городского комитета в Париже

2 февраля 1922 г.

Копия,

предназначенная

для главноуполномоченного

Всероссийского земско-городского комитета

в Берлине

 

<…> ввиду резко изменившегося положения, считаем необходимым сообщить Вам те перемены, которые значительно ухудшили положение русского студенчества в Германии. Согласно заявлению представителя Американской организации YMCA к 1 марта текущего года означенной организацией прекращается всякая материальная помощь. Официальная мотивировка этого заявления базируется на отсутствии средств и плохого притока пожертвований из Америки и других стран. <…> наша организация существовала главным образом благодаря помощи американцев, которые давали возможность студентам продолжать свое образование. Ныне положение стало настолько критическим, что мы обращаемся к Вам с настоятельной просьбой по возможности в кратчайший срок известить нас, на какую поддержку с Вашей стороны мы можем рассчитывать.

Настоящее положение в Германии не позволяет нам надеяться на поддержку германских благотворительных организаций. С другой стороны, огромное скопление русских эмигрантов в пределах Германии и их чрезвычайно бедственное положение настолько обременительно отражается на русских общественных организациях, бюджет которых и без того весьма ограничен, что обращение за помощью к ним в настоящее время является просто немыслимым. Вместе с тем… Вам известно, какую огромную роль в деле поддержки русского студенчества в Германии играет наш союз. В настоящее время отсутствие средств грозит сведением на нет огромной работы многих месяцев. И сотни русских студентов, которым удалось уже устроиться в высшие учебные заведения, будут в буквальном смысле слова выброшены на улицу. <…> В начале марта начался прием в высшие учебные заведения. До сего дня подано уже около ста прошений, и со стороны германского Министерства народного просвещения никаких препятствий к приему этих студентов не встречается, кроме категоричного требования об их материальном обеспечении Таким образом, мы не можем предпринять каких-либо шагов до того момента, пока определенно не выяснится та поддержка, на которую мы можем рассчитывать с Вашей стороны в форме личных стипендий наиболее нуждающимся студентам. Далее, в результате отказа американцев от дальнейшей помощи 175 учащимся в высших учебных заведениях в Германии вынуждены будут с предстоящего семестра прекратить свое образование, между тем как большинству из них остается 1–1,5 года до окончания курса. Мы считаем, что в случае возможности оказания с Вашей стороны помощи, таковая направлялась бы через местный берлинский отдел Земско-городского комитета, который при участии делегатов нашего Союза распределял бы стипендии наиболее нуждающимся студентам. Однако вместе с тем рациональнее всего, мы полагаем, было бы учреждение специального студенческого фонда, так как мы были бы таким образом всегда обеспечены в тех пределах, которые будут предопределены размерами фонда. Ибо, оказывая постоянную помощь хотя бы небольшой группе студентов, мы были бы уверены в том, что сумели помочь им закончить образование.

Тогда как ассигнование единовременных сумм может привести нас в привычное положение, при котором нельзя будет установить бюджета организации.

В дополнение ко всему сказанному, мы приведем приблизительную таблицу нуждающихся студентов и минимального прожиточного минимума для одного лица в Германии:

Общее количество студентов, нуждающихся в немедленной помощи, достигает трехсот человек (при общем количестве членов Союза 450 человек).

Учатся в высших учебных заведениях 200 и поступают по предварительным связям 100. Минимальный размер стипендии в настоящее время выражается следующих цифрах: правоучение 150 марок в месяц, экипировка и учебные пособия – 210 марок в месяц, обеды в студенческой столовой 240 марок в месяц, квартира, стирка белья и прочие повседневные расходы 500 марок в месяц. Указанные цифры являются минимальными для поддержания студента в настоящее время. Таким образом, в случае удовлетворения на текущий семестр всех нуждающихся студентов ежемесячная сумма будет выражаться в 330 000 марок.

Как мы уже указали, перевод соответствующей суммы в берлинский Земско-городской комитет для учреждения студенческого фонда на текущий семестр по указанному расчету явился бы наиболее удобным, с общественной точки зрения, путем для практического разрешения этого вопроса. Мы со своей стороны представляли бы специальной комиссии в каждом частном случае подробнейшие данные относительно каждого студента, нуждающегося в стипендии.

Подчеркивая еще раз крайнюю остроту создавшегося положения, мы в надежде на Ваш скорый ответ пребываем.

ГА РФ. Ф. 6006. Оп. 1. Д. 1. Л. 2–4.

Очерк деятельности совета и совещания
объединенных русских организаций и учреждений
в Германии за
1922 г. с приложением истории возникновения
объединяющего центрального органа

<…> Еще в конце 1920 г. актуальным стал вопрос о создании объединяющего отдельные функционирующие в Германии русские общественно-благотворительные организации центрального органа. <…>Русская колония перебивалась и поддерживалась только со стороны общественных организаций.

На путь объединения толкали, наконец, и постоянные сношения имевшихся в то время уже в значительном числе русских организаций с германскими правительственными учреждениями по вопросам не только касающимся материальной помощи беженцам, но и в особенности – так или иначе связанным с их правовым положением.

В связи с появлением в Берлине в 1920 г. советских представителей, являлось безусловно необходимым иметь возможность противопоставить заявлениям последних единственный голос русской эмиграции, тем, в частности, поддержать в глазах германского правительства и официальные представительства небольшевистской России.

Ввиду всех … соображений 11 декабря 1920 г. состоялось созванное по инициативе Уполномоченного по делам о беженцах Ф.В. Шлиппе первое совещание представителей существующих в то время в Германии русских общественных организаций… В совещании приняли участие 18 организаций и кроме того Российская делегация, банковские учреждения и ряд лиц по именным приглашениям. В числе поставленных на обсуждение вопросов находился и вопрос о согласовании деятельности отдельных организаций и об изыскании средств для удовлетворения нужд беженцев. 17 декабря было созвано совещание об изыскании средств, 29 декабря – о регистрации беженцев. Эти меры не дали однако реальных результатов.

В начале 1921 г. по инициативе торгово-промышленных и финансовых деятелей особая комиссия, имеющая своей задачей разработку проекта «Положения о Совете русских общественных и благотворительных организаций», в состав которой вошли: А.А. Давидов, Л.Г. Люц, Ф.В. Шлиппе, А.В. Бельгард, В.С. Мандель, закончила свои труды в начале июня. Совет должен был быть учрежден при Российском обществе Красного Креста, и в него должны были войти представители всех принимавших участие в совещании 11 декабря организаций по 1–3 представителя от каждой, в зависимости от числа их членов. РОКК и ЗГКомитету представлялось «ввиду разнообразия отраслей деятельности сих учреждений» по три места в Совещании…

Представители многочисленных организаций оказались между собой солидарными в отношении к последовавшему со стороны только что назначенного представителем Лиги Наций в Германии, бывшего заведующего Управлением о военнопленных (Reichszentralstelle für Kriegs und Zivilgefangene) г[осподина] Шлезингера

6 сентября должно было состояться совместное заседание для обсуждения общей программы помощи русским беженцам. Исходя из того соображения, что Германия в состав Лиги Наций не входит, а потому и сноситься с представителем последней по вопросам принципиального значения помимо компетентных органов германского правительства едва ли удобно, – собравшиеся по инициативе Особоуполномоченного РОКК за несколько часов до вышеуказанного заседания представителей 13 организаций единогласно признали необходимость от посещения такового воздержаться, прося Шлиппе и Давидова довести о сем до сведения Шлезингера.

Поводом к обсуждению вновь вопроса о создании объединяющего русского организационного Совета послужило циркулярное обращение возникшего при германском Красном Кресте в октябре 1921 г. Русского отдела ко всем русским организациям с изложением программы деятельности названного отдела…

Сложились три группы общественных организаций. В первую вошли 12 организаций, выступающих против возглавления РОКК (В.Д. Набоков). Во вторую – всего 11 организаций: за возглавление с А.А. Римским-Корсаковым. Третья – РОКК, Земгор, Русская Делегация.

С.Д. Боткин, В.Ф. Шлиппе, В.Д. Набоков, А.А. Римский-Корсаков 6 декабря 1921 г. собрались на первое совместное заседание, приняв для Центрального органа наименование Совета общественных русских учреждений и общественных организаций в Германии. В первом заседании участвовал также А.А. Врангель, А.В. Бельгард от Красного Креста и Земско-городской комитет. С.Г. Мухин и А.А. Барановский – от объединения 12 организаций.

Были приняты следующие правила: 1) Совещание представителей объединенных русских организаций могут создаваться для обсуждения вопросов общего характера по инициативе каждой из групп организаций;

2) означенное совещание проходит в помещении миссии РОКК;

3) учредителями совещания являются а) начальник Российской Делегации, б) особоуполномоченный РОКК о уполномоченный Земско-городского комитета и его замы, в) по три представителя от каждой из групп;

4) председательствуют поочередно: а) Особоуполномоченный РОКК как инициатор созыва совещания; б) начальник Российской Делегации; в) А.А. Римский-Корсаков как представитель 11 объединенных русских организаций; г) В.Д. Набоков как представитель 12 объединившихся общественных организаций;

5) делопроизводство совещаний сосредотачивается в канцелярии РОКК. С 6 декабря 1921 г. по 2 ноября 1922 г. Совет имел 11 заседаний, в мае 1922 г. в среде объединения… обнаружилось стремление оформить его существование, путем создания определенного Положения, проект коего был одобрен общим собранием представителей этих организаций 18 мая и внесен 19 мая в Совет С.А. Смирновым, избранным председателем объединения после трагической кончины В.Д. Набокова.

<…> Возник проект «Положения о Финансовом комитете объединенных общественных организаций» в результате переговоров и переписки между С.А. Смирновым и представителем верховного комиссара Лиги Наций Шлезингером, который был одобрен представителями 16 организаций на общем их собрании 20 июня. Комитет должен был по составу своему быть однороден с Советом, а на него предполагалось возложить 1. изыскание новых средств для оказания помощи русским беженцам в Германии,

2. согласование действий с другими организациями,

3. распределение между ними сумм.

В июле на объединенном заседании Совета при особоуполномоченном РОКК и ЗГК и общем собрании представителей 12 (бывших 11) организаций оба проекта были подвергнуты критике. Контрпредложение сделал на заседании Совета 24 июля Ф.В. Шлиппе, с одной стороны, бар. А.А. Крюденер-Струве, заменившим в это время А.А. Римского Корсакова, ввиду болезни последнего, с другой.

Возражения: 1. противопоставление «организаций» и «учреждений», переименование «Совета» в «Совещание»;

2. против образования Финансового комитета, т. к. это снизит авторитет Совета, внесет рознь в среду русских беженских организаций

3. О теснейшем контакте с представителем верховного комиссара Лиги Наций, о лишении отдельных организаций права непосредственно обращаться за средствами к органам германского правительства и международным учреждениям, т. к. противоречило принципам автономности организаций, сократит приток средств

В августе был найден компромисс: 1) Совет сохраняется в качестве постоянного органа, действуя впредь при Организации защиты интересов русских беженцев (бывшая Российская делегация), 2) число членов Совета увеличить до пяти, путем дополнительного введения второго члена Объединения 16‑ти организаций, <…> 4) решения принимаются по большинству голосов? 5) Финансовый комитет не создается, финансовые функции возлагаются на Совет

5 сентября Совещание открыло свою деятельность в составе: 1) от Организации защиты интересов русских беженцев – С.Д. Боткин; его заместитель А.П. Веретенников, 2) от РОКК и Земско-городского комитета – Ф.В. Шлиппе и его заместители бар. А.А. Врангель, А.В. Бельгард, 3) от объединений 18 организаций С.А. Смирнов и И.Г. Коган, его заместители – А.И. Лурье, Н.Н. Переселенков, 4) от объединения 16 организаций бар. А.А. Крюденер-Струве и его заместитель С.Н. Шульман.

Было постановлено: … до выяснения вопроса о собственных средствах Совещания, принять предложение Ф.В. Шлиппе об уплате ему содержания из средств РОКК.

ГА РФ. Ф. Р-5814. Оп. 1. Д. 11. Л. 2–16.

Выдержки из Журналов заседаний
Совещания русских общественных организаций
и учреждений в Германии

Журнал № 1.

Заседание 5 сентября 1922 г.

ПРИСУТСТВУЮТ: С.Д. Боткин, Ф.В. Шлиппе, С.А. Смирнов, А.З. Лурье (как заместитель И.Г. Когана), бар. А.А. Крюденер-Струве, А.П. Веретенников, А.В. Бельгард, бар. А.А. Врангель, Н.Н. Переселенков, С.Н. Шульман.

1. СЛУШАЛИ: Предложение С.А. Смирнова о представлении проф. Нансену, в подтверждение всего сказанного ему членами Совещания при личных переговорах, – памятной записки о нуждах русских беженцев в Германии.

Из сообщений членов Совещания выясняется при сем, что проф. Нансен в значительной степени изменил за последний год свое отношение к беженскому вопросу, оставив, по-видимому, мысль о расселении беженцев во внеевропейских странах и признав первостепенное значение материальной помощи, на которую, однако, в распоряжении Лиги Наций в настоящее время не имеется кредитов.

ПОСТАНОВИЛИ: Просить А.В. Бельгарда составить памятную записку, отметив в ней: 1) то, что уже сделано в области помощи русским беженцам и 2) то, что представляется желательным обратить в записке особое внимание: 1) на самую организацию Совещания, как единственного до сих пор центрального представительного органа, выражающего собой мнение всей организованной эмиграции целой страны, 2) на вопрос материальной помощи беженцам, выделив, в частности, вопрос о помощи жилищной и об оказании поддержки русскому студенчеству (создание в Берлине Русского университета по образцу существующего в Праге) и 3) на юридическое положение русских беженцев, затронув в связи с этим и вопрос о судьбе имущества Православной посольской церкви в Берлине.

 

Журнал № 2.

Заседание 13 сентября 1922 г.

ПРИСУТСТВУЮТ: С.Д. Боткин, Ф.В. Шлиппе, бар. А.А. Крюденер-Струве, И.Г. Коган, А.П. Веретенников, А.В. Бельгард, бар. А.А. Врангель, Н.Н. Переселенков, С.Н. Шульман.

По особому приглашению: представитель Верховного комиссара Лиги Наций М. Шлезингер, начальник Русского отдела Германского Красного Креста бар. Ротенган.

<…> по поводу предложения Шлезингера, содержавшегося в письме от 6‑го сентября относительно внутренней организации работы Совещания. Шлезингер… высказывает надежду на то, что объединение всех русских общественных организаций, нашедших общий между собою язык, явится залогом дальнейшей плодотворной их работы… В первую очередь он полагал бы необходимым обратить внимание на 1) жилищную помощь; 2) помощь детям и 3) помощь студентам. Что касается последнего вопроса, то он уже и сейчас может предоставить 25 студентам возможность получать бесплатные обеды. Но для какой бы то ни было практической работы ему необходимо прежде всего знать, к кому именно должен он обращаться с теми или иными вопросами, ввиду того, что он и просит поскорее избрать референтов.

Председатель Германского Красного Креста бар. Ротенган, в свою очередь, свидетельствует о своей готовности придти на помощь русским организациям и рекомендует установить известный процент отчисления в фонд Совещания со всех сборов на благотворительных вечерах и т. п.

 

Журнал № 3.

Заседание 19 сентября 1922 г.

1. СЛУШАЛИ: Обращение представителя Верховного комиссара Лиги Наций Шлезингера к членам Совещания с предложением распределить входящие в круг компетенции Совещания вопросы, перечисленные в особом списке, между отдельными членами Совещания, назначив каждого из них референтом по определенной группе вопросов с тем, чтобы представители Лиги Наций могли в надлежащем случае вести с ними переговоры…

ПОСТАНОВИЛИ: 1) признавая всецело неудобства, связанные с необходимостью немедленного коллегиального осуждения всякого вновь возникающего вопроса возложить на каждого из членов Совещания заведывание определенными категориями дел, по которым к нему могли бы обращаться представители Лиги Наций и других учреждений, о чем довести до сведения Шлезингера, подчеркнув однако в ответе: а) что Совещание …одно лишь вправе вносить как бы то ни было окончательные решения, полномочия же отдельных членов его ограничиваются областью предварительного обсуждения вопросов…

2) Самое распределение произвести на нижеследующих основаниях: С.Д. Боткин – вопросы правовые, религиозные потребности (церковные дела),

И.Г. Коган – изыскание средств (за исключением организации благотворительных вечеров),

С.А. Смирнов – жилищной и продовольственной помощью в Берлине, снабжением одеждой и бельем,

А.А. Крюденер-Струве – регистрация и статистика. Детская помощь.

Ф.В. Шлиппе – культурно-просветительная помощь, жилищная и продовольственная помощь вне Берлина, трудовая помощь, медицинская помощь (больницы и т. д.).

Вопросы об организации благотворительных вечеров и т. п. передать бар. А.А. Крюденер-Струве и С.А. Смирнову совместно. <…>

ГА РФ. Ф. 5814. Оп. 1. Д. 8. Л. 1–6.

Отчет о деятельности Русского комитета о беженцах
в Баварии за 1921–1922 гг.

<…> Необходимо иметь в виду, что русское имя в связи с участием наших военнопленных и еврейских выходцев из России в попытках навязать баварцам советский строй было весьма скомпрометировано в Мюнхене. Разрешения на право въезда и жительства в Мюнхене почти совершенно не выдавались русским независимо от политических убеждений. …Обычным явлением в жизни русской эмиграции в Мюнхене было утреннее посещение полицейских для контроля документов, частые вынужденные визиты в полицию и высокая плата за пребывание в Мюнхене, от которой не освобождались даже лица, постоянно проживающие в столице Баварии.

[Президент мюнхенской дирекции Пенер и заведующий иностранным отделом советник Ланга] указали, что единственным способом облегчить положение русских беженцев в пределах Баварии является создание в Мюнхене Русского комитета по делам о беженцах по образцу подобных же комитетов в других европейских центрах. Со временем Комитету могут быть присвоены права Консульской делегации, по образцу Берлинской, Мюнхенской полиции, будет гораздо легче разбираться в мотивах пребывания русских в Мюнхене, куда въезд для иностранцев, во избежание дороговизны жизни и коммунистической пропаганды, в 1921 г. был крайне затруднен.

Собрание решило: в ведение Русского комитета должно быть отнесено: 1) представительство интересов русских беженцев и военнопленных перед баварскими властями, 2) образование бюро по приисканию занятий, 3) сбор средств для оказания благотворительной помощи, 4) устройство благотворительных вечеров, концертов, лекций, 5) сношения по всем указанным вопросам с правительственными, общественными и частными учреждениями, как баварскими, так и зарубежными, 6) засвидетельствование личности беженцев и эмигрантов в соответствующих случаях, 7) в случае признания настоящего Комитета властями, впоследствии выполнять функции консульской делегации со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Собрание единогласно постановило: 1) признать образование Русского комитета по делам о беженцах и военнопленных в Баварии настоятельно необходимым. 2) образовать такой Комитет в составе пяти лиц русско-подданных и одного немецко-подданного для сношения с германскими властями. 3) Местом пребывания Комитета избрать Мюнхен, с распространением его деятельности на Баварское государство. 4) Довести об этом до сведения Баварского правительства и всеобщего сведения.

Большинством голосов были избраны: 1) полковник Ф.Ф. Эвальд, 2) Г.В. Немирович-Данченко, 3) П.Е. Дверницкий, 4) И.И. Теодорович, 5) кн. Н.В. Масальский, 6) М. Ф. фон Шейнбнер-Рихтер. <…>

ГА РФ. Ф. 6006. Оп. 1. Д. 1. Л. 68–69.

ПОЛЬША

Записка Русского попечительного об эмигрантах
комитета в Польше министру труда
и общественного призрения

[1924 г.]

После перемирия, заключенного 12 октября 1920 г. между Польским правительством и советской властью, в Польше остались бывшие русские армии ген[ералов] [П.С.] Пермикина и [С.Н.] Булак-Балаховича, бывшие интернированные, проведшие в лагере более трех лет, а также бегущие из Советской России и получившие право политического убежища. Чрезвычайно трудно определить точную цифру русской эмиграции в Польше, но надо полагать, что она не менее 500 тыс. человек. Жизнь их чрезвычайно тяжела. Поэтому массами интернированные выходили из лагерей и устраивались на вольные работы, главным образом на наиболее тяжелые из них – лесные разработки. Остающиеся учились различным мастерствам. <…>

Польские законы уравнивают в правах иностранных рабочих и польских в правах на охрану труда, однако применение этого закона затрудняется отдаленностью места жительства органов надзора Министерства труда и общественного призрения от мест работы, злоупотреблениями предпринимателей, незнакомством русских рабочих эмигрантов с существующими узаконениями. Например, Правлению Комитета приходится отправлять за свой счет заболевших в госпиталь на лечение.

Нередки случаи, когда рабочие из эмигрантов не могут стать на работу, т. к. этому мешают местные профессиональные союзы в состав которых русскому рабочему попасть очень трудно. Наконец, затруднения материального свойства.

Теперь лагеря интернированных накануне полной ликвидации: лагерь в Стржалково уже ликвидирован с 1 сентября с.г., лагери в Калише и Щепиорна будут ликвидированы в начале будущего года. В связи с ликвидацией лагерей и уходом на вольные работы определились следующие группы русских эмигрантов, нуждающихся в помощи:

1)      Оставшиеся в лагере Стржалково в так называемом промышленном городке, т. е. работающие в различных мастерских (мебельно-корзиночная, щеточная, соломенная и пр.), <…> там средний заработок 130 000 п[ольских] М[арок] в день. Люди хронически недоедают.

2)      Работающие в артелях, рассеянных по всей Польше (главный район сосредоточения их – Августов и Беловеж) главным образом на лесных работах. Здесь люди зарабатывают от 100–250 тыс. п[ольских] М[арок] в сутки, живут в землянках или просто под открытым небом, в лесах, неделями не видят горячей пищи. Сильная эксплуатация со стороны предпринимателей.

3)      Отдельные лица, зарабатывающие тяжелым физическим трудом, скудно оплачиваемым, рассеяны по всей Польше.

4)      Инвалиды, сосредоточенные сейчас главным образом в лагере Калише и Щепиорна, но имеющиеся во всех группах в значительном числе.

Положение этих несчастных (среди них много туберкулезных), потерявших трудоспособность на Великой войне или в боях с большевиками уже на польской территории, поистине трагическое и после окончательной ликвидации лагеря им грозит голодная смерть.

5)      Женщины и дети, среди которых много одиноких и сирот, не имеющих средств к существованию.

Значительный процент интеллигенции, не мечтающей об умственном труде.

Необходимы меры к облегчению их положения: 1) действительная охрана труда от эксплуатации предпринимателей; 2) предоставление им работы со стороны бюро труда; 3) расширение существующих и создание новых мастерских на чисто коммунистических началах, на что нужен оборотный капитал; 4) устройство дешевых столовых и организация дешевой покупки одежды, белья и обуви (например, поношенных, военных) при условии безусловной оплаты их эмигрантами; 5) устройство приютов для инвалидов и организация среди них легких работ; 6) устройство приютов для детей, на что у Правления Комитета есть некоторые средства, не удалось найти помещения; 7) организация медицинской помощи; 8) улучшение правового положения эмиграции, с чем тесно связанно улучшение ее материального положения.

ГА РФ. Ф. 5814. Оп. 1. Д. 6. Л. 86–87.

Эмигрантский фельетон

Санчо-Панса
КОРРЕСПОНДЕНЦИЯ «ТАЙМС»

Наши читатели, вероятно, видели газету «Таймс», если не читали ее. Правда, по внешнему виду она мало отличается от других больших английских газет. Те же сорок-пятьдесят страниц мелкой, но четкой печати, та же прекрасная бумага, те же иллюстрации, изображение последнего матча бокса или тенниса. Может быть, даже и содержание больших английских газет, по крайней мере для неопытного читателя, почти одинаково. Но у «Таймс» есть одно преимущество: престиж самой серьезной и самой хорошо осведомленной газеты. Поэтому-то я и читаю ее каждый день. Правда, это своего рода гипербола, потому что в течение 24 часов одному человеку не одолеть всего номера газеты. Но по середине номера газеты имеется очень обстоятельное оглавление с алфавитными, хронологическими и предметными указателями. Так что каждый имеет возможность, не теряя минуты времени, сразу найти, что ему нужно.

Я, обыкновенно, смотрю слова Poland и Russia  и этим удовлетворяюсь. Где нам, провинциалам, читать о морской базе в Сингапуре или о Тюркиш-Ойль-Компани!

За последнее время рубрики Poland и Russia  – очень богаты. Так, неизвестный (в «Таймс» ни одна статья не подписывается), но компетентный корреспондент поместил в почтенной газете в течение июня и июля свыше десятка корреспонденций из Варшавы, каждый раз с особым подзаголовком. Первая корреспонденция называлась «Сэр Роберт Сесиль и мистер Племянников». Вторая – «Обмен нотами между сэром О`Бутенко и мистером Мак-Семеновым»; затем «Комиссия репараций при Русском Комитете»; «Лига Наций при Попечительском Комитете» «Семнадцатая организация мистера Горлова» и т. д.

И по недостатку места невозможно привести эти корреспонденции полностью. Желающие их прочесть в подлиннике – пусть покупают английскую газету, которая стоит в Варшаве 30 тыс. п[ольских] м[арок] за номер.

Для несостоятельных членов русской колонии мы резюмируем по возможности точно, но кратко содержание этих интересных корреспонденций.

«Весь мир, – так начинается первая корреспонденция, – с напряженным вниманием следит за двумя вещами: за борьбой Англии и Франции по поводу Рура и за борьбой Русского Комитета и Попечительского Комитета по поводу права представлять всю русскую колонию в Варшаве, благодетельствовать ей и защищать ее права. Если от объединения всех Союзников зависит судьба Западной Европы, то от объединения всех варшавских организаций зависит судьба всей Восточной Европы».

С этим положением почтенного англичанина нельзя не согласиться. Если говорить серьезно, по существу, то, конечно, от исхода трений в объединенной комиссии зависит судьба большевиков. Из перехваченного японской контрразведкой шифрованной депеши Чичерина, телеграммы, переданной японской контрразведкой в Форейн-Оффис, ясно видно, что тайные советские агенты получили инструкцию тщательно следить за объединенной комиссией. Это подтверждает и телеграмма Гаваса, посланная через Токио, агентством Рейтера в Константинополь еще 13 июня и 25 июля сообщенная Патсом из Вашингтона.

Два основных вопроса в настоящее время разъедают, по мнению англичанина, русскую колонию в Варшаве.

Первый вопрос о значении и объеме власти каждой отдельной организации. Их всего семнадцать, и каждая из них отличается одна от другой и качественно и количественно. Самой большой количественно организация – это Русский Комитет. Число его членов не поддается исчислению, ибо, по совершенно справедливому замечанию англичанина, все русские эмигранты, находящиеся на территории польской республики, обязаны быть членами Р.К., также как все граждане советской республики обязаны быть членами РКП[24].

Самая маленькая по количеству входящих в нее членов организация, но качественно одна из самых значительных, это организация (или, вернее, учреждение) семнадцатая. В нее входит всего один член, В.М. Горлов.

Представляется, по словам англичанина, крайне затруднительным определить, сколько голосов принадлежит каждой организации. Председатель Варшавской Лиги Наций придерживается теории сэра Роберта Сесилля. Каждая организация в объединенной комиссии имеет один голос. Председатель же Р. Комитета придерживается другой теории, теории Бисмарка, по которой в союзном совете германской империи Пруссии принадлежит семнадцать голосов (абсолютное большинство), Баварии семь, а всякие Шаумбург-Липпе, Саксен-Мейнингены имели сообща один голос. Поэтому, как видно из выписки журнала правления Р. К. от 32 мая за № 666666, Р.К. полагает, что при наличии 17 организаций 13 голосов должны принадлежать Р. К., 2 голоса семнадцатой организации Горлова. Голос мистеру О`Бутенке и один глосс остальным 14 организациям.

По мнению англичанина, соглашение может быть достигнуто только тогда, когда от системы явных переговоров и публичных прений договаривающиеся стороны перейдут к тайным, и когда эти переговоры будут поручены искушенным и опытным дипломатам. Англичанин советует взяться за это дело мистеру Буланову и мистеру О`Бутенке.

Кроме того, от всего этого дела надо совершенно отстранить прессу. Главный яд континента – пресса. Она допустима лишь на острове Великобритании.

Второй существенный вопрос, разъедающий русскую колонию, это борьба между репарационной комиссией Р.К. и Лигой Наций Русского Дома.

Р.К. придерживается такой точки зрения г. Пуанкаре и утверждает, что, не получив гарантий и платежей, он, Комитет, будет видеть в передаче дела на усмотрение Лиги Наций нарушение Версальского трактата. Наоборот, РПК[25], придерживается английской точки зрения и считает, что все дело надо передать на рассмотрение местному сэру Роберту Сесилю, мистеру Племянникову. Этот второй вопрос, по мнению почтенного англичанина, не та легко решить, как первый, потому что он тесно связан с оккупацией Рура.

В виде совета, англичанин предлагает, чтобы представитель Р.К. поехал в Париж, председатель РПК. в Лондон, а председатель семнадцатой организации в Женеву. Своими компетентными советами они помогли бы ускорить разрешение рурского кризиса. С другой стороны, может быть при их отсутствии варшавские, глубоко принципиальные разногласия были бы скорее устранены.

Что касается русской колонии, то почтенный англичанин утверждает, что если она молчит, следовательно, она благоденствует. И правильно делают великие державы русских организация, т. е. Р.К., РПК. и О.У.П.Р.Б., что придерживаются взгляда благодетеля русских беженцев Фритиофа Нансена. Существенны лишь заседания, доклады и переписка, а реальная помощь – дело десятое.

Таковы вкратце мысли и заключения корреспондента газеты «Таймс». Само собой разумеется, что мы их оставляем на ответственности автора.

За Свободу! 1923. 29 июля.

ЧЕХОСЛОВАКИЯ

Выдержка из краткого обзора деятельности
Объединения российских земских и городских деятелей
в Чехословацкой Республике
с 1 января по 1 октября
1922 г.

I.

ЗАДАЧИ ОБЪЕДИНЕНИЯ.

Возникшее по частной инициативе 17 марта 1921 г. Объединение ставило и ставит своей целью оказание широкой и всесторонней материальной и духовной помощи российским беженцам, находящимся на территории Чехословацкой Республики. Соответственно этой задаче деятельность Объединения выражается в оказании беженцам:

а) содействия в получении виз для въезда в Чехословакию и внутренних и заграничных паспортов на проживание в пределах Республики и на въезд в другие страны,

б) материальной помощи в виде жилищной, продовольственной, вещевой и денежной,

в) помощи трудовой посредством содействия приисканию работы через бюро труда, организацию мастерских, артелей и т. д., помощи юридической, медицинской, культурно-просветительской, выражающейся в организации для беженцев библиотек, читален, экскурсий, лекций, курсов, школ и гимназий, в исходатайствовании стипендий для обучающихся в русских учебных заведениях лиц и т. п. …

ГА РФ. Ф. 6006. Оп. 1. Д. 8. Л. 13.

О создании Русской Юридической
Консультации Земгора в Праге

Объединение российских

Земских и городских деятелей

В чехословацкой республике

«ЗЕМГОР»

 

Прага, [?] ноября 1926 г.

 

Для лучшего удовлетворения потребностей русских эмигрантов и эмигрантских учреждений в ЧСР в юридической помощи, которая до сих пор оказывалась лишь частично русским и чешским Юрисконсультами Комитета Земгора и отдельными сочувственно относившимися к эмиграции лицами, Общее собрание Объединения поручило Комитету озаботиться организацией такого учреждения, которое могло бы, как постоянно действующий орган, заниматься не только оказанием правовой помощи русским по их личным делам, но по своему составу, с надлежащей авторитетностью, научно разрабатывать общие юридические вопросы, возникающие ныне даже в международных пределах в связи с положением эмиграции, – и дать необходимую практическую работу молодым русским юристам.

Во исполнение этого поручения и в уверенности, что намеченные цели, способы их достижения и имеющиеся в распоряжении Комитета материальные возможности объединять все наличные силы как русских специалистов, так и уже проявивших участие к эмиграции и интерес к ее правовому положению чехословацких юристов, Комитет берет на себя инициативу в создании постоянной Русской Юридической Консультации.

Предлагая Вашему вниманию выработанные Комитетом «Временные Правила о Русской Юридической Консультации Земгора в Праге», Комитет имеет честь просить Вас, милостивый государь, не отказать в своем любезном согласии принять участие в работах Консультации в качестве ее члена.

О согласии Вашем благоволите уведомить Комитет до 20‑го ноября с.г. по адресу: Прага II, Румунска ул. Число I (бывшая Ваврова) или по телефону 514–1-2, вызвать Юрисконсульта Комитета г-на Виноградова (от 9 до 2‑х часов дня), дабы Комитет мог заблаговременно разослать повестки на распорядительное Собрание всем Членам Консультации.

Председатель комитета

Секретарь комитета

ГА РФ. Ф. 5764. Оп. 6. Д. 4. Л. 9.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ
И ОБЪЕДИНЕНИЯ,
ИДЕЙНЫЕ ТЕЧЕНИЯ

З.С. Бочарова
Эсеры за рубежом

Уже к 1919 г. за границей оказалось значительное количество членов партии социалистов-революционеров (ПСР). Эсеры разбились в эмиграции на «семь-восемь групп, говоривших будто бы на разных языках».

Десятый Совет ПСР, состоявшийся в августе 1921 г., принял постановление об образовании за границей партийных групп с обязательным участием в них всех находящихся за рубежом членов партии и подчинением их общему руководству партийных центров. К концу 1923 г. были образованы 12 партийных групп (пражская, парижская, берлинская – наиболее крупные, а также виленская, двинская, варшавская, белградская, лондонская, нью-йоркская и др.), в которых состояли 147 человек. В Париже большинство представляли сторонники правого крыла, группировавшиеся вокруг журнала «Современные записки» (редакторы В.В. Руднев, И.И. Фондаминский-Бунаков, А.И. Гуковский, Н.Д. Авксентьев и М.В. Вишняк), газеты «Дни» А.Ф. Керенского и В.М. Зензинова; в Праге – левого (во главе с В.М. Черновым, издававшим журнал «Революционная Россия»). Вокруг пражского журнала «Воля России» (редакторы В.И. Лебедев, М.Л. Слоним, Е. Сталинский. В.В. Сухомлин) сформировался эсеровский центр. 19 октября 1921 г. по решению Центрального бюро (ЦБ) ПСР конституировалась за рубежом Заграничная делегация (ЗД), состоявшая из сторонников В.М. Чернова, в качестве коллегиального высшего полномочного органа партии, представлявшего ее перед международным рабочим классом и руководящего заграничной партийной организацией.

Организационное оформление партийной эмиграции было весьма продолжительным ввиду острых противоречий между правыми, левыми эсерами и центром, существовавшими со времен образования партии. Правые отказывались признать полномочия ЗД ПСР и высказывались за широчайшую автономию заграничной организации. Они были уверены в большей действенности «внепартийной» нежели «узкопартийной» работы, с одной стороны, и в скором крушении большевиков, с другой, что обусловило непонимание потребности создания прочной партийной организации за границей. С осознанием того, что эмиграция – явление не временное, многие эсеры переключились на осуществление гуманитарных программ.

Временный компромисс между различными группировками эсеров был достигнут на Первом съезде заграничных групп ПСР (Прага,16–24 ноября 1923 г.), результатом чего стало создание Заграничной областной организации во главе с Областным комитетом, избранным на паритетной основе. В него вошли: Гуревич, Лебедев, Махин, Минор, Нестеров, Роговский. В резолюции по оргвопросу говорилось, что с момента создания Заграничной организации всякие сепаратные выступления отдельных групп или их членов от имени партии прекращаются. В компетенции Заграничной делегации оставались «внешние функции»: 1. общее представительство партии, как целого, за границей; 2. сношение с инонациональными партиями и Социалистическим Интернационалом; 3. передача за границу всех директив центральных учреждений и исполнение специальных поручений центров партии. В конце 1923 г. ЗД переместилась из Берлина в Прагу.

Достигнутое на пражском съезде формальное единство не было прочным. Несмотря на принятие группировками совместной декларации, в которой выражалось стремление к созданию республиканского демократического строя, основанного на многоукладной экономике, внутренние разногласия продолжали углубляться.

Активная политическая деятельность 1920–21 гг. с середины 1920‑х годов сменяется ожесточенными внутрипартийными дискуссиями о перспективах развития российской политической системы и задачах партии в этой связи. Ситуацию усугубила потеря связи с партийным подпольем в СССР. С 1925 г. организованная деятельность ПСР в России окончательно прекратила свою деятельность и превратилась в партию эмигрантскую.

В июне 1926 г. произошел раскол в Заграничной делегации (в результате конфликта между Сухомлиным и Гуревичем, в октябре 1927 г. группа Сухомлина создала свой собственный журнал «Социалист-революционер»), приведший к прекращению ее деятельности. На Втором заграничном съезде эсеров (29 апреля – 6 мая 1928 г.) 22 делегата представляли 119 членов местных групп. Но группа «Революционной России» уже не присутствовала. В № 65 журнала В.М. Чернов заявил о выходе из Заграничной организации и основании им «Заграничного союза партии социалистов-революционеров». Заграничный союз не получил поддержки эсеровской эмиграции в целом (его группа насчитывала не более 13 человек) и его влияние было невелико. Итоги работы Второго съезда ПСР продемонстрировали фактическое отсутствие за границей единой партийной организации и свидетельствовали об исчезновении эсеровской эмиграции как организованной политической силы.

Судьбы российской эмиграции: 1917–1930‑е годы. Уфа, 1998. С. 45–46.

Письмо О. Минора С.П. Постникову

14 августа 1925 г.

<…> Мне З[аграничная] Д[елегация] ничего не пишет. Прислали мандат и даже ничего не сообщили, из кого состоит делегация, каковы ее решения, вопросы и т. д. Скверно. <…>

ГА РФ. Ф. 6065–1-63 Л. 18 об.

Редакционная статья из сборника
«Крестьянская Россия»

Новая Россия мыслится как Россия демократическая, поставленная в условия, обеспечивающие свободную жизнь, свободное волеизъявление всех слоев населения и исключающая возможность диктатуры класса, партии или лиц. Только на основе сотрудничества, коалиции руководящих сил, чуждых, с одной стороны, политически-реставрационным устремлениям, с другой – социалистического экспериментаторства, считается осуществимым государственное возрождение страны и дальнейшее ее развитие.

В интересах этого развития всем социально различным видам хозяйственной деятельности, в том числе частно-предпринимательской, должен быть обеспечен широкий простор в их работе.

В связи с указанным выдвигаются следующие положения программного характера по наиболее существенным вопросам устроения России.

1) Решительное отрицание существующей большевистской власти и признание полное независимости какого-либо соглашения с ней.

2) Демократическая республика с устойчивой исполнительной властью, с децентрализацией государственного аппарата и обеспечивающая широкую самодеятельность населения.

3) Государственное единство России с широкой автономией ее частей, доводимой в известных случаях до государственно-федеративных связей. Разрешение мирным путем вопросов, выдвинутых борьбой национальных интересов на территории государства российского.

4) Энергичное содействие восстановлению буржуазно-экономических отношений в промышленности, торговле, кредите и других областях хозяйства.

5) Широкое содействие кооперации, в особенности сельскохозяйственной, поскольку содействие не нарушает самодеятельности населения и не создает искусственных приманок для его кооперирования.

6) Оставление в использовании трудового крестьянства земель сельскохозяйственного значения, исключая земли широко общественного значения и земли, которые не могут быть обрабатываемы в данное время силами крестьянского хозяйства.

Отказ при установлении форм землевладения и землепользования от единого шаблона на всем пространстве России; признание взамен этого необходимости районирования России и разрешения аграрного вопроса применительно к местным исторически сложившимся формам землевладения и организационно-производственным типам хозяйства.

7) В области рабочего законодательства – система мероприятий по охране интересов наемного труда в формах, не противоречащих общенародным интересам.

8) Народное просвещение, общее и профессиональное, как одна из самых насущных задач государственной власти, честных самоуправлений, общественной и частной инициативы.

Движение исходит из убеждения, что идущая на смену большевистскому хаосу новая Россия будет иметь фундаментом своим крестьянство и что трудовые слои его в тесном единении с демократической интеллигенцией явятся главным строителем дальнейших судеб России.

Крестьянская Россия. Сборник статье по вопросам общественно-политическим и экономическим. – I. – Прага, 1922. – С. 4–5.

Политическое положение и задачи
социал-демократии
(Тезисы ЦК РСДРП)

<…> РСДРП считает, что задачей партии в настоящий момент является:

1.       добиваться от власти изменения ее общей политики, демократизации советского строя, установление гражданской и политической свободы, отказа от партийной диктатуры и от режима террора. Средством для этого партия считает – агитацию в рабочем классе за эти идеи и организацию его на их почве, в то же время решительно отвергая методы вооруженного восстания и насильственного низвержения советской власти,

2.       поддержка всех тех экономических мероприятий, которые соответствуют хозяйственным условиям страны и, вместе с тем, обеспечивают интересы трудящихся масс, разоблачение нерешительности, непоследовательности новой экономической политики,

3.       восстановление независимости классовой рабочей организации, в первую голову профсоюзов и рабочих кооперативов, и улучшение материального положения рабочих, в частности, коренное изменение тарифной политики.

Социалистический вестник. – Берлин. – 1921. – № 19.

Редакционная статья из журнала
«Анархический вестник»

<…> Анархическая среда распылена. Движение в большинстве стран разбито или чрезвычайно ослаблено. Идейный разброд наш весьма значителен. Понижение морального уровня в нашей среде еще значительнее. Товарищеские связи – слабы. Энтузиазм был временно придушен.

