14 декабря – 10 лет назад вышла знаковая книга Ассоциации
"Между канунами. Исторические исследования в России за последние 25 лет" (М.: АИРО-XXI, 2013. -1520 c.),
объединившая статьи 64 российских историков.
В книге представлены результаты одного из основных проектов Ассоциации. Авторы – представители нескольких поколений ученых – анализируют основные тенденции современного российского историознания, устойчивые научные направления, которые стягивают самую разнообразную проблематику и учитывают актуальные запросы общества. Специальное внимание уделяется исторической политике и внешним факторам существования исторической среды.
Большинство сюжетов носят дискуссионный характер и рассчитаны на преподавателей, научных сотрудников и аспирантов, занимающихся историей.
МЕЖДУ КАНУНАМИ
Геннадий БОРДЮГОВ
Четверть века для историографического процесса – ничтожный срок, однако если он приходится на переломное время, на трансформацию всех сторон общественной жизни, такой хронологический отрезок может сравниться со столетием. Подобного рода явление, связанное с методологической революцией и кардинальным обновлением историознания, Россия переживала после 1917 года. Последствия хорошо известны. Но позади еще один период ниспровержения старого и ускоренного создания нового. Начальная и конечная грани этого периода связаны с двумя канунами. Первый приходится на конец 80 х годов ХХ века, когда в стране быстро росла неудовлетворенность смыслом бытия и начинались масштабные преобразования, второй – на начало второго десятилетия века XXI, отчетливо зафиксировавшего вхождение в зону серьезных испытаний не только в области экономики, но и глубоких изменений в социальном устройстве. Массовый общественный протест вошел в повестку дня, а источником перемен стал иной тип коммуникаций – Интернет вообще и социальные сети в частности. Кануны всегда активизируют проекцию будущего, которое, как правило, оборачивается совсем другими – неожидаемыми – сценариями.
Научное сообщество историков вместе со всей страной переживало взлеты и падения, эмоционально отзывалось на смену властных парадигм, вольно или невольно впитывало дух времени, который довольно быстро становился неуловимым и трудно описываемым духом прошлого [1]. Так было в момент обрушения советской государственности и охватившем страну после событий августа 1991 г. хаосе. Открытое вхождение в рынок, приватизация, смена политического режима, форсированное возведение гражданского общества с его отработанными на протяжении множества веков технологиями контроля за властью со стороны собственников сопровождались демократической риторикой. Однако результаты этих процессов оказывались неоднозначными. А впереди и подавно были конституционно-политический кризис 1993 г., региональный сепаратизм, угроза самому существованию России как целостного государства.
К концу 90 х пришлось увязывать воедино прямо противоположные друг другу цели. С одной стороны, остановить распад страны и навести в ней хотя бы элементарный порядок, что неизбежно предполагало действия мобилизующего характера. С другой стороны, обеспечить стабильное, без потрясений существование вконец измотанному народу. Началось фактическое переучреждение государства через комплекс институциональных реформ. Технократизм и профессионализм заметно уменьшили пространство публичной политики, лишили СМИ своей субъектности. Ликвидация олигархической фронды и кадровая революция повлияли на новую архитектуру власти, равно как «цветные революции» на постсоветском пространстве ускорили заявление серьезного идеологического проекта, который явочным порядком стал называться «суверенной демократией». Однако и новая идеология не дала ожидаемого результата. Оставалось неясным, куда движется страна, насколько устойчива государственность, сохранится ли родовой порок номенклатурно-сословной власти и её отрыв от народа? В конце 2011 – начале 2012 г. рождается совершенно иная модель протестного движения в России, непохожего на преддверие классических революций.
В таком контексте последних 25 лет историческая наука переживала и собственные неимоверные перегрузки. Они были связаны с глубокой переоценкой основополагающих формул, заданных сталинским «Кратким курсом», интеграцией в мировую науку, вызовами постмодернизма, освоением результатов так называемого культурного поворота в историографии, наконец, кризисом профессиональной идентичности историка. Поначалу заметной тенденцией являлось «отталкивание от всего советского», повышенное внимание к русской эмиграции, к русским антикоммунистическим движениям в годы Гражданской войны, Великой Отечественной и послевоенного времени. Затем главными трендами становятся несколько устойчивых научных направлений, стягивающих самую разнообразную проблематику и подразумевающих, что новые книги пишутся прежде всего для читателей-современников.