<…> Что касается анархизма, то из пятилетнего революционного опыта он вышел по существу гораздо более мощным, чем был когда-либо прежде.

Он явился ныне единственной социальной идеей, которая не дискредитирована, которая призвана сплотить и скоро сплотит массы труда в одну подлинно непреодолимую силу, – единственной идеей, которой принадлежит ближайшее будущее.

Анархизм – и в теории, и отсюда на практике до сих пор страдает отсутствием ясного, определенного и, в то же время, достаточно широкого синтеза., который освободил бы как анархическую мысль, так и анархическую деятельность от целого ряда заблуждений, уклонов и извращений…

Анархическая идеология разбивается ныне на три основных ветви: анархо-синдикализм, анархический коммунизм, анархический индивидуализм. Каждый из них мы считаем чрезвычайно ценным, но односторонним анализом одной из составных частей целостного анархизма. Мы полагаем. Что анархизм в целом – шире каждой из них в отдельности, и может, следовательно, вместить в себя те элементы истины, которые заключаются в каждой из этих идей.

Анархический Вестник. – Берлин, 1923. – № 1. – С. 1, 3, 5.

 

ВОЛИН ВСЕВОЛОД МИХАЙЛОВИЧ (настоящая фамилия ЭЙХЕНБАУМ) 1882, Воронеж, – 1945, Париж. Из семьи земских врачей. Учился в Петербургском университете. В революционном движении с начала 1900‑х гг. В 1905–11 эсер. В 1907 за участие в экспроприациях осуждён на вечное поселение в Сибирь, в 1908 по дороге в ссылку бежал, перебрался во Францию. После разоблачения провокатора Е.Ф. Азефа отошёл от эсеров. В 1911–14 анархист-коммунист, один из организаторов заграничного российского анархического движения. С 1914 анархист-синдикалист. Во время первой мировой войны член русских и французских анархистских групп в Париже, участник «Комитета Интернационального действия». В августе 1916 за антимилитаристскую пропаганду заключён в концлагерь, бежал в США. С июля 1917 – в России, член петроградского «Союза анархо-синдикалистской пропаганды» и один из редакторов его печатного органа газеты «Голос Труда В начале марта 1918 года организовал и возглавил партизанский отряд, с которым отправился «на фронт для защиты Октябрьской революции от наступающих немцев» Весной – летом 1918 года воевал на Украине. Осенью участвовал в создании Конфедерации анархистских организаций Украины «Набат» в Харькове; в 1919–20 член её секретариата и один из редакторов газеты «Набат». С августа 1919 ближайший сподвижник Н.И. Махно, председатель Военно-революционного совета, один из идеологов махновского движения. В январе 1920 арестован органами Советской власти, с марта содержался в Москве, 1 октября (ввиду соглашения с Махно) освобождён; 25 ноября за подготовку съезда анархистов арестован в Харькове, содержался в Москве. По запросу делегатов Съезда Красного Профинтерна на имя СНК освобождён и в числе 10 анархистов 5 января 1922 выслан за границу. Сотрудничал в анархистских эмигрантских изданиях. Автор предисловия к книге П. Аршинова «История махновского движения [1918–1921 гг.] (Берлин, 1923). В 1930‑е гг. секретарь Махно в Париже и член «Издательского комитета Н. Махно»; автор предисловия, примечаний, редактор книги Махно «Под ударами контрреволюции» (т. 2, Париж, 1936), редактор книги Махно «Украинская революция» (т. 3, Париж, 1937).

 

АРШИНОВ-МАРИН ПЕТР АНДРЕЕВИЧ. Родился в 1887 году в селе Андреевка Нижнеломовского уезда Пензенской губернии в семье рабочего. В революционном движении с 1904 года. В 1905 году – член РСДРП, редактор социал-демократической газеты «Молот». В 1906 г., скрываясь от преследований полиции, переехал в Екатеринослав, сблизился с анархистами, занимался организацией террористических актов. Арестован и 9 марта 1907 г. приговорен военно-полевым судом к смертной казни через повешение, бежал из тюрьмы, вскоре эмигрировал во Францию. В 1909 году вернулся в Россию, вел пропаганду среди рабочих и крестьян Костромской и Смоленской губерний. В октябре 1911 г. приговорен Московской судебной палатой к 20 годам каторги. Наказание отбывал в каторжном отделении Бутырской тюрьмы (освобожден революцией 1 марта 1917 года). После освобождения один из основателей и секретарь Московской федерации анархических групп, секретарь Московского союза идейной пропаганды анархизма, организатор издательства «Голос труда» и газеты «Анархия». Участник Московской конференции анархистов (июнь 1918). Участник Гражданской войны на Украине. В 1918 г. редактор газеты «Голос анархиста» в Донбассе, в апреле 1919 – августе 1921 г. – ближайший сподвижник Нестора Махно в районе крестьянского повстанческого движения. У махновцев заведовал культурно-просветительскими делами, участвовал в издании газеты «Путь к свободе» (1919, Гуляй-Поле). Вместе с В.М. Волиным возглавлял Конфедерацию анархистских организаций Украины «Набат» (1918–21), претендовавшую на роль политического руководства махновским движением. Один из редакторов газет «Набат» и «Голос махновца» (Харьков, 1920). После разгрома махновщины (1921) эмигрировал, сотрудничал в различных эмигрантских анархических изданиях («Дело труда», Париж, 1925–29), занимался разработкой вопросов теории анархизма, публиковал отклики на события в СССР. Вместе с Махно и некоторыми другими анархистами, выступил с «Платформой», которая вызвала резкую критику со стороны большинства анархистов. В 1935 году опубликовал статью «Крах анархизма» в газете «Известия» (30 июня, 1935), в которой отрекся от анархизма. Возвратился в СССР, вскоре был репрессирован. По одной из версий «отречение» Аршинова служило прикрытием для получения разрешения на возвращение в СССР с целью создания там подпольной анархистской организации.

Барсанин
Зов России

Теперь, когда России нет, хочется говорить только об одном: о России. О России бывшей и будущей, о России Царской. Ведь другой России не было – и, наверно, не будет.

Прежде, до революции можно было думать иначе. Тогда можно было, пожалуй, мечтать о России республиканской, коммунистической, федеративной. Но история последних трех лет разрушила эти мечтанья, она доказала, что Россия – как великая страна, как суверенное и культурное государство, как мировая держава может жить и развиваться только под сенью Царской, превыше всего стоящей, всех объединяющей, все примиряющей власти.

Множество раз и над другими государствами Европы проносились революционные бури. Под их напором рушились троны, но государства не умирали. Вопреки иноземному историческому опыту, русская революция явила миру зрелище, в своем роде единичное: уничтожив трон, она уничтожила Россию.

России, гордой древнею своею славой, озарявшей мир сияньем своего кроткого и могучего гения, стремительно шедшего вперед по пути цивилизации и прогресса, – не стало 28‑го февраля 1917 года, в тот день, когда ею перестал править Царь.

В это роковой день ее, великую и прекрасную, заменила Совдепия, рассадник гниенья и смерти, кишащей торжествующими гадами, лаборатория. В которой руками тупых и бездумных маньяков производятся социалистические опыты над живым телом русского народа, душный, смрадный застенок, где царствуют одно лишь революционное насилие, пытки и казни…

Все эти неслыханные преступления против народа и национальной чести совершила, весной и летом 1917 года, та самая Совдепия, которая теперь управляется Лениным и Троцким, но которая родилась 4 года тому назад, в проклятые февральские дни, задолго до прибытия в Петроград пассажиров знаменитого запломбированного вагона.

<…> надо во что бы то ни стало изобличить ложь, систематически распространяемую апологетами февральской революции, ее творцами и соучастниками. Ввергнув в революционный хаос Россию, шедшую под скипетром Царя к победе, славе и счастью, они теперь, когда посаженные ими ядовитые семена взошли и пышно расцвели, пытаются возложить всю ответственность за переживаемые русским народом муки и позор на своих духовных детей и последователей – на большевиков, которые только продолжили и довели до конца злое дело, ими начатое – дело разрушенья и посрамленья России.

<…> Покайтесь же в этом, – так же, как мы, монархисты, каемсяв том, что не сумели создать в России такие счастливые и здоровые условия жизни, которые сделали бы революцию невозможной, не сумели оградить престиж Царской милостивой и праведной власти, не сумели уберечь Государя.

Вот единственный путь к примирению, к дружной совместной работе, без которой возрождение Родины невозможно.

Забыв вражду, нас разделяющую, будем думать только об одном: о России. О России будущей: о России Царской. Ведь другой России не было, – и, наверно, не будет.

Двуглавый орел. – Вып. 3. – Берлин, 1921. – 1 (14) марта.

Из беседы великого князя Николая Николаевича
с представителем американской печати

1924 г.

<…> Вы спрашиваете, как я отношусь к призыву моих соотечественников стать во главе движения во имя освобождения России? Каждый день я получаю самые трогательные доказательства доверия.

Я ничего не ищу для себя и, как старый солдат, могу только сказать, что я готов отдать все свои силы и жизнь на служение Родине. Но стать во главе национального движения я сочту возможным только тогда, когда убеждусь, что наступило время и возможность для принятия решения в соответствии с чаяниями русского народа.

Российский Зарубежный съезд 1926 Париж. Документы и материалы. – М., 2006. – С. 200–203.

Будущее России, как его видит Николай
(Взгляды Великого князя Николая Николаевича,
изложенные А. Лукомским)


май 1925 г.

<…>

– А что вы скажете относительно Великого князя Кирилла Владимировича?

– Нет никакой ссоры между ним и остальными Романовыми, но есть коренное различие взглядов. Оно состоит в следующем: Великий князь Кирилл Владимирович решил вопрос, как cвepгнуть большевиков и кем их заменить, не спрашивая об этом русского народа. Вследствие этого он дал себя объявить своими приверженцами чем-то вроде Императора в изгнании – несколько месяцев тому назад. После этого он рассылал посланцев и издавал манифесты, чтобы об этом объявить. Возможно, что он и его приверженцы искали для сего материальной поддержки.

Каков же был результат? В России это нанесло значительный ущерб делу освобождения, во имя которого работает Великий князь Николай Николаевич, и только усилило положение большевиков. Это убедило многих, желавших последним нанести удар, что лучше, пожалуй, подождать. Дело в том, что Великий князь Кирилл Владимирович совсем неизвестен в России, и большевики его использовали как символ всего, что было плохого в царском режиме. За границей выступление его подверглось лишь осмеянию. Одним словом, произошёл значительный сдвиг среди всех, поставивших себе целью свергнуть большевиков и дать народу возможность высказать свою волю.

Что касается до Великого князя Николая Николаевича, то он неоднократно заявлял, что всё, относящееся до будущего устройства России, возможно будет решить только на Русской земле и что все за русский народ предрешённое не может быть долговечно. Единственно, чем могут помочь иностранцы (а ведь и те, что признали Советское правительство, убеждаются, что они ничего от этого не выиграли, и жаждут честного и устойчивого правительства), – это то, чтобы отказаться от сношений с Москвой. В этом отношении твёрдая позиция вашингтонского правительства выше всякой похвалы. Вернувшись через несколько дней в Париж, я буду в состоянии успокоить Великого князя Николая насчёт того, что, несмотря на все противоположные слухи, status quo не изменится, пока большевики у власти в Москве.

Перевод статьи из газеты «Нью-Йорк таймс», 31 мая 1925 г. // Российский Зарубежный съезд 1926 Париж. Документы и материалы. – М., 2006. – С. 250.

Н. Львов
У Великого князя Николая Николаевича
в Шуаньи

Маленькая, захолустная станция. Не видно мелькающих мимо в грохоте и треске экспрессов. Два-три поезда в день. Из вагонов выходят несколько пассажиров. Нет ни давки, ни суеты больших вокзалов. Станционная зала пуста. Проходит сторож, как бы нехотя, с фонарем в руке. Точно где-нибудь у нас на Сызрано-Вяземской железной дороге.

Вы едете по дороге, обсаженной деревьями, сворачиваете, проезжаете мимо посёлка и далее, по аллее пирамидальных тополей, к воротам усадьбы. В глубине двора стоит большой дом с каменным подъездом, окружённый старыми деревьями сада. Это не дворец, а господский дом нашей помещичьей усадьбы. Кругом деревенская тишина.

Вы в замке Choigny, где живёт Великий князь Николай Николавич. Небольшая прихожая. Налево – тёмная деревянная лестница с широкими ступенями. Направо – проход в гостиную. Комната убрана просто. На мебели потёртая обивка. Из большого окна виден сад. На лужайке – одинокая берёза, покрытая инеем.

Вас представляют Великой княгине, и сразу – в простоте общения, в том русском радушии, от которого мы так отвыкли среди огрубелости беженской жизни, – вы чувствуете себя как бы дома.

Bам показывают домовую церковь, устроенную в нижнем этаже здания, – один из тех беженских храмов, в которые вложено столько нашего горя, где каждая икона, написанная беженской рукой, каждая лампада, каждое из жести сооружённое паникадило – всё для нас дорого, как своё, родное.

И в этом тёмном храме вы вновь чувствуете близость с теми, кто молится здесь в той же русской скорби, как и в глухом захолустье Сербии, куда закинула судьба русских.

Беженский храм – это неугасимая лампада русского духа среди тьмы, окутавшей нас.

Великий князь принимает наверху в своем кабинете.

С именем Великого князя связано столько наших надежд, что естественно желание каждого узнать, какое впечатление производит он при личном свидании.

Первое, что у вас спрашивают, как выглядит Великий князь, и вы чувствуете в этом вопросе тревогу.

Вы видите перед собою человека, одетого в штатское платье, но с тою выправкой которая сразу обнаруживает в нем военного. Прямая осанка крупный рост, такой, что даже людям выше cpeднего роста нужно смотреть на него снизу вверх. Когда твердым и решительным шагом он ходит по комнате, комната кажется такой маленькой и тесной для него.

Его голос звучит по временам властно и повелительно. Во всем его облике, в его голосе в его обращении есть что-то царственное. И в этой скромной обстановке – в небольшой комнате с потёртою мебелью – Великий князь, одетый в штатское платье, с его величественным видом производит внушительное впечатление.

И как гнусны и вместе с тем смешны кажутся эти сплетни о старческой дряхлости.

Я приведу вам свидетельства других людей, чтобы то, что я говорю, не показалось вам моим личным субъективным впечатлением.

Иностранный журналист, профессор Эдинбургского университета Саролеа, принятый Великим князем, говорит, что он думал встретить человека преклонных лет надломленного пережитыми несчастьями а увидел в Великом князе столько душевной и физической бодрости, что он был поражен, как могли сохраниться такие силы после таких ужасных потрясений.

«Я думал, – продолжал он, – встретить сурового воина, вроде лорда Китченера, замкнутого в своей области военного дела, а нашёл радушного хозяина, человека с широким кругозором, внимательного к чужим мнениям».

Мне приходилось слышать доклады людей, посетивших Великого князя и вынесших то же самое благоприятное впечатление, как и я.

Когда представители Национального съезда выразили благодарность Великому князю за его готовность на самопожертвование, «ни о каком самопожертвовании и речи быть не может – ответил великий князь. – Поверьте, что нет большего счастья, как служить России».

И эти искренние слова сразу привлекли к нему людей предубеждённых и недоверчивых.

Постараюсь как можно правдивее передать то, что я видел.

Прежде всего, Великий князь чрезвычайно прост; вы не чувствуете в его присутствии никакой неловкости и стеснения, разговор сразу принимает естественный и задушевный характер, точно вы сто лет знакомы. Всё то, что для вас близко и дорого, также близко и дорого ему.

Но при всей простоте обращения он внушает к себе такое чувство почитания, какого я никогда не испытывал во дворце, в роскоши и пышности дворцовых приёмов. Перед вами человек, до глубины души русский, перестрадавший много и много передумавший за эти годы.

Он вдумчиво выслушивает вас, вникает в ваши мысли, и каждое слово, которое он говорит, значительно и продуманно. Видно, что не раз он задумывался над тем же вопросом: что нужно сделать для нашей Родины?

Умудрённость сказывается во всём, что он говорит. Как часто приходилось мне чувствовать себя в Париже, да и не только в Париже, как бы лишним, никому не нужным, вроде докучливой старой женщины с её ревматизмами. «Ах, опять этот Галлиполи», – если не говорилось, то ощущалось в равнодушии, с которым вас слушали.

Не то встречаете вы в Великом князе. Живое участие ко всему, чем мы страдаем. Он болеет всем тем, что приходится выносить каждому из нас. <…>

Он взял на себя бремя нашего национального унижения; он взял его с упованием на милость Божию и с верою в торжество правды над злом.

Да, он принадлежит нашему прошлому, но он воплотил в себе все то, что было благородного и возвышенного в старой России. И среди окружающей пошлости людской, среди исканий себялюбивых, среди этих ряженых на маскараде тщеславия образ Великого князя встаёт перед вами во всём своём благородстве.

Он ничего не ищет для себя. Ничего личного. Один нравственный долг им руководит. Он весь отдался думе и заботе о России. Стоны замученного русского народа доходят до него, и в душе его накопилось много горечи и боли.

Я говорю вам: Великий князь до глубины души русский. Kaким-то чудом в окрестности Парижа перенесена наша старая русская усадьба. Я точно побывал у себя дома, в деревне. Я вдохнул в себя этот живительный воздух, и мне хотелось бы и вам передать все то, что я сам воспринял.

Я говорю это вам вот для чего. Мы перестали кого-либо и что-либо уважать.

Всё растоптано. Всё загрязнено. В этом наша болезнь. Нужно исцелиться от разъедающего нас недуга.

Нам нужно найти тот нравственный авторитет, который бы всеми был признан.

Великий князь принадлежит всем нам без различия и никому в особенности – никакой партии, ни монархической, ни национальной, ни демократической, ни помещикам, ни крестьянам, ни рабочим, ни военным, ни казакам. Он принадлежит всем равно русским. Все и каждый могут сказать: он наш.

Старейший член русского Императорского Дома, он пользуется высоким уважением в Западной Европе. С его именем связана слава наших побед в Мировой войне. Всё это много, и всё-таки это меньше того высокого нравственного авторитета, какой мы имеем в личности Великого князя. И я скажу вам: ничто не имеет такой ценности, как моральный авторитет.

Ибо то, что называют революцией, есть грехопадение целого народа. Большевизм – это моральная болезнь, моровая язва человеческой души.

Никогда мир не видел разлива такого зла на земле. И не борьба между капитализмом и пролетариатом, а борьба между добром и злом, между правдою и ложью происходит в мире.

Не ищите других путей, которые будто скорее приведут вас к цели. Большевизм может быть побеждён ни чем другим, как преодолением зла.

Опубликовано в г. «Ревельское время» 8 июня 1925 г. // Российский Зарубежный съезд 1926 Париж. Документы и материалы. – М., 2006. – С. 251–254

Диктатура или керенщина

<…> День 13 сентября нового стиля был днем признания Зарубежного Съезда, в этот день собранием представителей различных находящихся во Франции организаций и групп был избран организационный комитет по устройству Зарубежного Съезда, и таким образом, от подготовительных слов русские зарубежники перешли к подготовительному делу. Приветствуем это доброе начало и искренно желаем делу объединения Русской Силы доброго исполнения. Приветствуем и желаем Зарубежному Съезду свершить то, чего так долго и так страстно ждут в России – в России изгнания и в России порабощения: Да удастся Зарубежному Съезду действительно объединить разбредшуюся врозь российскую общественность и на деле сплотить все эти ощерившиеся друг на друга партии и секты в едином порыве к действенному и жертвенному подвигу спасения общей матери – России.

И да будет, наконец, у нас едино стадо и един пастырь!

Мы, монархисты, искренно и честно желаем объединения всех здоровых (значит враждебных Интернационалу-поработителю) сил Русского Народа. Желаем искреннего и честного объединения, которое только и может создать силу. Не всякое объединение есть сила, а только основанное на взаимном доверии и явном признании объединяющей всех цели. <…>

Никакой государственный строй, никакие социально-бытовые преобразования, никакой законный порядок не будут возможны в России ранее, чем там будет низвергнута злодейская тирания коммунистического Интернационала. Отсюда неопровержимо следует, что первоочередной и главной целью всякой русской группы, если только она оставалась верной своему Русскому Народу, должно быть свержение коммунистической советской власти. И пока эта главная цель не достигнута, все остальные достижения, поскольку они мешают главному и важнейшему, вредны и опасны.

Высший Монархический Совет. Еженедельник. – Берлин, 1925. – 5 (18) октября. – № 141.

Об участии в зарубежном съезде

<…>

«Русская женщина»: большевики боятся главным образом, как бы эмиграция не оказалась объединенной и сплоченной силой, понимающей, чего она хочет, готовой к единодушной борьбе с общим врагом.

«Последние новости»: слишком различны мнения о том, как надо понимать современное русское положение и чего нужно хотеть для выхода из него.

Был момент, когда все верили, что «долой большевиков» – платформа вполне достаточная, чтобы выставленный лозунг стал фактом жизни. Был момент, когда никто не требовал никакого добавления к этому знамени. Семь истекших лет доказали, что этого далеко недостаточно, что идти только «против чего-нибудь», не имея общего «за что идти» – значит заранее предрешать собственное поражение.

Мы считаем это большим шагом вперед: в эмиграции изжиты иллюзии «единого фронта».

В положении эмиграции возврат только к лозунгу «долой большевиков» будет, по существу, означать отказ от борьбы с большевиками там, в России.

Мы боремся за положительное, за то добавочное, что материально наполняет формально отрицательный лозунг. Мы боремся, прислушиваясь к России, к ее новой жизни, к ее установившимся за эти годы требованиям, и здесь мы совершенно расходимся с инициаторами Зарубежного съезда.

Последние новости. – 1925. – 4 сентября.

В Обществе русских врачей

5 сентября 1925 г. в помещении торгово-промышленного комитета состоится общее собрание членов Общества русских врачей.

На повестке дня следующие вопросы:

1.       Доклад проф. И.П. Алексинского («К казуистике желчно-каменной болезни»).

2.       Вопрос об участии в зарубежном съезде.

Последние новости. – 1925. – 4 сентября.

Речь П.Б. Струве на открытии
Российского Зарубежного съезда

4 апреля 1926 г.

Россия Зарубежная есть не отрезанный ломоть, а плоть от плоти и кость от кости России Внутренней.

Всеми нашими помыслами и чувствами мы обращены туда, к России Внутренней, она же Подъяремная. С нею мы жаждем воссоединиться, слившись в едином национальном подвиге, служении и труде.

Россия Зарубежная верит в живые творческие силы России Внутренней, неуклонно работающие над освобождением нашей Родины от ига III Интернационала. (Аплодисменты.) Она шлет им горячий братский привет и надежду на недалёкое уже воссоединение. (Аплодисменты.)

У России Зарубежной главное призвание – бороться за воссоединение и возрождение национальной России. (Аплодисменты.) Бороться всячески и во всех направлениях. И в жертвенном порыве, в котором люди разом отдают всё, до жизни включительно. И в упорном ежедневном отстаивании своего национального бытия, своих общественных и культурных идеалов.

Мы, зарубежники, в этой постоянно присутствующей у нас мысли об объединении великой, воссоединённой и возрожденной свободной Родины душевно соприкасаемся с теми пространственно разделенными от нас братьями, кто там, под гнётом коммунистической власти, остались русскими людьми. (Аплодисменты.)

Перед моим умственным взором восстают два образа.

Один наш, здешний образ – это образ истомлённого необычным для него прежде тяжёлым физическим трудом офицера. Разве в этом образе офицера, ставшего здесь, на чужбине, рабочим, стоящим у станка или сидящим на козлах автомобиля, – разве нет в нем подлинного героизма? Наоборот, тут налицо высочайший героизм. (Аплодисменты.) Но героизм воинского подвига тут сменился героизмом терпения и мук, приемлемых ради святого лика той же поруганной Родины-матери, – того лика, от которого герой, боец и труженик в одном лице ни за что не желает отречься.

Другой образ – русского патриота, там, во Внутренней России, в ужасных условиях коммунистического гнёта отстаивающего лик Святой Руси в повседневной муке изматывающей борьбы, облегченной в ежечасно терзающую и гнетущую покорность.

И тот и другой образ принадлежит главным образом к той среде и организации, мысль о которой должна быть неразлучна со всеми патриотическими движениями нашей души. (Аплодисменты.) Я говорю о Русской армии. (Бурные аплодисменты.) Господа, при мысли о Русской армии мы испытываем чувства гордости и восхищения. И офицер-труженик здесь, и офицер-мученик там одинаково дороги нашему сердцу. Им дано будет воссоединиться и воссоединить нас. (Аплодисменты.)

Я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что не нужно партийных программ и подробно выработанных рецептов политической кухни. Здесь, за рубежом, мы можем и обязаны только указать общие начала, на которых мы духовно и действенно объединяемся, убеждённые, что только на этих началах может совершиться воссоздание национального государства и возрождение национальной культуры.

Возрождённая Россия должна вернуться к тем общим основам общественного и государственного бытия, на которых покоилась и покоится жизнь всех культурных народов, и в их числе народа русского до его порабощения III Интернационалом.

Эти основы суть: собственность, свобода лица и незыблемое господство закона. Россия не может не быть государством правовым, каковым она была до того момента, когда её национальное бытие было принесено в жертву задачам мировой социальной революции и великая страна стала орудием в руках коммунистического Интернационала.

Россия Зарубежная бескорыстно и жертвенно жаждет воссоединения с Россией Внутренней. Она отметает от себя всякие помыслы об имущественных выгодах, о сведении личных счётов, всякие мстительные чувства. В своих страданиях и скорбях, в своих надеждах и чаяниях она сознательно подымается над всем этим.

Обретение Родины, не получение выгод, не возврат имуществ – цель наших стремлений. Служение Родине и целому, а не погоня за личными и групповыми выгодами вдохновляет и объединяет нас. (Аплодисменты.)

Наши враги боятся чистого, бескорыстного лика патриотической России. Наши враги только и мечтают, чтобы живое и твёрдое сознание национального долга, и тех реальных условий, в которые после не виданного в истории переворота вдвинута Россия, – чтобы это сознание было затемнено и извращено какими-либо групповыми или имущественными интересами. Не дадим им к этому ни малейшего повода, не дадим даже предлога словесного. (Бурные аплодисменты.)

Мы хорошо знаем, что для достижения наших целей необходима трудная, исполненная жертв борьба, но к этой борьбе и в ней мы послушны не голосу своекорыстия и не жажде мести, а выстраданной нами, ставшей безграничной любви к Родине-матери, к её драгоценному для нас лику Святой Руси, к её живому для нас образу Великой России.

В нашей работе и борьбе нам необходимо соединение величайшей самодеятельности и действенности с величайшей дисциплиной и выдержкой.

Самый факт доведения до открытия задуманного прошлым летом Съезда есть плод большого упорства, преодолевшего множество внешних и – что ещё важнее – внутренних препятствий и трений. Какая-то историческая сила, которая выше воли отдельных лиц, властной рукой влекла и влечёт нас к соглашению и согласию.

Да будет прекрасное русское слово «согласие» лозунгом единения и плодом нашего объединения. (Шумные аплодисменты.)

Зарубежный Съезд должен быть внушительным доказательством Согласия:

1) патриотического,

2) действенного,

3) дисциплинированного,

4) собранно и сомкнуто действующего,

а потому

5) приемлющего единое водительство и

6) готового без колебаний последовать зову единого вождя. (Бурные аплодисменты, делегаты встают с мест и долго аплодируют.)

Я, как представитель вашего Организационного комитета, не считаю себя вправе и не буду предвосхищать, что Съезд скажет о лице, в котором патриотически и действенно настроенная Зарубежная Россия, в полном согласии с Россией Подъяремной, воплощает свои надежды и чаяния.

Я уверен, что Съезд найдёт для этого сильные и достойные слова, которые необходимо сказать в настоящий ответственный исторический момент патриотической подготовки.

Господа, несмотря на все разделяющие нас разногласия и разномыслия, мы все – патриоты. Мы все жаждем действия, мы·все верим в национальную Россию как в великую историческую силу, как в великий животворящий идеал, как в живую действительность близкого будущего.

Да здравствует Великая Национальная Воссоединённая Россия!

Да здравствует патриотическое согласие всех русских людей!

Российский Зарубежный съезд. 1926. Париж. Документы и материалы. – М., 2006. – С.466–469.

Тактические тезисы
Извлечения из тезисов
Республиканско-демократического объединения,
принятых общим собранием 18 марта
1926 г.

<…> 4. Тягостное ощущение бездеятельности стало в эмиграции, с одной стороны, стремлением вернуться к старым методам белой брьбы и к объединению всей эмиграции на одной отрицательной задаче – свержения советской власти, с другой стороны, готовность ликвидировать революционное отношение к советской власти и вернуться в Россию хотя бы ценою капитуляции перед нею.

Относясь с решительным осуждением, как к тому, так и к другому из этих течений, РДО считает необходимым подтвердить свою основную идейную позицию и установить следующие тактические положения, обязательные для его членов:

1 Сохранение пафоса неприятия советской власти и борьбы с ней, а, следовательно, и революционное к ней отношение и отрицание всякого рода примиренчества.

2. Преодоление духовного отрыва от России и стремление войти в духовное общение с внутрирусской демократией.

Это положение предполагает:

1.       Признание положительного значения за общим смыслом происходящих внутрирусских процессов, ведущих к освобождению России от советской власти силами самого населения.

2.       Внимательное изучение этих процессов, со всеми произведенными изменениями – социальными, бытовыми, психологическими.

3.       Согласование тактики эмиграции с тактикой населения борющегося с советской властью методами как революционными, так и мирными, которые оказываются наиболее целесообразными при внутрирусской обстановке борьбы.

4.       Признание того, что борьба с советской властью не должна переходить в борьбу против национальных интересов России.

5.       Основную цель своего существования в дальнейшем РДО видит в непосредственном участии в борьбе против советской власти в России.

Деятельность РДО и его отдельных членов (как то: подготовка кадров, введение дисциплины, изучение сегодняшней России и прочее) должна быть направлена к деятельному приготовлению себя к этого рода участию.

Бюллетень Республиканско-демократического объединения. – Париж, 1926. – Октябрь. – С. 3.

П.Н. Милюков

 

И.Б. Иванов. Русский Обще-Воинский Союз
(Краткий исторический очерк, СПб, 1994).

 

Брошюра «Русский Обще-Воинский Союз. Краткий исторический очерк» была написана автором в 1994 году по поручению Председателя РОВС поручика В.В. Гранитова. Эта брошюра стала первой специальной работой, посвящённой старейшей русской воинской и патриотической организации – Русскому Обще-Воинскому Союзу. Она была рекомендована руководством Союза для распространения в России и Русском Зарубежье в качестве наиболее краткого и ёмкого пособия по истории организации.

Выдержка из книги
«Русский Обще-Воинский Союз.
Краткий исторический очерк»

Славному 70‑летию РОВСа посвящается

 

По окончании Гражданской войны 1917–1922 гг. на чужбине оказалось несколько миллионов наших соотечественников. Среди них особенно велика была военная прослойка. К примеру, из ста пятидесяти тысяч человек, эвакуировавшихся из Крыма в ноябре 1920 года, свыше ста тысяч были воинскими чинами. Из них около пятидесяти тысяч принадлежало к строевым частям Русской Армии и Флота. Значительное число воинских чинов попало в эмиграцию и с войсками генералов Е.К. Миллера, Н.Н. Юденича, с остатками армии адмирала А.В. Колчака и других Белых военачальников.

В отличие от многих других, оказавшихся за границей белых формирований, Русская Армия под командованием генерал-лейтенанта, барона П.Н. Врангеля не прекратила на чужбине своего существования. Её Главнокомандующий надеялся на возобновление вооруженной борьбы с большевиками и приложил все силы, чтобы сохранить Армию как боевую единицу.

Согласно договору Главнокомандующего с верховным комиссаром Франции на Юге России графом де Мартелем все лица, эвакуированные из Крыма, поступали под покровительство Французской республики. Из них около шестидесяти тысяч чинов Армии были отправлены в особые военные лагеря с сохранением военной организации и с оставлением им части оружия при обеспечении пайка французским правительством. Таких лагерей, расположенных на территории Турции, было несколько.

1‑й Армейский корпус генерала-от-инфантерии А.П. Кутепова, насчитывающий свыше двадцати пяти тысяч человек, был размещен в Галлиполи. Донской корпус генерал-лейтенанта Ф.Ф. Абрамова, насчитывающий около пятнадцати тысяч человек, разместился в районе Чаталджи. Кубанский корпус генерал-лейтенанта М.А. Фостикова в составе до пятнадцати тысяч человек был отправлен на остров Лемнос.

Вот выдержки из приказов генерала Кутепова, обозначающих задачи Галлиполийского лагеря:

»Вновь напоминаю, что мы являемся последним и единственным кадром Русской Армии, и мы должны напряженно и неустанно готовиться с честью выполнить свое назначение…»

«Каждая войсковая часть будет крепка лишь тогда, когда она дисциплинирована, воински воспитана и обучена. Только такая часть может противостоять всяким испытаниям и, явившись в Россию, действительно послужить надежным и примерным кадром при будущем развертывании Русской Армии…»

 

 

Благосклонное поначалу отношение французов к Русской Армии в марте 1921 года резко изменилось. Под давлением враждебных Армии кругов, под влиянием Англии и ввиду тяжелого внутреннего положения самой Франции, французское командование стало угрожать прекращением выдачи довольствия и официально заявило о том, что Русская Армия больше не существует… Все усилия для уничтожения Армии прилагали и большевики. Видя, что разложенческая пропаганда и призывы возвращаться в советскую Россию не дают должного эффекта, они решили убить самого генерала Врангеля…

Осенью 1921 года итальянский пароход «Адрия» возвращался из подсоветской России на Босфор. Внезапно он круто изменил свой курс и протаранил русскую яхту «Лукулл», где в то время имел свою резиденцию в то время генерал Врангель, и прорезал как раз ту каюту, которую занимал обыкновенно Главнокомандующий. После этого пароход удалился, не оказав никакой помощи экипажу яхты. Лишь по счастливой случайности генерал Врангель и командир судна в это время находились на берегу… (Во время этой трагедии погибли три человека, в числе которых был дежурный офицер, отказавшийся покинуть доверенное ему судно).

Для сохранения Армии решено было перевезти ее на Балканы, куда ее после переговоров с представителями генерала Врангеля согласны были принять правительства Болгарии и Королевства Сербов Хорватов и Словенцев (СХС). И к началу 1922 года Донской и Кубанский корпуса полностью, а 1‑й Армейский за исключением полутора тысяч человек, временно оставшихся в Галлиполи, были перевезены в Болгарию и Сербию. Однако средств на содержание Армии у русского командования не было, и становилось ясно, что долго сохранить ее в неизменном виде не удастся. Стараясь уберечь кадры Армии от неминуемого распыления, генерал Врангель решил основать воинскую организацию, которая объединила бы всех ее чинов в условиях перехода к самостоятельной гражданской жизни в изгнании. 1 сентября 1924 года последовало распоряжение генерала Врангеля об образовании Русского Обще-Воинского Союза (РОВС).

* * *

 

Во «Временном положении о Русском Обще-Воинском Союзе» от 1 сентября 1924 года говорилось: «РОВС образуется с целью объединить русских воинов, сосредоточенных в разных странах, укрепить духовную связь между ними и сохранить их как носителей лучших традиций и заветов Российской ИМПЕРАТОРСКОЙ Армии».

С этого времени Армия превратилась в Русский Обще-Воинский Союз, который впоследствии объединил кадры и других Белых армий, а также чинов Русского экспедиционного корпуса во Франции и бывших военнопленных в Германии, Австро-Венгрии и Турции.

Во главе РОВСа стал генерал Врангель, а в декабре 1924 года генерал-от-кавалерии Е.И.В.В.К. НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ через Главнокомандующего принял на себя верховное возглавление всего русского зарубежного воинства.

В сентябре 1924 года генерал Врангель издал приказ № 82, запрещающий чинам РОВСа участие в политических организациях. Придерживаясь принципа внепартийности, РОВС стремился, прежде всего, сохранить свою воинскую сущность. В этом сказались не только воинские традиции, согласно которым занятие политикой считалось дурным тоном, но и идеология Белого дела с ее надпартийностью.

При РОВСе была создана целая система кружков и курсов, где его чины проходили военную подготовку, изучали опыт Мировой и Гражданской войн, знакомились с организацией и подготовкой красной армии. Вся эта работа проводилась через отделы, которые объединяли, проживающих в разных странах членов Союза. 1‑й Отдел, возглавляемый генералом-от-кавалерии П.Н. Шатиловым, охватывал группы РОВСа во Франции, Англии, Голландии, Испании, Норвегии, Швеции, Швейцарии, Персии. 2‑й Отдел в Германии возглавлял генерал-майор А. А. фон Лампе; 3‑й Отдел в Болгарии – генерал-лейтенант Ф.Ф. Абрамов; 4‑й Отдел в Югославии – генерал-от-инфантерии фон Э.В. Экк; 5‑й Отдел в Бельгии – генерал-майор Б.Е. Гартман; 6‑й Отдел в Чехословакии – генерал-от-инфантерии Н.А. Ходорович. Дальневосточный Отдел, состоявший из чинов армий адмирала А.В. Колчака, возглавлял генерал-лейтенант М.К. Дидерихс. Группы РОВСа были также в Австралии, Канаде, США, Парагвае и других странах.

Но нигде Российская эмиграция не встретила такого братского отношения, как в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев (Югославии), куда по приглашению Е.К.В. Короля АЛЕКСАНДРА ПЕРВОГО переехал генерал Врангель со своим штабом. Русскому Главнокомандующему были отданы должные воинские почести, а его штаб находился в Сремских Карловцах до 1925 года, когда Врангель переехал в Бельгию. В Белграде, где находился центр 4‑го Отдела РОВСа, русским военным долгие годы разрешалось ходить в форме. Отметим также, что в Югославии находился Русский кадетский корпус под начальством генерал-лейтенанта Б.В. Адамовича.

Заботясь о пополнении своих рядов, РОВС объявил о приеме в полковые объединения молодых людей, достигших призывного возраста в эмиграции. Они должны были сдавать экзамен на чин унтер-офицера, а потом и на офицерский чин. В начале 19З0‑х годов, по данным справки штаба РОВС, в Союзе были зарегистрированы сорок тысяч человек (а в 20‑х годах – до ста тысяч). При этом указывалось, что в случае активных действий это число может быть увеличено в два-три раза.

Дальний прицел советской политики сразу определил опасность РОВСа на пути борьбы против большевизма, и советские правители предприняли попытки его уничтожения. Образованные в ряде стран «союзы возвращения» не достигли цели, так как они впитали в себя, за редким исключением, лишь малокультурный и неустойчивый элемент. Также не достигло своей цели – отрыва от РОВСа – образование всевозможных партийных объединений и союзов… Все это не нарушило единства Союза.

 

6. Сохранение национальной идентичности:
образование, культура, печать, праздники,
акции, лидеры

Учителя и учащиеся прогимназии Всероссийского союза городов в лагере Селимье (1921 г.?)

Коллекция ГА РФ

Письмо № 650
М.Н. Гирса К.Н. Гулькевичу

10 августа 1922 г.

Из прилагаемой при сем выписки из письма представителя Земского союза в Болгарии от 29 июля 1922 г. № 2995, Вы усмотрите, что с истощением кредита на призрение 3 тыс. детей в означенной стране, представитель Лиги наций в Софии Коллинс требует, чтобы Союз городов отправил учеников старших классов гимназий на работы, детей же младшего возраста разместил во Франции по крестьянским семьям. Это требование Коллинса вызывает естественную тревогу за участь детей, за школьное дело в Болгарии и угрожает превращением младших воспитанников русских гимназий в батраков французских крестьян.

Просьба изложить обстоятельства этого дела непосредственно Нансену и предпринять перед ним усиленные настояния в том смысле, чтобы вопрос о судьбе упомянутых детей был разрешен в направлении более отвечающем их духовному развитию и воспитанию. И в случае не отпуска средств, учебные заведения будут закрыты, а дети в большей части вернутся в Константинополь для возвращения к родителям, не имеющим надобности пока покидать Константинополь. Думаю, что такая перспектива едва ли отвечает пожеланиям Лиги наций, которая только и повторяет требование о разгрузке Константинополя.

ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1. Д. 42. Л. 15–16.

Н.М. Могилянский
К родителям и воспитателям

<…> «посылайте детей на уроки русских предметов, преподающиеся в четырех французских лицеях. Дети, обучающиеся во французских лицеях, которые покинули Россию в 8–12 лет, чрезвычайно быстро денационализируются, забывая даже родную речь. Мы, преподаватели, с болью в душе констатируем, что забываются не только русские слова, но и дух языка, его образы, обороты и формы.

Эмигранты через 2–3 года начинают употреблять не русские слова и выражения, иначе строить звуковую фразу. Дети теряют всякое представление о своей родине, России, ее облик изглаживается из памяти.

Не забывайте о трех утренних часах по четвергам.

Не говорите: это единственный день для отдыха в течение недели; это единственный день, когда мой сын может заниматься музыкой.

Не забывайте, что это – единственный день, когда ваши дети осваивают основы русского языка, русской литературы, истории и географии, единственный день, который не даст им забыть свою родину, наше общее прошлое.

Последние новости. – Париж, 1922. – 7 июня.

Отчет 3‑й экзаменационной сессии Русской
Экзаменационной комиссии в Берлине

16 февраля 1922 года началась 3‑я экзаменационная сессия и продлилась до 18 марта 1922 года. Подверглось испытаниям 15 экзаменующихся из коих 11 экзаменовалось на аттестат зрелости, 1 по латинскому языку, 1 за VII классов Мужской гимназии, 1 за VII классов Женской гимназии и 1 за VI классов Реального училища.

6‑ти экзаменующимся выданы Свидетельства зрелости…

Княжне ДОЛГОРУКОВОЙ выдан аттестат за VII классов мужской гимназии. И. ШТЕНЦЕЛЬ выдан аттестат за VII класс женской гимназии. Науму Бернштейн выдан аттестат за VI класс Реального училища.

Бертман и Ланде признаны испытания не выдержавшими.

Яковлеву, Полнжаевой, Ковнер Илье и Аронович разрешено держать в следующей экзаменационной сессии те экзамены, по которым они показали неудовлетворительные познания.

ГА РФ. Ф. 6006. Оп. 1. Д. 8. Л. 37.

Отчет культурно-просветительной комиссии
Земско-городского комитета в Германии

1922 г.

Культурно-просветительная комиссия в заседании своем 21‑го сего января, заслушав ходатайство слушателей Техникума лагеря Вюнсдорф об ассигновании им ежемесячного пособия в размере 100 марок на человека, постановила ходатайство перед Вами, об удовлетворении названного ходатайства. В настоящий момент количество слушателей 241, из коих 166 находятся уже в Техникуме, а 75 прибывает на днях. В прилагаемом списке всех слушателей точно указано их семейное положение, сумма получаемого пособия и то пищевое довольствие, которое отпускается германскими властями. Денежные пособия, выдававшиеся германскими властями, прекращены, и большинство слушателей получавших названное пособие, поставлено в весьма затруднительное положение. Между тем продолжение образования в Техникуме является для всех русских беженцев, находящихся в нем, вопросом огромной важности, вопросом возможности по окончании Техникума найти заработок. Техникум лагеря Вюнсдорф оборудован и содержится на средства Союза Американской Христианской Молодежи, и является учебным заведением подобным германским техникумам.

Техникум делится на 2 отделения, 1) электротехническое и 2) агрономическое, при которых оборудованы все необходимые для практических работ мастерские. Первый выпуск предполагается 1‑го апреля с.г. В заседании 21‑го января профессором Пестржецким, читающим лекции в Техникуме, было сделано сообщение о Техникуме, причем им было констатировано то огромное желание учиться и работать, которое наблюдается у слушателей. Работа их, по его мнению, крайне продуктивна, и они явятся, несомненно, по окончанию Техникума полезной и необходимой для России технической силой. Но материальная помощь необходима, ибо отсутствие средств заставляет слушателей заниматься побочной работой отнимающей у них необходимое для занятий время. Существовать же на тот скудный паек, который отпускается, без того, чтобы прикупать необходимые пищевые продукты невозможно. Проф. Пестржецким было также указано на ту огромную роль, которую играет Техникум в смысле спасения русской молодежи от впадения в полную моральную прострацию, являющуюся следствием вынужденного безделья, при которой большинство безнадежно опускается. До сего времени Культурно-просветительной комиссией оказывалась помощь 35 слушателям по 100 марок, не получавшим от германских властей никакого пособия. В настоящий момент все слушатели Техникума оказались в силу прекращенной поддержки со стороны германских властей в таком же положении, как и вышеуказанные 36 слушателей.

Все вышеизложенные соображения и побудили Культурно-просветительную комиссию признать необходимым придти на помощь слушателям Техникумам в более широком масштабе и ходатайствовать об ассигновании необходимых средств для удовлетворения насущных нужд слушателей.

ГА РФ. Ф. 6006. Оп. 1. Д. 8. Л. 53–53 об.

Письмо председателя общества русских ученых
в КСХС Е.В. Спекторского И.Н. Ефремову,
главе российской миссии в Швейцарии

9 июня 1923 г.

<…> Общество русских ученых в КСХС насчитывает 80 человек. Половина – профессора и преподаватели университетов Югославии. Другие – заняты посторонней службой или ищут занятия. Русскими учеными организуются специальные курсы в университетах о России для русских студентов, публичные лекции, контроль учебных занятий русских студентов, получающих стипендии от правительства. Они стараются помочь студентам при поступлении в университеты, хлопочут об их материальных нуждах и т. п. Корпорация, председателем которой я состою, существует уже четвертый год. Ее цель – обеспечить научный труд русским ученым и дать им возможность взаимопомощи. Материальные средства общества ничтожны. К 1 января 1923 г. его кассовая наличность была равна 1862 динарам, т. е. 305 французских франков. Теперь эта наличность еще меньше.

Наши нужды:

1) Мы лишены возможности печатать наши научные труды, имеющиеся у нас в рукописях. Конечно, мы участвуем в сербских, хорватских, словенских и иностранных издания. Но, как русские ученые, мы бы хотели печататься также и по-русски. Наша мечта – издавать периодический научный журнал (вроде издающихся при Берлинской академической группе «Трудов русских ученых за границей»). 2) Мы лишены возможности ездить в другие страны (особенно с высокой валютой) для занятий в библиотеках и лабораториях крупных научных центров. 3) Мы лишены возможности посылать за границу для усовершенствования тех молодых людей, из которых мы готовим будущее поколение русских ученых, которые должны придти нам на смену. 4) Мы лишены возможности приобретать книги, хотя бы такие, какие всегда должны быть у нас под рукой: энциклопедии, справочники, основные руководства по специальным наукам, текущие научные журналы.

Наши жены и дочери моют полы, стирают белье. Мы колем дрова, таскаем ведра с водой. Живем мы на окраинах в нездоровых сырых помещениях, за которые платим очень высокую квартирную плату, поглощающую нередко половину нашего бюджета. Для иллюстрации опишу хотя бы свою собственную квартиру. Она состоит из двух комнат со стеклянной дверью прямо во двор, немощеный, в глубине которого находится очень примитивное сооружение для известных отправлений. В моей комнате, имеющей в длину всего 1 ¼ метра, нет ни печки, ни дымохода. Посему зимой все стены влажные, и все предметы покрываются зеленой плесенью. В другой комнате, которая немного больше, живет моя падчерица – учительница (с высшим образованием) и в то же время кухарка, прачка, судомойка и т. д., в чем я ей помогаю. За все это я плачу 744 динара в месяц. Зарабатываю же я как гонорарный профессор Белградского университета 1410 динаров в месяц, имеющий 31 день, и 1380 динаров в месяц, имеющий 30 дней. Описываю свою квартиру не как исключение, а как общее правило. Некоторые коллеги даже завидуют мне. <…>.

ГА РФ. Ф. 5760. Оп. 1. Д. 16. Л. 13–13 об.

Биографическая справка:

Спекторский Евгений Васильевич (1875–1951) – философ, юрист. Родился в семье мирового судьи. В 1898 закончил Варшавский университет, получив степень кандидата права за работу «Жан-Жак Руссо как политический деятель». В 1913 был избран профессором по кафедре энциклопедии и истории философии права юридического факультета Киевского университета Св. Владимира. С 1918 декан юрфака, затем ректор Киевского университета. В 1920 эмигрировал в Югославию, был профессором Белградского университета. В 1924–27 профессор и декан Русского юридического факультета в Праге, затем вернулся в Белградский университет. В 1930–45 – ординарный профессор университета в Любляне, чл. – корр. Сербской Академии наук и Славянского института в Праге. В 1945 перебрался в Италию, с 1947 в Нью-Йорке, профессор Свято-Владимирской православной Духовной академии. Председатель Русской академической группы в США (с 1948).

Н.Е. Андреев
То, что вспоминается…

Ограниченность технического продвижения в Эстонии была очевидна. Кроме того, меня совершенно не прельщало сделаться специалистом по бетонным мостам и заниматься ими всю жизнь. В Эстонии инженеры всегда были в руках владельцев фирм, постоянно шло притеснение служащих. Я ощущал это на судьбе отца. Его эксплуатировали и ходу ему не давали по всем причинам сразу – и по национальным, и из-за отсутствия документов, и из-за возраста.

…Можно было пойти на юридический факультет. Но русские адвокаты не нужны были в Эстонии: слишком мала была база для русского адвокатуры. Рассчитывать русскому на юридическую карьеру в Эстонии было бы опрометчиво. … советский вариант отпал. Возник западный: Франция или Бельгия. В этих странах можно было получить стипендию. Правда, было серьезное препятствие – я совершенно не знал разговорного французского языка. А ехать без знания французского было бы полной утопией. …Была еще возможность – Бельгия, куда можно было поехать и можно было устроиться при помощи католической организации, как и произошло с некоторыми соучениками.., которые получили стипендию в Лувенском университете как сын православного дьякона…

Германия отпадала: жизнь была чрезвычайно дорога, и стипендий никто не давал. Там был русский институт даже с русским языком преподавания, но бесперспективный – нужно было получить не только диплом, но и возможность работы, а Германия таких возможностей не представляла. Туда ехали для получения лучшего технического образования.

Например, в Берлинский политехникум поехал Саша Рейман, который был очень талантлив в механике, и получил там звание инженера. Он не вернулся в Эстонию, немецкая промышленность была для него гораздо заманчивее, чем скромные индустриальные возможности Эстонии. Оставался еще один вариант – чешский, который оказался наиболее реальным. В Чехословакии по целому ряду причин в начале 20‑х годов сложилась проэмигрантская ситуация.

…в 1927 г. «русская акция» начала свертываться Молодежь более не принимали, а те, что въезжал, давали подписку, что не будут просить стипендий. В 1927 г. была лишь одна возможность въезда для меня: через сельскохозяйственный и кооперативный институт с русским языком преподавания. Они продолжали еще рассылать предложения получить в Праге звание инженера, инженера-агронома, инженера-кооператора, и эти звания прельщали, они представляли нечто конкретное. Они брали на себя оформление въездных виз.

Андреев Н.Е. То, что вспоминается… Таллинн, 1996. Т. 1. С. 230–232.

Состав руководства
Общества друзей русской книги:

Председатель – П.П. Гронский.

Тов. председателя: П.Н. Апостол,

Я.Е. Поволоцкий,

Секретарь – Я.Б. Полонский

Чл. Правления: М.А. Алданов,

Г.Л. Лозинский, А.Н. Мандельштам,

А.Л. Метцль,

Б.С. Миркин-Гецевич,

А.М. Михельсон, бар. Б.Э. Нольде.

Временник Общества друзей русской книги. – Париж, 1925. – № 1. – С. 3

М. Алданов
Издания русских классиков за границей

Кризис русского книжного дела за границей, по-видимому, положил конец или, во всяком случае, прервал надолго издание произведений классических писателей России. Приходится подводить итоги тому, что было сделано.

Незачем здесь говорить о тех причинах, в силу которых русских классиков пришлось издавать на Западе. Печатание политической литературы за границей было во все времена довольно распространенным явлением. Но именно политических книг эмигрантскими издательствами 1919–1923 гг. было выпущено всего меньше. Характер русской издательской деятельности в Зап. Европе представляет собой явление, почти не имеющее в истории прецедентов. …

Само собой разумеется, к заграничным изданиям классиков не могут быть предъявляемы те требования, с которыми следует подходить к книгам, издаваемым в России. О критическом издании без рукописей в сущности и говорить, в большинстве случаев, не приходится. В условиях же 1919–1920 годов было чрезвычайно трудно выпустить лучшие произведения русской литературы хотя бы и просто в приличном виде. Пишущему эти строки известна предпринятая в Париже в 1919 году попытка собрать материалы для приличного издания Пушкина, – об «образцовом» издании вдали от Румянцевского музея и Публичной библиотеки никто не мечтал. Для поставленной скромной задачи нужны были только Морозовское, Ефремовское, Венгеровское и академическое издания, да еще несколько основных источников Пушкиноведения, как «Труды и Дни» Н.О. Лернера. Но в приобретении этих книг редакция натолкнулась на непреодолимые затруднения (выписывать из России было в ту пору невозможно), – задачу пришлось поставить еще скромнее.

Надо также отметить следующее: русские издания классиков были рассчитаны на очень широкий сбыт. Когда в 1887 году окончился срок литературной собственности на сочинения Пушкина, в России сразу вышло более десяти изданий полного собрания: Морозовское (Литер. Фонда), Ефремовское, Суворинское, два Павленковских (под ред. Скабичевского), Поливановское, Карцевское, два Маракуевских, два Соринских и Леухинское (ужасное «юбилейное издание» Земского, под редакцией Мальцева, можно не принимать в расчет). По подсчету В.Е. Якушкина (Русс. Старина. Т. 56. с. 697, 1887 г.), общее количество выпущенных в три месяца экземпляров собраний сочинений Пушкина дошло до 200 000 (счет изданий отдельных вещей шел на миллионы). Таковы были условия рынка в России, почти сорок лет тому назад. Между тем тираж эмигрантских изданий классиков, насколько нам известно, не превышает нескольких тысяч. Это естественно должно было отразиться, с одной стороны, на качестве выпущенных книг, с другой – на их цене. Напомним, что Комаровское семитомное издание Пушкина (под ред. П.А. Ефремова) стоило три рубля, а Павленковское (под ред. Скабичевского) – полтора.

Одна из лучших по замыслу попыток в области издания классиков за границей была предпринята Объединением земских и городских деятелей в Париже. Руководителем дела был Т.И. Полнер, а общую редакцию принял на себя И.А. Бунин (это указание имени редактора составляет исключение в общей практике заграничных изданий классиков). Объединение Земских и Городских деятелей признало необходимым выпустить в первую очередь те произведения каждого писателя, которые считаются наиболее совершенными, и лишь по мере расхождения первых томов дополнят их новыми – вплоть до полного собрания сочинений. Такой метод – в нормальных условиях, разумеется, несостоятельный, – диктовался практическими условиями. Была произведена работа по проверке текстов (поскольку таковая проверка оказалась возможной без рукописей) и подготовлено к печати четырнадцать книг. Вследствие изменившихся условий (занятие большевиками Крыма, – оттуда были даны Объединению твердые заказы, – и появление ряда частных издательств, которые стали выпускать классиков), из книг серии Объединения Земских и Городских деятелей появился в свете лишь один хорошо изданный том, посвященный русской комедии до Гоголя. В него вошли «Бригадир», «Недоросль», «Ябеда» и «Горе от ума». Произведения Фонвизина и Капниста печатались по изданиям первой половины 19 века (однако, редакция несколько отступила от старинной орфографии комедий). … «Горе от ума» вышло еще в двух изданиях – под редакцией Е.А. Ляцкого в Стокгольме и под редакцией В.Л. Бурцева в Париже. Оба эти издания (типа критических) обладают большими достоинствами, хотя и не со всем в них можно согласиться с историко-литературной точки зрения..

Центром издательского дела в отношении классиков явился, однако, не Париж и не Стокгольм, а Берлин, где усиленную деятельность развили в 1919–1921 гг. два больших издательства: «Слово» и Ладыжникова. Первое из них выпустило в свет собрания сочинений Пушкина (шесть томов), Лермонтова (четыре тома)….

Фирма И.П. Ладыжникова начала в 1919 году серию «Русская библиотека», которой вышло 74 тома. Это издательство, по-видимому, не ставило себе задачей выпуск полных собраний сочинений: по крайней мере, в порядке выхода и нумераций томов разные авторы между собой чередовались, и равномерность выбора по отношению к ним не соблюдалась. Полнее других представлены в «Русской библиотеке» Л. Толстой (16 томов) и Чехов (7 томов). Но из Гончарова, например, издан только Обломов»; из Салтыкова – «Господа Головлевы»; из Лескова – «Соборяне»; из Герцена – том повестей. Входят в серию еще Пушкин (4 тома), Лермонтов (3 тома), Гоголь (4 тома), А.К. Толстой (3 тома) и Аксаков (1 том).

Издательство Гржебина выпустило несколько книг избранных сочинений Баратынского, Лескова, А.К. Толстого, Чехова, Салтыкова и др. с биографиями и примечаниями. Книги эти входят в серию «Русской литературы». Они печатались в Лейпциге, но едва ли могут быть отнесены к группе заграничных изданий, так как и редакторы серии, за исключением Максима Горького, живут в России (Замятин, Браун, Лернер, Пинкевич, Чуковский, Эйхенбаум) или жили в ней (Блок, Гумилев), и самое издательство указывает в подзаголовке: Берлин-Петербург-Москва. …

Наконец, в издании Поволоцкого в Париже вышли «Гроза» и «Бедность не порок» Островского.

Были предприняты (в Берлине) и художественные издания отдельных классических произведений русской литературы. В этом отношении имеют заслугу издательства «Нева» и «Вальтер и Ракинт». Больше не сделано почти ничего: о нескольких случайных, весьма плохих изданий отдельных классических произведений, вышедших в Америке и еще кое-где, упоминать не приходится. В общем сделано, конечно, не очень иного. И особенными достоинствами большая часть выпущенных книг не блещет. Нового не внесено ничего – кроме издания «Словом» «Былого и дум» в полном виде. Вследствие «анархии производства», вполне законной в нормальных условиях и представляющей собой непосильную роскошь в условиях нынешних, разные издательства делали одно и то же. Так, Пушкин, Лермонтов, Гоголь. Чехов, Толстой, Тургенев вышли в двух близких по типу изданиях. Между тем собрания сочинений Гончарова, Островского, Лескова, Некрасова, Писемского и Фета не переиздавались, и в настоящее время составляют редкость и стоят больших денег. «Полные собрания» очень неполны. Достаточно сказать, что не изданы вовсе посмертные произведения Толстого (о письмах его и говорить нечего). Недостатки появившихся книг в большинстве случаев слишком велики даже для указанных выше условий заграничного издательского дела. Многое могло бы быть улучшено, если бы к изданию классиков обязательно приглашались специалисты, которых все-таки за границей найти было не так трудно. Однако, со всем тем услуга, оказанная русской культуре заграничными изданиями классиков, несомненно велика. Напомним, что еще в 1919 году в крупнейших центрах русской эмиграции нельзя было купить «Войну и мир» или «Преступление и наказание». В Париже экземпляры сочинений Пушкина были наперечет. По-видимому, – как это ни странно – пригодились изданные за границей книги и в России. При совершенно иных средствах и условиях рынка «Госиздат» сделал очень мало в области издания классиков.

Временник Общества друзей русской книги. – Париж, 1925. – № 1. – С. 9–12.

В.Л. Телицын
П.Н. Апостол и «Общество друзей русской книги
в Париже»

История русской эмиграции – далеко уже не terra incognita для отечественных исследователей. Однако, к сожалению, Монблан начетнических (в массе своей) работ все более и более закрывает собой жизни конкретных людей, составлявших эмиграцию и сохранивших в изгнании традиции русской культуры.

О судьбе одного из таких хранителей и хотелось бы рассказать подробно. Павел Николаевич Апостол – ученый-экономист и финансист, талантливый педагог и публицист, библиофил и библиограф. Но в России его никто не помнит. Причиной забвения на Родине стала вынужденная эмиграция…

Заслуги и достижения П.Н. Апостола в области экономики и теории финансов уже были объектом для исследования, однако такие значимые в его жизни аспекты, как библиофильство и сотрудничество в «Обществе друзей русской книги в Париже» еще не нашли должного отражения в научных трудах.

О дореволюционной жизни П.Н. Апостола сведений сохранилось мало. Родился он в 1872 г., однако данных о его социальном происхождении, как и точных данных об образовании, обнаружить пока не удалось. С определенной долей уверенности можно говорить лишь о том, что он окончил юридический факультет одного из российских университетов.

Во второй половине 1890‑х гг. Апостол продолжил свое обучение в германских университетах (прежде всего в Мюнхенском), где слушал лекции по политической экономии, финансовым дисциплинам и правоведению у таких известных корифеев науки, как Луйо Брентано (Brentano Lujo) и Вальтер Лотц (Lotz Walter). Скорее всего он, как и многие из российских молодых людей, находящихся в то время в Германии, посещал в Гейдельбергском университете семинары известного философа Куно Фишера и был знаком с его «Историей новой философии».

Именно там – в Германии – Апостол подготовил свою первую научную работу – «Артель. Хозяйственно-историческое исследование», опубликованную на немецком языке. Этот труд представляет собой серьезное исследование, в котором нашли отражение современные разработки экономистов, историков и социологов. Исследование Апостола на русский язык переведено не было, а потому широкой известности в научных и общественных кругах не получило. Вполне вероятно, что эта работа являет собой часть более крупного исследования, представленного Апостолом на соискание ученой степени доктора государственных наук в одном из германских университетов.

С конца 1890‑х гг. Апостол состоял на службе в представительстве Российской торговой палаты, затем – в российском посольстве во Франции. В качестве сотрудника российского Министерства финансов он участвовал в организации русской секции социальной экономии на Всемирной промышленной выставке в Париже (1900 г.). Ее экспонаты послужили впоследствии базой для Музея социальной истории, созданного в Москве известным врачом А.В. Погожевым. Сохранились и два проспекта этой секции и выставки в целом, составленные Апостолом, в которых он постарался максимально ознакомить посетителей с проблемами, стоящими перед российской промышленностью, правительством, предпринимателями и наемными рабочими.

Во Франции же он проявил себя и как талантливый педагог. В Русской высшей школе общественных наук, созданной по инициативе либерально настроенных российских ученых, он читал курсы по политической экономии и финансам, которые позитивно оценивались как слушателями, так и коллегами-преподавателями.

Об определенной направленности мировоззрения Апостола в то время судить было сложно. Можно лишь сказать, что ни неонароднические, ни марксистские идеи в его сознании не превалировали. В своих лекциях Апостол пытался обобщать западноевропейский опыт, сопоставлять его с российскими реалиями, вычленять и обосновывать наиболее приемлемые для России аспекты европейской экономики.

В России Апостол бывал наездами (преподавал в Московском коммерческом институте), а после начала Первой мировой войны и революционных событий 1917 г. границы для него закрылись навсегда. Апостол сторонился политики, но отдавал себе отчет в том, что от политических деятелей, ратующих за уничтожение товарно-денежных отношений, ликвидацию рынка, преследование и уничтожение предпринимателей, экономистов и юристов ожидать чего-то хорошего – абсурдно. На Родину Апостол более не вернулся.

Наибольшую известность в кругах русской эмиграции и зарубежной общественности Апостолу принесло увлечение, совершенно далекое как от его научных изысканий в области экономики и финансов, так и педагогической деятельности.

Писатель Б. Зайцев вспоминал: «За спиной же у нас rue Scheffer, где тихо процветает замечательное книжное сокровище. Павел Николаевич Апостол собирал его десятки лет. Большеголовый, элегантно-невысокий, на тоненьких ножках, был он образцом порядочности и культуры, завсегдатай антикваров, аукционеров, букинистов. Редкостные Олеарии, Герберштейны, всякие старинные издания, роскошные и просто художественные, в превосходных переплетах украшали гостиную (книги на полках в три ряда вглубь!)». Старательно подобранные, эти издания представляли собой особую редкость за границей, так как многих из них не имела даже Парижская национальная библиотека.

Коллекционерство – оригинальный вид сознательной деятельности индивидуума, направленный в силу особой склонности и влечения к приобретению реальных предметов и завершенный их обладанием. В коллекционерстве выявляются общественные свойства и функции человека, выражающие особенности внутреннего склада, суждения и принципы, которыми определяется и направляется его поведение ради достижения поставленной цели.

В библиофилии из великого множества вещественных предметов целью обладания ставится один их сорт, а именно – материализованная человеческая мысль в виде печатной и рукописной книги, в самом широком значении этого слова.

Революция и Гражданская война в России явились причиной упадка не только экономики и социальной сферы, но и культурной ауры. В огне русской смуты первой четверти ХХ в. гибли памятники искусства и культуры, в первую очередь – книги. Но недаром же было подмечено, что библиография – утонченный и хрупкий цветок культуры, более жизнеспособный и упорный, чем можно предположить. Стоило только мастерам пера и кисти обрести под ногами более или менее твердую почву, как российская культура, словно Феникс, возрождалась «из пепла»…

Апостол не был просто «собирателем» книг. Уже в 1922 г. были опубликованы тщательно подобранные им очерки и литографии западноевропейских путешественников, посетивших Россию в XVI – XVII вв. Благодаря стараниям Г.К. Лукомского, сотрудника издательства «Academia» и страстного библиофила, этой книге удалось дойти и до советского читателя.

Но еще больше Апостол сделал в союзе с такими же, как он, любителями книги, объединившимися в «Общество друзей русской книги в Париже» еще в начале 1920‑х гг.

«Общество друзей русской книги в Париже» было образовано 22 июня 1924 г. Общество определяло свою задачу как «изучение, охрану и распространение сведений о русской книге». Для этого необходимо было собрать и зафиксировать библиографию русской книги, вышедшей в годы эмиграции, и иностранную «Rossika» – сведения о книгах и статьях в периодических изданиях. В трудных условиях эмиграции группа любителей русской книги продолжила ту работу, которую в России вел, например, «Кружок любителей русских изящных изданий». У «друзей русской книги» за границей существовали и свои задачи, которые придавали их пребыванию за пределами Родины фактор осмысленности. Это – изучение русской книги, «эмигрировавшей» вместе с авторами или уже давно осевшей в иностранных библиотеках и книжных собраниях.

Председателем общества был избран В.А. Верещагин, председателем правления – П.П. Гронский, товарищем председателя – Г.Л. Лозинский, генеральным секретарем – Я.Б. Полонский, казначеем – Л.А. Гинзберг, членами правления – И.Я. Билибин, В.П. Катенев, Ж. Порше и А.П. Струве.

После отказа в 1923 г. Гронского от поста председателя правления на эту должность единогласно был избран Апостол, а после смерти в январе 1931 г. председателя общества Верещагина он, по сути, возглавил общество.

Членами общества состояли известные писатели и поэты, журналисты и художники, артисты и музыканты: А. Бенуа, Б. Унбегаун, М. Алданов, А. Изюмов, Б. Зайцев, С. Лифарь, М. Осоргин и другие. В 1932 г. в обществе насчитывалось более ста членов.

С первых же шагов своей деятельности общество поставило себе одной из задач устройство выставок в целях ознакомления иностранцев с русским книжным искусством в его постепенном развитии. В связи с этим общество приняло на себя устройство книжного отдела Выставки Русского искусства, состоявшейся в мае – июне 1928 г. в Брюсселе.

Инициатор этой выставки В.С. Нарышкина, а затем и Управление Дворца Искусств бельгийской столицы обратились к обществу с предложением организации русского подотдела графики и иллюстрированной книги. Правление общества приняло предложение и для его осуществления выбрало особую комиссию в составе П.Н. Апостола, М.В. Добужинского и С.К. Маковского.

Нельзя было и думать об устройстве выставки старой русской книги или даже иллюстрированной книги 1830–40‑х гг.: заграничные частные и общественные книгохранилища не давали для этого необходимых элементов. Решено было начать подбор с более позднего периода – с «Мира искусства». Составлен был список художников, работавших в области книжной графики, и главнейших их произведений. В Национальной библиотеке Франции, в частных собраниях и у издателей нашлись главнейшие из книг, иллюстрированные русскими художниками и изданные в России и за границей за последние сорок лет. В итоге среди экспонатов выставки книжной графики были представлены работы талантливых русских художников А. Алексеева, Ю. Анненкова, А. Бенуа, И. Билибина, Д. Бушена, М. Врубеля, Н. Гончаровой, Б. Григорьева, М. Добужинского, Н. Исцеленова, Б. Кустодиева, Д. Митрохина, Г. Лукомского, И. Нивинского, С. Судейкина, В. Шухаева, А. Яковлева и других.

Деятельность общества не ограничивалась участием в выставках. Так, оно издавало «Временник», на страницах которого публиковались результаты научных изысканий, сообщения о работе различных конференций, о выставках и новых находках, хроника деятельности общества, воспоминания и прочее. Бессменными редакторами издания были коллеги и друзья Апостола – Г.Л. Лозинский и Я.Б. Полонский, страстные библиофилы и подвижники русской культуры.

«Временник» по праву может занять место в ряду таких «изящных изданий» в коллекции библиофила, как журнал «Библиограф» или «Библиографические записки». При отсутствии в среде российской эмиграции других журналов с аналогичными задачами «Временнику» невозможно было замкнуться в какой-либо специальной области. Все, что имело какое-либо отношение к редкой или красивой (с точки зрения издания) книге, находило приют на его страницах.

Новый исторический вестник. – 2001. – № . 1. – С. 92–96.

 

Г.А. Кузина
Значение «Дней русской культуры»
в жизни российской эмиграции первой волны

Лучшие представители эмиграции мечтали, что придет время и на родине, в России станет возможным объективное и беспристрастное исследование «великого многообразия того наследия, которое русская эмиграция передаст будущему». Подчеркивая исключительный характер русской эмиграции между двумя мировыми войнами как исторического явления, Г.В. Адамович отмечает, что она была детищем русской интеллигенции и стремилась, с одной стороны, смотреть в будущее, принять участие в его устроении, а, с другой – помнить о прошлом, твердо хранить из его достояния то, что сохранения достойно.

Одним из наиболее ярких примеров, подтверждающих эти положения, можно назвать возникновение и традицию празднования в среде эмиграции первой волны «Дня русской культуры» – «единственного торжества, объединяющего все рассеяние, всю Зарубежную Россию и олицетворявшего ее культурное единство». Впервые праздник отмечался как «День русского просвещения» в Эстонии в 1924 г. и был приурочен к 125‑й годовщине со дня рождения А.С. Пушкина. По инициативе Педагогического Бюро в Праге и присоединившихся к этому почину четырех центральных эмигрантских организаций – Союза Русских Академических организаций, Объединения русских учительских организаций, Объединения русских студенческих организаций и Российского Земско-Городского Комитета помощи российским гражданам за границей – были выбраны координирующие подготовку праздника органы и составлено специальное воззвание ко всем русским за границей, в котором говорилось: «… Мы обращаемся к местным русским ассоциациям, обществам и группировкам с призывом организовать ежегодный «День русской культуры» как средство объединения всех русских. Мы предлагаем выбрать дату 8 июня (26 мая старого стиля) для этого праздника – день рождения Пушкина, который более других оставил отпечаток своего гения в языке русского народа». Это воззвание было издано тиражом в 1000 экземпляров и разослано во все страны русского рассеяния весной 1925 г. Оно было напечатано почти во всех русских газетах и получило широкое распространение. Активную роль в подготовке и пропаганде праздника играли А.А. Бем, П.Д. Долгоруков, Е.В. Спекторский, П.Б. Струве, Н.А. Цуриков, избранные в состав совместных комиссий по организации «Дня русской культуры» в феврале 1925 г.

Инициатива была поддержана и «День русской культуры» уже в 1925 г. был проведен в 13 странах, где жили русские эмигранты, а затем он превратился в ежегодный праздник, отмечаемый повсеместно в среде русской эмиграции. На местах были созданы общественные комитеты по организации праздника. Репортажи о нем печатались в русской эмигрантской прессе. В день праздника ему были посвящены передовые «Возрождения», «Дней», «За Свободу», «Нового времени», «Новых русских вестей», «Руля», «Сегодня» и других газет. В день первого праздника в 1925 г. в Латвии, Эстонии и Чехословакии были выпущены специальные газеты «Русский день», «День русского просвещения», «Русская культура». Кроме того, в Эстонии была издана брошюра с описанием праздника, а в Белграде специальным изданием выпущены тексты речей и докладов, произнесенных на торжественном заседании. Кроме этих специальных изданий, почти во всех русских газетах и в иностранных журналах появились статьи и были напечатаны доклады и речи, посвященные А.С. Пушкину, русской культуре и «Дню русской культуры». Некоторые из этих речей и докладов оказали значительное влияние на духовную жизнь эмиграции, неоднократно цитировались и перепечатывались (речи Ю.И. Айхенвальда «Красивая Россия», Н.А. Бердяева «А.С. Пушкин и его духовный образ», произнесенные в 1925 г., речь В.А. Маклакова «Русская культура и А.С. Пушкин», произнесенная в 1926 г., и др.)

Tот энтузиазм, с которым эмиграция встретила инициативу·празднования пушкинского юбилея как всеобщего русского национального праздника культуры, может быть объяснен словами А.В. Карташева из его речи, произнесенной 9 июня 1925 г. на торжественном собрании в «День русской культуры», проходившем в Сорбонне: «Слишком долго затянулось наше скитание по чужим дворам. Тем яснее становится сознание, что нам нужно собраться около наших светочей, наших очагов… Солнце нашей русской поэзии А.С. Пушкин всех нас греет, всех притягивает. Он выковал одно из чудес истории – наш свободный, великий русский язык. Этот язык есть залог нашего бессмертия».

Эмигранты считали, что культура русского народа, его язык – самые существенные признаки нации, более точные и постоянные национальные определители, чем какие-либо географические границы или государственные образования, что «связь через родную культуру цементирует нацию не только в пространстве, но и во времени». Наличие культурной связи с прошлым считалось необходимым условием и залогом будущего культурного единства всего русского народа. Наиболее полно эту надежду на будущее выразил В.А. Маклаков: «В одном нельзя сомневаться: и мы и они там, в России, одинаково последствия нашего прошлого; как ни различны наша судьба и наши взгляды, мы все вышли оттуда, все им одинаково созданы. <…>

Уже к 1927 г. сложился определенный канон проведения «Дня русской культуры». Праздновался он в ближайший к дню рождения А.С. Пушкина выходной день. Формы и сроки его проведения в различных странах зависели от конкретных условий, но, как правило, он начинался торжественным богослужением, проводились утренники и дневные спектакли для детей, гуляния в садах и парках торжественные заседания и литературно-музыкальные вечера, на которых выступали русские артисты и писатели. На торжественном заседании первый доклад посвящался русской культуре, второй – А.С. Пушкину и его творчеству. Русские журналы выпускали к празднику специальные номера для детей и взрослых, где все публикации были посвящены А.С. Пушкину и русской культуре.

В апреле 1927 г. для координации работы местных комитетов был создан Центральный комитет «Дней русской культуры». Председателем его был выбран В.А. Маклаков, а секретарем – В.Ф. Зеелер. До этого вся переписка. и делопроизводство по поводу подготовки празднования «Дней русской культуры» были сосредоточены в Педагогическом Бюро в Праге, которое собирало статьи о празднике, тексты речей, программы и фотографии, отчеты с описаниями праздника и др. По итогам каждого года Педагогическое Бюро публиковало о праздновании отчеты, подготовленные Н.А. Цуриковым.

Культура российского Зарубежья. – М., 1995. – С. 46–52.

Н.А. Струве
Русская эмиграция и Пушкин

Первая русская эмиграция не дожидалась столетнего юбилея, чтобы в имени Пушкина найти себе оправдание и опору. Октябрьская революция – университетская пугачевщина по пророческому определению Жозефа де Местра, – была победой антипушкинского начала, которое выразилось еще до этого в писаревщине и в требовании Маяковского сбросить Пушкина с корабля современности. Как бы в противовес, по почину «Союза русских просветительных и благотворительных обществ» в Эстонии был устроен в 1924 году первый праздник «Дня русского просвещения», приуроченный к 125‑летней годовщине со дня рождения Пушкина. Удача чествования побудила секретаря Союза в Праге Альфреда Бема, известного тогда уже литературоведа, предложить установить ежегодный русский праздник, общий для всей эмиграции, назвать его «Днем русской культуры» и приурочить его ко дню рождения Пушкина по новому стилю. Поддержанный всеми эмигрантскими просветительными организациями, проект получил широкий отклик и уже на следующий, 1925 год проходил в 13 странах русского рассеяния. В Париже, ставшем центром эмиграции, после некоторых трений, в 1926 году состоялось многолюдное собрание, на котором со вступительной речью выступил известный русский адвокат, политический деятель и последний посол в Париже В.А. Маклаков. «Пушкинские дни, – сказал он, – не заброшены после первой попытки, а повторяются все в большем и большем составе… им удается… стать праздником всей эмиграции». Но Маклаков считал, что этого мало. Раз Пушкин затронут, его празднику следует быть еще шире: «он может быть только днем национального русского праздника». Маклаков отмечал с некоторым недоумением, что до революции Россия не знала государственного национального праздника. Праздников было множество, церковных, царских, но последние менялись с каждым царствованием и не претендовали на общегосударственное значение. «Для русского государства среди обилия праздников особенного дня не нашлось». Общественность, вспоминал Маклаков, пыталась сделать из 19 февраля, дня освобождения крестьян, день национального праздника. «Казалось бы, лучшего дня найти невозможно: все элементы страны в нем приняли участие. Его сделала власть, он отвечал желаниям общества, он, наконец, имел объектом народ». Но затея не удалась. Маклаков объясняет это тем, что здоровая государственность в символах не нуждается… Может быть, правильнее сказать, что в монархическом строе единящий символ представляет сам царь.

В эмиграции наблюдалось обратное явление: ей необходим был символ, потребность ощутить нечто высшее, что могло бы над партиями соединить эмигрантов между собой и всех их в совокупности с потерянной родиной. Искать такой даты в событиях государственной жизни, писал Маклаков, было бесполезно: «В прошлом нет даты, которая не вызывала бы – в эмиграции – грустных воспоминаний, не казалась бы днем обманутых надежд, совершенных ошибок или даже просто «днем великой печали». Могучая русская государственность не выдержала испытания. Русская культура оказалась более могучей и живучей. И потому эмиграции естественно было искать день своего праздника в области культуры и там, где она была бесспорна: «Днем, который ни в ком не может вызвать ни сомнения, ни разногласия, днем радостным у торжественным, полным исторического смысла, – заключал свою речь Маклаков, – эмиграция выбрала день рождения того мирового гиганта, которого мы счастливы иметь право называть своим национальным поэтом – день рождения Пушкина».

«День русской культуры» под знаком Пушкина был задуман и как оружие с денационализацией, грозившей не только эмигрантским детям, но и всему русскому народу. В 1925 году, в Берлине, на первом празднестве имени Пушкина, блестящий литературный критик-импрессионист Юрий Айхенвальд посвятил слово именно этой задаче: «…самое печальное, – говорил он, – что не только здесь, но и там, в осиротелых равнинах русских, терпят великий ущерб интересы народности, и в покоренной стране власть во славу Интернационала осуществляет принципиальную денационализацию… В России презрели и прокляли ценности прошлого, собранные отцами. Между тем культура – это культ отцов; и только если есть культ отцов, возможна страна детей. Недаром великий поэт наш – это олицетворение русской культуры, это в сердце России родившееся сердце России, недаром Пушкин был так памятлив, родством дорожил, историю помнил своего рода и своего народа».

Так, преодолевая отчужденность от родины, распри в своей среде, русская эмиграция строила нерукотворный храм культуры, обращаясь в первую очередь к Пушкину, им вдохновляясь, через него обретая единство, смысл своего существования и недостающую волю к жизни.

Париж, 1987 г.

Русскiй Мiръ. – М., 2001. – № 4.

В.П. Хохлова
А.С. Пушкин и российская диаспора
«первой волны»

Нравственной опорой в духовных исканиях изгнанников Пушкин стал задолго до столетия со дня смерти поэта, отмечавшегося в 1937 г. <…> именно стараниями Александра Яблоновского (не путать с Сергеем Яблоновским) во всем Зарубежье узнали, возможно, впервые, что у Пушкина по-прежнему есть верные почитатели и в Африке. Известный писатель, фельетонист, публицист, прошедший египетский лагерь для беженцев Тель эль Кебир, автор цикла статей о пребывании русских в Египте в 1919–1920 гг., А.А. Яблоновский вспоминал мальчика Гришу, звавшего ко всенощной при помощи палки и сковородки, и церковь, сделанную из старого шалаша. «Радостно было сознавать, – писал он в сборнике для детей «Молодая Россия», – что и здесь, в африканской пустыне, за тридевять земель от России, мы слушаем те же слова и те же молитвы, которые слушал когда-то Дмитрий Донской, Петр Великий и позднее Пушкин, Грибоедов, Чехов… Протягивалась какая-то невидимая нить между этой жаркой, песчаной пустыней и нашей родиной, и мы чувствовали, что мы – русские и что сердце наше не оторвалось от русской земли и от родного народа… Нам есть что вспомнить и есть, что любить…Может быть не все из нас увидят вновь те «берега отчизны дальней»… Но дети наши, конечно, увидят и конечно войдут опять в обетованную русскую землю. И оттого так важно, так бесконечно важно, чтобы русские мальчики и русские девочки не отрывались от русского корня… надо, чтобы и теперь мы учились… Надо, чтобы не прошли даром наши скитания и чтобы мы привезли в подарок родной земле наши знания, наше умение, наш опыт и нашу готовность работать для России, не покладая рук…».

http://www.africana.ru/news/Russian/culture/Push_hoh.htm

Русская эмиграция и русская культура

Современная русская эмиграция – явление особое. Ее значение сможет учесть лишь история. И это не только потому, что ее количество – громадно и качество – довольно высокое, но и потому, что эмиграционный процесс и сложен, и длителен. Массовая русская эмиграция началась с февраля 1919 г., когда в первый раз пала Одесса. Закончилась она осенью 1920 г. – с падением Крыма. За полтора года многие сотни тысяч русских людей покинули родину, предпочтя изгнание рабству под большевистским игом. Но нет никакого сомнения, что вест эмиграционный период неизмеримо шире указанного срока, ибо начался он раньше 190го года и до сих пор не прервался.

…Молодое поколение оставаясь русскими, легче впитывает в себя современную, послевоенную и пореволюционную Россию. …И молодому поколению грозит возможность войти в это будущее без того культурного национального наследства, которое сейчас систематически преследуется и уничтожается в России. Громадное большинство русской эмиграции старшего поколения живет в национально-культурном смысле в прошлом. Живет, что называется, на капитал, т. е. на то, что было накоплено до мирового взрыва и с чем, после гражданской войны, оно выехало из России. Обновлять приобретать – нет ни сил, ни достаточных возможностей. Старшему поколению грозит опасность – дожить до желанного возврата, встретиться с будущим и… ни его не понять, ни быть им понятым.

К этим объективным условиям… необходимо прибавить еще одно – субъективное, быть может, наиболее вредное и опасное. …Жизнь среди «уложенных чемоданов»; жизнь с твердой и постоянной мыслью не только о своем временном, но и о весьма кратковременном эмиграционном состоянии, благодаря которому нечего бояться чего-нибудь не успеть сделать, что-либо забыть или утерять. Психология, мешающая жить национально-творчески, отрицающая не только крайнюю необходимость, но даже и простую желательность бережно хранить полученное и энергично приобретать вновь появившееся. Психология, ведущая к откладыванию всего дела национально-культурной жизни до минуты возврата на родину.