Одним из актуальных и принимаемых наукой становится запрос общества на проблематику идентификации. Бурное развитие получают национальные истории, включение этнического и конфессионального материала в поле познания прошлого, изучение феномена исторической памяти и коммеморации, то есть практик введения образов прошлого в пласт современной культуры. Историческая наука, сохраняя интерес к феномену власти, проводимых ею реформ и контрреформ, соскакивания или обрушения страны в революционные фазы, обращается к схемам чередования мобилизационных и модернизационных режимов, механизмам функционирования политических систем. Свободный от ортодоксии анализ идеологических систем сопровождается быстрорастущим интересом к презентации власти, её символам и ритуалам, рукотворным политическим мифам и их демифологизации. Новый ренессанс истории экономики и хозяйствования обусловлен пережитыми жесточайшим кризисом, дефолтами, денежными реформами.
В изучении роли страны в окружающем мире и описании международных отношений по-прежнему преобладают конфронтационные события, Первая и Вторая мировые войны. Их история подверглась серьезной политизации, попыткам пересмотра итогов в контексте «войн памяти». Однако политическая история, вопросы цены и ответственности дополняется иным видением войны и мира – осмыслением стратегий поведения людей на фронте и в тылу, формированием и утилизацией образов войны, обращением к новому мышлению и народной дипломатии. Для постсоветского времени характерна дискуссия об исторических аспектах встраивания России в атлантическую цивилизацию, вестернизации внутри государственного пространства и о геополитических моделях, в которых новая Россия выступает в качестве полноправного субъекта международных отношений. Осмысление роли России в мировой политике задало распространение таких концептов, как «сильное эффективное государство», «национальные интересы», «национально-государственный суверенитет», «великая энергетическая держава».
Коммуникационная и новая культурная революции, сакральное и духовное, эзотерика расширили проблематику повседневности. Изучение частной жизни, межличностных отношений в семье и разных социальных средах, особенностей менталитета, поведения девиантных групп и др. объединяет сегодня историческая урбанистика. Все большее значение приобретают и такие направления, как историческая антропология, «новая имперская история», или «новая история империй».
Названные и новые направления исторических исследований, безусловно, не будут свободны от борьбы политических элит за «овладение прошлым». Историки учтут и новые вызовы, и результаты неизбежных перемен, тем более что недостатка в прогнозах нет, включая самые крайние – к примеру, имперское во всех его проявлениях (от православно-монархического до коммунистического) или набирающая в последнее время силу так называемая национал-демократия. Однако мне ближе наблюдения тех политологов и социологов, которые серьезно обеспокоены другим – возникновением того непонятного «нового», которое не рефлексируется. Его объем растет, а осмысление и управление социальными процессами ведется в старой парадигме, в рамках прежнего идеологического проекта.
Изучение основных тенденций исторических исследований в России последней четверти века являлось целью одного из проектов АИРО. Он стартовал в 1995 году и его результатом стали три книги (1996, 2003 и 2011 годов изданий), вызвавшие заметный резонанс в научном сообществе [2]. Две первые книги, ставшие библиографической редкостью, включены в данный сводный том и воспроизводятся практически факсимильно, третья книга дополнена новым материалом, который освещает процессы, характерные для 2012 года – Года российской истории.
[1] См. подробнее: Научное сообщество историков России: 20 лет перемен. – М.:АИРО-XXI, 2011.
[2] См.: Шукурова Г. Исторические исследования в России // Итоги. 1996, 22 октября; Соколов Б. О российской истории – без гнева и пристрастия // Витрина. 1996. № 11; Новое поколение российских историков в поисках своего лица // Отечественная история. 1997. № 4; Алексеев И.В. ХХ век глазами современных историков // Первое сентября. 1998. № 48; Щуплов А. Когда поиск утраченного времени становится поиском утраченных балансов // Книжное обозрение. 1997. № 6, 11 февраля; Kuromiya Hirouki. Istoricheskie issledovaniia v Rossii // The Russian Review 57 / Number 1 / January 1998; Ровный Б.И. Состояние историографии в двойном отражении // URL: http://www.lib.csu.ru/vch/1/2005_02/009.pdf; Медушевский А.Н. Научное сообщество и его критики // Российская история. 2012. № 4 и др.
Читать в Бесплатной библиотеке АИРО
=========================================