Последние новости. – 1925. – 4 апреля.

Л.П. Муромцева, В.Б. Перхавко
История и культура России
в музейных собраниях эмиграции

ЮГОСЛАВИЯ

Королевство сербов, хорватов и словенцев (так до 1929 г. именовалась Югославия) в межвоенные годы являлось одним из самых крупных центров сосредоточения эмигрантов из России, среди которых было немало представителей интеллигенции (врачей, ученых, архитекторов, учителей и др.), внесших заметный вклад в развитие культуры родственной славянской страны. Но наиболее организованной частью эмиграции, как и во Франции, стали военные. В 1921 г. в Югославию эвакуировались из Турции остатки армии П.Н. Врангеля. Тогда же в Белграде возник и Совет объединенных офицерских обществ в Королевстве СХС. Через два года в него входили уже 16 офицерских обществ: Общество русских офицеров в Королевстве СХС; Общество офицеров Генерального штаба; Общество офицеров- артиллеристов; Общество полковых объединений гвардейской пехоты и сапер; Общество военных юристов; Общество военных инженеров; Общество офицеров инженерных, железнодорожных и технических войск; Общество бывших воспитанников Николаевской Инженерной академии и училища; Общество офицеров Корпуса военных топографов; Общество военных интендантов; Общество гвардейской артиллерии; Общество георгиевских кавалеров; Общество морских офицеров; Общество пажей; Общество бывших юнкеров Николаевского кавалерийского училища; Общество офицеров Корпуса военно-воздушного флота.

Позже были созданы и учреждены «Союз полковых объединений офицеров гвардейской пехоты и гвардейских сапер» и «Русское офицерское собрание». И многие из перечисленных выше обществ формировали свои музейные коллекции.

Самым представительным и богатым было собрание Музея Первого Русского кадетского корпуса имени великого князя Константина Константиновича, созданного в сентябре 1925 г. в г. Бела-Црква (Сербия) по инициативе его директора, видного военного педагога, генерал-лейтенанта Бориса Викторовича Адамовича (1870–1936). В литературе он иногда именуется как Русский Зарубежный музей военно-учебных заведений. Его экспозиция постоянно расширялась. На 1930 г. в нем насчитывалось 2000, а через два года – уже 3000 экспонатов, которые подразделялись на несколько отделов: русский военный; зарубежных военно-учебных заведений; орденов, медалей, почетных и памятных знаков, печатей, монет, денежных ассигнаций и почтовых марок; П.Н. Врангеля; шефский, посвященный великому князю Константину Константиновичу. В залах музея с высоких стен склонялись 46 полковых знамен русской армии, знамена кадетских корпусов; кроме них экспонировались различные знаки отличия, части обмундирования, печати, фотографии, фанфары, погоны, документы, книги, картины. У посетителей неизменно вызывали интерес стол и скамья, у которых в 1918 г. погиб Л.Г. Корнилов, личные вещи и другие реликвии, связанные с генералом Врангелем (шинель, фуражка, шашка, кинжал, чувяки, надгробные венки, ленты, доски, эмблемы). При корпусе существовали еще два небольших музея: лейб- гвардии Кексгольмского пехотного полка и Виленского военного училища, сформированные их бывшим командиром и начальником Б.В. Адамовичем. Он подготовил к печати «Опись Музея Первого русского Великого князя Константина Константиновича Кадетского корпуса» с перечнем и описанием 3000 предметов общим объемом около 18 печатных листов, но для ее издания так и не удалось собрать необходимую сумму – 18000 югославских динаров.

История и историки. 2003. Историографический вестник. – М, 2003. – № 1. – С. 199–200.

Б.П. Балуев
Споры о судьбе России
в эмигрантской публицистике 20‑х годов
(противостояние двух центров)

<…> Установить количество изданий, размеры тиражей, объемы продажи и распространения печатной продукции невозможно.

<…> Известный партийно-советский функционер, ученый и публицист Н.Л. Мещеряков вынужден был признать: «Чуть не вся старая литературная Россия после Октябрьской революции ушла в белогвардейский лагерь. Немудрено, что за границей выходит теперь так много всяких белогвардейских книг, журналов и газет».

Действительно, для издания журналов и газет в эмиграции, особенно в европейских странах, литературных сил было более чем достаточно. Кроме известных всей России литераторов здесь оказалось немало и рядовых журналистов, бежавших за границу из повсеместно закрытых в 1918 году Советской властью небольшевистских периодических изданий. Но если в дореволюционной России они вполне могли существовать за счет литературного заработка, то в зарубежье на это рассчитывать было невозможно.

В Русском зарубежном историческом архиве в Праге было собрано 1200 газет и 1200 журналов, выходивших с 1918 по 1945 год. Но подавляющее большинство их прекращало «свое существование на первых номерах». Для того чтобы поставить на ноги издание газеты или журнала, требовался немалый первоначальный капитал в валюте страны проживания, чтобы покрыть расходы на типографию с русским шрифтом, на бумагу, на содержание литературных работников и корреспондентов, на распространение издания. Если какой-то группе литераторов и удавалось с помощью займов стартовать со своим изданием, оно вскоре разбивалось о непосильные издательские и типографские расходы, о низкую платежеспособность читателей. О пополнении кассы привычным способом – за счет публикации объявлений – нечего было и думать: местный бизнес предпочитал рекламировать товар в своих национальных газетах и журналах. Объявления русских читателей о поиске родственников (особенно в первые годы), о смертях и панихидах, о продаже своих ценностей, о доступных товарах и услуг в стране проживания, разумеется, доходов не приносили. Нередкие в те годы колебания курса валют окончательно затягивали финансовую петлю. Поэтому хотя газеты и журналы поначалу и росли в русской диаспоре в разных странах как грибы после дождя, «но, как те же грибы, имели недолгий век». Это дало возможность Б.А. Суворину, редактору газеты «Вечернее время» (Париж, 1924–1925) и соредактору газеты «Русское время» (Париж, 1925–1929), довольно остроумно назвать эмигрантскую газету «эфемерной», рожденной утром и умирающей в тот же день».

Материальное положение журналистов в эмиграции в целом было крайне тяжелым. По случаю ежегодно проводившегося в Париже благотворительного «Бала прессы» председатель эмигрантского, тоже в основном благотворительного, «Союза русских писателей и журналистов» П.Н. Милюков писал: «Нужда эта исключительная и с каждым годом становится все более настоятельной…Даже хорошо известные деятели печати, проведшие десятки лет около газеты, даже иногда в качестве редакторов, часто влачат крайне бедственное существование в эмиграции».

Из всей массы газет, выходивших в эмиграции с 1920 по 1940 годы, выделялись определенным профессионализмом и регулярностью поступления к читателям, пожалуй, только шесть: «Последние новости» (1920–1940) и «Возрождение» (1925–1940) в Париже, «Руль» (1920–1931) в Берлине, «Сегодня» (1919–1940) в Риге, «Новое время» (1921–1930) в Белграде и «Русь» (1922, 1923–1928) в Софии. Как видим, все эти газеты выходили в Европе, в тех странах и городах, где осело, по крайней мере в первое десятилетие, большинство эмигрантов. Но из перечисленных газет две по продолжительности их издания, по их политическому весу, по профессиональному и публицистическому уровню явно выделялись в лучшую сторону – «Последние новости» и «Возрождение». Газета «Последние новости» была наиболее обеспеченной в материальном отношении не только за счет значительного числа подписчиков, но и благодаря финансовой поддержке, как многие утверждали тогда и позже, международных масонских кругов. В этой газете сотрудники получали зарплату, авторы – гонорар. Тираж ее в лучшие времена 30‑х годов достигал 35 тысяч экземпляров.

Газету «Возрождение» субсидировал наследник крупного российского нефтяного предпринимателя А.О. Гукасов. …она успешно соперничала с «Последними новостями». Тираж ее тоже доходил до 30–35 тысяч экземпляров. Как и «Последние новости», газета «Возрождение» распространялась не только во Франции, но и в других странах эмигрантского расселения.

«Последние новости» вполне в соответствии со своим названием были преимущественно газетой новостей. Жизнь русских эмигрантов не только во Франции, но и в других странах; внутрифранцузские и международные события общественно-политического, экономического и культурного характера; разные аспекты жизни в Советской России; наиболее интересные сообщения эмигрантской, французской и международной прессы – всё это находило оперативное освещение в коротких информационных материалах «Последних новостей». И надо признать, что как добытчики самых свежих новостей журналисты этой газеты действовали весьма профессионально. Поэтому даже далекие от политических симпатий к газете читатели старались ее выписывать, чтобы быть в курсе событий эмигрантской, французской, «совдеповской» и международной жизни. В этом отношении «Последние новости» явно выигрывали перед другими газетами.

Газета «Возрождение», особенно в период редакторства Струве, делала ставку на публицистическое осмысление действительности. Это находило отражение и в ее передовых статьях, и в «Дневнике политика» П.Б. Струве, и в «подвальных» публицистических, проблемных обозрениях, и в комментариях к материалам эмигрантских и советских газет и журналов. И это давало газете преимущество перед другими органами эмигрантской периодической печати в 20‑е годы, когда с особой остротой обсуждался вопрос о судьбе России, о причинах постигшего ее катаклизма, о ее прошлом, настоящем и будущем, когда вся русская диаспора жила надеждой на близкий крах большевистского режима и, следовательно, на скорое возвращение на родину, когда во всей силе проявлялся эмигрантский «активизм» – желание действовать во имя этой развязки, во имя возвращения к утраченной России.

<…> Читательская масса в 20‑е годы отличалась в русском зарубежье не только большой политической активностью, но и большой пестротой политических взглядов. Многие политические партии утратили былое единство, растеряли своих членов. Сохранившаяся, в основном руководящая, часть кадетской партии в 1922 году, например, раскололась на правых (И.И. Петрункевич, Ф.И. Родичев, С.В. Панина, Н.И. Астров) и на левых (П.Н. Милюков, М.М. Винавер, П.П. Гронский, И.П. Демидов, А.И. Коновалов, В.А. Харламов). Левые – «демократическая группа» – в 1924 году объединились с правыми эсерами и правыми меньшевиками, создав «Республиканско-демократическое объединение» (РДО). Возглавляемое П.Н. Милюковым РДО претендовало на роль центра политических сил эмиграции, которые ориентировались на либерально-западнические ценности.

П.Б. Струве, его сторонники и соответственно его издания также претендовали на роль политического центра эмиграции. Но если Милюков формировал свой центр в основном из единомышленников, то Струве стремился объединить вокруг своего центра все последовательно антибольшевистские силы эмиграции. Он отсекал от этого объединенного фронта только все социалистические партии и группировки, как абсолютно враждебные, особенно виновные в развале российской государственности. Левый фланг у этого центра был довольно коротким, на нем отводилось место только весьма умеренным демократическим силам, в основном правокадетской ориентации. Справа – все, кто готов был поддержать активную борьбу против большевистского режима, за возрождение России образца 1906–1914 годов. Здесь могли располагаться и монархисты, главные образом – конституционные. Сюда примыкали и представители воинских и казачьих организаций. Последние, как правило «стихийные» монархисты, имели, кстати сказать большое количество собственных периодических изданий, типа «Казачьи думы» (София, 1923–1924), «Казачий сполох» (Прага, 1924–1931), «Вестник казачьего круга» (Париж, 1926–1628), «Вольное казачество» (Прага, 1927–1939) и т. д. Под знаменем «активизма» П.Б. Струве и его единомышленники с помощью своей газеты «Возрождение» повели в 1925 году борьбу за созыв «Зарубежного съезда» всех сил, готовых к освободительной деятельности.

Отношение к установившемуся в России большевистскому режиму со стороны разных эмигрантских политических течений и их печатных органов было, можно сказать, в основном в той или иной степени враждебным, но, разумеется, выражалось оно и аргументировалось неодинаково. Читатели, естественно, с особым вниманием прислушивались к голосу наиболее известных политиков и публицистов – П.Н. Милюкова и П. Б. Струве.

Милюков считал, что при большевиках произошли некоторые позитивные социально-экономические перемены, и эти перемены сохранятся даже после падения Советской власти. Один из ведущих публицистов газеты «Последние новости», когда редактором ее уже был Милюков, прямо заявлял, «что буржуазно-капиталистические отношения, если воскреснут, то не в чистом виде». Милюков категорически выступал против нового «белого похода», и тем более с помощью иностранных государств, для свержения большевистского режима. Он считал, что надо ждать, когда Россия освободит себя изнутри. Большие надежды при этом он возлагал на деятельность внутри Советской России так называемого «Всероссийского крестьянского союза» под руководством некоего М.Е. Акацатова, якобы подготовлявшего восстание против Советской власти. Но даже в эмигрантской печати эту «подпольную» организацию и ее вождя относили к разряду мифических.

П. Б. Струве и его сторонники были более непримиримы. В одном из своих «Дневников политика» Струве заявил: «Мы считали и считаем, что советская власть есть хроническая гражданская война против настоящей России». Поэтому он выступал за активную борьбу c большевизмом, не исключал и вероятного вторжения Белой армии на территорию Советской России. Но при этом так же, как и Милюков, отклонял возможность участия в таких действиях иностранных государств, проявив на деле эту позицию в годы второй мировой войны. По словам С.Л. Франка, Струве «без колебания, без малейшего духовного и умственного смущения, сознал себя участником Великой Отечественной войны». Чувство родины перевешивало в нем в эти годы, как и в Милюкове, негативное отношение к большевизму, но не изменило его оценку социализма как несомненной утопии. И Милюков и Струве провозглашали экономическую целесообразность системы частного предпринимательства.

Оба политика были уверены, что перемены в России произойдут скоро (П. Б. Струве – особенно). Но они наступили лишь спустя полстолетия после их ухода из жизни: историческое время, как известно, имеет другие масштабы измерения, чем человеческая жизнь.

История и историки. 2003. Историографический вестник. – М., 2003. – С. 3–21.

 

БАЛУЕВ Борис Петрович род. 12 мая 1930 г. в г. Верещагино Пермской области. В 1954 г. окончил факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова. Член Союза журналистов с 1957 г. Член РИО. В 1960 году в МГУ защитил кандидатскую диссертацию на тему «Печать большевиков Урала в годы реакции (1907–1910)", а в 1973 в Институте истории СССР АН СССР – докторскую диссертацию по теме «Политическая реакция 80‑х годов Х1Х века и русская журналистика». Преподавал в МГУ. Высшей партийной школе и Академии общественных наук при ЦК КПСС, в Академии МВД СССР. С 1985 г. – ведущий научный сотрудник Института Российской истории РАН. Автор более 60 научных работ общим объемом около 170 п.л., в том числе шести монографий по истории русской общественной мысли, истории русской журналистики и историографии.

7. Эмиграция и метрополия:
взгляд из зарубежья

ПОМОЩЬ ГОЛОДАЮЩИМ В РОССИИ

Записка РОКК в Германии

[1921? г.]

Общее положение дел в России, судя по сообщениям печати, а также частным сведениям, таково, что можно ожидать возможности в сравнительно непродолжительном времени начала работы по восстановлению разрушенной нормальной жизни в России.

Первой задачей будет оказание помощи изголодавшемуся и исстрадавшемуся населению – питанием, медицинскими пособиями, одеждой и проч., проч.

Тогда только, когда будет оказана первая помощь в «спасательный период», как теперь принято определять это время, возможно начало планомерной, государственной работы.

И становится вопрос перед всеми деятелями Российского общества Красного Креста, должно ли в чем-нибудь выразить участие последнего в подчас первой помощи в России.

Ответ, конечно, ясен: – несомненно Русское общество Красного Креста должно принять все меры и напрячь все силы, чтобы та помощь, что им может быть оказана, была бы наиболее действенна и возможно шире поставлена.

Надо иметь в виду, что при движении в Россию настанет для Российского Красного Креста наиболее благоприятный момент, чтобы его деятельность стала более известной, понятной широким слоям населения России. Репутация Российского Красного Креста, установившаяся во время европейской войны, поможет ему встретить со стороны народа полное доверие, а его будущая работа должна утвердить заслуженную Российским Красным Крестом в отечестве репутацию, что в будущем, несомненно, <…> обеспечит дальнейшую деятельность Общества.

Но при решении вопроса, как и в чем должна выразиться помощь Красного Креста, – несомненно, встанет много попутных организационных вопросов.

Если просматривать журналы Парижского Главного Управления и в них искать решения по затронутому выше вопросу, то это будет бесполезно.

И действительно, Исполнительная комиссия, занятая задачами оказания неотложной помощи нуждающимся беженцам, перегружена повседневными вопросами, требующими срочного разрешения, изысканием средств и пр.

Между тем вопрос, как и чем будет помогать в России Красный Крест, требует не только предварительного обсуждения, но и специальной подготовки принятых решений, – сами же решения требуют согласования и имеющимися или могущими быть полученными материальными средствами. Словом, должны быть разработаны задания, а согласно заданий разработан план помощи.

<…> По общим отзывам придется по возвращении встретиться с «Всероссийским сифилисом» и другими венерическими болезнями. По традиции Красный Крест специально никогда в широких размерах не организовывал помощи в этом направлении, между тем бедствие столь велико, что может быть Красный Крест примет участие в борьбе с этим великим злом.

Необходимо теперь же наметить, каким именно категориям в первую очередь будет оказываться помощь и чем именно: например, надо думать, что помощь детям и больным может быть выдвинута в первую очередь, тем более что в этом направлении Российский Красный Крест вероятно встретит наиболее существенную поддержку национальных обществ Красного Креста.

<…> В плане должны быть указаны пути движения, а также разработан план помощи Красного Креста беженцам, которые двинутся на родину. Надо думать, что при падении большевиков может настать время стихийного движения домой, и этот случай в работе Красного Креста необходимо предвидеть. План, намеченный по заданиям, должен быть обеспечен персоналом, материальным оборудованием и денежными средствами.

<…> В настоящее время за советским рубежом Российское Общество Красного Креста своих собственных средств не имеет. Его большая работа поддерживалась до сего времени, главным образом, средствами, отпускавшимися Правительством Юга России; в настоящее время Российское Общество Красного Креста получает ассигнования из тех источников, на которые поддерживаются русские организации за границей.

Надо думать, что и при движении в Россию Российский Красный Крест сможет получит хотя бы в известной мере необходимые средства, наконец для него не закрыты пути к обращению к Лиге Наций, к национальным обществам Красного Креста.

Русский Красный Крест с возвращением на родину – не банкрот; он – владелец крупного земельно-городского имущества, под обеспечение которого не невозможно получить необходимый кредит.

ГА РФ. Ф. 6006. Оп. 1 Д. 8. Л. 138–141 об.

Краткий отчет
О деятельности объединенного Комитета
русских организаций помощи голодающим
в Париже, за первый месяц его существования.
С 1 августа по 15 сентября 1921 года

Когда стало известно, что на Россию обрушилось страшное бедствие неурожая и голода, существующий в Париже Российский Финансово-промышленно-торговый союз взял на себя инициативу созвать представителей существующих в Париже русских общественных организаций, чтобы пред лицом национального бедствия объединить все общественные силы без различия взглядов и политических воззрений. 29 июля 1921 г. состоялось собрание представителей восьми организаций: 1) Российского Финансово-промышленно-торгового союза, 2) Главного Управления Российского Красного Креста, 3) Комитета представителей русских банков, 4) от Российского Земско-Городского комитета, 5) от Совета Российских послов в Париже, 6) от Парламентского комитета, 7) от Национального комитета, 8) от Исполнительной комиссии Совещания членов Учредительного собрания. Несмотря на отсутствие серьезных принципиальных разногласий, ни на этом собрании, ни на последующем не удалось достигнуть полного объединения всех общественных организаций и в результате всех попыток к объединению создались три следующих параллельно действующие организации: I. Объединенный комитет, включивший в свой состав представителей шести организаций: 1. Главное Управление Красного Креста, 2) Комитета Представителей русских банков, 3) Национального комитета, 4) Парламентского комитета, 5) Совещания Российских послов, 6) Российского Финансово-промышленно-торгового союза. II. – Общественный комитет, созданный по персональному принципу. III. Земско-Городской комитет.

В целях координирования внешних выступлений и сношений русских организаций помощи вопросам голода в России создана Контактная комиссия, в состав которой входят Президиумы трех вышеуказанных организаций, причем председательствование ведется по очереди представителями организаций. Секретариат совместный трех организаций. Для координирования действий в подготовительной стадии создано сотрудничество технических аппаратов. Такова схема организаций русской общественности в Париже по вопросам борьбы с голодом в России. Такой, хотя далеко не совершенной формой организации до некоторой степени все же достигнуто единство русских сил и их внешним выступлениям придано большое значение и авторитетность. В этом сближении общественных групп не малую роль сыграл Объединенный комитет, ставивший своим лозунгом: национальное объединение выше всяких счетов.

Цели и задачи Объединенного комитета могут быть сформулированы следующим образом: 1) объединение отдельных организаций по борьбе с голодом; 2) изыскание и собирание денежных средств (самообложение и проч., 3) собирание и организация личного персонала, готового работать в России; 4) обращение к иностранным правительствам и организациям с просьбой о помощи голодающим в России, 5) широкая пропаганда идей помощи России перед Европейским мнением; 6) выявление перед Европой и Америкой современного положения России и причин ее разложения, заключающихся в коммунистическом хозяйничании.

В работе Объединенного Комитета приняли участие 31 представитель организаций. Президиум состоит из Председателя – С.Н. Третьякова, товарищей председателя: Б.Е. Иваницкого, В.Д. Кузьмина-Караваева, Я.Д. Прядкина, М.М. Федорова, делегированных каждой организацией, входящей в состав Объединенного Комитета.

За месяц своего существования Комитет имел 15 заседаний, в течение которых разрабатывались вопросы внутренней организации, сконструирована система координирования параллельно действующих в Париже организаций по борьбе с голодом; разработаны тексты воззваний, обращений и приветствий к общественному мнению и представителям государств и отдельным деятелям и положено начало мероприятий практического осуществления помощи голодающим.

Объединенный Комитет ставил во главу угла своей деятельности объединение русских общественных сил, справедливо считая, что только при полном единении и при полном единстве взглядов на причины поразившего Россию бедствия и при одинаковом понимании формы и способов оказания помощи можно влиять на иностранное общественное мнение и достигнуть организации этой помощи в широком международном масштабе с допущением активного участия в ней зарубежных русских организаций.

С этой целью он старался использовать всякий крупный политический общественный факт, имевший какое-либо отношение к оказанию помощи голоду в России, чтобы вокруг него мобилизовать и объединить русское общественное мнение.

В начале августа в Париже происходили заседания Конференции Верховного Совета, наметившего в числе своих программных задач обсуждение в о помощи голодающим в России. Объединенный Комитет счел своей прямой обязанностью использовать это высокое собрание, чтобы выявить перед ним единство мыслей и чувств, охвативших русскую общественность перед лицом народного национального бедствия, поразившего Россию. Составленное совместно с другими организациями воззвание прежде всего устанавливает полное единство в понимании причин народного бедствия – это не климатические и атмосферические явления поставили десятки миллионов людей перед ужасами голодной смерти – причина этого бедствия лежит глубже – они кроются в той полной хозяйственной дезорганизации России, которая явилась результатом экономической и административной системы, практикуемой большевиками и если эти условия не могут быть изменены в короткий срок и прекратятся только с причинами их породившими, то, тем не менее, помощь нужна немедленно и объединившиеся деятели во имя чувства сострадания и гуманности призывают к оказанию этой помощи. Чтобы помощь достигла своего назначения, необходим целый ряд гарантий как личной неприкосновенности лиц, отдавших себя служению на борьбу с голодом, так и целость предназначенных для голодающих продовольственных запасов и невмешательство советской власти в дело распределения помощи голодающим. Для организации помощи и контроля должны быть привлечены русские общественные деятели, пользующиеся всеобщим доверием и им должна быть обеспечена реальная свобода и независимость действий.

Совершенно нерациональной формой помощи представляется предоставление международного денежного кредита в распоряжение советской власти, что будет иметь своим неизбежным последствием лишь укрепление советской власти.

На этих основных принципах в деле борьбы с голодом и удалось объединить общественное мнение русских зарубежных организаций. Следующим моментом, давшим возможность объединить и выявить единство чувств, охватывающих русскую общественность, была посылка приветственной телеграммы Гувеу после принятия им на себя организации помощи голодающим женщинам и детям в России. В этой телеграмме нашли себе выражение те же взгляды и идеи, которые запечатлены были в воззвании к Верховному совету.

Следующим этапом совместного выступления русских общественных сил перед лицом международного общественного мнения намечена подача меморандума Международной комиссии по голодающим в России, образованной по инициативе Верховного Совета. Этот меморандум имеет целью не столько декларацию объединенных взглядов русской общественности, как это имело место в первых двух случаях, сколько деловую консультацию по разрешению практических вопросов борьбы с голодом, в России, каковая задача в конечной своей концепции приближается к задачам восстановления хозяйственных производительных сил России, подорванных большевистским режимом.

Меморандум анализирует причины падения сельскохозяйственного производства в России и, констатируя полное ослабление стимулов к сельскохозяйственной производительности, как результат большевистского режима, разрушение мертвого инвентаря и падение численности скота, устанавливает факт сокращения площади посевов и падения урожайности и уменьшения производства хлеба до 48 %. Размеры неурожая и голода рисуются в таких цифрах. Площадь посевов, пораженных неурожаем, достигает 10 миллионов десятин – количество голодающего населения доходило до 20 миллионов человек. Размер потребного ввоза хлеба для нужд посева, продовольствия и фуража определяется цифрой до 250 миллионов пудов. Источником для покрытия этой потребности может служить мировой хлебный рынок, обладающий для этого достаточными избытками хлеба. Меморандум в дальнейшем изложении намечает основные начала транспортирования хлеба преимущественно через южные порты в места поражения голодом и дает схему возможной организации распределения и контроля.

В заключении меморандум указывает, что одной продовольственной помощью спасти Россию нельзя, необходимо оказывать ей экономическое содействие к восстановлению ее сельскохозяйственного производства. Это возможно сделать ввозом в нее сельскохозяйственных орудий, тракторов, посевного материала и организацией массового производства хлеба на пустующих обширных пространствах, созданием так называемых фабрик зерна. Основной предпосылкой такой хозяйственно-творческой работы должно быть, конечно, изменение политического режима в России.

Из мероприятий практического характера помощи голодающим Объединенный Комитет наметил организацию сбора пожертвований и организацию индивидуальных посылок в Россию. Первая задача проводится совместно и другими организациями в Париже; с этой целью выпущено общее воззвание о производстве сбора путем самообложения.

Вторая задача – организация индивидуальных посылок – поставлена по инициативе Объединенного Комитета. В основу этой организации положены следующие общие начала:

1.       Комитет общественных организаций помощи голодающим в России, учрежденный в Париже, входит в бюро представителей этих организаций, которое взяло на себя задачу организовать технику приема и выдачи посылок, для чего оно вошло в сношение в Американскими Организациями помощи голодающим и устанавливает связь с русскими организациями за границей помощи голодающим, соглашение с международными организациями помощи голодающим о порядке и способе заготовки продовольственных посылок, отправке их в Россию, выдаче там адресатам и оплатой стоимости таковых.

2.       Эти соглашения устанавливают предельный вес посылок, размер, упаковки и проч., унифицируется содержание посылок установлением определенного перечня таких продуктов, как например: мука, сухари или галеты, крупа или рис, жиры, соль, мыло, мясные и рыбные консервы, какао и шоколад, сгущенное молоко, сахар, чай и т. п.

3.       Стоимость посылок со всеми расходами по упаковке, пересылке, хранению, страховке, выдаче и проч. уплачивается отправителем М. О. вперед в указанной ей валюте через Комитет, который для удобства расчета и пересылки суммирует все принятие к отправке посылки в крупные партии и производит совокупно платежи за них М. О.

4.       Фактически пересылка продовольственных посылок в Россию не производится, а соответствующий эквивалент оплаченных продуктов высылается адресату из складов или питательных пунктов М. О. на местах назначения натурою с вызовом получателя повесткой и с отобранием от него установленной расписки для пересылки таковой через Комитет отправителю посылки, как оправдательного документа в исполнение его поручения.

Все остальные детали и правила для отправки, оплаты и хранения и передачи продовольственных посылок вырабатываются Комитетом и М. О. по взаимному соглашению на основе полной нейтрализации дела индивидуальной продовольственной помощи голодающим в России с устранением для получателей посылок всякой опасности репрессий со стороны советских властей.

Настоящий проект, будучи доложен в Контактной комиссии, встретил сочувствие других организаций, входящих в состав Контактной комиссии, т. е. ЗГК и Общественного комитета. Образовано бюро из представителей этих организаций, которое взяло на себя задачу организовать технику приема и выдачи посылок, для чего оно вошло в сношение с Американскими Организациями помощи голодающим и устанавливает связь с русскими организациями за границей помощи голодающим.

ГА РФ. Ф. 6090. Оп. 1. Д. 5. Л. 2–7.

Объединенный комитет русских организаций
помощи голодающим Женевскому комитету
Российского Красного Креста


Париж, 10 октября 1921 г.

В дополнение к телеграмме от 29 сентября с/г Объединенный комитет имеет честь пояснить, что отказ от участия в Совещании, созываемом Общественным Комитетом во Франции помощи голодающим в России вызван следующими соображениями.

Настоящая обстановка, в которой ведется международная работа по организации помощи голодающим России, так неопределенна и основные линии ее направления столь неясны, что деятельность русских организаций, всецело зависящая от международных решений, не может быть даже предположительно очерчена. В виду сего Объединенному комитету казалось, что при невозможности создать деловую программу будущего съезда, обмен мнениями делегатов организаций, работающих по голоду, сосредоточенный на отвлеченных вопросах, тесно связанных с политикой, повлечет только к раздроблению и разъединению точек зрения на дело помощи голодающим России.

В виду этого Объединенный комитет добился, чтобы вопрос о созыве Съезда по инициативе Общественного комитета, на 20 сентября с/г был передан на рассмотрение Контактной комиссии.

Последняя высказалась лишь за возможность созыва в Париже небольшого совещания представителей некоторых организаций.

Однако Общественный комитет не пожелал отказаться от своей мысли созыва Съезда.

Поэтому, не внося в Контактную комиссию, Общественный комитет разослал приглашения на совещание в Праге, приложив программу его, совершенно сходную с программой съезда.

В виду изложенного и находя, что съезд, именуемый Совещанием, одинаково остается несвоевременным, Объединенный комитет отказался от участия в совещании, о чем и уведомил организации, работающие по вопросам голода.

Член Комитета Третьяков.

ГА РФ. Ф. 6090. Оп. 1. Д. 6. Л. 1–2.

Объединенный комитет русских организаций
помощи голодающим Женевскому Комитету
Российского Красного Креста

19 октября 1921 г.

При сем посылаю Вам доверительно правила, согласно которым представляется возможным пересылать личные посылки с продовольствием в Москву и Петроград.

По тактическим соображениям наш Комитет решил не оглашать в печати этого акта, дабы не привлекать к нему излишнее внимание советской власти и тем затруднить доставку посылок адресатам, но Комитет может, относительно отправки личных посылок в Москву и Петроград, выполнять все Ваши поручения, т. к. для сего в Риге налажена местная организация, всецело находящаяся в нашем распоряжении.

Если Вам удалось изыскать другие способы доставки личных посылок в Россию, а особливо в иные пункты, т. е. помимо Москвы и Петрограда, то не откажите срочно нас о том уведомить, чем весьма обяжете.

Член Комитета Третьяков.

ГА РФ. Ф. 6090. Оп. 1. Д. 5. Л. 8.

Объединенный комитет русских организаций
помощи голодающим.
Правила пересылки личных посылок
с продовольствием в Москву и Петроград


Париж, октябрь 1921 г.

Во исполнение постановления Объединенного комитета русских организаций помощи голодающим членом комитета Ю.И. Поплавским организована отправка в Россию личных посылок с продовольствием на следующих основаниях:

Заготовка посылок, в которые входит: рис, манн крупа, сахар, сахарин, шоколад, консервы, какао, консервированное молоко, мясные консервы, соль, чай, кофе, жиры, бисквиты, галеты, мыло – общим весом в 40 фунтов стоимостью в 100 фр., в 20 фунтов – 52 фр. и в 10 фунтов – 27 фр., включая расходы по заготовке, упаковке, пересылке и т. п., производится по соглашению с Экономическим бюро латвийского правительства и Русским кооперативом в Риге. Стандарт посылок типа А, В, и С при сем прилагается.

Оплата посылок производится по соглашению с русским представителем «Западного Банка в Лондоне» предварительно в Париже путем взноса полной стоимости посылки <…>, на специальный текущий счет № 142, где отправителю посылки и выдается в получении денег надлежащие квитанции.

Заявления об отправке посылок адресатам в Москву и Петроград представляется члену Комитета Ю.И. Поплавскому в помещении Русского Финансово-Промышленно-Торгового Союза с 10 утра до 12 час дня от 3 час дня до 5 час дня представлением квитанции Банка об оплате посылки и передачей адресов получателя с указанием местожительства отправителя посылки для извещения.

Отправка посылки производится по соглашению с Латвийским Красным Крестом непосредственно из Риги его распоряжением в адрес учреждений Латвийского Красного Креста в Москве и Петрограде. Перед отправкой посылки нумеруются. <…>

Примечание: По соглашению Латвийского Красного Креста с советской властью никаких писем или предметов, кроме перечисленных выше продовольственных продуктов класть в посылки не разрешается, почему досмотр посылок производится в Риге уполномоченным Красного Креста непосредственно перед отправкой, и посылки с момента приемки их Красным Крестом в свое распоряжение почитаются как бы благотворительными именными пожертвованиями для нуждающихся и голодающих в России, и Латвийский Красный Крест никакого вмешательства в распоряжение этими пожертвованиями не допускает, что предусмотрено договором с советской властью.

ГА РФ. Ф. 6090. Оп. 1. Д. 5. Л. 9–10.

В Русском общественном комитете
помощи голодающим (Берлин)

·          Митинг, устроенный русским общественным комитетом, дал около 35 000 марок чистого сбора. Из них около 20 000 пожертвованы при входе.

В бюро комитета кроме пожертвований деньгами поступили пожертвования – одно золотое кольцо и две золотых цепочки, которые проданы комитетом за 1630 марок. К цепочкам было приложено письмо, указывавшее на сильное впечатление, произведенное речью Андрея Белого.

Собранную с митинга сумму предполагается отправить в распоряжение Германского Красного Креста на дело продовольственной помощи голодающим.

·          400 долларов, собранные русским общественным комитетом добровольными пожертвованиями, отправлены через организацию Гувера для устройства питательного пункта «капля молока» имени В.Г. Короленко для голодающих детей в Самарской губернии.

·          В последнее время в Берлине значительно увеличилось количество лиц, получивших извещение из Советской России о том, что посланные ими через Гуверовскую организацию 10‑долларовые посылки достигли адресатов. Официальных расписок в выдаче пайков пока еще не получено. В ближайшем будущем, по сообщению из Лондона, в Берлин будут присланы расписки организации Гувера о выдаче продовольствия пославшим 10‑долларовые взносы в январе.

·          В течение ближайших дней Гуверовской организацией будет открыт прием посылок в два и пять долларов.

Через русский общественный комитет в настоящее время отправляется ежедневно по 35–40 посылок через организацию Гувера.

Русский общественный комитет предполагает устроить в театре «Скала» публичную лекцию П.Н. Милюкова о его впечатлениях о поездке в Америку.

Бюро комитета ведет переговоры с А.К. Глазуновым об устройстве им интимного вечера в пользу голодающих.

Последние новости. 7 мая 1922.

Журнал № 2
Заседания Особого комитета
Российского Общества Красного Креста
по оказанию помощи населению России

[1921 г.]

Присутствовали: Ф.В. Шлиппе, бар. А.А. Врангель, д-р Л.В. Аксенов, г-жи: С.А. Бантыш, Л.Э. Пейкер, кн. Е.В. Волконская, В.И. Гладыш, гг. А.В. Бельгард, кн. И.С. Васильчиков, А.А. Давидов, В.Э. Фальц-Фейн, А.Г. Ратьков-Рожнов, Г.В. Берг, А.М. Масленников, В.Д. Набоков, Рабинович, М.М. Гофман, Нидермайер.

1. СЛУШАЛИ: Заявление Ф.В. Шлиппе о необходимости установить дальнейший образ действий и задачи Комитета в связи с изменившейся посоле падения Кронштадта политической обстановкой.

ПОСТАНОВИЛИ: Принять во внимание возможность неожиданного изменения политических обстоятельств и необходимость готовиться к этому моменту, дабы не быть застигнутыми событиями врасплох, просить членов Комитета продолжать подготовительные работы в намеченном в предшествующем заседании направлении с тем, что Комитет в целом, не прекращая своего существования, будет вновь созван, лишь только того потребуют обстоятельства.

2. слушали: Заявленное В.Д. Набоковым предложение Общества помощи русским гражданам[26] о распространении оказываемой Комитетом помощи, в пределах фактической возможности, на население Советской России.

ПОСТАНОВИЛИ: Означенное предложение отклонить: как ввиду его практической неосуществимости, так равно и в силу того обстоятельства, что подобные задачи не входят в пределы компетенции местных краснокрестных представителей.

3. СЛУШАЛИ: Заявленное В.Д. Набоковым предложение Общества помощи русским гражданам о расширении состава Комитета на началах общественности, и в частности, об установлении числа представителей отдельных организаций в зависимости от численности и относительного значения каждой из них, а также о привлечении к участию в Комитете представителей берлинской русской прессы без различия направлений, за исключением лишь органов явно большевистских.

ПОСТАНОВИЛИ: Расширение состава Комитета на началах общественности признать в принципе безусловно необходимым, обсуждение же подробностей вопроса о представительстве отдельных организаций отложить вплоть до того момента, когда обстоятельства вновь призовут Комитет к активной деятельности, и сама жизнь укажет размеры открывающихся перед ним задач. Широкое представительство прессы на указанных В.Д. Набоковым началах признать безусловно желательным.

4. СЛУШАЛИ: Вопрос кн. И.С. Васильчикова о возможности оказания из Германии какой-либо помощи интернированным в Финляндии кронштадтским беженцам.

ПОСТАНОВИЛИ: Просить направляющегося в Финляндию Ю.Я. Азаревича заняться на месте выяснением положения означенных беженцев с тем, чтобы на основании сообщенных им сведений разрешить вопрос о возможности придти им в том или ином отношении на помощь.

ГА РФ. Ф. 6006. Оп. 1. Д. 8. Л. 73–75.

П.Н. Савицкий
Поворот к Востоку

<…> Большевики воздвигли гонение на православие и поругание всякой веры. Это так. Но с тем большей ясностью, подчеркнутая всей силой контраста, выступила религиозная настроенность и обращенность тех русских и нерусских масс, чьим движением и чьим дыханием жив большевизм…

Большевистское надругательство или большевистский индифферентизм к вере дают для понимания России так же мало, как и большевистские попытки осуществить на практике велеречивые вещания Маркса.

Именно потому, что Россия есть не только «Запад», но и «Восток», не только «Европа», но и «Азия», и даже вовсе не Европа, но «Евразия», – именно поэтому к той исторической сущности, которая заключалась в Великой революции французской, присоединяется в революции Русской некоторая другая, еще далеко не раскрывшаяся сущность… Французская революция была революцией, происшедшей в европейской стране с 25 млн. населения и 540 тыс. кв. км. пространства. Русская революция происходит в стране, не всецело или вовсе не «европейской», и притом в стране со 150 млн. населения и 20 млн. кв. км. пространства. Франция есть часть Европы. Россия же составляет «континент в себе», в определенном смысле «равноправный» Европе… Для союзников 1814–1815 года оказалось доступным усмирить и оккупировать Францию. Какова должна быть новая коалиция, чтобы для нее стало возможным усмирить и оккупировать Россию?.. Великая французская революция – это один из эпизодов европейской истории. Русская революция есть не только эпизод европейской истории.

В современности сплетаются две проблемы. Одна затрагивает глубинные вопросы бытия и творчества культуры, другая переводит слова идеологических обозначений на конкретный язык культурно-географической, культурно-исторической реальности.

В безмерных страданиях и лишениях, среди голода, в крови и в поте, Россия приняла на себя бремя искания истины за всех и для всех. Россия – в грехе и безбожии, Россия – в мерзости и паскудстве. Но Россия – в искании и борении, во взыскании града нездешнего… Пафос истории почиет не на тех, кто спокоен в знании истины, кто самодоволен и сыт. Пламенные языки вдохновения нисходят не на beati possidentes, но на тревожных духом: то крылья ангела Господня возмутили воду купели.

В мире как будто нет изменений, кроме того, что в благоустроенном культурном мире более нет России. И в этом отсутствии – изменение. Ибо в своем особого рода «небытии» Россия в определенном смысле становится идеологическим средоточием мира.

В переводе на язык реальности это значит, что на арене мировой истории выступил новый, не игравший доселе руководящей роли культурно-географический мир. Напряженный взор презирает в будущее: не уходит ли к Востоку богиня Культуры, чья палатка столько веков была раскинута среди долин и холмов Европейского Запада? не уходит ли к голодным, холодным и страждущим?..

Мы во власти предчувствия… И в этом предчувствии можно обрести источник самодовольства, особого его вида – самодовольства страждущих… Предаться самодовольству – это значит погибнуть. Нельзя скрывать того, что считаешь истиной. Но нельзя успокаиваться в предчувствии. Не квиетизмом, но подвигом совершенствования созидается дело истории. Кто возгордится, того покидает благодать искания. И на самоуверенных падает проклятие бесплодности… Нет неизбежного. Есть возможное. Только путем напряженного творчества, без боязни покаяться в ошибках и сознаться в слабостях, только ценой непрерывных усилий, осуществляющихся в рамках открытого воле «пластичного» мира, возможное станет действительным

Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. Кн. 1. София, 1921. – С. 1–3.

Биографическая справка:

Савицкий Петр Николаевич (1895–1968) – русский географ, экономист, геополитик, публицист, литератор, общественный деятель. Родился на Украине, в семье члена Госсовета, действительного статского советника Н.П. Савицкого, учился в Петербурге, получил ученую степень в области экономики, аспирант П.Б. Струве, до революции – консервативный либерал и соратник Струве, работал в российском посольстве в Норвегии. В годы гражданской войны – участник белого движения, заместитель министра иностранных дел в правительстве Врангеля. Эмигрировал сначала в Константинополь, затем в Софию, затем в Прагу. В эмиграции был основателем и одним из лидеров и главных теоретиков евразийства. Во время 2 мировой войны стоял на позициях оборончества, критиковал национал-социализм, поддерживал СССР, из-за чего имел конфликты с гестапо. После освобождения Чехии советскими войсками был арестован как бывший белогвардеец, осужден и помещен в мордовские лагеря. По освобождению вернулся в ЧССР. Арестовывался чешской госбезопасностью за выпущенный на Западе сборник стихов о ГУЛАГе (под псевдонимом Востоков). Был выпущен под давлением мировой общественности. В конце жизни переписывался с Л.Н. Гумилевым.

П.П. Сувчинский
Сила слабых

В настоящее время развертывается событие мирового значения, подлинную сущность и последствия которого даже самым прозорливым не угадать. Событие это – Русская Революция, но не в ее социально-политическом смысле и значении, а в ее национально-метафизической сущности. Как явление порядка социально-политического, она, вероятно, подчиненно протекает по руслу революционной законности. Тайна – в ее национально-мировом итоге.

<…> Русская интеллигенция издавна привыкла воспринимать европейскую культуру не в сознании равенства, а в убеждении ее превосходства, обязательности, исключительности и правоты. Эта робость и подчиненность безусловно коренится в самом существе русской природы: если уж признать себя неравным, допустить над собой чье-либо превосходство – то необходимо и подчиниться, смириться, малодушно отречься от своего. Это своего рода послушничество, даже самопредательство. В отношении чужих народов стихийная Россия была великодержавной, т. е. владычной, либо разлагаясь, безвольно покоряясь, сдаваясь в работе, – все-таки судорожно сжимала, равно затаивала свои заветы в глубинах народной души…

Всечеловеческие идеи отображаются у различных народов в формах разнообразных культур. Развивая в себе гений всечеловеческого идейного вместительства, русская интеллигенция тем самым совмещала, вбирала в свое сознание, до полного сродства с ними, все разновидности чужих европейских культур, в ущерб самораскрытию и утверждению собственной. Вследствие этого русская интеллигенция оказалась интернационально просвещена, но обезличена.

Специфическая «интеллигенция», конечно, не исчерпывает России как великого целого. В проявлениях владычной великодержавности, в творческом деле культуры Россия хранит, как драгоценное достояние, примеры своеобразной, исключительной и подлинной национальной воли.

В настоящее время, в эпоху величайшей трагедии упадка, паралича державных сил и воли русского народа, в эпоху, когда вся собранность русской государственности ослабела и расплылась, и тем самым должны наново рождаться и строиться все внутренние ее взаимоотношения, – народная стихия бессознательно, но властно подняла гонение мести и обличения на свою сознательную часть, когда та не смогла ответить ей, в великий момент испытания – близкой, понятной ей, народной, национальной культурой. Нельзя сказать, что вся интеллигенция изгнана, но можно смело утверждать, что, за малыми исключениями, изгнана только интеллигенция.

Этим изгнанием произнесен грозный приговор той форме восприятия западной культуры, которая со времен Петра признавалась русской сознательностью – непреложной и истинной. Насколько творящий, вещающий гений России оказался свободным и самобытным, настолько гений вмещающий, усвояющий – раскрылся во всей своей робости и подчиненной обусловленности. Интеллигенция оказалась распыленной по всему миру. В то время как народная стихия в мучительных борениях и страстях вновь обретает свои таинственные, великодержавные силы, которые рано или поздно раскинут, разольют ее в прежней славе и силе, – русская интеллигенция, впервые поставленная лицом к лицу, личность к личности к культурным народам всего мира, и поставленная тем самым в необходимость, наконец, заслуженно самооценить свои возможности, а главное, свои национальные, народные истоки, начала переживать искупительный процесс позднего самонахождения и самоутверждения. <…>

Изгнав в порыве ненависти своих ложно-идейных водителей, русский народ в своем искании сознательной истины, по привычной подчиненности отдал свою судьбу, поверг себя в рабство еще раз, новой диктатуре той же интеллигенции, но наиболее страшной и властной ее части, не сознательно-идейной, которая господствовала до тех пор, пока революция не стала фактическим осуществлением, а фанатически-волевой. Безответственно-мятежные силы интеллигенции, отбираясь в слепом устремлении к всемирно-социалистическим идеям, – сосредоточили страшную волевую энергию в нездоровой, перегретой атмосфере эмигрантства и подполья. Эта воля – жгучая, жестокая, мстительная, не знающая удержа, ныне схватила в свои тиски потерявшие свою звезду народные массы. Но ее путеводная истина чужда и ненавистна подлинной России, как и прежняя, ибо большевистский интернационал есть лишь волевое последствие космополитических блужданий и соблазнов русского безбожного, греховного интеллигентского духа; греховного, ибо вне Церкви не может быть праведна мечта о всемирное и истине. Это рано или поздно будет понято всеми, после чего волевая (последняя?) диктатура интеллигенции будет так же стихийно сметена. Тогда совершится великий завет России, сбудется пророческая ее тайна: умудренный и успокоенный народ и прозревшая интеллигенция примирено объединятся под одним великим и всеразрешающим куполом Православной Церкви.

Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждения евразийцев. София, 1921. С. 4–8.

 

Н.С. Трубецкой
«Русская проблема»

I

«Восстановление России» в том виде, как рисуют его себе русские политические эмигранты, есть ничто иное, как чудо. В одно прекрасное утро мы проснемся и узнаем, что все, что, по нашему представлению, сейчас происходит в России, было только тяжелым сном или что все это вдруг, по мановению волшебного жезла, исчезло. Россия опять оказывается великой державой, которую все боятся и уважают, которой на перерыв предлагают самые заманчивые политические и экономические комбинации, которой остается только свободно избрать себе самую лучшую форму правления и зажить припеваючи на страх врагам и себе на славу. Что это, как не чудо? <… >

II

Есть истины, признанные более или менее всеми. Война, революция и большевистские экспериментаторы довели Россию до такой полнейшей экономической разрухи, из которой она может выбраться лишь постепенно, в течение очень долгого срока и при непременном условии самой деятельной и энергичной помощи иностранцев. Советская власть, думающая прежде всего о самосохранении, сумела создать такой режим, при котором голодное и обезоруженное население способно, в лучшем случае, лишь к мелким местным бунтам, отчасти подавляемым силою, отчасти пресекаемым «взрывом изнутри» благодаря искусной системе пропаганды и провокаций. Сколько-нибудь крупное антибольшевистское движение невозможно без деятельной и серьезно проведенной до конца иностранной поддержки. Добровольное ослабление советского режима возможно лишь при том условии, если советская власть получит возможность гарантировать свою неприкосновенность каким-нибудь другим способом, например, каким-нибудь прочным и надежным соглашением с иностранцами, без помощи которых свержение этой власти все равно невозможно. Итак, установление в России сколько-нибудь сносных условий жизни, обеспечение безопасности и материальных нужд населения, возможно лишь при условии помощи иностранцев, иностранного вмешательства.

<… > Восстановление России возможно только ценою утраты ее самостоятельности.

III

Большевики, как политики вполне реальные, не могут не учитывать неизбежности иностранного ига. Вся политика иностранцев по отношению к Советской России в общем сводится к тому, что иностранцы надеются создать вышеупомянутое покорное русское правительство из большевиков; большевики же то играют в поддавки, то выпускают когти. Благодаря этому процесс затягивается. Иностранцам, безусловно, выгоднее «приручить» советскую власть, чем свергать ее и заменять какой-то новой, и к решительному свержению большевиков они приступят лишь тогда, когда убедятся, что «приручить» большевиков невозможно. Потому-то советская власть своей двусмысленной тактикой выигрывает время. Но как бы ни затягивался процесс, все же у советской власти впереди лишь две перспективы, – либо превратиться в покорное иностранцам правительство, подобно правительству Камбоджи или Бухары, либо уйти, предоставив свое место такому же покорному правительству, составленному из представителей других партий. Если большевики тем не менее считают выгодным затягивать процесс, то это потому, что они надеются еще на одну «последнюю ставку» – на пресловутую всемирную революцию.

<… >Большевики, хотящие во что бы то ни стало всем навязать свое собственное, обветшавшее, грубо-элементарное и не могущее удовлетворить мыслящего человека миросозерцание, боятся всякого проявления свободного движения мысли, препятствуют проповеди идей, не укладывающихся в марксистские схемы, и тем самым тормозят умственное и нравственное перерождение русской интеллигенции. Имея свое весьма определенное понятие о том, чем должна быть культура всякого коммунистического государства, они стараются в корне подавить всякие попытки национального культурного творчества.

Эти-то неблагоприятные условия, существующие в Советской России, и придают особое значение и важность работе русской эмиграции. Над нами, эмигрантами, не тяготит советская цензура, от нас не требуют, чтобы мы были обязательно марксистами. Мы можем думать, говорить и писать, что хотим, и если в какой-нибудь стране, где мы временно обитаем, та или другая наша мысль вызвала бы против нас репрессии, мы можем переменить место жительства. А потому, наш долг состоит в выполнении той громадной культурной работы, которая там, в России, сопряжена с часто непреодолимыми препятствиями. Эта задача неизмеримо значительнее всей той никчемной политической грызни и сутолоки, которой предаются теперь наши общественные деятели. И если русская эмиграция хочет действительно сыграть почетную роль в истории России, ей нужно бросить всю эту недостойную игру в политику и заняться работой по перестройке духовной культуры. В противном случае, будущий историк будет в праве заклеймить русскую эмиграцию тяжким приговором.

На путях. Утверждение евразийцев. Кн. 2 – Берлин, 1922. – С. 294–316.

П.П. Сувчинский
К преодолению революции

<…> «Опыт зла», который выпал на долю России не должен заслонять главное, а именно то, что революция, изолировав большевистский континент и выведя Россию из всех международных отношений, – как-то приближает, помимо воли её руководителей, русскую государственность (пока скрытую под маской коммунистической власти) к отысканию своего самостоятельного историко-эмпирического задания и заставляет вдохновиться им. <…> сама судьба в последний, может быть, раз открывает возможность для русского народа найти свои самоначальные и самостоятельные пути и возможности, чтобы побороть в лице революции злосчастное свое «западничество» и начать созидать по-новому, хотя и в каком-то соответствии с самым старым, свою духовно-эмпирическую судьбу. Иначе все страстные мечты и пророчества русских прозорливцев о назначении России можно считать видением всего лишь великой исторической возможности, которую сама же Россия сознательно отвергла, предпочитая отдать себя общей судьбе европейской цивилизации.

Евразийский временник. – Берлин, – 1923. – Кн. 3. – С. 50–51.

 

Сувчинский (Шеллига-Сувчинский)
П
етр Петрович

 

Сувчинский (Шеллига-Сувчинский) Петр Петрович, граф (1892–1985) – профессиональный пианист, музыкальный критик, философ, публицист и эмигрантский политический деятель. Сын потомственного польского дворянина, председателя правления русского товарищества «Нефть». До революции издавал в Петербурге совместно с А. Римским-Корсаковым журнал «Музыкальный современник» и совместно с Б. Асафьевым сборник «Мелос», был близок к кругу «Мира искусства», куда входили Мейерхольд, Ремизов, Дягилев. После революции эмигрировал, создал в Софии Болгарско-Российское книгоиздательство, где был издан первый сборник евразийцев. Один из основателей, теоретиков и руководителей евразийства, в 1928 году примкнул к кламарской, левой группе евразийцев, выпускавшей газету «Евразия», что привело к расколу в евразийстве. В 1930 г. отошел от евразийства, одно время сочувствовал марксизму, в отличие от других левых (Эфрон, Святополк-Мирский) в СССР не вернулся. В годы Второй мировой войны был убежденным оборонцем. После войны занимался музыкальной критикой, переписывался с Б. Пастернаком и др., в искусствоведении был одним из предтечей постмодернизма.

Беседа бывшего Верховного главнокомандующего
Его Императорского Высочества Великого князя
Николая Николаевича с представителем американской
печати о положении в Советской России

1924 г.

<…> Русский вопрос так сложен и обширен, что обнять его во всей его совокупности в одной беседе невозможно.

Могу сказать вам свой взгляд на главнейшее. Что происходит в России, известно всякому, кто действительно этим интересуется: произвол, террор, бесправие, насилие, попрание принципа частной собственности, непосильные поборы, повсеместный голод… Поруганы все народные святыни – масса иерархов, священников, монашествующих казнена, другие в ссылке, в самых ужасных условиях. Те, кто остались, подвергаются жестокому преследованию и ежеминутно рискуют разделить ту же участь. Большевики посягают на самую душу народа, они хотели бы вырвать с корнем из нее все религиозные и нравственные устои. Однако ни гонения, ни яростная проповедь безбожия не искоренили в народе веры. Его духовная живучесть обнаружила моральный крах коммунистической власти и еще раз доказала верность народа Православной Церкви. В этом сила народа.

Россия жила верой, будет жить верой, и эта вера спасет ее.

Не только Православная Церковь преследуется большевиками, но и все вероисповедания, все верующие. Борьба идет против Бога…

В области же материальной захватчики власти добились того, что наша богатейшая страна доведена до ужасающей степени разорения. Говорить о будущем, тем более предугадывать его, весьма трудно. Ясно одно: для спасения России и ее многомиллионного населения от окончательной гибели надо освободить страну от коммунистической власти. <…>

Мы не должны здесь, на чужбине, предрешать за русский народ коренных вопросов его государственного устройства. Они могут получить разрешение только на русской земле в согласии с чаяниями русского народа.

<…> В социальном строе произошли за последние семь лет коренные изменения. Достаточно дать себе отчёт хотя бы в таком первостепенной важности вопросе, как земельный. Крестьяне фактически обрабатывают частновладельческую землю, не находящуюся в непосредственном пользовании государства. Земля, которою пользуются крестьяне, не должна быть у них отнята. Но сами крестьяне будут только тогда удовлетворены, когда земля будет законно укреплена за ними бесспорной, незыблемой государственной властью в полную их собственность. Я имею веские данные полагать, что у землевладельцев, в громадном их большинстве, созрело сознание необходимости жертвенного подвига в интересах государства. Со своей стороны власть озаботится вознаграждением тех, кто шился своего достояния, перешедшего в руки крестьянства.

Взыскивать с крестьян то, что погибло или расхищено было в начале революции, невозможно. На прошлом надо поставить крест, но с минуты водворения новой власти всякое новое посягательство на чужую собственность, на чужие права, всякое насилие должно быть пресекаемо самыми решительными мерами.

Наша промышленность также разрушена вконец, и здесь предстоит для будущей власти задача величайшей сложности. Её восстановление может быть достигнуто только на почве незыблемого охранения права собственности и предоставления частной инициативе широкого применения.

Опыты коммунистического управления на почве конфискации и перехода к государству почти всех орудий производства и распределения достаточно доказали всю гибельность этих принципов, которые довели ещё столь недавно богатейшую страну до унизительного разорения. Нет сомнения, что при восстановлении этих нормальных условий интересы и положение рабочих будут ограждены и обеспечены законом несравненно действительней, чем теперь в «рабоче-крестьянской» республике. Власть поставит своей задачей улучшение положения рабочих. Надо, однако, говорить правду народу, не увлекая его несбыточными обещаниями. Потребуются многие годы на восстановление того, что было накоплено веками и ныне разрушено. Но Россия обладает несметными природными богатствами и могучей жизненностью, которую доказал наш народ, ибо никто до него в истории не переносил таких тяжких испытаний. Работы хватит на всех, и возрождение России послужит ключом для разрешения мирового кризиса. <…>

На долгие годы энергия России должна быть поглощена задачами внутреннего обновления. У России может быть только русская политика. Для всех истинных друзей её, которые не желают эксплуатировать её временную слабость, но строят свою экономическую политику на здоровых началах, хозяйственное восстановление России в нормальных условиях представит самое благоприятное поприще для помещения энергии и капитала. Истинные друзья познаются в несчастии, и кто окажется таким другом в деле освобождения и восстановления национальной России, тот может спокойно рассчитывать на её признательность в будущем.

Российский Зарубежный съезд 1926 Париж. Документы и материалы. – М., 2006. – С. 200–203.

Е.Д. Кускова
Сдвиги в России и эмиграция

<…> Имеем ли мы намеки на политический термидор в России? Эти намеки легче всего было бы обнаружить в отношении советской власти к интеллигенции. Но распятая интеллигенция не снята со креста. Некоторые смягчения и отступления власти, конечно, и в этом вопросе несомненны, но принципиальное ее отношение к интеллигенции не изменилось…

Нельзя говорить, борясь с советской властью, о двойной тактике и о двойной морали, одной морали там и другой морали здесь. Наша мораль должна быть той же, какова их мораль там. Мы не можем относиться с осуждением или сожалением к интеллигентам, сотрудничающим в России с советской властью во имя населения. Их трудами население хозяйственно крепнет, а только богатеющее население может совершать революции. Все это заставляет нас с особенной осторожностью и особенным вниманием относиться к согбенному под тяжестью компромисса советскому интеллигенту.

Последние новости. – 1926. – 18 марта.

Е.Д. Кускова
Тоже письмо в редакцию

<…> погодите судить и мерить Вашими мерками людей, там живущих, ибо вы здесь не знаете всех обстоятельств и причин, по которым люди идут на компромиссы. В числе этих причин есть и побуждения глубоко-общественные, которые начисто отрицаются людьми непримиримой марки. [По поводу «фанатической ненависти» к большевизму С.П. Мельгунова могу сказать]: 1) всякая фанатическая, т. е. слепая ненависть, делает человека неразборчивым в выборе средств борьбы и опасным союзником в длительной и трудной борьбе за Россию, где требуются не чувственные ощущения, а разумное провидение всех возможностей и обстоятельств.

2) не признавать власть здесь, вдали – легко. А бороться за каждый шаг, за каждый свободный вздох там, неизмеримо труднее даже путем… компромиссов!

Дни. – Париж, 1926. – 16 апреля.

ПЕРЕПИСКА Н.В. УСТРЯЛОВА

Письмо кн. Л. В. Голицыной Н.В. Устрялову

июнь 1920 г.

Хочется мне ответить уважаемому Николаю Васильевичу Устрялову словами его статьи: «Бойтесь, бойтесь романтизма в политике. Его блуждающие огни заводят лишь в болото». Смотрите трезвыми глазами на действительность.

Неужели идея «большевистского рая» ослепила Вас настолько, что Вы не видите того, что есть? Вы не можете не признать, что где только есть живые русские души, во всех уголках нашей родины эти души бродят и волнуются и никогда не смогут молчать и признать большевизм. Если это здоровые, сильные и смелые мужчины, они возьмут оружие, – это и свойственно им. Если не воины, мирные граждане и женщины, и повторяю, русские души, они другим путем найдут возможность бороться. Кто бы они ни были, и каким бы слоям и партиям они ни принадлежали, сколько бы их не уговаривали, что другой путь, путь соглашения, путь эволюции вернее, они все же будут вести активную борьбу; есть минуты в жизни народов, когда этого не может не быть, и реальная политика, реальный взгляд на жизнь заставляет нас признать, что вновь и вновь отдельные группы, целые губернии и области будут восставать. Никогда Вы не убедите в том, что большевики способны заставить всех замолчать. Пока у власти захватчики и насильники, русский народ им не покорится, и потому продолжение гражданской войны неизбежно.

Вы отлично знаете, как философ и мыслитель соловьевской школы, что каждый русский православный человек в корне своем противоположен интернациональному коммунизму, следовательно, и теперешним властителям России. Что нет злейшего врага большевизма как русского крестьянина, потому что в нем сохранились устои национализма и собственности. Вы тоже скажете, что это романтизм, но я отвечу, что есть бесконечные факты, несмотря на беспомощность, на безоружие, несмотря на нелюбовь к активности в мужике, крестьянские волнения не прекращаются, а в данное время усиливаются; они перекатываются от края и до края, и сила сознания растет. Вы пишете, что красная армия страшна врагу. Этого сказать нельзя: не может быть сильна армия нищенской голодной страны, состоящая большею частью из тех же крестьян. Временный успех в Польше, армия которой никогда не была на войне, еще вовсе не доказательство могущества красной армии. Тем более, что временные успехи теперь сменились неудачами. Где та большевистская сила, которая сможет построить правильную государственную и хозяйственную жизнь, – на зыбком фундаменте народного негодования?

Грустно и больно, что Вы тратите свое прекрасное дарование на ложную проповедь соглашательства, толкаете уставших, слабых и неустойчивых идти в большевизм, этим удлиняя только период гражданской войны. То, что не успели Деникин и Колчак, еще не доказывает того, что активной вооруженной борьбы не должно существовать. Но жертвы их не случайны и не напрасны. Все имеет свое значение, и все подвиги, совершенные во имя правды, дадут плоды. В их время толпа народная была не с ними. В Сибири крестьянство мобилизовалось насильно, оно большевизма не познало.

Кроме того, грехи приспешников власти насаждали большевизм, вновь русский народ погрешил в лице своей власти, и власть эта рухнула. У Деникина картина была та же. Теперь, во времена невероятно трудных политических перспектив и настроений, нужно ценить и развивать в людях одно: честность, политическую честность! В этом спасение родины и избавление от большевизма. Всякий борющийся с оружием или без оружия, внутри или вне страны против большевизма, – только тот достоин имени сына своей родины. Побольше честных борцов, как Врангель, и скорее бы кончился позор нашей родины.

Хаос есть, хаос будет, Вы не остановите его, пока народ себя не выявит, а Вы помогите ему оружием, словом и организацией. Не толкайте не разобравшихся в себе на путь соглашательства. Не может быть государственного строительства на фундаменте лжи, обмана и отвращения народного. Повторяю, что пока живы русские души, гражданская война не прекратится, а потому не реальна и Ваша идеология. Вы только мечтатель и философ. Бойтесь, бойтесь романтизма в политике, его блуждающие огни приводят лишь в болото.

Николаю Васильевичу от несогласной с ним, но глубоко его уважающей Л. Голицыной

 

Письмо Н.В. Устрялова кн. Л.В. Голицыной

июнь 1920 г.

Неужели Вы хоть одну минуту можете думать, глубокоуважаемая княгиня, что меня «ослепляет идея большевистского рая»? – Ручаюсь, что идея не только большевистского, но и всякого земного рая чужда и глубоко антипатична мне уже по одному тому, что она осуждается христианскими понятиями: как известно, рай есть и может быть только на небе.

Равным образом, я, как и Вы, глубоко убежден, что русский народ в его целом коренным образом «противоположен» большевизму в его отвлеченной идее и в его практике. Не сомневаюсь также, что большевизм кончится, и сравнительно скоро.

Но ведь дело совсем не в этом. Дело в том, что в данный момент сила обстоятельств заставила значительную часть «живых душ» страны идти с большевиками. Все свидетельства из центральной России, иностранные и русские, единодушно гласят, что польская война примирила с властью широкие круги русской интеллигенции, что страну, измученную и ослабленную, охватил патриотический подъем. Отрицать эти свидетельства может лишь «политический романтизм».

С другой стороны, нельзя, конечно, отрицать, что многие средние русские люди идут под знаменем большевизма из страха. Но важно то, что идут. Это приходится учитывать.

Теперь с третьей стороны. Вы утверждаете, что все живое на Руси – против большевиков. К сожалению, не могу с этим согласиться. Три года борьбы убедили меня, что истинно живых-то элементов, начиная с самого верха, у большевиков больше, чем у нас. Эти живые элементы духовно заблуждаются – согласен. Они – «впали в соблазн». Но это все же не мешает им быть живыми. В то же время, созерцая лагерь «контрреволюции», находишь наличность в нем огромного количества душ, ни в каком смысле не могущих быть названными «живыми». Осмотритесь кругом в Харбине, – и, надеюсь, Вы без доказательств признаете, что я прав. А Омск и Екатеринодар? Те «приспешники», о которых Вы так несочувственно отзываетесь и которые тем не менее наложили свою печать на все движение, – ведь это же мертвые, мертвые души! Неужели Вы не видите, не чувствуете, что большевики нас победили именно потому, что живых душ у них больше, чем у нас, что они выдвинули «исторических» людей, а мы – нет…

Красная армия не особенно сильна, – Вы правы. Но ведь белая – еще слабее. А главное, Москва сильна не армией, а идеей. Эта идея – ложная, но она все-таки идея. И наша вооруженная борьба против нее лишь окружает ее ореолом. Я совсем не против вооруженной борьбы с идеями. В свое время церковь сокрушила ложное учение альбигойцев, уничтожив их всех до единого мечом. Мы были не прочь то же самое сделать с большевиками. Но не вышло. Вешали офицеров, расстреливали солдат, истребляли большевиствующие деревни. Все мимо, мимо. Надо же признать в конце концов: – что-то не то получается… Метили в большевиков, попали по России, в себя самих… Не остановиться ли?

Если народ жив, ложная идея существовать в нем долго не может. Но она прежде всего падет извнутри, умрет в душах. Погибнет, всецело проявив себя. Умрет, быть может, тем вернее, чем сильнее будет ее внешнее торжество.

Большевистская власть перестанет быть большевистской не от наших пулеметов и танков, а вопреки им, несмотря на то, что они мешают этому процессу и тем самым лишь помогают ей. Она победила путем психической заразы, она закончит через психическое выздоровление.

«Побольше бы честных бойцов, как Врангель» – и все было бы хорошо… Вот он, Ваш политический романтизм, заводящий в болото! Если бы их было «побольше», право, мы бы с Вами не томились сейчас в Харбине и не гадали бы о временах и сроках падения большевизма. Да в том-то и беда, что частичка «бы» – плохая опора для реальной политики…

Вы утверждаете, что советская власть все равно не сможет наладить государственную и хозяйственную жизнь страны, ибо она покоится на «зыбком фундаменте народного негодования». – Несомненно, это очень сильный аргумент. Но из него можно вывести лишь то заключение, что интеллигенция должна найти в себе силу смягчать это негодование, а не разжигать его. Опыт показал, что при наилучших условиях, оно не смогло сокрушить большевизма, а лишь укрепило худшие его стороны. Его смягчение переродит и большевизм, в то время как его разжигание теперь, когда польская война примирила с властью многих патриотов, – лишь поведет к бессмысленному взаимоистреблению отнюдь не большевистски настроенных русских людей. Я уже не говорю о той бесконечной невыгоде для международного престижа России, какая произойдет от усиления, по вине интеллигенции, нашей гражданской войны.

«Но все равно продолжение гражданской войны неизбежно». – К сожалению это, по-видимому, верно, и я отнюдь не тешу себя романтическими мечтами, хотя, с другой стороны, знаю, что Россия по-прежнему останется «краем родным долготерпенья». Но тем более должны мы стараться, чтобы масштабы этой войны были возможно меньшие. Стихийные и неорганизованные вспышки среди крестьян непредотвратимы. Но зачем же их осложнять целыми военными фронтами? Зачем десятки жертв превращать в тысячи? Политические деятели, не считающие возможным умывать руки, могут проповедовать одно из двух: – либо гражданскую войну, либо примирение. Проповедь гражданской войны усиливает слабейшего и, не гарантируя ему победы, лишь обеспечивает пролитие новой крови. Проповедь примирения, усиливая сильнейшего, сводит гражданскую войну к минимуму и способствует тем самым внутреннему перерождению ненавистной власти. Не забывайте, что после поражения Колчака и Деникина смертная казнь была отменена в России, и лишь Польша а, главное, Врангель явились причиною ее восстановления. И так во всем. Следовательно, нужно проповедîвать примирение, хотя заведомо известно, что действительного и полного мира еще долго не будет. Что же касается непримиримых, обрекающих себя на бесплодную борьбу, то во имя милосердия, во имя любви к родине и соотечественникам здесь необходимо следовать заповеди Ницше: – «кто падает, того нужно еще и толкнуть»… Такова печальная логика государства.

Проповедуя гражданскую войну, мы теперь не приблизим, а отдалим ее окончание, и вдобавок уже в конец добьем страну на радость иностранцам. И, что особенно эффектно, дадим большевикам почву удерживаться и оправдываться до бесконечности. «Соглашательство» же, напротив, есть лучшая форма борьбы с большевизмом и наиболее верный залог его ликвидации. Это парадокс, похожий на увертку, но я уверен, что Вы поймете меня, хотя и не соглашаясь со мной.

«Нужно развивать теперь в людях одно – честность, политическую честность». Конечно. Но, высший императив политической честности гласит: «служи родине всеми средствами, не жалея ни жизни, ни даже своей души, ибо потерявший душу свою в мире сем, найдет ее». И думается мне, что те русские офицеры и интеллигенты, которые во имя родины, подавив брезгливость, идут сейчас с отвратительным большевизмом, внешне загрязняясь от него, претерпевая всевозможные унижения со всех сторон, навлекая гнев и презрения многих современников, – думается мне, что эти люди и на Страшном Божьем Суде, и на мирском суде истории будут оправданы. Нужно только, чтобы они были внутренно чисты от идейного соблазна воинствующего большевизма, атеизма и материализма, чтобы они помнили, что «соглашение» с большевизмом может быть только политическое, узко тактическое, а не в коем случае не идейное, духовное. Тактически примирившись с большевистской властью, необходимо стремиться вложить в нее новое содержание.

Не знаю, – возможно, что я ошибаюсь, и, признаться, мне подчас очень грустно бывает видеть, как многие люди, которых я уважаю и люблю, с которыми до последнего времени я шел вместе душа в душу, теперь оказались в чуждом, даже враждебном мне лагере. Но не могу же я, вопреки своему глубочайшему убеждению, пользоваться по-прежнему своим, как Вы называете, «дарованием», чтобы защищать дело гражданской войны, в которой я вижу теперь главную помеху возрождения родины! Сохраняя своих политических друзей, я потерял бы самого себя…

Время покажет, кто из нас прав.

http://www.magister.msk.ru/library/philos/ustryalov/ustry009.htm

Церковь и Советская власть

В «Социалистическом вестнике» (№ 20, от 20 октября), в отделе «По России», напечатана замечательно интересная и важная статья о современном положении Православной церкви в России. Автор статьи, г. И., прежде всего, в кратких словах излагает прошлое – когда и в силу чего сов. власть приступила к систематическому преследованию церкви. Этот момент он относит к голодному году, когда издан был декрет об отчуждении церковных имуществ на помощь голодающим. Как известно, церковь не подчинилась декрету, что и заставило большевиков принять решительные меры. Однако, по словам автора, и тогда «решительные меры» были утверждены не сразу. «Для того чтобы было ясно, сообщает г. И., несколько неохотно пошла в данном случае часть Политбюро по столь проторенному и обычному для нее пути расправы и казней, надо знать, что при обсуждении вопроса о применении казней против священников в Политбюро разыгрывались очень бурные сцены; противники казней говорили о том, что кровавые репрессии возбудят против власти серую крестьянскую массу, сочувствие которой власть должна заботливо беречь. И только категорическое заявление Дзержинского, от имени ГПУ, отказавшегося «в противном случае» поручиться за порядок, создало в Политбюро большинство для принятия предложенных им карательных мер».

Победа Дзержинского дала власти возможность направить свои удары не на церковную периферию, как это было до тех пор, а на ее центр: разбить, во что бы то ни стало центральную церковную организацию и тем дезорганизовать всю церковь – так определилась основная задача. На помощь ей были призваны и все те церковные новообразования, которые к тому времени появились – «живая церковь», «обновленческая», «трудовая» и т. п., а также и «безбожная пропаганда».

Удар в центр выразился в «церковных процессах», казнях, тюрьмах и ссылках. Но на место «изъятых» вставали их заместители, а беспощадные преследования лишь сплачивали ряды оставшихся на свободе. В то же время избранные помощники – «живцы», «обновленцы» и т. п. с одной стороны, и «безбожная пропаганда» – с другой, оказались горе-помощниками. Первые, отдавшиеся всецело «политическим заданиям власти» и поставленные в прямое подчинение ГПУ, с самого начала обрекли себя на существование в безвоздушном пространстве: лучших оттолкнули от себя, слабых развратили, карьеристов, о религии вовсе не думающих, привлекли. «С такими ресурсами», – пишет автор статьи – «широких религиозных движений, конечно, не создают». И дальше добавляет: «Не больше успеха имела и «безбожная» пропаганда. Остро поставив религиозные вопросы перед такими слоями, которые раньше относились к ним с привычным индифферентизмом, она расколола эти слои. Нельзя отрицать, кое-какие положительные результаты она дала: число сознательно не верующих, несомненно, под ее влиянием возросло. Но зато другую часть этих, ранее индифферентных, людей, своей заостренной бестактностью, своими грубыми, оскорбляющими формами она превратила в людей, активно, порой фанатично, преданных религии. И в общем ее итоги, с точки зрения воспитания народных масс, нельзя не считать отрицательными, – и сами, близко к этим делам стоящие, коммунисты не отрицают уже теперь, что эта пропаганда укрепила церковь, расширила ее человеческую базу, создала среди ее сторонников пафос борьбы за считаемое ими правое дело».

Время шло, а от борьбы с церковью сов. власть не только не видела выгоды, но принуждена была признать свой полный неуспех. Наконец, наступила минута, когда сов. власть поняла, что перед ней стоит необходимость изменить свой курс по отношению к церкви, если она, т. е. власть, не желает вступить в конфликт уже не с церковным клиром, а с церковным миром. Изменение курса и началось с легализации временного синода при митр. Сергии, то есть с разрешения создать всероссийскую организацию церкви – «ту самую, разрушение которой было главной задачей советской политики в течение всего последнего пятилетия».

В дальнейшем положении автор статьи переходит к выяснению роли митрополита Сергия в последних событиях. Дав ряд интересных биографических сведений о митрополите, он выясняет, что кроме личных качеств, выдвинувших митр. Сергия на место местоблюстителя патриаршего престола, его значение в данную минуту определяется еще и тем, что митрополит пользуется большой популярностью среди рабочих. Она то и делает его сравнительно малоуязвимым. Митрополит Сергий поставил перед собой две определенные задачи – созыв второго поместного собора и выборы нового патриарха. На первое сов. власть уже согласилась, против второго возражает, но и митр. Сергий со своей стороны не отступает от намеченного: «передают, что даже в беседах с властями уже серьезно обсуждались возможные кандидатуры на пост патриарха, – разговоры же об этих кандидатурах идут совсем широко, и нет никакого сомнения, что на будущем соборе вопрос о выборах встанет в самом центре порядка дня и решен будет положительно, то есть что в этом вопросе советской власти не только не удалось сломить позицию церкви, а, наоборот, самой пришлось пойти на серьезные уступки».

Какие же выводы вытекают из всего этого изложения, сделанного лицом, стоящим, очевидно, очень близко к явлениям, которое оно описывает? Выводы эти очень близки к тем, которые сделали мы на основании официальных данных. Во-первых, совершенно ясно, что и в России понимают политику митр. Сергия, как выигрышную для церкви – и уже приведшую к чрезвычайно важным результатам. Церковь становится в ряды сил, с которыми советской власти не сладить. Во-вторых, не менее ясно, что успехи эти достигнуты особой тактикой, – той самой, на которую мы всегда указывали, как на неизбежную, но которая продолжает служить мишенью для обстрела «непримиримых» из «белого» лагеря. Несомненно, что митр. Сергий представляет собой иной тип, чем патриарх Тихон: он не только церковный вождь, но и вдумчивый политик, твердо ведущий церковь по единственно возможному в России путине только моральных, но и церковно-правовых завоеваний. В-третьих, хоть сам Сергий в своем послании указал на своих возможных оппонентов внутри России, – указал с соответственным поучением по их адресу, но очевидно, что их число крайне ограничено, и голос их замирает и не доходит до масс. Г.И. свидетельствует еще раз «что для на с здесь «белое» движение – далекое прошлое», и что «новые группировки, которые подтачивают старые основы диктатуры компартии, складываются в совершенно иных направлениях». «Отмежевание от белого движения», при этих условиях «отнюдь не помешает, а вернее всего поможет церкви увеличить свое общественно-политическое значение». Мы думаем, что, борясь за интересы церкви, Сергий меньше всего думает об этом последнем. Но так уже стоит дело, что самая сильная истерика «непримиримых» оказывается менее опасной для существования пролетарской диктатуры, чем даже совершенно независимая от политики, но следующая велениям жизни деятельность иерарха церкви, делающего этой диктатуре формальные уступки. Если этот урок не будет понятен – можно утешиться тем, что от непонимающих уже ничего теперь не зависит: они принадлежат «далекому прошлому».

Последние новости. 1927. 25 октября.

8. Роль Русской Православной Церкви
в объединении эмигрантов

 

Русская церковь на rue Daru в Париже (1930 г.?)
(Huntington W. The Homesick Million. Russia-out-of-Russia. Boston, 1933.)

«Русский уголок» Парижа:  перед русской церковью на rue Daru воскресным утром (1930 г.?)
(Huntington W. The Homesick Million. Russia-out-of-Russia. Boston, 1933.)

 

митр. Евлогий
Путь моей жизни

<…> Первые мои впечатления по приезде в Париж на постоянное жительство были отрадные. Чудесный большой храм, образованное, достойное уважения духовенство, толпы молящихся. Наплыв богомольцев был так велик, что храм не вмещал всех собравшихся, была давка; на церковном дворе, даже на улице перед – всюду толпился народ. Кого-кого только тут не было! Люди всех состояний, возрастов и профессий: бывшие сановники и придворные, военные в затасканных френчах, интеллигенция, дамы, казаки, цыганки, старухи, дети… в холод, в непогоду – все такие же огромные толпы. Я, бывало, беспокоюсь, что люди мокнут под дождем, а один прихожанин иронически окозвался о толпившихся на дворе: «Дворяне» посудачить приходят…» В этих словах была доля правды, поскольку храм на рю Дарю стал в полном смысле слова живым центром эмигрантской жизни. В церковь шли не только помолиться, но и встретиться в церковной ограде со знакомыми, обменяться новостями, поговорить о политике, завязать какие-нибудь деловые связи. Однако главным побуждением была потребность помолиться. В народной толпе чувствовался большой духовный подъем. Скорбные, озлобленные, измученные люди тянулись к храму как к единственному просвету среди мрака эмигрантского существования. Они несли сюда свои печали, упования и молитвы; тут забывали свое горе, обретали надежду на какое-то лучшее будущее. В первые годы религиозное усердие эмиграции было трогательное. Несмотря на горечь и ужас жизни, веяло религиозной весной, не было в людях той безнадежности, того уныния, которые овладели душами впоследствии.

<…> Защита правового положения и забота об экономическом благополучии прихода заслуга Парижского Церковного Совета.

Евлогий митр. Путь моей жизни. Воспоминания митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Манухиной. – М., 1994. – С. 375, 377.

 

Евлогий (В.С. Георгиевский)

 

Л.А. Можаева
Евлогий (Георгиевский Василий Семенович)
(1868–1946)

Выдающийся церковный и общественный деятель, богослов, Евлогий прошел большой и сложный путь от обучения в духовной школе до митрополита, Предстоятеля православных русских церквей в Западной Европе.

Он родился 10 апреля 1868 г. в селе Сомово Одоевского уезда Тульской губернии в многодетной семье сельского священника Семена Ивановича Георгиевского и получил при крещении имя Василий

Окончив семинарию, в 1888 г. поступил в Московскую Духовную академию, находившуюся в Троице-Сергиевой лавре.

В 1892 г. Василий Георгиевский окончил академию, а в 1895 г. принял монашеский постриг, получив имя Евлогий, и был рукоположен в иеромонахи.

Известие об отречении Николая II Евлогий встретил растерянно, с душевной тяжестью, хотя и без излишней драматизации. Сразу же в житомирских газетах началась травля: его называли «черносотенцем», «старорежимником» и т. д. В те дни по всей России покатилась волна «низвержения епископов».

Февральские события сильно повлияли на церковную жизнь. Епархиальные съезды в России поднимали вопросы о модернизации богослужения, об ослаблении церковной дисциплины.

Был поднят и вопрос о судьбе Всероссийского церковного собора.

15 августа 1917 г. в Успенском соборе московского Кремля торжественно открылся Всероссийский церковный собор. 16 августа его работа началась в храме Христа Спасителя.

В центре внимания Церковного собора был вопрос о высшем церковном управлении и, в частности, о патриаршестве.

В Москве жизнь Евлогия окрасила трагическая атмосфера октябрьских событий. Накануне избрания патриарха, он совершил службу в Ново-Иерусалимском Воскресенском монастыре под Москвой, на которой присутствовали все члены Церковного собора. А 13 ноября он отпевал в храме Вознесения в Москве погибших в октябрьские дни юнкеров, защищавших власть Временного правительства (представители большевистской власти хоронили своих защитников в этот же день без отпевания в красных гробах на Красной площади). В своем надгробном слове архиепископ Евлогий отметил злую иронию судьбы: молодежь, стремившаяся к политической свободе, горячо и жертвенно боровшаяся за нее, готовая даже к актам террора, первая пала жертвой своей осуществившейся мечты…

Церковный собор принял решение об организации Патриаршего управления. Для чисто церковных дел был создан патриарший Священный Синод, для решения церковно-административных задач – Высший церковный совет. В числе 6 выбранных Собором иерархов епископ Евлогий вошел в состав Синода.

…перелом на фронте, отступление белых войск и угроза прихода большевиков привели Евлогия к решению эмигрировать в какую-либо православную страну.

Решив отправиться в Грецию, он отплыл из Новороссийска на старом грузовом корабле «Иртыш», направлявшемся в Константинополь вместе с русскими беженцами.

Вскоре он переехал в Белград, где был радушно встречен сербскими священнослужителями и принят королем Александром. Здесь он пытался заняться общественной деятельностью в эмигрантской среде, но столкнулся с хаосом, неорганизованностью, бездеятельностью, словесными потасовками.

И тогда он решает обосноваться в Карловцах, в монастыре Гергетек.

В составе сербской делегации в июле 1920 г. Евлогий приехал в Женеву для участия в работе Всемирной конференции представителей христианских церквей, стремившейся к сближению всех христианских исповеданий. Так началась экуменическая деятельность Евлогия.

В октябре – ноябре 1920 г. Высшее церковное управление назначило Евлогия управляющим всеми западноевропейскими русскими церквами, включая церкви в Софии и Бухаресте, на правах епархиального архиерея. Патриарх Тихон своим указом подтвердил это назначение, тем самым закрепив его каноническое положение. Евлогий заручился согласием сербского патриарха о переезде Высшего церковного управления во главе с митрополитом Антонием в Сербию, а сам занялся организацией церковной жизни во вверенных ему приходах.

В апреле 1921 г. Евлогий приехал в Берлин, где его встретили представители русской эмиграции, в том числе – председатель Высшего монархического совета князь Ширинский-Шихматов.

В первую очередь Евлогий приступил к организации Епархиального управления, включив первоначально в его состав 5 человек. Жизнь и деятельность его в Берлине проходила, по его собственному определению, «в монархической орбите», поскольку в тот период особую общественную активность проявляли эмигранты-монархисты: шла энергичная подготовка к монархическому съезду в Рейхенгалле, маленьком курортном городе в Баварии. Съезд открылся в мае 1921 г.

Постепенно сфера архиерейской деятельности о. Евлогия расширилась: весной – летом 1921 г. он посещает лагеря русских беженцев в Германии (Вюнсдорф, Кведлинбург, Целле), где в тяжелых условиях жили бойцы расформированных частей армии генерала Бермонт-Авалова, отступившей из Прибалтики, и других добровольческих отрядов, действовавших в Латвии, а также – их родственники, сестры милосердия и т. д. Везде были бедные и убогие церковки, часто с бумажными иконками и колоколами из кусочков рельс. И присутствие столь высокого духовного лица, особенно на Пасхальной неделе, имело для эмигрантов огромное моральное значение.

Затем Евлогий посещает православные приходы в Париже, Лондоне, Ницце, Каннах, Ментоне, Висбадене. Всюду он обнаружил почти полное расстройство церковной жизни. Это было порождено многими причинами. Во многих приходах существовали межличностные проблемы и трения. Некоторые священнослужители, долго жившие за границей, не понимали, что произошло в России, что испытали там люди, хлынувшие за границу, поэтому не могли понять и психологию эмигрантской массы, продолжали придерживаться великосветского тона, проявляли надменность. По определению Евлогия это были «два мира, две психологии». Такова, в частности, была ситуация в Лондонском православном приходе, которая оставила у Евлогия впечатление тяжелого кризиса.

Поздней осенью 1921 г. он принял участие в работе Всезаграничного церковного собора в Карловцах. Собор, проходивший с явной монархической окраской, принял обращение к эмигрантской общественности, ко всем правительствам держав и к Генуэзской конференции о борьбе за восстановление царствования дома Романовых. Несмотря на свои монархические в прошлом воззрения, архиепископ Евлогий счел недопустимым для Церковного собора занятие политическими делами. Кроме того, он предвидел роковые последствия подобных заявлений для судьбы Русской православной церкви и патриарха в России. Он отказался голосовать и вместе с 34 делегатами Собора подал мотивированное заявление с особым мнением по этим вопросам.

Вскоре патриарх Тихон своим указом охарактеризовал эти акты Всезаграничного Церковного собора как не выражающие официальную позицию Русской православной церкви и не имеющие, как чисто политические, церковно-канонического значения.

В январе 1922 г. патриарх возвел архиепископа Евлогия в сан митрополита, а потом, упразднив заграничное Высшее церковное управление, передал в его ведение все заграничные русские православные приходы.

В этой ситуации Евлогий проявил излишнюю мягкость (сам он считал это своей «великой ошибкой», «большим грехом», виной, в которых «заключалась главная причина не только моих личных бед, но и источник всех дальнейших настроений в жизни зарубежной Церкви»). В Карловцах сформировалась устойчивая оппозиция указу патриарха о непризнании политических решений Собора, а митрополит Евлогий не смог сразу жестко проявить власть, заявить о своем непризнании силы карловацких указов Собора и провести волю патриарха. Здесь сказалось братское отношение к архиереям, заброшенным в эмиграцию, особенно – к митрополиту Антонию, многолетняя, часто сердечная дружба со многими из них.

Вместе с тем, испытывая давление со стороны монархических кругов эмиграции, он нашел в себе силы отказать им в просьбе молебна с благословением на царствование вел. кн. Кирилла Владимировича.

В конце 1922 г. митрополит Евлогий перевел Епархиальное управление в Париж, сформировал Епархиальный Совет (получив материальную поддержку от русских дипломатических представителей В.А. Маклакова и М.Н. Гирса) и переехал туда сам.

Прежде всего он обратил свое внимание на уже существующие храмы в европейских странах, входящих в его епархию: налаживал там церковную жизнь и управление приходами и церквами. Некоторые церкви были просто потеряны из-за недостатка денег для оплаты аренды (так было с посольской церковью в Лондоне, а между тем лондонский приход был в 1920–1930 гг. центром экуменического движения, и здесь концентрировались нити сближения с Англиканской церковью – существенным источником материальной помощи Русской православной церкви), или отобраны большевиками (например, в Софии), а в Копенгагене в конце 1920‑х гг. шел длительный судебный процесс с властями Советской России, которые после установления дипломатических отношений с Данией пытались овладеть существовавшей там православной церковью). Поэтому не меньше сил и энергии митрополит Евлогий отдавал созданию новых храмов и приходов. Среди них: Сергиевское подворье в Париже, храм Успения Божьей Матери в Сент-Женевьев-де-Буа (заложен в апреле 1938 г., освящен в октябре 1939 г.; план, построение и роспись храма осуществил безвозмездно художник и архитектор Альберт Бенуа; это был последний храм, который освятил митрополит Евлогий.), и множество храмов в крупных и мелких городах Европы и других континентов. Так, в 1932 г. Евлогий освятил православный храм в Рабате (Марокко). В эмиграции воскресла также древняя традиция малых церквей.

В начале 1920‑х гг. Евлогий стал инициатором создания Богословского института в Париже.

Евлогий начал создавать за границей прицерковные женские объединения – сестричества – по аналогии с теми, которые появились при церковных приходах в России после Московского церковного собора. Первое сестричество при его содействии возникло в Берлине (во главе с Е.Н. Безак), затем в Париже (во главе с В.В. Неклюдовой) и т. д. Сестричества не только заботились о чистоте и порядке в храмах, но развили большую благотворительную и просветительскую деятельность: посещали лагеря военнопленных, больницы, где лежали одинокие русские эмигранты, хоронили безродных, создавали четверговые и воскресные школы при церковных приходах, организовывали летние детские лагеря и приюты.

Религиозно-нравственное воздействие Евлогия на эмигрантскую молодежь было довольно сильным как внутри РСХД, так и за его пределами, особенно во Франции. Он с сожалением наблюдал внутренние споры в движении, распад и постепенный его упадок к концу 1930‑х гг.

В 1922 г. при участии Евлогия обсуждался и был принят новый план создания управления Русской православной церкви за границей (РПЦЗ). Основные полномочия по управлению зарубежной церковью передавались теперь Собору и архиерейскому Синоду РПЦЗ. В 1924 г. митрополит Евлогий заявил, что признает за Собором лишь «моральное», а не судебно-административное право в отношении себя. Он продолжал открыто отстаивать основное направление своей церковно-административной линии: аполитичность и верность указам Святейшего российского патриарха в противовес упорной тенденции Карловацкого Архиерейского собора считать себя единственным православным органом Русской церкви на том основании, что в России церковь гонима и находится в упадке, а потому церковные указы из России не могут иметь значения для эмиграции.

С 1924 г. отношения между Евлогием и Карловацкими архиереями все более осложнялись, конфликт углублялся, и в 1926 г. последовал разрыв. Митрополит Евлогий заявил, что не признает Карловацкое учреждение, упразднение патриархом Тихоном, законной канонической властью над своей епархией. Борьба перешла в фазу открытых выступлений. В нее стали вовлекаться миряне.

В начале 1927 г. Карловацкий Синод решил отстранить его от священнослужения в его епархии. Евлогий обнародовал свое «Обращение к духовенству и приходам», где обосновывал незаконность этого решения и свое неприятие его. Так в повседневную церковно-бытовую жизнь эмиграции входило разделение на «карловчан» и «евлогиан». Евлогий апеллировал также к Вселенскому патриарху Василию III, который, в свою очередь, также охарактеризовал действия «карловчан» как незаконные и не имеющие церковной силы. К Вселенскому патриарху присоединились Александрийский патриарх, глава Элладской церкви, архиепископы Литовский, Латвийский и Финляндский.

Летом 1927 г. Евлогий созвал первый Епархиальный съезд, который полностью поддержал его действия.

Эти события были восприняты многими как раскол РПЦЗ.

Параллельно возник тягостный конфликт с Московской патриархией.

В 1927 г. Евлогий и его духовенство приняли требования митрополита Сергия (Старгородского), заместителя местоблюстителя патриаршего престола, подписать обязательства о «лояльности» по отношению к советскому правительству, оговорив, что они понимают под этим аполитичность эмигрантской церкви, а быть лояльными к советской власти они не могут, поскольку не являются гражданами СССР, и поэтому политические требования с канонической точки зрения для них необязательны. Евлогий писал Сергию: «…Если, паче чаяния, Вы не признаете этого… заявления достаточным и будете вынуждены исключить меня и вверенное мне духовенство из состава клира Русской Церкви, то, что же делать, мы с покорностью примем это новое тягчайшее испытание, и тогда благословите нас, согласно уже ранее выраженному Вами указанию, на временное самостоятельное (автономное) существование в странах инославных и на подчинение поместным православным церквам в странах православных. В связи с вышеизложенным… я имею ввиду созвать Заграничное Церковное Собрание для определения дальнейшей организации Русской Православной Церкви за рубежом» (ГА РФ. Ф. 5919. Оп. 1. Д. 1. Л. 37–38).

Этот шаг Евлогия вызвал резкие нападки на него со стороны значительной части эмиграции, включая ее самых известных деятелей (например, Врангеля). «Владыка, умоляем Вас не подписывать присланного Вам Митрополитом Сергием обязательства подчиняться Советской власти», – писали ему З. Гиппиус и Д. Мережковский (ГА РФ. Ф. 5919. Оп. 1. Д. 81. Л. 1). С другой стороны, к Евлогию потянулись многие левые деятели и либерально мыслящие ученые.

Связь с Москвой установилась слабая и непрочная, велась тягостная и безрезультатная полемика с митрополитом Сергием. Каждое неосторожное слово Евлогия подвергалось критике со стороны Москвы. Своей пастве Евлогий прямо заявил, что он сам не пойдет и свою паству не поведет «по путям, имеющим хоть какое-либо соприкосновение с советской властью».

Новая волна возмущения поднялась в эмиграции, когда в 1930 г. митрополит Сергий заявил иностранным журналистам, что в СССР гонений на церковь нет. В этой ситуации митрополит Евлогий принял участие в молениях о страждущей Русской церкви, проведенных по инициативе митрополита Кентерберийского в Лондоне. Сергий обвинил Евлогия в том, что он призывает к протесту против СССР, ультимативно потребовал от него осудить свою поездку в Лондон и уволил его от управления Русской церковью в Западной Европе.

В итоге митрополит Евлогий оказался равно запрещенным и «карловчанами», и Москвой. Он обратился за помощью в Константинополь и перешел под юрисдикцию Вселенского патриарха.

[Приводится с сокращениями.]

Новый исторический вестник. 2003. № 1.

Деятельность Русской православной церкви
в эмиграции

Были установлены церковные центры, куда следовало обращаться русским православным за рубежом по вопросам о расторжении брака. Так, проживавшим а) в Западной Европе – к Управляющему русскими православными заграничными церквами в Западной Европе митрополиту Евлогию (в Берлине); б) в Югославии – к Управляющему русскими православными общинами в КСХС митрополиту Антонию (Сербия, Сремски Карловцы); в) в Болгарии – к Управляющему русскими православными общинами Константинопольского округа архиепископу Анастасию; д) в Северной Америке – к архиепископу Североамериканскому Александру (Нью-Йорк) и епископу Алеутскому Антонию (Ситха); е) в Китае и Японии – к Начальникам российских духовных миссий, в Китае – к архиепископу Иннокентию (Пекин), в Японии – архиепископу Сергию (в Токио); ж) в полосе отчуждения КВЖД – к архиепископу Харбинскому к Цицикарскому Мефодию (Харбин); з) в прочих местах, не входящих в районы Управления означенных Преосвященных (Греция, о. Крит, Иерусалим, Египет, Южная Америка и пр.) – в Высшее Русское Церковное Управление за границей (Сербия, Сремски Карловцы).

По материалам газеты: Последние новости. 1922. 1 июня.

Письмо кн. Л.В. Голицыной Н.В. Устрялову

26 августа 1922 г.

Дорогой Николай Васильевич.

Пишу Вам в большом волнении. Вчера Н.А. Ухтомский передавал мне, что Вы готовитесь выступить в газетах в защиту той партии духовенства, которая именуя себя «живой Церковью», захватила церковную власть и объявила войну той Церкви, к которой все мы принадлежали, и все наши предки. Я не буду разбирать и объяснять, почему считаю слугами сатаны тех, кто поднялся на истинную Церковь. Вряд ли Вам интересно мое мнение, если же захотите, то я рада буду говорить с Вами, но при одном условии.

Умоляю Вас не выступать в печати по этим вопросам, не переговоривши предварительно с совершенно аполитичными представителями Церкви здесь.

Вы слишком мало знаете Православную Церковь, Вы живете не православной жизнью и не церковной, Вы слишком мало прониклись теми страданиями, которые несут Ее лучшие представители в современной России.

Отец Николай Вознесенский, к которому вы хорошо относились, отец Федор Стрелков, мудрый духовный наставник, это люди, которые помогли бы Вам разобраться. Я не называю Вам имен слишком горячих, как Сторожев, или политических, как Еп [ископ] Нестор. Если хотите, я Вам устрою свидания с ними, Вам не будет неприятно, это люди мудрые, выдержанные, и они, конечно, согласятся побеседовать с Вами. Не удивляйтесь, что я пишу Вам, мне кажется, наши отношения в прошлом заставляют меня высказаться перед Вами. Ради всего святого не обращайте данного Вам Богом дара – против Него. Помните Ваши собственные слова: «Самое страшное впереди, это когда они захотят устроить красную церковь, угодную красной власти». Были грехи служителей Церкви прежде, но что это в сравнении с тем, что творится теперь!

Еще раз очень прошу Вас, не касайтесь этих вопросов, а если уж хотите, то постарайтесь прежде узнать на деле, что есть Православная Церковь, и тогда Вам многое будет ясно. Нельзя писать об этом легкомысленно. Вспомните Флоренского, Трубецкого. Пока прощайте, надеюсь Вы поймете мотивы, заставившие Вам написать. Это только доброе к Вам чувство.

Привет Наталии Сергеевне. Всего доброго.

http://www.magister.msk.ru/library/philos/ustryalov/ustry009.htm

Письмо Н. В. Устрялова кн. Л.В. Голицыной

Лаошаогоу, 1 сентября 1922 г.

Глубокоуважаемая княгиня!

Из Вашего письма я еще раз убедился, что Н.А. слишком пристрастен к «псевдо-сенсациям» любого рода. Ибо я как раз говорил ему, что решил воздержаться от напечатания статьи о Новой Церкви до приезда в Харбин и тщательного ознакомления с вопросом.

Я прекрасно сознаю всю щекотливость этой темы и невозможность ее трактовать сплеча, сразу приходя в восторг от нового движения, как это делает «Накануне», или, напротив, наобум предавая его анафеме, как это делают наши заграничные иерархи, болтающие о православии по всем космополитическим отелям и скандально компрометирующие Православную Церковь, пристегивая ее ко всяким авантюрам разных пройдох, вроде Меркулова, или умалишенных вроде Дитерихса. Именно духовная близость моя к покойному кн. Е.Н. Трубецкому, о коем Вы упоминаете, заставляет меня со всею серьезностью отнестись к данному предмету. С нашей Церковью неблагополучно вот уже 200 лет, а в оздоровлении Церкви – залог духовного исцеления России. Конечно, это оздоровление пойдет из Москвы и от Троицы, а не из Карловиц и не из океанских пароходов, на которых разъезжают беженские архиереи по беженским императорам и генералам.

Но, с другой стороны, и «Новая Церковь» Антонина для меня еще проблема, которая таит в себе много неясного и даже мучительно-жуткого. Я и сейчас считаю, что «красная церковь» есть не только «противоречие в себе», но и страшная фальшь с печатью Антихриста. Но, по-видимому, нынешнее Церковное Управление в Москве отнюдь не воодушевлено атеистическим или «красным» пылом. Во всяком случае, об этом нужно еще подумать, в это нужно всмотреться. И я буду Вам очень благодарен, если Вы окажете содействие встрече моей с представителями харбинского духовенства – хотя бы даже наиболее чуждыми идеям церковной реформы. До того времени я не напишу по этому вопросу ни строчки.

http://www.magister.msk.ru/library/philos/ustryalov/ustry009.htm

Изложение статьи Е.В. Тараблина
«О правовом положении иностранцев в ЧСР»

Бракоразводные дела занимали большое место в практике Русского юридического комитета в Праге. До 1927 г. неизвестно было не только русским эмигрантам, но и государственным учреждениям Чехословакии, где, в гражданском или церковном суде, надлежит вести соответствующую процедуру. Поэтому разводились и в гражданских судах, и в епархиальном Управлении в Париже, и в советском Загсе, и в Живоцерковном Синоде, наконец, у местного епископа Савватия, у которого развестись было легче, дешевле и быстрее. С признанием главой православного прихода в Чехословакии епископа Горазда 23 февраля 1926 г., Савватий свое значение потерял[27]. Правда, некоторое время он еще осуществлял свою бракоразводную деятельность, но государственные учреждения Чехословакии перестали признавать действительность этих разводов, что стало первым шагом к устранению бракоразводной неразберихи. Ввиду того, что расторжение брака в советском Загсе для подавляющего большинства заинтересованных лиц было недоступно, да и возможно лишь в случае нахождения одного из супругов в СССР, выбор ограничивался возможностью обращения к гражданскому суду ЧСР и к Епархиальному управлению в Париже. Бракоразводные свидетельства, выданные Епархиальным управлением, чехословацкими учреждениями безоговорочно признавались имеющими юридическую силу. В частности, Земская политическая справа выдавала на основании этих свидетельств разрешения на вступление в новый брак. С июня 1927 г. Земская политическая справа перестала признавать юридическое значение за разводами, произведенными Епархиальным управлением в Париже, и стала требовать развода, произведенного в гражданских судах ЧСР. Поскольку французская практика также не признавала юрисдикцию РПЦ, русские юристы ставили вопрос: Чешская Справа взяла за основание французскую практику или имеют место соображения более принципиального характера – отрицание за русскими эмигрантами, как лицами, утерявшими подданство, их национального права? Дело в том, что по русскому дореволюционному праву, а также согласно распоряжениям высших духовных властей, бракоразводные свидетельства Епархиального управления в Париже должны были считаться имеющими полную силу для находившихся в Чехословакии русских эмигрантов. Иное решение возможно только при условии квалификации русских эмигрантов как «бесподданных». Важнейшим выводом из последнего положения явилось бы отрицание существования у бывших подданных Российской империи какого бы то ни было национального права: как добольшевистского, так и советского. Одним из условий выдачи разрешения на вступление в новый брак должно было стать представление доказательств, подтверждающих право Епархиального управления в Париже расторгать браки.

ГА РФ. Ф. 5764. Оп. 6. Д. 3. Л. 21.

Митрополит Антоний (Храповицкий)

В миру – Алексей Павлович Храповицкий. Родился 17.03.1863 в селе Ватагино Крестецкого уезда Новгородской губернии. Дата кончины – 10.08.1936 (г. Сремски-Карловци, Югославия), митрополит Киевский и Галицкий, первоиерарх Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ). Родился в семье помещика из старинного дворянского рода.

В ноябре 1920 – феврале 1921 г. митрополит Антоний находился в Константинополе. 31 мая 1923 г. под председательством митрополита Антония (Храповицкого) в Сремски-Карловци состоялся Архиерейский Собор РПЦЗ, задачей которого была организация высшей церковной власти в диаспоре. Высшим органом этого управления был провозглашен ежегодный Архиерейский Собор, председателем которого был митрополит Антоний. Митрополит Антоний (Храповицкий) неоднократно выражал письменные протесты против вмешательства Константинопольской Патриархии во внутренние дела Русской Православной Церкви, в т. ч. на Архиерейском Соборе 16 октября 1924 г. в связи с признанием Патриархией обновленческого Синода высшим церковным управлением в России, митрополит Антоний осуждал также стремление Константинопольского Патриарха подчинить диаспору Русской Церкви своей юрисдикции.

В июне 1925 г. по приглашению Архиепископа Кентерберийского Рэндела Дэвидсона вместе с представителями Поместных Православных Церквей митрополит Антоний (Храповицкий) принял участие в торжествах в Лондоне, посвященных 1600‑летию I Вселенского Собора. В окт.– нояб. митрополит Антоний по приглашению священноначалия Румынской Православной Церкви посетил Румынию и участвовал в интронизации Святейшего Патриарха Мирона.

 

Епископ Антоний (Храповицкий) и глава Англиканской церкви Архиепископ Кентерберийский Рандалл Томас Девидсон

Епископ Антоний (Храповицкий) и глава Англиканской церкви
Архиепископ Кентерберийский Рандалл Томас Девидсон

 

25–27 июня 1926 г. в Сремски-Карловци состоялся Архиерейский Собор РПЦЗ под председательством митрополита Антония. В связи с кончиной 25 мая 1925 г. Святейшего Патриарха Тихона Собор признал Местоблюстителем Патриаршего Престола митрополита Крутицкого сщмч. Петра (Полянского) и рассмотрел текущие церковные дела. На Соборе Синод РПЦЗ потребовал безусловного подчинения себе всего русского церковного зарубежья, это требование вызвало протест со стороны митрополитов Евлогия и Платона, которые согласились признавать за Собором и Синодом только «морально-общественное, но отнюдь не каноническое и не судебно-административное значение».

Православная энциклопедия. М., 1999. Т. 2. Ст. 5.

РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ
В ЭМИГРАЦИИ: МИТРОПОЛИТ ЕВЛОГИЙ
И РАСКОЛ В РПЦЗ
(1927–1928 гг.)

Николай Бердяев
Церковная смута
(Письмо в редакцию)

М.Г., господин редактор,

Позвольте через посредство Вашей уважаемой газеты высказать несколько мыслей, которые, может быть, еще с новых сторон осветят нашу церковную распрю. Выясняется, что существует не две, а три точки зрения на разногласие между Карловацким Епископатом и митрополитом Евлогием: есть решительные сторонники митрополита Евлогия, есть решительные сторонники Карловацкого Епископата, и есть течение, которое не хочет стать ни на ту, ни на другую сторону, скорбя о раздоре между Иерархами, призывая к единству и выражая одинаковое уважение к той и к другой стороне. Сторонники третьей точки зрения обычно призывают к созыву заграничного собора с участием мирян. Вот на эту третью точку зрения и хотелось бы пролить свет.

Прежде всего трудно допустить, чтобы обе стороны были одинаково правы или одинаково виноваты. Это есть умывание рук, нежелание сделать выбор. Нельзя поддерживать митрополита Евлогия в трудную для него минуту, в то же время имея симпатию к Карловацким епископам и призывая к примирению с ним. Преимущественная правда каноническая и правда духовная очевидно находится на одной стороне. Наконец, Карловацкий Синод уже совершил возмущающий совесть акт отрешения митрополита Евлогия от священнослужения, что не должно вызывать к себе двусмысленного отношения. Вникнем в основание аргумента третьей точки зрения. Всякий православный христианин должен, прежде всего, дорожить единством Церкви и не может желать раскола. Это – бесспорно, но непонятно, кто же желает раскола в Церкви, и почему считают возможным говорить о расколе в Церкви по поводу властолюбивых притязаний небольшой кучки эмигрантских епископов, лишенных своих кафедр и не связанных с епархиями. Непомерные канонические и духовные притязания Карловацкого Епископата возглавить чуть ли не всю Русскую Церковь никакого раскола в Церкви еще не создают.

Как ни печальна эта распря для нас, как ни мучительна она для митрополита Евлогия, но с точки зрения Русской Церкви в ее целости и полноте это – лишь буря в стакане воды. Единство Церкви – есть единство в истине и правде, а не компромисс и соглашение истины с ложью. Но более всего поразительно, что те, которые так дорожат единством с Карловацким епископатом, представляющим собой незначительную эмигрантскую группу, оторванную от материнской Церкви, совсем не дорожат другим, более важным и коренным единством – единством нашей заграничной церкви с Церковью Русской, с Церковью Патриаршей. Они готовы оторваться от Русской Патриаршей Церкви лишь бы остаться в единстве с Карловацким собором и синодом. И в действительности вопрос так и стоит: нужно выбирать – или с Русской патриаршей Церковью или с Церковью Карловацкой. И настоящий раскол произойдет не том случае, если мы отколемся от Карловацких епископов, а в том случае, если мы отколемся от Церкви Русской.

Митрополит Евлогий твердо стоит за единство с Русской Патриаршей Церковью, и все, которые этим единством дорожат, должны быть за него. Непомерные притязания Карловацкого Собора и синода, бесспорно и несомненно осужденных Патриархом Тихоном, о чем может свидетельствовать всякий, кто, подобно мне, был в 1922 г. в Москве, есть порождение эмигрантского самомнения, которым заразилась и часть Церковной Иерархии, есть продукт отрицания всего, что в течение революции происходило в России, на Русской земле, среди Русского народа. Это есть желание образовать чисто эмигрантскую Церковь и в ней увидать возглавление всей Русской Церкви, перенесение на Церковь психологии гражданской войны. Те, которые боятся разрыва с Карловацким епископатом и не хотят решительно стать на сторону Митрополита Евлогия, в сущности боятся нанести удар реставрационно-монархическим течениям в эмиграции. Эти течения хотят использовать Церковь как свое орудие и последнюю свою опору. Карловацкий епископат утверждает неразрывную связь Православной Церкви с самодержавной монархией, которой придает религиозное значение, и для него будущее Православной Церкви неотрывно от реставрации. Естественно, что все дорожащие самодержавной монархией и реставрацией не хотят и боятся разрыва с той духовной силой, которая их поддерживает.

Митрополит Евлогий, подобно патриарху Тихону, сознал, что церковь должна быть выше всякой политики и не может участвовать в политической борьбе. Это отнюдь не значит, что митрополит Евлогий на стороне какой-либо новой политики, с которой ничего общего у него нет, это значит, что он сознал высшее достоинство и свободу Церкви. Совершенно ясно, что Карловацкий епископат, Карловацкий Синод и Собор духовно не хотят признать ни русского поместного собора, ни патриарха Тихона, как порождений эпохи революции. Карловацкие епископы в глубине души думают, что ликвидация революции будет также ликвидацией собора и патриарха и возвращением к дореволюционным отношениям Церкви и Государства с некоторым усилением значения епископата, то есть с усилением клерикализма. Патриарха Тихона они неискренне и условно лишь признают. Карловацкий Синод чувствует себя остатком старого Синода, и он хотел бы присвоить себе все прерогативы старого синода. Монарха и обер-прокурора заменяют для этого синода правые монархические организации, которые и проявляют настоящую активность и властность.

Сами иерархи, по-видимому, играют довольно пассивную роль, к которой привыкли по своему прошлому. Без правых монархических организаций их властолюбие осталось бы теоретическим. Русская Патриаршая Церковь, которую за границей представляет митрополит Евлогий, есть свободная Русская Церковь, объемлющая всех верующих без различия политических направлений, не согласная быть орудием каких-либо реставрационных замыслов, как не согласная быть орудием и замыслов революционных.

Карловацкий синод очень напоминает по своему характеру синодальную Церковь Советской России. И те, и другие хотят непременно государственной церковности. Сторонники третьей точки зрения призывают к созыву заграничного Собора. Сама идея, казалось бы, хорошая и канонически правильная. Но мы живем в эпоху, когда нельзя быть формалистами. Соборность прикрываются теперь те, которые всегда ее попирали. Не всегда и не всякий собор хорош и желателен. Для собора должна быть подходящая атмосфера, должен быть дух любви. В атмосфере вражды, озлобления, подозрительности собор не может быть удачным и духовно-авторитетным. Это было бы разновидностью того же Карловацкого Собора. Да и каноническое положение митрополита Евлогия настолько ясно и прочно, а притязание Карловацкого епископата настолько сомнительно и необоснованно, что не нужен собор для решения спора, в котором, строго говоря, нет другой стороны. Многие становятся на сторону карловацких епископов лишь потому, что представляют себе их хранителями чистоты Православия, что духовно сочувствуют им, даже сомневаясь в их канонической правоте. Но в действительности Карловацкие епископы являются носителями и хранителями не чистоты православия, а дореволюционной Церковности, дореволюционного Синода, дореволюционной скованности Церкви с Государством и с разложившимся бытовым укладом. Но Церковь вечна и возвышается над изменчивыми политическими и бытовыми формами, и потому не должна быть непременно дореволюционная, церковь может быть и пореволюционной, потому что она должна существовать во все времена, и при всех условиях она обладает силой вечно обновляться и возрождаться. И пережитые гонения и мучения служат делу ее обновления и возрождения. Этих гонений и мучений Карловацкие епископы не пережили, и потому не знают, что Церковь в России в эпоху революции возросла в своей духовной силе и была прославлена мучениками.

Последние новости. 1927. 18 февраля.

Церковная неурядица.
Обращение митр. Сергия
к заграничным епископам

Ревельские «Последние известия» публикуют документ, имеющий, если подтвердится его подлинность, огромное значение для дальнейшей организации русской зарубежной церковной жизни.

Это обращение местоблюстителя Патриаршего Престола митр. Сергия к заграничным епископам по поводу начатой Карловацким Синодом церковной распри.

Письмо датировано 30 августа (12 сентября 1926 года). Подтверждая указ патриарха Тихона (от 5 мая 1922 г.) об упразднении Карловацкого Синода, митр. Сергий, однако, не считает для себя возможным быть судьей в происходящей ныне за рубежом распре, вследствие полной своей неосведомленности о положении зарубежной церкви. Обращаясь к православным епископам, рассеянным в Европе, Америке и Азии, он выражает сомнение, «может ли вообще Московская Патриархия теперь быть руководительницей церковной жизни православной эмиграции, когда фактически между ними нет сношений?»

«Мне думается, – пишет митр. Сергий, – польза самого церковного дела требует, чтобы Вы или общим согласием создали для себя центральный орган церковного управления, достаточно авторитетный, чтобы разрешать все недоразумения и разногласия…: или же, если такого органа, общепризнанного всей эмиграцией, создать, по-видимому, нельзя, то уж лучше покориться воле Божией и признать, что отдельного существования эмигрантская церковь устроить себе не может и потому всем Вам пришло время стать на почву канонов и подчиниться местной православной власти, например, в Сербии – Сербскому Патриарху, и работать на пользу той части православной церкви, которая Вас приютила».

«В неправославных странах – можно организовать самостоятельные общины и Церкви, в которых в которых членами могут быть и не русские. Такое отдельное существование скорее предохранит Вас от взаимных недоразумений и распрей, чем старание всех удержать вместе и подчинить искусственно созданному центру.

Такая постановка дела, по-видимому, не соответствует теперешнему положению и нашей здешней церкви».

Таким образом, Местоблюститель Патриаршего Престола, в случае невозможности создания общепризнанного и с общего согласия возникшего церковного центра за рубежом (а такая невозможность очевидна), категорически отрицает за Карловацким епископатом право вмешиваться в дела русской церкви за пределами Балканских стан и предлагает этому, проживающему в Сербии и Болгарии епископату, скромно перейти в церковное подчинение Сербскому и Болгарскому Патриархам. Мысли же об организации православной церкви в неправославных странах всецело совпадают с мыслями митр. Евлогия, изложенными в недавнем его «обращения к пастве» (см. «Посл. Нов. от 5 февраля с.г.)».

Последние новости. 1927. 24 февраля.

Церковный голос из России

Письмо Митрополита Сергия, очередного заместителя патриарха. Важно не только тем, что еще лишний раз подтверждается неоспоримость исходной точки зрения, на которой стоит Митрополит Евлогий, и клирики и миряне, находящиеся вместе с ним: что Патриарх Тихон в 1922 году упразднил орган, избранный Карловацким Собором, орган, притязавший на высшую власть в зарубежной церкви, и власть эту передал митрополиту Евлогию. Да, митрополит Сергий еще раз подтверждает, и это очень важно. Но не только это.

Важно еще и то, что митрополит Сергий отказывается быть судьей между борющимися сторонами, как он пишет, в виду отсутствия в данное время сношений церкви в России с церковью за границей. Мотивы отказа лежат, конечно, не только в том, что нет «фактических отношений», как говорит митрополит Сергий. По тексту письма видно одно серьезное обстоятельство: письмо написано по адресу Карловацкого епископа, того самого, который стоял во главе большинства Карловацкого собора и вместе с Марковым ΙΙ–м провозглашал от лица церкви монархию и вновь звал на престол династию Романовых. И тогдашний указ патриарха и теперешнее письмо митрополита говорят о большем, что нет ни фактической, что нет ни фактической, ни психологической возможности Московской патриархии сноситься с Карловцами. Митрополит Сергий говорит Карловацкому епископату: знаю одно и подтверждаю, что вы, как синод, как высшая власть заграничной русской церкви святейшим патриархом действительно упразднены. В дальнейшем заместитель патриарха указывает карловцам на тот путь, который естественно открывается перед ними, если они не сочтут себя упраздненными. Им остается одно: встать, согласно канонам, под начало Сербского патриарха и «работать на пользу той части православной церкви, которая вас приютила, т. е. в данном случае церкви Сербской для тех, кто в Сербии, и болгарской – для тех, кто в Болгарии».

Ответ – более, чем ясный, и, приходится добавить, мудрый: как синод, как высшая заграничная русская церковная власть, карловацкий епископат «упразднен» патриархом и вместо него поставлен митрополит Евлогий. Если же упраздненный синод не признает этой новой власти, то дальше ему путь один – и этот путь ведет из Русской церкви в какую-то другую – в Болгарскую, Сербскую, Греческую. В русской заграничной церкви места нет тем, кто отказывается от повиновения патриарху и тем отходить от церкви Российской.

Для митрополичьего округа Западной Европы, т. е. для округа, которым митрополит Евлогий управляет непосредственно, а в особенности для французской его епархии, авторитетный церковный голос из России прозвучал более чем своевременно. Сейчас и в ближайшем будущем здесь должен собраться целый ряд общих приходских собраний, на которых, по вполне понятным причинам, вопрос о зарубежных церковных разногласиях встанет во весь рост. Клирики и миряне будут призваны к тому, чтобы высказать и свой взгляд на события, определить для себя «свою сторону» и решить – остаются ли они в церкви Российской или их путь, как путь Карловацкого епископата, лежит «из нее».

Сторонники Карловацкого епископата и сам епископат стремятся защитить свою позицию сложными каноническими соображениями. Мы знаем, что на этой почве им дан ответ епархиальным управлением митрополичьего округа. Затем и в этот спор не вмешиваемся. Но дело в том, что в данном случае все каноны – «весь закон и пророки» – заключаются в одном: в том, выражаясь техническим языком, титул, на основании которого Карловацкий епископат пытается обосновать свой высший авторитет, а митрополит Евлогий принужден к отказу от признания с его стороны этого авторитета – принужден во имя русской зарубежной церкви и сохранения его духовного единства с церковью Российской.

Титул один – и он же единственный канон для зарубежной церкви – указ (собственно два указа) патриарха Тихона об упразднении Карловацкого синода и о передаче высшей власти митрополиту Евлогию. Именно этот титул теперь и подтвержден еще раз заместителем патриарха, митрополитом Сергием. А такое подтверждение говорит и о другом, что у Карловацкого епископата нет никакого титула. Нового для нас в этом подтверждении ничего нет, но хорошо то, что еще раз подтверждено прежнее и подтверждено из России.

Бывают истины, которые не надо уставать повторять, и это особенно необходимо в минуты упадка и разброда. Люди находятся в сомнении, и без того сложная жизнь нарушена во всех основаниях – в такие эпохи ясность и простота правды часто принимается за слабость и сомнительность. В этом главная опасность и наибольшая трудность всех переходных эпох – суметь выделить из хаоса зерно правды, пронести его через все препятствия и сохранить до той минуты, когда переходное минует, а на его место встанет что-то твердое и постоянное.

Твердое и постоянное – Россия. В ней – зерно правды вообще, в ней же и зерно правды русской церкви. Кто думает иначе, тому в церковном отношении путь указан митрополитом Сергием – он ведет из церкви Российской в разъяснение по другим православным церквам – или же к созданию секты.

Последние новости. 1927. 28 февраля.

Церковь «маркиан» в Париже

Как известно, попытка приверженцев митр. Антония и Карловацкого епископата во главе с Н.Е. Марковым ΙΙ – или, как их теперь называют, «маркиан», – овладеть православным приходом в Биянкуре, окончилась неудачей. Подавляющим большинством приход постановил оставаться в каноническом подчинении ставленнику Патриарха митр. Евлогию. Неудача обескуражила «маркиан». На выручку им, однако, подоспел о. Иоанн Малинин, быв. Настоятель домовой церкви в Союзе Галлиполийцев в Париже, и, как нам сообщают, предложил организовать собственный «маркианский» приход в Париже.

О. Малинин некоторое время тому назад заявил в Союзе Галлиполийцев, что он считает себя «канонически подчиненным» не митр. Евлогию, а Карловацкому епископату. Председатель Союза попросил его по этой причине оставить настоятельство в галлиполийской церкви. О. Малинин ушел и собрал вокруг себя стадо «маркиан», бродившее до сих пор, как известно, без пастыря.

По полученным нами сведениям, церковь «маркиан» предполагается организовать не в Биянкуре, а в самом Париже, причем в числе подходящих помещений называется 11‑бис. рю де Магдебург – по курьезному совпадению, рядом с «Евразийским семинаром». Вопрос «церковной» организации, однако, встречает затруднения с финансовой стороны. Надежда на получение пособия от Сремских Карловцев представляется сомнительной; «маркиане» ждут, впрочем, что созданию их церкви поможет главный и наиболее денежный «маркианин» гн. М.К. Горчаков, если удастся сгладить «трения», возникшие в последнее время между ним и Н.Е. Марковым ΙΙ.

Последние новости. 1927. 3 марта.

Архиепископ Серафим действует

До сих пор митр. Евлогием не получено ответа на его известное письмо к архиеп. Серафиму Лондонскому с предложением твердо определить свою позицию к патриаршей Церкви с одной стороны и к Карловацкому епископату – с другой. Однако, получение ответа от архиеп. Серафима, по-видимому, не значит, что архиеп. Серафим не принял «твердого» решения. Решение его, оказывается, принято. Настоятели Парижских церквей (Александро-Невской церкви на рю Дарю – о. И. Смирнов и Сергиевского подворья – о. И. Леончуков) в русской церкви в Брюсселе (о. П. Извольский) неожиданно получил от архиеп. Серафима предложение выйти из подчинения митр. Евлогию и… перейти в «каноническое подчинение» к нему, архиеп. Серафиму.

Предложения эти настоятелями оставлены без ответа.

13 марта в Лондоне созывается общее собрание прихожан, которое окончательно должно решить судьбу русской православной церкви в Лондоне.

Последние новости. 1927. 3 марта.

О «восстановлении церковного мира»

Вчера епархиальное собрание, по докладу «о восстановлении церковного мира, нарушенного Карловицкими епископами, единогласно прияло следующее решение:

«Епархиальное собрание, тесно сплотившись вокруг Митрополита Евлогия, как своего канонического Архипастыря, ставленника в Бозе-почившего Патриарха Тихона, дорожит в его лице живой связью с Русской православной Церковью и пребывает в сыновнем к нему почтении и подчинении. Оно призывает и всех отколовшихся или смущаемых сомнениями членов его паствы, и отдельные Западноевропейские приходы восстановить свое каноническое единство и подчинение своему законному и каноническому Архипастырю Митрополиту Евлогию, ибо если им дорого дело общего мира в Церкви, то они должны восстановить его, прежде всего, в пределах этого, установленного законной канонической властью, подчинения.

Повергая изложенные выше соображения на полное усмотрение Митрополита Евлогия, Епархиальное Собрание хочет, прежде всего, выразить свои сыновни чувства преданности и верности своему любимому Архипастырю. Собранием руководит желание подтвердить свое полное единомыслие с Митрополитом Евлогием и ограждение его канонических прав, которые, в то же время, являются его каноническими обязанностями».

Последние новости. 1927. 8 июля.

Указ митрополита Сергия
и пастырское послание
митрополита Евлогия

Наши читатели ознакомятся ниже с двумя актами, исходящими – один от возглавителя высшей канонической власти Русской Церкви Митрополита Сергия, и второй от канонического ставленника покойного Св. Патриарха Тихона – Митрополита Евлогия. Все оценят по достоинству их огромное значение.

Тягостная распря между зарубежными епископами поступила на суд нашей высшей канонической власти, которая вынесла свое решение. Все прещения и кары, наложенные епископом в Карловцах, признаются «не имеющими силы». Весьма важен тот пункт указа, который целиком приведен в Послании Митрополита Евлогия, и коим упраздняются Архиерейский Собор и Синод в Карловцах, «являющиеся ничем иным, как продолжением бывшего временного Высшего Управления русскими церквами за границей», ранее упраздненного Патриархом Тихоном. Единственно каноническим признается управление, возглавляемое Митрополитом Евлогием.

На этих днях нам пришлось уже высказывать свое суждение по поводу отношения нашей зарубежной Церкви к носителю высшей церковной власти в России. Мы можем, так или иначе, оценивать политику Митрополита Сергия, совсем не касаясь оценки прав его, как временного канонического возглавителя Российской Православной Церкви. Мы рады найти новое авторитетное подтверждение этого взгляда в послание Митрополита Евлогия.

Указ Митрополита Сергия рассматривает взаимоотношения между Митрополитом Евлогием и Карловцами, не с точки зрения политики, а с точки зрения канонического толкования и подтверждения прежнего Указа Патриарха Тихона. Указ, как известно, в свое время был признан всеми, без исключения епископами, как подлежащий исполнению. Карловацкая система управления, выработанная епископами, при участии Митрополита Евлогия, была тогда же представлена последним на утверждение высшей канонической власти в Москве, согласно тому же Указу Патриарха Тихона. Ныне система эта подверглась рассмотрению, в свете происшедшего вслед за тем разделения Зарубежной Церкви, и была отвергнута высшим органом Русской Церкви, как не отвечающая смыслу Указа Патриарха, и поручение, ранее возложенное Патриархом Тихоном на Митрополита Евлогия – возглавить управление заграничными церквами, вновь подтверждено. Те, кто в 1922 году признавали обязательную силу Указа патриарха Тихона, не могут, не впадая в противоречие, не признать такую же силу Указа нынешнего преемственного возглавителя Российской Церкви – Митрополита Сергия.

Кажется, все это ясно и бесспорно, и мы хотим издеваться, что исполненный любви призыв Митрополита ко всем отклонившимся от него и к братьям епископам, найдет отклик в их сердцах.

Довольно этого тягостного разделения. Нужен весь соборный разум Зарубежной Церкви, чтобы исполнить возложенную на нее ответственную миссию, – пронести через испытания чистоту веры, быть поддержкой, утешением и средоточием всех православных русских людей за рубежом.

Мы должны, рано или поздно, вернуться на родину и отдать все силы на служение ей. Как же мы предстанем перед своим народом, если вместо духовного единства, принесем в Россию наши эмигрантские дрязги и разделения?

Что же касается опасности, грозящей будто бы нам от давления большевистской власти, в случае сохранения нами канонической связи с Русской Церковью, мы не отрицаем ее возможности в будущем, но мы заранее ограждены от нее категорическим повторным заявлением Митрополита Евлогия, что он и впредь, как и раньше, признает не подлежащими исполнению требования политического характера, от кого бы они не исходили.

Мы позволим себе идти дальше, и выразить убеждение, что при сохранении неразрывной канонической связи с Русской Церковью, наша Зарубежная Церковь должна пользоваться самым широким самоуправлением, скажем прямо, фактической самостоятельностью в делах внутреннего своего распорядка, пока не наступит вожделенный день нашего возвращения на родину.

А пока мир и единство да восстановятся в лоне Церкви, и, прежде всего, в среде ее духовных руководителей и отцов.

Таково заключение, которые мы выводим из обоих опубликованных актов.

Возрождение. 1928. 29 июня.

 

Библиография

I. Библиографические пособия

1.                     «А пришлось в разлуке жить года…» Российское зарубежье в Финляндии между двумя войнами. Материалы к биобиблиографии. 1987–2002. – СПб., 2003. – 288 с.

2.                     Алексеев А.Д. Литература Русского Зарубежья: Книги. 1917–1940. – СПб., 1993. – 200 с.

3.                     Библиография русской зарубежной литературы 1918–1968 / Сост. Л.А. Фостер. – Бостон, 1970. – 1374 с.

4.                     Изучение литературы русской эмиграции за рубежом (1920–1990‑е гг.): Аннотированная библиография (монографии, сборники статей, библиографические и справочные издания) / отв. ред. Т.Н. Белова. – М., 2002. – 96 с.

5.                     Книги русского зарубежья в собрании Российской государственной библиотеки: Библиографический указатель. – СПб., 1997. – 312 с.

6.                     Незабытые могилы. Российское зарубежье: Некрологи. 1917–1997. – М., 1999–2005. Т. 1–6.

7.                     Постников С. Библиография: Политика, идеология, быт и ученые труды русской эмиграции. 1923–1957. – Прага, 1957. – 660 с.

8.                     Россия и российская эмиграция в воспоминаниях и дневниках. Аннотированный указатель книг, журнальных и газетных публикаций, изданных за рубежом в 1917–1991 гг. – М., 2003. Т. 1. – 672 с.; М., 2004. Т. 2. – 696 с.; Т. 3. – 640 с.

9.                     Русская печать в Эстонии. 1918–1940. Био-библиографические и справочные материалы к изучению культурной жизни русской эмиграции. В 2‑х вып. – М., 1998. – 462 с.

10.                Русская эмиграция в славянских странах Югославия, Чехия, Болгария…: Книги и материалы из фондов «Славянской библиотеки»: Каталог выставки / Краснояр. краевое обществ. объединение фонд «Славянский дом»: сост. С.И. Щеглов. – Красноярск, 1997–27 с.

11.                Русская эмиграция. Журналы и сборники на русском языке. 1920–1980. Сводный указатель статей / ред. Т.А. Осоргина, Т.Л. Гладкова. – Париж, 1988. – 661 с.

12.                Русское зарубежье. 1917–1994. Каталог изданий из фондов Архива Русского Зарубежья / сост. и предисл. Толстых Г.А. – Вып. 1. – М., 1992. – 205 с.; Вып. 2. – М., 2002. – 239 с.

13.                Сабенникова И.В. Библиография. Зарубежная архивная Россика // Вестник архивиста. 1998. № 5, 6; 1999. № 1–2, 4, 5; 2000. № 1; 2001. № 4–5.

14.                Сводный каталог периодических и продолжающихся изданий Русского Зарубежья в библиотеках Москвы. (1917–1996 гг.) / ред. – сост. А.И. Бардеева. – М., 1999. – 464 с.

15.                Талалай М. Русская эмиграция в Италии: Краткий библиографический обзор // М. Талалай Историко-культурологический альманах. Исследования и материалы. – СПб., 2002. – Кн. III: Русское зарубежье: политика, экономика, культура. – С. 127–132.

16.                Указатель периодических изданий эмиграции из России и СССР за 1919–1952 гг. – Мюнхен, 1953. – 165 с.

 

 

II. Справочные материалы

1.                      Путеводитель. Т. 6. Перечень фондов Государственного архива Российской Федерации и научно-справочный аппарат к документам архива. М., 1998. – 650 с.

2.                      Русская и украинская эмиграция в ЧСР 1918–1938. Путеводитель по архивным фондам и собраниям в Чешской республике. Прага, 1995.

3.                      Русская эмиграция в документах Архива Югославии и Государственного архива Российской Федерации. (1920–1939). Выставка. (Москва, 29 января – 21 февраля 2003 г.). – Белград-Москва, 2003. – 79 с.

4.                      Рутыч Н. Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных Сил Юга России: (Материалы к истории Белого движения). – М., 1997. – 235 с.

5.                      Хисамутдинов А.А. Российская эмиграция в Китае. Опыт энциклопедии. – Владивосток, 2002. – 360 с.

6.                      Русская эмиграция, 1920–1930- гг.: альманах. – Белград: Изд. объед. рус. эмиграции, 1931. – Вып. 1. – 96 с.; Вып. 2. – 80 с.

7.                      Русские в Праге, 1918–1928 гг. / ред. – изд. С.П. Постников. – Прага: Пламя, 1928. – 343 с.

8.                      Русские во Франции: справочник / Под ред. В.Ф. Зеелера. – Париж: С.М. Сарач, 1937. – 86 с.

9.                      Русский альманах: Справочник / ред. В.А. Оболенский, Б.М. Сарач. – Париж: С.М. Сарач, 1931. – 463 с.

10.                 Русское зарубежье. Хроника научной, культурной и общественной жизни. 1920–1940. Франция / под общ. ред. Л.А. Мнухина. – М.: Эксмо; Paris: YMCA-Press, 1993–1995. – Т. 1. – 630 с.

11.                 Chronik russischen Lebens in Deutschland. 1918–1941 / Hrsg. Von Schlögel K., Berlin: Akademie Verlag, 1999. – 671 s.

 

 

III. Периодическая печать

1.                     Бизертинский Морской сборник. 1921–1923. Избранные страницы / сост. и науч. ред. В.В. Лобыцын. – М.: Согласие, 2003. – 560 с.

2.                     Вестник Маньчжурии. – Харбин

1926. – № 1–52.

1927. – № 7–27.

1928. – № 2–3.

1932. – № 2–3.

1933. – № 1–3.

3.                     Вестник Российской торговой палаты в Швейцарии. – Лозанна, 1920. – № 5.

4.                     Вестник Русского национального комитета / под общ. ред. А.В. Карташева. – Париж.

1923. – № 1–7.

1924. – № 8–10.

1926. – № 11.

5.                     Возрождение: орган русской национальной мысли / под ред. П. Струве. – Лондон; Париж, 1925–1940.

6.                     Воля России: журнал политики и культуры / ред. В.И. Лебедев, М.Л. Слоним, В.В. Сухомлин. – Прага.

№ 1–28. 1 (29) – 7 (35). – 1922.

№ 1–20. – 1923.

№ 1–19. – 1924.

№ 1–12. – 1925.

№ 1–12. – 1926.

№ 1–12. – 1927.

7.                     Дни: ежедневная газета / ред. А.Ф. Керенский. – Берлин; Париж, 1922–1933.

8.                     Еврейская трибуна: еженедельник, посвящ. интересам рус. евреев. – Париж.

№ 1, 2, 3/4, 5/6–47, 49–53. – 1920.

№ 54–67, 69–86, 88–100, 102–105. – 1921.

№ 1 (106)—4 (129), 13 (118), 15 (120), 23 (128), 25 (130), 27 (132)—35 (140), 37 (142)—40 (145), 43 (148), 45 (150)—48 (153). – 1922.

№ 2— (155), 3 (156), 5 (158), 6 (159)—13 (166), 15 (168)—23 (176). – 1923.

№ 1 (177)—5 (181), 7 (183)—12(188), 14 (191)—17 (194). – 1924.

9.                     Известия Юридического факультета. – Харбин.

Т. 1. – 1925. – 248 с.

Т. 3. – 1926. – 339 с.

Т. 4. – 1927. – 356 с.

10.                Накануне: ежедневная газета / ред. А.Н. Толстой, В.Ю. Ключников, Г.Л. Кирдецов. – Берлин, 1922–1924.

11.                Наш Союз: еженед. обществ. – полит. и лит. – худож. журн.: орган обществ. организаций граждан СССР во Франции / ред. С.С. Лукьянов. – Париж.

№ 3, 5, 7–9, 11, 13, 16, 19–25, 27–32, 37, 35, 38, 43–45. – 1927.

12.                Последние новости: ежедн. газ. – Париж, 1920–1940.

13.                Право и хозяйство: ежемесяч. журн. под ред. Б.Э. Нольде и Б.Е. Шацкого. – Париж.

№ 1–3. – 1925.

14.                Руль: ежедн. газ. – Берлин, 1920–1930.

15.                Русская мысль: ежемес. лит. – полит. изд. под ред. П. Струве. – София; Прага; Париж, 1921–1923/24, 1927.

16.                Русский экономический сборник / изд. Экон. кабинета при культ. – просвет. отд. Земгора; под ред. С.Н. Прокоповича. – Прага: Пламя

№ 1–4. – 1925.

№ 5–8. – 1926.

№ 9–11. – 1927.

№ 12. – 1928.

17.                Русский эмигрант. – Берлин: Русская колония.

№ 1, 3–6. – 1920.

№ 7. – 1921.

18.                Свободная Россия: респ. – демокр. орган. – Прага; Берлин.

№ 1- 5. – 1924.

№ 6–8. – 1925.

№ 9. – 1926.

19.                Современные записки: ежемес. обществ. – полит. и лит. журн. / ред кол.: Н.Д. Авксентьев, И.И. Бунаков, М.В. Вишняк, А.И. Гуковский, В.В. Руднев. – Париж.

№ 1–2. – 1920.

№ 3–8. – 1921.

№ 9–13. – 1922.

№ 14–17. – 1923.

№ 18–22. – 1924.

№ 23–26. – 1925.

№ 27–29. – 1926.

№ 30–33. – 1927.

17.                Студенческие годы: ежемес. лит-худож. и науч-публицист. журн. / изд. Союза рус. студентов в Чехословакии; гл. ред. К.К. Цегоев. – Прага: Пламя.

№ 1–4. – 1922

№ 1–7 (5–11_. – 1923.

№ 1 (12) – 6 (17). 1924.

№ 1 (18)–5 (22). – 1925.

 

IV. Документальные публикации.
Законодательные и нормативные акты

1.    «Беженским вопросом тяготятся»: доклад Н.И. Астрова Земско-городскому комитету, 1922 г. / публ. подгот. С.И. Голотик // Исторический архив. – 1994. – № 6. – С. 135–166.

2.    Бюллетень Российского земско-городского комитета помощи российским гражданам за границей. – Париж, 1921. – № 1–9/10.

3.    Внешняя политика СССР, 1917–1944: сб. док. /сост. А.С. Тисминец, отв. ред. С.А. Лозовский; ред. и авт. прим. Б.Е. Штейн. – М., 1944. – Т. II: 1921–1924.– 980 с. (Высш. парт. школа при ЦК ВКП(б). ДСП).

4.    «Всякое лицо, приезжающее или выезжающее из Германии, обязано…»: справка Российской делегации в Берлине, 1921 г. // Исторический архив. – 2000. – № 1. – С. 141–146.

5.    Обзор деятельности Временного главного комитета Всероссийского союза городов за границей за 1920–1926 гг. – Прага, 1927. – 35 с.

6.    Декреты Советской власти. – М.: Наука, 1957–2004. – Т. 1–16.

7.    Дети русской эмиграции: книга, которую мечтали и не смогли издать изгнанники: сборник материалов. – М.: Терра, 1997. – 496 с.

8.    Документы внешней политики СССР. – М.: Госполитиздат, 1958–1965. – Т. 2–10.

9.    Документы к истории русской и украинской эмиграции в Чехословацкой республике (1918–1939) / сост. З. Сладек и Л. Белошевская. – Прага, 1998. – 440 с.

10.       Документы по истории Российского Зарубежья из Коллекции баронессы Марии Врангель Гуверовского архива США / публ. А.В. Квакина // Вестник архивиста. -2004. – № 1 (79). – С. 263–295; – № 2 (80). – С. 291–314; № 3–4 (81–82). – С. 272–286; № 5 (83). – С. 311–325.

11.                Задачи, характер и программа русского национального объединения. – Paris, 1921. – 48 с.

12.                Отчет Константинопольского совета присяжных поверенных за время с 17 апреля 1921 г. по 17 апреля 1922 г. – Константинополь, 1922. – 36 с.

13.                Отчет Объединения русских адвокатов во Франции за 1932‑й год (с 1 февраля 1932 г. по 1 февраля 1933 г.). – Вып. VI. – Париж, 1933. – 47 с.

14.                Отчет Объединения русских адвокатов во Франции за 1934 год (с 1 февраля 1934 г. по 1 января 1935 г.). – Париж, 1935. – 51 с.

15.       Партия социалистов-революционеров: документы и материалы, 1900–1925 гг.: в 3 т. – М.: РОССПЭН, 1998–1999. – Т. 3, ч. 1–957 с.; ч. 2. – 1054 с.

16.       Политическая история русской эмиграции, 1920–1940 гг.: документы и материалы: учебное пособие / под ред. А.Ф. Киселева. – М.: Владос, 1999. – 776 с.

17.       Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп Конституционно-демократической партии 1905 – сер. 1930‑х гг.: в 6 т. / отв. ред. В.В. Шелохаев. – М.: РОССПЭН, 1996–1998. – Т. 4–6.

18.       Российская эмиграция в Маньчжурии: Военно-политическая деятельность (1920–1945 гг.): сб. док. / сост. Е.Н. Чернолуцкая. – Южно-Сахалинск, 1994. – 198 с.

19.       Российский Зарубежный съезд 1926 Париж. Документы и материалы / сост. М.А. Котенко, И.В. Домнин. – М.: Русский путь, 2006. – 846 с. (Серия: «Исследования новейшей русской истории». 6.)

20.       Россия антибольшевистская: из белогвардейских и эмигрантских архивов [сб. док.]/ Рос. акад. наук, Ин-т рос. истории, Гос. арх. Рос. Федерации: [сост. Л.И. Петрушева, Е.Ф. Теплова; авт. предисл., отв. ред. Г.А. Трукан]. – М.: ИРИ РАН, 1995. – 442 с.

21.                Русская адвокатура в Германии: Отчет о деятельности Союза за 10 лет (1920–1930). – Берлин, 1930. – 127 с.

22.       Русская военная эмиграция 20–40‑х годов: док. и материалы / Ит-т воен. истории М-ва обороны РФ и др.; сост.: Басик И. И, (отв. сост.) и др.; пер. фр. док. – В. Карпов. – М.: Гея, 1998–2007. – Т. 1–4.

23.                Русская молодежь в высшей школе за границей: Деятельность Центрального комитета по обеспечению высшего образования русскому юношеству за границей (1922/1923–1931/1932 уч. гг.). – Париж, 1933. – 62 с.

24.       Русская школа за рубежом: исторический опыт 20‑х годов: сборник документов. – М., 1995. – 350 с.

25.       «Русская эмиграция… совершенно не объединена ничем общим»: («белые» и «красные» о российском зарубежье: новые документы) / подгот. публ. А.В. Квакина // Источник. – 2003. – № 5. – С. 36–52.

26.       Русские в Германии: юридический справочник / сост. И.М. Рабинович. – Берлин: Слово, 1921. – 167 с.

27.                Русские сборники / под ред. Э.Д. Гримма и К.Н. Соколова. – Кн. 2. – София, 1921. – 38 с.

28.       Русский Берлин (20‑е гг. ХХ в.): сборник / сост., предисл. и персоналии В.В. Сорокиной. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 2003. – 368 с.

29.       Русский всезаграничный церковный собор. Деяния Русского всезаграничного церковного собора, состоявшегося 8–12 ноября 1921 года в Сремских Карловцах в Королевстве СХС. – Сремски Карловци: Срп. Монастирска штамп, 1922. – 156 с.

30.       Русский дом им. императора Николая II в Белграде: открытие 9 апреля 1933 г. – Белград, 1933. – 45 с.

31.                Русский Красный Крест после 1917 года: очерк деятельности Рос. о-ва Красного Креста (старой организации) за отчетный период, 1921–1925 гг. – Париж, 1926. – 40 с.

32.       Русский Париж / сост., предисл. и коммент. Т.П. Буслаковой. – М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ломоносова, 1998. – 528 с.

33.                Русский Совет. Положение о Совете. Задачи Совета. Обзор деятельности / с предисл. И.П. Алексинского. – Париж, 1921. – 44 с.

34.                Русское благотворительное общество в Шанхае. Отчет Русского благотворительного общества в Шанхае за 1923 г. – Шанхай, 1923. – 116 с.

35.                Русское национальное объединение. Париж. Съезд Русского национального объединения, 5–12 июня 1921 г. – Париж, 1921. – 31 с.

36.                Собрание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства СССР, издаваемое Управлением Делами СНК СССР. – М., 1924–1927.

37.                Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства, издаваемое Народным комиссариатом юстиции. – М., 1920–1923 гг.

38. Судебный процесс над социалистами-революционерами (июнь—август 1922 года): Подготовка. Проведение. Итоги: сб. док. / сост. С.А. Красильников, К.Н. Морозов, И.В. Чубыкин. – М.: РОССПЭН, 2002. – 1007 с.

39.       Франция и большевистская Россия (1917–1921): документы из архива Военного министерства Франции / предисл., публ., пер., коммент. С.С. Поповой // Россия и Франция, XVIIIXX века. – М.: Наука, 2000. – Вып. 3. – С. 253–269.

40.       Франция и проблема возвращения врангелевцев в Советскую Россию в 1921 году: Документы из архивов военного и морского министерств Франции / Публ. и коммент. С.С. Поповой // Россия и Франция, XVIIIXX века. – М.: Наука, 1998. – Вып. 2. – С. 241–272.

41.                Харбинский комитет помощи русским беженцам, 1923–1938. Отчет о деятельности. Харбин, 1938. – 79 с.

42.                Харбинский комитет помощи русским беженцам. Отчет Харбинского комитета помощи русским беженцам о его деятельности в Северной Маньчжурии (Китай) за 1930 год, заслушанный и утвержденный Общим собранием комитета 29 марта 1931 г. – Харбин, 1931. – 32 с.

43.                Société des nations. Haut-Commissariat pour les réfugiés. Documents préparatiores et procèsverbaux de la Conférence intergouvernementale pour le statut juridique des réfugiés 28–30 juin 1928. Arrangement et accord du 30 juin 1928. – Geneve, 1930. – 24 p.

V. Мемуары

1.    Александровский Б.Н. Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта / Б.Н. Александровский. – М.: Мысль, 1969. – 374 с.

2.    Андреев Н.Е. То, что вспоминается: из семейных воспоминаний Николая Ефремовича Андреева (1908–1982) / Н.Е. Андреев; ред. Е.Н. Андреева, Д.Г. Андреев. – Таллинн: Авенариус, 1996. – Т. 1. – 335 с.; – Т. 2. – 319 с.

3.    Вишняк М. Годы эмиграции / М. Вишняк. – Стэнфорд, 1970. – 412 с.

4.    Гессен В.И. В борьбе за жизнь (записки эмигранта): Петербург – Берлин – Париж – Нью-Йорк / В.И. Гессен. – Нью-Йорк, 1974. – 189 с.

5.    Гессен И.В. Годы изгнания / И.В. Гессен. – Париж: Ymca-Press, 1979. – 268 с.

6.    Гуль Р. Я унес Россию: Антология эмиграции / Р. Гуль. – Т. 1–3. – М.: Б.С.Г. – ПРЕСС, 2001.

7.    Евлогий митрополит. Путь моей жизни. Воспоминания митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Манухиной / митр. Евлогий. – М. Савич Н.В. Воспоминания / Н.В. Савич. – СПб., 1993. – 314 с.

8.    : Московский рабочий, 1994. – 621 с.

9.    Еленевская И. Воспоминания / И. Еленевская. – Стокгольм: б/и, 1968. – 214 с.

10.                Игнатьев А.А. Моя миссия в Париже / А.А. Игнатьев; послесловие В.А. Авдеев. – М., 1999. – 334 с.

11.                Ильина Н. Дороги и судьбы / Н. Ильина. – М., 1988. – 656 с.

12.                Красноусов Е.М. Шанхайский русский полк, 1927–1945 гг. – Сан-Франциско: б/и, 1984. – 367 с.

13.                Львов Г.Е. Воспоминания / Г.Е. Львов; предисл. И.А. Вырубова. – М., 1998. – 313 с.

14.                Любимов Л.Д. На чужбине / Л.Д. Любимов. – М.: Сов. писатель, 1963. – 414 с.

15.                Маклаков В.А. Из воспоминаний / В.А. Маклаков. – Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1954. – 410 с.

16.                Мейснер Д.И. Миражи и действительность: записки эмигранта / Д.И. Мейснер. – М.: Мысль, 1966. – 302 с.

17.                Мельгунов С.П. Воспоминания и дневники / С.П. Мельгунов. – М.: Индрик, 2003. – 527 с.

18.                Набоков В.В. Другие берега / Владимир Набоков. – Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1954. – 265 с.

19.                Ратиев А.Л. То, что сохранила мне память: мемуары / князь Александр Ратиев; сост. Г. Рупчева, Л. Любенова, Ц. Кьосева, Н. Дачева. – София: Изд-во Софийс. Ун-та им. Св. Климента Охридского, 1999. – 681 с.

20.                Савич Н.В. Воспоминания / Н.В. Савич. – СПб., 1993. – 314 с.

21.                Савич Н.В. Савич Н.В. После исхода. Парижский дневник, 1921–1923 / Н.В. Савич. – М.: Рус. путь, 2008. – 568 с.

22.                Слободской А. Среди эмиграции: мои воспоминания, Киев – Константинополь, 1918–1920. – Харьков, 1925. – 131 с.

23.                Сорокин П. Дальняя дорога / П. Сорокин. – М., 1992. – 302 с.

24.                Старк Г.К. Моя жизнь: (воспоминания контр-адмирала) / Г.К. Старк. – СПб., 1998. – 131 с.

VI. Публикации деятелей русского зарубежья

1.    Африка глазами эмигрантов: россияне на континенте в первой половине ХХ века / сост. А.Б. Летнев, В.П. Хохлова. – М.: Вост. лит., 2003. – 214 с.

2.    Белый Рыцарь. Письма П.Н. Врангеля жене // Новый журнал. – N. Y., 2005. – Кн. 238. – С. 76–120.

3.     

4.    «Совершенно лично и доверительно!»: Б.А. Бахметев – В.А. Маклаков. Переписка, 1919–1951: в 3 т. – М.: РОССПЭН, 2001–2002.

5.    Русский Берлин, 1921–1923. – Париж: Ymca-Press, 1983. – 422 с.

6.    Гиппиус З.Н. Наше прямое дело / З.Н. Гиппиус. – Париж, 1930. – 54 с.

7.    Даватц В. Х Русская армия на чужбине / Даватц В.Х., Львов И.Н.. – Белград, 1923.–122 с.

8.    Илов М. Русские в Польше (1919–1939) // Новый журнал. – 1990. – № 179.

9.    Ильин И.А., Шмелев И.С. Переписка двух Иванов (1927–1934) / Сост. и предисл. Ю.Т. Лисица. – М., 2000. – 553 с.

10.                Ковалевский П.Е. Зарубежная Россия. История и культурно-просветительная деятельность русского зарубежья за полвека (1920–1970). – Париж, 1971. – 347 с.; Доп. вып. – Париж, 1973. – 147 с.

11.                Милюков П.Н. Революция на переломе. – Т. 2. – Париж, 1927. – 281 с.

12.                Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье. – Париж, 1926. – 136 с.

13.                Мирский Н. За кулисами Чека. Из архивов советской миссии Красного Креста в Болгарии. Документы чрезвычайки. – София, 1923. – 47 с.

14.                «Наступило время компромиссов и эволюций…» Переписка В.А. Маклакова и Б.А. Бахметева / Публ. и предисл. А.В. Квакин // Источник. – 2001. – № 1.

15.                Николаев К.Н. Правовое положение Православной церкви народа русского в рассеянии сущего. – Новый Сад, 1934. – 187 с.

16.                Никольский Б.А. Наше экономическое представительство за границей. (Из записок торгового агента). – Гамбург: б/и, 1923. – 181 с.

17.                Окунцов И.К. Русская эмиграция в Северной и Южной Америке. – Буэнос-Айрес, 1967. – 486 с.

18.                П.Б. Крымская эвакуация // На чужой стороне. – 1925. – № 1. – С. 173–198; – № 12. – С. 113–157.

19.                Падалкин А.П. «Союз возвращения на родину» в Болгарии в 1922–23 гг. и борьба с ним // Родимый край: Орган общеказачьей мысли. – Париж, 1963. – № 46. – С. 16–20; – № 47. – С. 36–71; – № 48. – С. 19–24; – № 49. – С. 23–29.

20.                Парчевский К.К. В Парагвай и Аргентину. Очерки Южной Америки. – Париж, 1936. – 304 с.

21.                Парчевский К.К. По русским углам. Цикл очерков о русской эмиграции во Франции между первой и второй мировыми войнами / Авт. вступ. ст. С.А. Беляев, Б.М. Парчевская. – М.: ИВИ РАН, 2002. – 220 с.

22.                Патек В.В. Исповедь сменовеховца: Большевики в Болгарии. – София, 1924. – 152 с.

23.                Пешехонов А.В. Почему я не эмигрировал? – Берлин, 1923. – 77 с.

24.                Пилкин А.П. Парагвай. Краткий очерк. – Париж, 1934. – 32 с.

25.                Полнер Т.И. Жизненный путь кн. Георгия Евгеньевича Львова. Личность. Взгляды. Условия деятельности. – Париж, 1932. – 309 с.

26.                Почему мы вернулись на Родину: Свидетельства реэмигрантов / сост., авт. предисл. и ввод ст. А.П. Осадчая, А.Л. Афанасьев, Ю.К. Баранов; изд. 2‑е, доп. – М.: Прогресс, 1987. – 400 с.

27.                Руднев В.В. Русская зарубежная школа: 1920–1924. – Париж, 1924. – 278 с.

28.                Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея / Сост. – ред., пред. и коммент. д.и.н. С.В. Волкова. – М., 2003. – 463 с.

29.                Русские в Болгарии. – София, 1923. – 64 с.

30.                Русские в Галлиполи. Сб. ст., посвященных пребыванию 1‑го Армейского корпуса Русской армии в Галлиполи. – Берлин, 1923. – 490 с.

31.                Русские в Германии. Юридический справочник / Сост. И.М. Рабинович, прис. пов. Окружной Санкт-Петербургской судебной палаты. – Берлин, 1921. – 166 с.

32.                Русские в Латвии. Сб. «Дня русской культуры». – Рига, 1933–1934. Ч. 1–2.

33.                Русские в Шанхае. – Шанхай, 1936. – 87 с.

34.                Струве Г.П. Русская литература в изгнании. – Париж, 1984. – 449 с.

35.                Таубер Л.Я. Лига наций и юридический статут русских беженцев. – Белград, 1933. – 38 с.

36.                Федоров Г. Путешествие без сантиментов (Крым, Галлиполи, Стамбул) / Г. Федоров. – Л.; М., 1926. – 174 с.

37.                Ширинская А.А. Бизерта. Последняя стоянка. Воспоминания. – М.: Русский путь, 1999. – 244 с.

38.                Schlesinger Moritz. Erinnerungen eines Aussenseiters im diplomatischen Dienst. Köln, 1977. – 378 с.

VII. Исследования

1.    Адамович Г.В. Василий Алексеевич Маклаков: Политик, юрист, человек / Адамович Г.В.. – Париж, 1959. – 260 с.

2.    Балакшин П.П. Финал в Китае. Возникновение, развитие и исчезновение белой эмиграции на Дальнем Востоке. – Сан-Франциско – Париж – Нью-Йорк, 1958. – Т. 1. – 430 с.; – Т. 2. – 375 с.

3.    Варшавский В.С. Незамеченное поколение. – Нью-Йорк, 1956. – 387 с.

4.    Даватц В. Годы. Очерки пятилетней борьбы. – Белград, 1926. – 237 с.

5.    Бялата емиграция в България. Материали от научна кнференция. София, 23 и 24 септември 1999 г. – София: ИК Гутенберг, 2001. – 456 с.

6.    Кьосева Ц. Руската емиграция в България. България и руската емиграция 20‑те – 50‑те години на ХХ в. – София: IMIR, 2005. – 590 с.

7.    Спасов Л. Врангеловата армия в България 1919–1923. София, 1999. – 243 с.

8.    Аблова Н.Е. КВЖД и российская эмиграция в Китае. Международные и политические аспекты истории (первая половина ХХ в.) / Н.Е. Аблова. – М.: Русская панорама, 2005. – 431 с.

9.    Авдеев В. Загадка «Решид-Паши». Заметки историка / В. Авдеев // Диалог. – М., 2001. – № 1. – С. 68–78.

10.                Акция Нансена. Сводка сведений об отношении Советской власти к реэмигрантам // Родина. – 1990. – № 10. – С. 57–59.

11.                Александров С.А. Возникновение зарубежной России / С.А. Александров. – М.: АИРО-ХХ, 2003. – 56 с.

12.                Алексеева Е.В. Российская эмиграция в Королевстве сербов, хорватов, словенцев. (По документам Архива Югославии.) / Е.В. Алексеева // Отечественные архивы. – 1995. – № 6. – С. 20–26.

13.                Алексеева Е.В. Российская эмиграция в Королевстве сербов, хорватов, словенцев. 1920–1941 годы / Е.В. Алексеева // Отечественная история. – 2000. – № 1. – С. 32–40.

14.                Арсеньев А.Б. Новый Сад – «новый остров» Петербурга / А.Б. Арсеньев // Берега. Информационно-аналитический сборник о русском зарубежье. 2005. Вып. 4. С. 4–11.

15.                Арсеньев А.Б. У излучины Дуная / А.Б. Арсеньев. – Харьков, 1999. – 423 с.

16.                Аурилене Е.Е. Российская диаспора в Китае. (1920–50‑е гг.) / Е.Е. Аурилене. – Хабаровск: Частная коллекция, 2008. – 268 с.

17.                Афанасьев А.Л. Полынь в чужих полях / А.Л. Афанасьев. – М.: Молодая гвардия, 1984. – 285 с.

18.                Барихновский Г.Ф. Идейно-политический крах белой эмиграции и разгром внутренней контрреволюции (1921–1924 гг.) / Г.Ф. Барихновский. – Л., 1978. – 160 с.

19.                Батожок И.А. К вопросу о типологии российской эмиграции в Китае / И.А. Батожок // Российская культура глазами молодых ученых. – Вып. 4. Ч. 1. – СПб., 1995. – С. 158–165.

20.                Батожок И.А. Русские из Китая в Калифорнии (1920–1957). К вопросу о культурной специфике группы / И.А. Батожок // Культура на пороге III тысячелетия. – СПб., 1996. С. 198–205.

21.                Батожок И.А. Русские в Китае. Поиск документов в архивах КНР / И.А. Батожок // Отечественные архивы. – 1996. – № 1. – С. 41–43.

22.                Башмакова Н. Из истории и быта русских в Финляндии. 1917–1939 / Н. Башмакова, М. Лайонен // Studia Slavica Finlandensia. – Helsinki, 1990. – Т. VII. – С. 1–100.

23.                Российская военная эмиграция в 1920–30‑е годы / Бегидов А.М., Ершов В.Ф., Парфенова Е.Б., Пивовар Е.И. – Нальчик, 1998. – 198 с.

24.                Беляева А.В. Из истории Русской Православной церкви во Франции / А.В. Беляева // Россия и Франция. XVIII–XX века. – М.: Наука, 2003. – Вып. 5. – С. 275–287.

25.                Беляков В.В. По следам «Пересвета». Россияне в Египте / В.В. Беляков. – Каир, 1994. – 232 с.

26.                Беляков В.В. Приютила Африка Жар-птицу. Россияне в Египте / В.В. Беляков. – М., 2000. – 253 с.

27.                Бирман М.А. Российские интеллектуалы-эмигранты в Болгарии 1920–30‑х годов / М.А. Бирман, А.Н. Горяинов // Новая и новейшая история. – 2002. – № 1. – С. 173–193.

28.                Бобрищев-Пушкин А. Война без перчаток / А. Бобрищев-Пушкин. – М., 1925. – 140 с.

29.                Богдан Е.Б. Казачество в эмиграции: Вопросы сравнительного анализа источников / Е.Б. Богдан // Источниковедение и компаративный метод в гуманитарном знании. – М., 1996. – С. 268–270.

30.                Бойко Ю.В. Региональные аспекты адаптации российских эмигрантов к условиям жизни во Франции (1900–1930‑е гг.) / Ю.В. Бойко // Исторический источник: Человек и пространство. – М., 1997. – С. 235–237.

31.                Бортневский В.Г. Загадка смерти генерала Врангеля: Неизвестные материалы по истории русской эмиграции 1920‑х гг. / В.Г. Бортневский. – СПб., 1996. – 167 с.

32.                Миграционные процессы в России и СССР / А.С. Брук, В.М. Кабузан. – Вып. 1. – М., 1991. – 29 с.

33.                Белоконь И.А. Дипломатическая борьба П.Н. Врангеля за переброску Русской армии В Болгарию и Королевство СХС (1921–1922 гг.) // Новый исторический вестник. – 2004. – № 11.

34.                Брюнон Ж. Иностранный легион, 1831–1955 / Жан Брюнон, Жорж Маню. – М., 2003. – 523 с.

35.                Будницкий О. Дипломаты и деньги / О. Будницкий // Диаспора. Новые материалы. Париж-СПб.: Феникс, 2002. – Т. IV. – С. 457–510; – Т. V. – С. 283–332.

36.                Будницкий О.В. Милюков и Маклаков: к истории взаимоотношений. 1917–1939 / О. Будницкий // П.Н. Милюков: историк, политик, дипломат. Материалы международной конференции. – М., 2000. – С. 358–384.

37.                Будницкий О.В. Нетипичный Маклаков (О политической деятельности В.А. Маклакова) / О. Будницкий // Отечественная история. – 1999. – № 2. – С. 12–26; № 3. – С. 64–81.

38.                Булацель А. На родину их стана белых / А. Булацель. – М., 1924. – 149 с.

39.                Бутков В. Русская эмиграция в Болгарии / В. Бутков // Новый журнал=New Rev. N-Y., 1997. – Кн. 206. – С. 288–294.

40.                Владимиров Л. Возвратите их на родину: жизнь врангелевцев в Галлиполи и Болгарии / Л. Владимиров. – М., 1924. – 59 с.

41.                И в изгнании учить любви к Родине / В.А. Владыкина // Педагогика. – 1995. – № 3. – С. 58–51.

42.                Волков С.В. К вопросу о русской эмиграции в Корее в начале 1920‑х годов / С.В. Волков // Российское краеведение. Альманах. – Вып. 2. – М.:, 2001.

43.                Волков С.В. Офицеры российской гвардии. Опыт мартиролога / С.В. Волков. – М., 2002. – 568 с.

44.                Волков С. Трагедия русского офицерства / С.В. Волков. – М., 2002. – 234 с.

45.                Воробьев А. Русская Бельгия: Путевые заметки с отступлениями / А. Воробьев. – Орел, б/г. – 15 с.

46.                Галич Ж.В. Русская политическая эмиграция и большевистские дискуссии середины – второй половины 1920‑х гг. / Ж.В. Галич // Русская эмиграция во Франции (1850‑е – 1950‑е гг.). – СПб.: Минерва, 1995. – С. 89–96;

47.                Ганин В.В. Система подготовки юридических кадров в СССР и российском зарубежье. 1917‑середина 1980‑х гг. / В.В. Ганин. – М., 2001. – 234 с.

48.                Говердовская Л.Ф. Общественно-политическая и культурная деятельность русской эмиграции в Китае в 1917–1931 гг. / Л.Ф. Говердовская. – М., 2000. – 174 с.

49.                Годы. Люди. Судьбы. История российской эмиграции в Китае: Материалы международ. науч. конф., посвящ. 100‑летию г. Харбина и КВЖД. Москва, 19–20- мая 1998 г. / Рос. АН. Ин-т рос. истории. – М., 1998. – 213 с.

50.                Голдин В.И. Русская эмиграция в Норвегии. 1918–1940 / В.И. Голдин, Т.П. Тетеревлева, Н.Н. Цветнов // Страх и ожидания. Россия и Норвегия в ХХ веке / Под ред. В.И. Голдина, Й.П. Нильсена. – Архангельск, 1997. – С. 103–124.

51.                Голотик С.И. Российское общество Красного Креста (1917–30‑е годы) / Голотик С.И., Ипполитов С.С. // Новый исторический вестник. – М., 2001. – № 2 (4). – С. 237–250.

52.                Горелик Б. Русская диаспора Южной Африки. Ассимиляция или адаптация? / Б. Горелик // Азия и Африка сегодня. – 2004. – № 5.

53.                Горкавенко Н.Л., Гридина Н.П. Российская интеллигенция в изгнании. Маньчжурия, 1917–1946 гг. – Владивосток, 2002. – 156 с.

54.                Горяинов А.Н. Культурно-просветительные организации русских эмигрантов в Болгарии (до начала 30‑х годов ХХ века) // Славяноведение. – 1994. – № 4. – С. 23–33.

55.                Горяинов А.Н. Учебные заведения русской эмиграции в Болгарии // Славянский альманах-1997. – М., 1998. – С. 182–195.

56.                Горячкин Г.В. Русская поликлиника в Каире: (о судьбах русской эмиграции в 20–30‑х гг. ХХ в.) // Азия и Африка сегодня. – М., 1998. – № 11. – С. 75–77.

57.                Горячкин Г.В. Последний царский генконсул в Египте // Азия и Африка сегодня. – М., 2001. – № 5. – С. 60–63.

58.                Горячкин Г.В., Гриценко Т.Г., Фомин О.И. Русская эмиграция в Египте и Тунисе. (1920–1939 гг.) – М., 2000. – 219 с.

59.                Григорьева Н.В. Путешествие в русскую Финляндию: Очерк истории и культуры. – СПб.:, 2002. – 160 с.

60.                Гришунькина М.Г. Профессиональные корпорации юристов в российском зарубежье. 1920–1930‑е гг. / М.Г. Гришунькина. – М.: МАКС-Пресс, 2004. – 60 с.

61.                Гришунькина М.Г. Российская адвокатура в эмиграции в 1920–1930‑е гг. / М.Г. Гришунькина. – М.: МАКС-Пресс, 2005. – 50 с.

62.                Даскалов Д. Издательская деятельность русской эмиграции в Болгарии / Д. Даскалов // Славяноведение. – 1996. – № 5. – С. 84–97.

63.                Дом в изгнании. Очерки о русской эмиграции в Чехословакии 1918–1945. Прага: RT+RS SERVIS, 2008.

64.                Доронченков А.И. Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России. – СПб.: Дмитрий Буланин, 2001. – 216 с.

65.                Дубинина Н.И. Об особенностях дальневосточной ветви российской эмиграции (на материалах Харбинского комитета помощи русским беженцам) / Н.И. Дубинина, Ю.Н. Ципкин // Отечественная история. – 1996. – № 1. – С. 70–84.

66.                Евсеева Е.Н. Объединение русских студенческих эмигрантских организаций (1920–1934) // Е.Н. Евсеева // Новый исторический вестник. – 2001. – № 1. – С. 243–247.

67.                Ершов В.Ф. Российская военно-политическое зарубежье в 1918–1945 гг. (организации, идеология, экстремизм) / В.Ф. Ершов. – М., 2000. – 294 с.

68.                Ершов В.Ф. Студенческий мир Зарубежной России (1920–1940‑е гг.) / В.Ф. Ершов // Российское студенчество: условия жизни и быта (XVIIIXXI века). Всероссийская научная конференция. Сб. науч. ст. – М., 2004. – С. 183–192.

69.                Ершов В.Ф., Курамина Н.В. Российские образовательные учреждения за рубежом: опыт 1920–1930‑х годов // Исторические записки. – 2004. – № 7 (125). – С. 198–222.

70.                Зарубежная архивная Россика. Итоги и перспективы выявления и возвращения. – М.: б/и, 2001. – 254 с.

71.                Зарубежная Россия. 1917–1939 гг. Сб. ст. / Ответ. ред. В.Ю. Черняев. – СПб.: Лики культуры, 2000. – 445 с.

72.                Зарубежная Россия. 1917–1939 гг. Сб. ст. / Ответ. ред. В.Ю. Черняев. – СПб.: Лики культуры, 2003. – 512 с.

73.                Иванов В.П. Российская эмиграция на Дальнем Востоке в 1920–1945 гг.: формирование, деятельность, институциональные основы / В.П. Иванов. – М.: МГОУ, 2003. – 160 с.

74.                Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции / Г.З. Иоффе. – М.: Наука, 1977. – 319 с.

75.                Иоффе Г.З. В.А. Маклаков: вместо подчинения одним надо искать равновесие / Г.З. Иоффе, С.В. Кулешов // Кентавр. – 1993. – № 6. – С. 61–71.

76.                Ипполитов С.С. Российская эмиграция и Европа: несостоявшийся альянс. – М.: Ипполитов, 2004. – 376 с.

77.                Ипполитов С.С. Три столицы изгнания. Константинополь, Берлин, Париж. Центры зарубежной России 1920‑х – 1930‑х гг. / С.С. Ипполитов, В.М. Недбаевский, Ю.И. Руденцова. – М.: РГГУ, 1999. – 208 с.

78.                Исаков С.Г. Русские в Эстонии: 1914–1940: Историко-культурный очерк. – Тарту, 1996. – 400 с.

79.                История российского зарубежья. Проблемы адаптации мигрантов в ХIХ–ХХ веках. Сб. ст. / Отв. ред. Ю.А. Поляков. – М.: ИРИ РАН, 1996. – 174 с.

80.                История российского зарубежья. Проблемы историографии (конец XIXXX в.). Сб. ст. / Отв. ред. Ю.А. Поляков. – М.: ИРИ РАН, – 255 с.

81.                Источники по истории адаптации российских эмигрантов в ХIХ–ХХ вв. Сб. ст. / Под ред. Ю.А. Полякова и Г.Я. Тарле. – М.: ИРИ РАН, 1997. – 191 с.

82.                Кабузан В.М. Русские в мире. – СПб., 1996. – 351 с.

83.                Казнина О.А. Русские в Англии: Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века. – М., 1997. – 413 с.

84.                Казнина О.А. Русская эмигрантская община в Англии: 1920–1930 гг. // Русский мир. – М., 2000. – № 1. – С. 81–88.

85.                Казнина О.А. Русские в Англии: из переписки Е.В. Саблина // Россика в США: Сборник статей (Материалы к истории русской политической эмиграции; вып. 7). – М., 2001. – С. 161–185.

86.                Калинин И. В стране братушек. – М., 1923. – 240 с.

87.                Канищева Н.И. Организационная структура заграничных групп Конституционно-демократической партии // Проблемы политической и экономической истории России. – М., 1998. – С. 177–215.

88.                Канищева Н.И. Петр Дмитриевич Долгоруков / Н. И., Канищева, В.В. Шелохаев // Вопросы истории. – 2001. – № 8. – С. 68–80.

89.                Карпенко С. «Руль»: зеркало кадетского Берлина // Новый журнал. Нью-Йорк, – 1998. – Кн. 212. – С. 251–267.

90.                Карпов Н. Крым – Галлиполи – Балканы. – М., 2002. – 168 с.

91.                Квакин А.В. Общее и особенное в положении российской диаспоры «первой» волны: учебно-методическое пособие. Т- верь, 1992. – 47 с.

92.                Квакин А.В. История ботинок // Родина. – 2000. – № 8. – С. 62–63.

93.                Квакин А.В. Б.А. Бахметев – В.А. Маклакову: «Я завидую Ключникову…» (Переписка Б.А. Бахметева и В.А. Маклакова о новом лице русского либерализма начала 1920‑х годов в архивном собрании Гуверовского института Стенфордского университета (США) // Клио. – СПб., 2001. – № 1. – С. 214–235.

94.                Кельман Е. Советское право за рубежом. – М., 1927. – 95 с.

95.                Киржниц А. У порога Китая. – М., 1924. – 70 с.

96.                Кириенко Ю.К. Казачество в эмиграции: споры о его судьбах (1921–1945 гг.) // Вопросы истории. – 1996. – № 10.

97.                Ковальчук С. Судьба журнала «Закон и суд» // Балтийский архив. – Т. 4. – Рига, 1999. – С. 88–103.

98.                Козлитин В.Д. Российская эмиграция в Королевстве сербов, хорватов и словенцев 1919–1923 // Славяноведение. – 1992. – № 4. – С. 7–19.

99.                Козлитин В.Д. Общественная жизнь русских и украинских эмигрантов в Югославии (1920–1930‑е годы) // Славяноведение. – 1996. – № 5.

100.           Козлитин В.Д. Русская и украинская эмиграция в Югославии (1919–1945 гг.). – Харьков, 1996. – 472 с.

101.           Козлитин В.Д. Российские учебные заведения в Югославии (1920–1944 гг. // Педагогика. – 1998. – № 5. – С. 75–80.

102.           Комин В.В. Политический и идейный крах русской мелкобуржуазной контрреволюции за рубежом. – Калинин, 1977. – 119 с.

103.                         Кононова М.М. Русские дипломатические представительства в эмиграции (1917–1925 гг.). – М.: ИВИ РАН, 2004. – 240 с.

104.           Копршивова А. Российские эмигранты в Вшенорах – Мокропсах – Черновицах. – Прага, 2000. – 33 с.

105.           Косик В.И. Из истории начала российской эмиграции / В.И. Косик // Славяноведение. – 1992. – № 4. – С. 3–6.

106.           Косик В.И. Русская Югославия: фрагменты истории, 1919–1944 / В.И. Косик // – Славяноведение. – 1992. – № 4. – С. 20–32.

107.           Косик В.И. Письмо генерала П.И. Залесского / В.И. Косик // Славяноведение. – 1994. – № 4.

108.           Косик В.И. Русская церковь в Югославии / В.И. Косик // Славяноведение. – 1996. – № 6. – С. 67–71.

109.           Косик В.И. Русская церковь в Югославии (20–40‑е гг. ХХ века) / В.И. Косик. – М., 2000. – 213 с.

110.           Косик В.И. Русская молодежь в эмиграции / В.И. Косик // Славяноведение. – 2003. – № 4. – С. 47–53.

111.           Косик В.И. Вклад русской эмиграции в культуру Югославии / В.И. Косик, В.А. Тесемников // Педагогика. – 1994. – № 5.

112.           Костиков В. Не будем проклинать изгнанье… Пути и судьбы русской эмиграции. – М., 1990. – 464 с.

113.           Кочубей О.И., Печерица В.Х. Исход и возвращение (Русская эмиграция в Китае в 20–40‑е гг.). Владивосток, 1998. – 225 с.

114.           Кувшинов В.А. Кадеты в России и за рубежом (1905–1943 гг.). – М., 1997. – 151 с.

115.           Кудрявцев Р. Белогвардейцы за границей. – М., 1932. – 56 с.

116.           Кудрякова Е.Б. Российская эмиграция в Великобритании в период между двумя войнами. – М.: ИНИОН, 1995. – 67 с.

117.           Культура Российского Зарубежья / ред. коллегия: Ю.С. Борисов, Ю.В. Бойко, Т.А. Пархоменко. – М.: Рос. ин-т культуры, 1995. – 219 с.

118.           Культурная миссия Российского Зарубежья: История и современность. Сб. ст. / Отв. ред. Э.А. Шулепова. – М.: РИК, 1999. – 197 с.

119.           Культурное и научное наследие российской эмиграции в Великобритании (1917–1940‑е гг.). – М.: Русский путь, 2002. – 444 с.

120.           Культурное наследие российской эмиграции 1917–1940. Кн. 1–2. – М.: Наследие, 1994.

121.           Курамина Н.В. Высшая школа в зарубежной России. 1920–1930‑е гг. – М.: МАКС-Пресс, 2003. – 117 с.

122.           Лазарева С.И. Проблемы адаптации российской эмиграции в Китае (20‑е – середина 40‑х годов ХХ в.) // Дальний Восток России в контексте мировой истории: от прошлого к будущему. Материалы международной научной конференции. – Владивосток, 1997.

123.           Лазарева С.И., Сергеев О.И., Горкавенко Н.Л. Российские женщины в Маньчжурии. Краткие очерки из истории эмиграции. – Владивосток: б. и, 1996. – 94 с.

124.           Ленцен И. Использование труда русских военнопленных в Германии (1914–1918 гг.) / И. Ленцен // Вопросы истории. – 1998. – № 4. – С. 129–137.

125.           Летнев А.Б. Солдаты России в Алжире (1918–1920 гг.) / А.Б. Летнев // Вопросы истории. – 1998. – № 5. – С. 128–136.

126.           Лунченков И. За чужие грехи (Казаки в эмиграции). – М. – Л., 1925. – 104с.

127.           Львов К.В. Маргиналы Русского Зарубежья / К.В. Львов. – М., 2002. – 112 с.

128.           Львов К.В. Следствия и судебные процессы по делам русских эмигрантов во Франции в 1920–30‑е гг. / К.В. Львов // Новый исторический вестник. – 2001. – № 1. – С. 146–162.

129.           Мартынов А.С. Российские юристы в эмиграции (1920–1930) // Русская культура ХХ века на родине и в эмиграции. Имена. Проблемы. Факты. – Вып. 2. – М.: б/и, 2002. – С. 298–324.

130.           Мартынов Б.Ф. Капитан Касьянов и другие… // Латинская Америка. – 1998. – № 7. С. 70–76.

131.           Международная конференция «Русская, украинская и белорусская эмиграция в Чехословакии между двумя мировыми войнами. Результаты и перспективы проведенных исследований. Фонды Славянской библиотеки и пражских архивов: Прага, 14–15 августа 1995 г. Сб. докладов. – Ч. 1–2. – Прага, 1995–990 с.

132.           Международный опыт защиты соотечественников за рубежом. Мировая и отечественная практика. – М.: Классикс Стиль, 2003. – 464 с.

133.           Международный симпозиум «Русская эмиграция в сербской и других славянских культурах». Тезисы докладов. (Белград – Ср. Карловцы, 20–22 ноября 1997 г.). – Белград, 1997. – 213 с.

134.           Мелихов Г.В. Зарисовки старого Харбина / Г.В. Мелихов // Проблемы Дальнего Востока. – 1990. – № 2–4.

135.           Мелихов Г.В. Российская эмиграция в Китае (1917–1924 гг.) // Г.В. Мелихов. – М.: ИРИ РАН, 1997. – 245 с.

136.           Мелихов Г.В. Маньчжурия далекая и близкая / Г.В. Мелихов. – М.:, 1991. – 213 с.

137.           Мелихов Г.В. Белый Харбин, середина 20‑х / Г.В. Мелихов. – М.: Русский путь, 2003. – 440 с.

138.           Мирова О.А. Работа юристов-эмигрантов в области коммерческого права (20‑е годы) // Новый исторический вестник. – 2001. – № 1. – С. 137–145.

139.           Миронова Е.М. Российская миссия в Белграде (1919–1940) // Россия в ХVIII–ХХ веках. Страницы истории. – М., 2000. – С. 216–231.

140.           Миронова Е.М. Дипломатия белой России: От императорского МИДа к Совету Послов русского Зарубежья / Е.М. Миронова // Rossica. Научные исследования по русистике, украинистике и беларустике. – Прага, 2002. – № 5–6 (2000–2001 гг.). – С. 119–142.

141.           Миронова Е.М. Дипломатические представительства Белой России в эпоху революций, Гражданской войны и эмиграции. История деятельности. Создание новых форм. Принципы существования / Е.М. Миронова // Диаспора. – Париж-СПб.: Феникс, 2004. – Т. VI. – С. 89–133.

142.           Михайловский Г.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914–1920. – Кн. 2. – М., 1993. – 686 с.

143.           Мосейкина М.Н. Из истории адаптации русской эмиграции в Аргентине в 1920–1930‑е гг. / М.Н. Мосейкина // Россия и мировая цивилизация. Материалы международной научно-теоретической конференции. – М., 1996. – С. 43–45.

144.           Мухачев Ю.В. Идейно-политическое банкротство планов буржуазного

145.           Назаров М.В. Миссия русской эмиграции / Михаил Назаров. – Изд. 2‑е, испр. – М.: Родник, 1994. – Т. 1. – 416 с.

146.           Нансеновский чтения 2007- СПб.: Сударыня, 2008. – 492 с.

147.           Наука и культура Русского Зарубежья. – СПб., 1997. – 309 с.

148.           Национальные диаспоры в России и за рубежом в ХIХ–ХХ вв. Сб. ст. – М.: ИРИ РАН, 2001. – 331 с.

149.           Изгои: российские беженцы в Финляндии (1917–1939) / Пека Невалайнен; сокр. авториз. пер. – СПб.: Журнал Нева, 2003. – 365 с.

150.           Никифоров К.В. Русский Белград (К вопросу о деятельности русских архитекторов-эмигрантов) // Славяноведение. – 1992. – № 4. – С. 33–44.

151.           Нитобург Э.Л. Русские в США: История и судьбы, 1870–1970: Этно-исторический очерк / Э.Л. Нитобург; Отв. ред. Н.Н. Болховитинов. – М.: Наука, 2005. – 421 с.

152.           Онегина С.В. Бюро по делам российской эмиграции в Маньчжурии. 1930–1940‑е гг. // Проблемы Дальнего Востока. – 1996. – № 5. – С. 141–146.

153.           Осовский Е.Г., Сухачева В.А. Русская школа в анклавах эмиграции (20–40‑е гг. ХХ в.) // Регионология. – Саранск, 1998. – № 1. 89–102.

154.           Паклин Н.А. Русские в Италии. – М., 1990. – 285 с.

155.           Патек В. (В. Славич) Большевики в Болгарии. Исповедь сменовеховца. – София. 1924. – 151 с.

156.           Пашуто В.Т. Русские историки-эмигранты в Европе. – М.: Нака, 1992. – 400 с.

157.           Печерица В.Ф. Восточная ветвь русской эмиграции. – Владивосток, 1994. – 276 с.

158.           Пивовар Е.И., Грибенчикова О.А. Некоторые проблемы истории русского бизнеса в зарубежной России (1920–1930‑е гг.) // Русская культура ХХ века на родине и в эмиграции: Сб. статей / Изд. МГУ, Политехнический музей, МСЭУ. – М.: б/и, 2000. – Вып. 1. – С. 76–89.

159.           Писарев Ю.А. Российская эмиграция в Югославии // Новая и новейшая история. – 1991. – № 1. – С. 151–161.

160.           Писаревская Я.Л. Две России в Маньчжурии: социальная адаптация и реэмиграция (20‑е – начало 30‑х гг.) // Новый исторический вестник. – 2000. – № 2. – С. 52–70.

161.           Подалко П.Э. Япония в судьбах россиян: Очерки истории царской дипломатии и российской диаспоры в Японии в конце XIX – начале ХХ века. – М., 2004. – 352 с.

162.           Полоскова Т.В. Диаспоры в системе международных связей. М., 2000. – 234 с.

163.           Поляков Ю.А. Проблемы эмиграции и адаптации в свете исторического опыта // Новая и новейшая история. – 1995. – № 3. – С. 8–15.

164.           Полякова О.Б. Русское зарубежье и французская культура (вторая половина XIX – первая половина ХХ века) // Россия и Франция. XVIII–XX века. – Вып. 5. – М., 2003. – С. 171–185.

165.           Попов А.В. Русское зарубежье и архивы. – М., 1998. – 386 с.

166.           Попова С.С. Судьба русского экспедиционного корпуса во Франции после революции в России. По неопубликованным материалам военного министерства Франции // Россия и Франция. XVIIIXX века. – М., 1995. С. 196–216.

167.           Попова С.С. В плену у союзников: О положении русских солдат и офицеров во Франции // Военно-исторический журнал. – 1996. – № 4. – С. 37–39.

168.           Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в ХХ веке. М., 1995. – 550 с.

169.           Проблемы зарубежной архивной Россики. М., 1996. – 240 с.

170.           Проблемы истории Русского зарубежья: материалы и исследования. Вып. 1. / Ин-т всеобщ. истории. – М., 2005. – 453 с.

171.           Пронин А.А. Историография российской эмиграции. – Екатеринбург, 2000. – 183 с.

172.           Пушкарева Н.Л. Возникновение и формирование российской диаспоры за рубежом // Отечественная история. – 1996. – № 1. – С. 6–18.

173.           Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции. 1919–1939. М., 1994. – 293 с.

174.           Ратушняк О.В. Донское и кубанское казачество в эмиграции (1920–1939 гг.): Учеб. пособие. Краснодар, 1997. – 164 с.

175.           Ревякин А.В. 1922–1924: За кулисами дипломатического признания / Ревякин А.В. // Россия и Франция. XVIII–XX века. – М.: Наука, 1995. – С. 217–237.

176.           Решетников Л.П. Русский Лемнос: исторический очерк / Леонид Решетников. – М.: Новоспасский монастырь, 2009. – 112 с.: ил.

177.           Роль русского зарубежья в сохранении и развитии отечественной культуры. Научная конференция. Москва, 13–15 апреля 1993 г. Тезисы докладов. – М.: РГГУ, 1993. – 105 с.

178.           Российская диаспора в Африке. 20–50‑е годы. Сб. ст. М., 2001. – 198 с.

179.           Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. Новые документы и материалы. Сб. науч. ст. – М.:, 2001. – 228 с.

180.           Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. Сб. науч. ст. к 30‑летию начала научно-педагогической деятельности профессора кафедры истории Российского государства Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова А.В. Квакина. М., 2005. – 304 с.

181.           Российская эмиграция в Турции, Юго-Восточной и Центральной Европе 20‑х годов (гражданские беженцы, армия, учебные заведения) / Под ред. Е.И. Пивовара. – М.: б/и, 1994. – 117 с. (Серия «Новые учеб. пос. по историч. дисциплинам»)

182.           Российская эмиграция: вчера, сегодня, завтра // Кентавр. 1994. № 5. С. 28–49.

183.           Российская эмиграция на Дальнем Востоке. – Владивосток, 2000. – 184 с.

184.           Российские соотечественники в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Перспективы сотрудничества. Материалы III международной научно-практической конференции. Владивосток, 5–7 сентября 2001 г. Владивосток, 2003. – 344 с.

185.           Российское Зарубежье: история и современность / Под ред. А.В. Квакина и др. – М., 1998. – 295 с.

186.           Россика в США: Сб. ст. – М., 2001. – 446 с. (Материалы к истории русской политической эмиграции. Вып. 7.)

187.           Россия в изгнании. Судьбы российских эмигрантов за рубежом. М., 1999. – 458 с.

188.           Россия и Италия. Сб. ст. – М.: Наука, 1998. Вып. 3: ХХ в. – 373 с.; Вып. 5. – М.: Наука, 2003. – 334 с.

189.           Россияне в Азиатско-Тихоокеанском регионе: Сотрудничество на рубеже веков. – Кн. 1–2. – Владивосток, 1997–1999.

190.           Рудницкий А.Ю. Другая жизнь и берег дальний… Русские в австралийской истории / А.Ю. Рудницкий. – М.: Наука, 1991. – 192 с.

191.           Русская эмиграция в борьбе с большевизмом / Сост., науч. ред., предис. и коммент. С.В. Волкова. – М., 2005. – 479 с.

192.           Русская эмиграция в Европе, 20‑е-30‑е годы ХХ века. – М.: ИВИ РАН, 1996. – 268 с.

193.           Русская эмиграция в Югославии. – М.: ИНДРИК, 1996. – 350 с.

194.           Русская эмиграция во Франции (вторая половина XIX – середина XX в.). Тезисы республиканской научной конференции. Санкт-Петербург, РГПУ им. А.И. Герцена, 20–21 апреля 1995 г. – СПб.: Минерва, 1995. – 195 с.

195.           Русская, украинская и белорусская эмиграция в Чехословакии между двумя мировыми войнами. Результаты и перспективы проведенных исследований. Фонды Славянской библиотеки и пражских архивов: (Материалы международной конференции, Прага, 14–15 августа 1995 г.). Сб. докладов. – Прага, 1995. Ч. 1–2.

196.           Русские без Отечества: Очерки антибольшевистской эмиграции 20–40‑х годов. М., 2000. – 495 с.

197.           Русские в Болгарии. – София, 1999. – 175 с.

198.           Русские в Германии. Сб. науч. ст. – СПб., 1995. – 66 с.

199.           Русские во Франции. Сб. науч. ст. – СПб., 1995. – 189 с.

200.           Русский общевоинский союз: Краткий исторический очерк / Сост. И.Б. Иванов. – СПб., 1994. – 23 с.

201.           Русское зарубежье в Латинской Америке. Сб. ст. – М., 1993. – 80 с.

202.           Русское зарубежье: 1917–1991 гг. – М., 1992. – 98 с.

203.           Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть ХХ века. Энциклопедический биографический словарь / Под общей ред. В.В. Шелохаева. – М.: РОССПЭН, 1997. – 748 с.

204.           Русское национальное меньшинство в Эстонской республике (1918–1940) / Под ред. С.Г. Исакова. – СПб. – Тарту, 2001. – 446 с.

205.           Ручкин А.Б. Российское зарубежье 1920‑х годов. Проблемы адаптации ученых-эмигрантов на примере Экономического кабинета С.Н. Прокоповича. – М.: б/и, 1999. – 196 с.

206.           Ручкин А.Б. Русская диаспора в Соединенных Штатах Америки в первой половине ХХ века / А. Б. Ручкин. – М.: Изд-во Национального института бизнеса, 2006. – 464 с.

207.           Сабенникова И.В. Социальная и правовая помощь русским эмигрантам первой волны (20–30‑е годы) // Российский журнал социальной работы. – М., 1995. – № 2. – С. 39–47.

208.           Сабенникова И.В. Русское зарубежье: сравнительно-исторический анализ // Источниковедение и компаративный метод в гуманитарном знании / И.В. Сабенникова – М.:, 1996. – С. 260–263.

209.           Сабенникова И.В. Русская эмиграция как социально-культурный феномен // Мир России. М., 1997. № 3. С. 155–184.

210.           Сабенникова И.В. Томаш Масарик и «Русская акция» чехословацкого правительства // Вестник архивиста. М., 2000. № 3–4.

211.           Сабенникова И.В. Русская эмиграция межвоенного периода в странах Северной Европы // Актуальные проблемы и источники по истории Северных стран и их связей с Северо-западным регионом России. – СПб., 2001. С. 122–128.

212.           Сабенникова И.В. Правовое положение русской эмиграции в Англии в межвоенный период // Русские в Англии. М., 2002. С. 9–28.

213.           Сабенникова И.В. Российская эмиграция. (1917–1939): сравнительно-типологическое исследование / И.В. Сабенникова. – Тверь: Золотая буква, 2002. – 431 с.

214.           Савицкий И. Прага и Зарубежная Россия. (Очерки по истории русской эмиграции, 1918–1938 гг.). Прага: IDEG PRAGUE, 2002. – 151 с.

215.           Свириденко Ю.П., Ершов В.Ф. Белый террор? Политический экстремизм российской эмиграции в 1920–1945 гг. М., 2000. – 198 с.

216.           Селунская В.М. Проблемы интеграции эмигрантов в российском зарубежье между двумя мировыми войнами в отечественной историографии // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1998. № 4. С. 3–26.

217.           Селунская В.М. Русская диаспора в Финляндии между двумя мировыми войнами (1919–1939) // Вестник Московского университета. – Серия 8. – История. – 2004. – № 5. – С. 16–32.

218.           Серапионова Е.П. Российская эмиграция в Чехословацкой республике, 20–30 гг. – М.: ИСБ РАН, 1995. – 196 с.

219.           Серегин  А. В.  Высший монархический совет и командование русской армии в европейской эмиграции в 1920‑начале 1930‑х годов / А. В Серегин  // Отечественная история.  – 2007. – № 5.

220.           Синдеев А.А. Берлин 20‑х гг. Русская эмиграция и немецкое окружение. К вопросу о взаимодействии культур в миграционной ситуации // Славянский мир: проблемы изучения. – Тверь, 1998. – С. 109–121.

221.           Сладек З. Русская эмиграция в Чехословакии: развитие «русской акции» // Славяноведение. – 1993. – № 4. – С. 28–38.

222.           Сонин В.В. Крах белоэмиграции в Китае. Учеб. пособие. – Владивосток, 1987. – 156 с.

223.           Соничева Н.Е. На чужом берегу (к истории русской эмиграции в послеоктябрьский период). – М.: Знание, 1991. – 63 с.

224.           Социально-экономическая адаптация российских эмигрантов (конец XIXXX вв.) Сб. ст. / Под ред. Ю.А. Полякова, Г.Я. Тарле. – М., 1999. – 269 с.

225.           Стародубцев Г.С. Международно-правовая наука российской эмиграции. (1918–1939) / Г.С. Стародубцев. – М.: Книга и бизнес, 2000. – 293 с.

226.           Стародубцев Г.С. Берлинский съезд русских юристов 1922 года и вопросы международной защиты прав эмигрантов // Правозащитник. – 2000. – № 1. – С. 78–97.

227.           Стефан Дж. Русские фашисты: трагедия и фарс в эмиграции 1925–1945. – М., 1992. – 441 с.

228.           Страна Синей птицы. Русские в Бельгии. – М., 1995. – 377 с.

229.           Суомела Ю. Зарубежная Россия. Идейно-политические взгляды российской эмиграции на страницах русской европейской прессы в 1918–1940 гг. / Юлитта Суомела; авт. перев. с финск. Л.В. Суни. – СПб.: Коло, 2004. – 352 с.

230.           Сысоев Г. «Лучшее, что имела Россия». О судьбе нашей первой эмиграции в Югославии // Новое время. – 1992. – № 4.

231.           Тарле Г.Я. Друзья страны Советов. Участие зарубежных трудящихся в восстановлении народного хозяйства СССР в 1920–1925 гг. – М., 1968. – 371 с.

232.           Тарле Г.Я. Рабочая реэмиграция в Советскую Россию после победы Октябрьской революции // Социально-классовая структура и демографические процессы в России и СССР: Вопросы комплексного изучения. Сб. ст. – М., 1990. – С. 126–135.

233.           Тарле Г.Я. Реэмиграция в Советскую Россию. 1917–1925 гг. (Постановка проблемы) // Тезисы докладов и сообщений VII Всероссийской конференции по демографии (Донецк, 14–16 мая 1991 г.). – М., 1991. – Ч. 1. – С. 96–97.

234.           Тарле Г.Я. Российское зарубежье и Родина. – М., 1993. – 98 с.

235.           Тарле Г.Я. Источники разработки нормативных документов по истории иммиграции и реэмиграции в Россию. – Ч. 1.: 1917–1921 // Археографический ежегодник за 1996 год. – М., 1998. С. 143–161.

236.           Тарле Г.Я. Изучение истории адаптации российских эмигрантов // Этот противоречивый ХХ век: К 80‑летию со дня рождения акад. РАН Ю.А. Полякова. – М., 2001. С. 65–77.

237.           Таскина Е. Неизвестный Харбин. – М., 1994. – 178 с.

238.           Тен В.А. Иммиграционная политика США в XVIIXX вв. Краткий исторический очерк. – М., 1998. – 136 с.

239.           Терской А. В стране произвола и бесправия. Русские в Болгарии до и после переворота. – М.; Пг., 1924. – 181 с.

240.           Тесемников В.А. Российская эмиграция в Югославии 1919–1945 // Вопросы истории. – 1988. – № 10. – С. 128–137.

241.           Тимонин Е.И. Исторические судьбы русской эмиграции (1920–1945 гг.). – Омск, 2000. – 300 с.

242.           У Нань Линь. Проблемы адаптации русских эмигрантов в Китае 20–30‑х гг. ХХ века.. М., 2001. – 34 с.

243.           У Нань Линь. Русская диаспора в Китае 20‑х-30‑х гг. ХХ века. М., 2001. – 193 с.

244.           Ушаков А.И. Русская эмиграция в Германии 1920‑е годы // Крайности истории и крайности историков. М., 1997. С. 121–128.

245.           Фельштинский Ю. К истории нашей закрытости. Законодательные основы иммиграционной и эмиграционной политики. М., 1991. – 184 с.

246.            

247.           Хисамутдинов А.А. По странам рассеяния: (История российской эмиграции первой волны в Китае, странах АТР и Южной Америке в 1900–1970‑е годы. В 2 ч. Владивосток, 2000. – 360 с. – 1 ч.; 176 с. – 2 ч.

248.           Хисамутдинов А.А. Париж и русская эмиграция на Дальнем Востоке. Научная конференция в Париже // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. – № 3. – С. 163–167.

249.           Хисамутдинов А.А. Российская эмиграция в Азиатско-Тихоокеанском регионе и Южной Америке. – Владивосток, 2000. – 204 с.

250.           Хитрова Е.В. Культурная адаптация русских эмигрантов во Франции: 20–30‑е годы (по мемуарным источникам) // Россия и Франция XVIIIXX в. – М., 1998. – Вып. 2. – С. 217–232.

251.           Хитрова Е.В. Русская диаспора во Франции в период между двумя мировыми войнами // Россия и Франция. XVIII–XX века. – М., 2001. – Вып. 4. – С. 257–281.

252.           Хмельницкий Д. Под звонкий голос крови. Советская эмиграция и национальная идея. – М., 2004. – 235 с.

253.           Худобородов А.Л. Вдали от родины: российские казаки в эмиграции: Учебное пособие к спецкурсу. – Челябинск, 1997. – 112 с.

254.           Ципкин Ю.Н. Положение российских эмигрантов в Харбине в начале 20‑х гг. (по материалам ХКПРБ) // Дальний Восток России – Северо-Восток Китая: исторический опыт взаимодействия и перспективы сотрудничества. – Хабаровск, 1998. – С. 107–110.

255.           Челышев Е.П. Российская эмиграция: 1920–1930‑е годы. – М., 2002. – 278 с.

256.           Чернолуцкая Е.Н. Общественная деятельность татарской диаспоры в дальневосточном зарубежье. Исторический аспект // Вестник Дальневосточного отделения РАН. – 1998. – № 3. – С. 101–108.

257.           Чернявский Г., Даскалов Д. Судьбы русской эмиграции в Болгарии // История СССР. – 1961. – № 1. – С. 109–117.

258.           Чернявский Г. Миссия Советского Красного креста в Болгарии 1922–1923 // Советское славяноведение. – 1976. – № 1. – С. 45–55.

259.           Чирова О.А. Роль Съезда русских юристов и его Комитета в правовом регулировании статуса эмигрантов из России (середина 20‑х гг.) // Новый исторический вестник. – М., 2002. – № 2. – С. 86–96.

260.           Чубыкин И.В. Парижское межпартийное совещание членов Учредительного собрания 8–21 января 1921 г. // Политические партии России: Страницы истории. Сб. ст. – М., 2000. – С. 127–134.

261.           Шатилов А.Б. Эмигранты из России в Австралии в 20–30‑е годы // Славяноведение. – 1997. – № 5. – С. 67–80.

262.           Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции / Л.К. Шкаренков; изд. 3‑е. – М.: Мысль, 1987. –236 с.

263.           Шкаренков Л.К. Наваждение белых миражей (О судьбах и утраченных иллюзиях русской эмиграции) // Переписка на исторические темы. – М., 1989.

264.           Шкаренков Л.К. Российское зарубежье: заметки историка / Шкаренков Л.К. // Россия и современный мир. – 1994. – № 1. – С. 89–97.

265.           Шлегель К. Русская эмиграция в Германии. 1918–1941 гг. // Россия и современный мир. – 1995. – № 1. – С. 55–65.

266.           Шлегель К. Берлин, Восточный вокзал. Русская эмиграция в Германии между двумя войнами (1918–1945) / Карл Шлегель; пер. с нем. Л. Лисюткиной. – М.: НЛО, 2004. – 632 с.

267.           Щеров И.П. Миграционная политика в России 1914–1922 гг. – Смоленск, 2000. – 316 с.

268.           Эмиграция и репатриация в России. М., 2001. – 490 с. В.А. Ионцев, Н.М. Лебедева, М.В. Назаров, А.В. Окороков. – М.: Попечительство о нуждах Российских репатриантов, 2001. –  490 с.

Исследования на иностранных языках

1.                     Balawyder A. Russian Refugees from Constantinopol and Harbin // Canadian Slavonic Papers. Monreal. 1972. XIV. № 1.

2.                     Champcommunal J. La condition des Russes a l’étrangère et specialement en France. Paris, 1923. – 78 p.

3.                     Chapin-Huntington W. Ch. The Homesick Million, Russia-out of Russia. Boston, 1933. – 178 p.

4.                     Chyz Y.J., Roucek J.S. The Russians in the United States // The Slavonic and East European Review. April, 1939. V. 17. № 51.

5.                     Cassaro L. Russi a Milano. Università degli Studi di Milano. Facoltà di Lettere e Filosofia. Anno accademico. 1994–1995.

6.                     Cazzola P. I russi a San Remo tra Ottocento e Novecento. San Remo, 1990. – 234 p.

7.                     Davie M.R. World Immigration. N. Y., 1946. – 189 p.

8.                     Davis J. The Russian Immigrant. N. Y., 1922. – 78 p.

9.                     Der Grosse Exodus: Die russische Emigration und ihre Zentren 1917 bis 1941 / Hrsg. von K. Schlögel. München, 1994. – 448 s.

10.                Deutschland und die Russische Revolution, 1917–1924 / München, Zürich, Fink, 1998. – 675 s.

11.                Dodenhoeft B. «Lasst mich nach Russland heim»: Russische Emigranten in Deutschland von 1918 bis 1945. Frankfurt a. M., 1993. – 338 s.

12.                Duncan H.G. Immigration and Assimilation. Boston, 1933. – 622 c.

13.                Fields H. The Refugee in the United States. N. Y., 1938. – 123 p.

14.                Gordenker L. Refugees in International Politics. London, 1987. – 234 p.

15.                Gorman R.F. Historical Dictionary of refugee and disaster relief organizations. L., 1994. – 123 p.

16.                Hansen, Marcus L. The immigrants in American History. Cambridge, 1940. – 272 p.

17.                Hassel Е.J.E. Russians Refugees in France and the United States Between World Wars. Philadelphia, 1995. – 215 p.

18.                Hathaway J. The Evolution of Refugee Status in International Law // International and Comparative Law Quarterly. Vol. 33. 1984.

19.                Hobsbawm E.J. Nations and Nationalism since 1780. Programmer, Myth, Reality. Cambridge, 1992. – 345 p.

20.                Holborn L.W. The League of Nations and the Refugee Problem // Annals. 1939. Vol. 6. P. 124–135.

21.                I Russi e l’Italia. Milano, 1995. – 234 p.

22.                Johnston B.V. Russian-American Social Mobility: an Analysis of the Achievement Syndrome. California, 1981. – 213 p.

23.                Johnston R.H. New Mecca, New Babylon. Paris and the Russian Exeiles 1920–1945. Kingston-Montreal, 1988. – 245 p.

24.                Migration – Ethnizität – Konflikt: Systemfragen und Fallstudien. Bd. 1. Osnabrück, 1996. – 458 s.

25.                The refugees. Information section. Geneva, 1938. – 78 p.

26.                Rimscha H. Der russische Bürgerkrieg und russische Emigration 1917–1921. Jena, 1924. – 156 s.

27.                Savitsch M.D. In Search of Comphtions. N. Y., 1940–393 p.

28.                Seabrock W. These Foregners. N. Y., 1938. – 123 p.

29.                Scandurra C. L’emigrazione russa in Italia: 1917–1940 // Europa orientalis. 1995. № 14 (2).

30.                Simpson J.H. The refugee Problem. Report of a survey by Sir John Hope Simpson. London, 1939. – 278 s.

31.                Unger Hartmut. Zwischen Ideologie und Improvisation. Frankfurt-am-Main, 1996. – 314 s.

32.                Venturi L. Rivoluzionari russi in Italia 1917–1921. Milano, 1979. – 145 p.

33.                Volkmann H. – E. Die russische Emigration in Deutschland. 1919–1929. Würzburg, 1966. – 254 s.

34.                Weis P. The International Status of Refugees and Stateless Persons // Journal du Droit International. 1956. № 4.

35.                Williams Robert Ch. Culture in Exile: Russian Emigrés in Germany, 1881–1941. Ithaca, N.Y., 1972. – 404 р.

 



[1] Митрополит Евлогий. Путь моей жизни. М., 1994. С. 458.

[2] Флейшман Л., Хьюз Р., Раевская-Хьюз О. Русский Берлин. Париж, 1983. С. 18.

[3] На чужой стороне. 1925. № 10. С. 306.

[4] Рапопорт Ю. Конец Зарубежья. С. 376.

[5] За рубежом : Белград-Париж-Оксфорд. (Хроника семьи Зерновых). Париж, 1973. С. 123, 125.

[6] ГА РФ. Ф. 5760. Оп. 1 Д. 46. Л. 344.

[7] Очевидно, письмо адресовано И. Н. Ефремову, главе Русской миссии в Швейцарии.

[8] Удостоверение личности.

[9] Вонунгсамт – жилищное ведомство.

[10] 6 октября 1923 г. совет министров Египта принял решение о дальнейшем непризнании русских дипломатического и консульского представительств в стране. Консульство было переименовано в «Русское бюро», эмигранты получили специальный статут. Бюро, состоявшее при египетском министерстве внутренних дел работало до 1963 г. После смерти Н. И. Виноградова это учреждение возглавил М. В. Скорятин. Ему помогал, и впоследствии заменил П. В. Антаки // Ковалевский П. Е. Зарубежная Россия. – Париж, 1971. - С. 320. (примеч. сост.)

[11] удостоверений личности (нем.)

[12] Лозаннская конференция проходила с 20.Х1.1922 по 24.VIII.1923.

[13] АРА - Американская администрация помощи под председательством Гувера.

[14] Фраза написанная, видимо, по-французски, в копии отсутствует.

[15] Видимо, Селимье.

[16] Prison (фр. воен.) – гауптвахта.

[17] Российское общество Красного Креста (старая организация) (РОКК) – возникло в 1879, 06.01.1918 распущено советским правительством, но продолжило свою деятельность за границей, используя имевшиеся на его счету средства. 26.02.1921 в Париже было организовано Главное управление РОКК, объединявшее уцелевшие части старой организации. Международный комитет Красного Креста в качестве национального краснокрестного общества России признавал до 15.10.1921 именно его, позже – советский Красный Крест, образовавшийся 20.11.1918. Для решения текущих вопросов старой организации была образована Особая комиссия, в которую вошли П. Н. Игнатьев, Б. Е. Иваницкий, Б. Э. Нольде, А. Д. Чаманский, М. Л. Киндяков, Э. П. Беннигсен, Г. Г. Витте, Д. В. Яковлев, Н. С. Долгополов, Г. А. Алексеев. Ю. И. Лодыженский являлся представителем РОКК (старая организация) при Международном комитете Красного Креста и при международных организациях в Женеве.

[18] 12 октября 1920 г. было заключено перемирие между Польшей и Россией

[19] м/н – возможно, немецких марок.

[20] «Нансеновская организация» – имеется в виду верховный комиссариат по делам русских беженцев Лиги Наций.

[21] Коллегия НКИД.

[22] Так в тексте.

[23] ОРЭСО – Объединение русских эмигрантских студенческих организаций.

[24] РПК – Российская коммунистическая партия.

[25] РПК - Русский парламентский комитет.

[26] Общества помощи русским гражданам было образовано в сентябре 1920 г. в связи с наплывом русских беженцев в Берлин. Его основу составил Комитет помощи русским гражданам, существовавший с 1916 г.

[27] М. В. Шкаровский в своей статье «Взаимодействие чешских и русских православных общин в Чехословакии в 1918-1945 гг.» пишет, что после заключения в 1924 г. правительствами ЧСР и Югославии договора, решившего вопрос в пользу юрисдикции Сербского Патриархата, почти вся православная паства перешла под оморф епископа Горазда, а у архиепископа Савватия остались лишь один небольшой приход в Праге и несколько общин в Закарпатской Руси. Завершил организацию своей епархии епископ Горазд в 1929 г. См.: Нансеновские чтения 2007. СПб., 2008. С. 173-174.