Авторский коллектив:
Алексей АНТОШИН (УрГУ)
Геннадий БОРДЮГОВ, руководитель (НИЦ «АИРО-XXI»)
Зоя БОЧАРОВА (МГУ им. М.В. Ломоносова)
Алан КАСАЕВ, руководитель (РИА «Новости»)
Марина МОСЕЙКИНА (РУДН)
Научно-вспомогательная работа:
Ирина ДАВИДЯН
Сергей ЩЕРБИНА
© Фонд «Русский мир», 2009
© Авторы, 2009
Содержание
2. ГЕОГРАФИЯ РАЗМЕЩЕНИЯ ЭМИГРАНТОВ
ПО МИРУ, СФЕРА
ЗАНЯТИЙ
И. Шевеленко. Материалы о русской эмиграции 1920–1930‑х гг.
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ РУССКИХ БЕЖЕНЦЕВ В ЮЖНУЮ АМЕРИКУ
Ответ представителя МБТ в Югославии С.В. Юрьева на письмо П.В. Смеречинского 30 мая 1928 г.
Письмо В.Н. Штрандтману от частных лиц 20 ноября 1928 г.
Письмо из Перу русского эмигранта, переселившегося в 1929 г., В.Н. Штрандтману 9 июля 1930 г.
Переписка М.И. Клявера о деятельности американского треста переселения русских беженцев
М.И. Клявер – С.П. Постникову и В.С. Минахоряну г. Харбин, 8 февраля 1931 г.
М.И. Клявер – С.П. Постникову г. Харбин, 15 февраля 1931 г.
М.И. Клявер – С.П. Постникову г. Харбин, 3 апреля 1931 г.
М.И. Клявер – С.П. Постникову г. Харбин, 23 апреля 1931 г.
В.С. Минахорян – М.И. Кляверу г. Прага, 15 мая 1931 г.
Н.С. Калашников – Ивану Александровичу [?] 1931 г.
К.В. Львов. Следствия и судебные процессы по делам российских эмигрантов во Франции в 1920–30‑е гг.
Письмо С.П. Разумовского И. Балагуте 23 декабря 1929 г.
Виктор Сербский. Едут и едут. Фельетон
В. Жиганов. Альбом «Русские в Шанхае». Предисловие составителя альбома Город Шанхай, апрель 1936 г.
Письмо проф. В.В. Ламанского Н.В. Устрялову Шанхай, 26 августа 1933 г.
Письмо Н.В. Устрялова проф. В.В. Ламанскому г. Харбин, 17 сентября 1933 г.
Л. Троцкий. Дневниковые записи 1933 года перед отъездом
В.Л. Генис. Невозвращенцы 1920‑х – начала 1930‑х годов
Беседа писателя Хияма Есиаки и Коидзуми Коитиро об информации невозвращенца Г.С. Люшкова 1937 г.
3. ДОКУМЕНТЫ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ СТАТУС ЭМИГРАНТОВ
В РАЗНЫХ СТРАНАХ,
ИХ ПРАВА
Выдержки из книги Л. Таубера «Лига наций и юридический статут русских беженцев» и приложение к ней
Н.О. Письмо из Женевы (Письмо второе)
Черновик письма К.Н. Гулькевича Б.Э. Нольде 14 апреля 1933 г.
Женевская конвенция О юридическом статуте 28 октября 1933 г.
Тамара Гаухман-Черняк. Беженский вопрос в Лиге Наций
К вопросу о правовом положении русских беженцев в Болгарии 27 декабря 1929 г.
В.А. Маклаков. Кто имеет право на нансеновский паспорт. От Эмигрантского комитета
Владимир Зеелер. Русские во Франции. От редакции
Юридический статут русских эмигрантов во Франции
Нансеновский сбор. Правила и порядок его взимания [во Франции]
Воинская повинность для русских беженцев [во Франции]
Правила въезда во Францию и выезда из Франции для русских эмигрантов
А. Ст-ий. Институт международного права о положении беженцев
А. Ступницкий. «Апатрид» или « политический беженец»
А. Ступницкий. Беженский вопрос и Лига Наций (от нашего специального корреспондента
Административная виза, выдаваемая русским беженцам местными властями в Польше
№ 4
Берлин, 29 декабря 1934 г.
4. ОТНОШЕНИЕ РОССИИ К ЭМИГРАНТАМ И
ЭМИГРАЦИИ,
ЮРИДИЧЕСКОЕ
ОФОРМЛЕНИЕ ЯВЛЕНИЯ
И РАЗНЫХ ЕГО
ПРОЯВЛЕНИЙ
Письмо М. Горького П.П. Сувчинскому Сорренто, 17 февраля 1930 г.
«Жму вашу руку, дорогой товарищ». Переписка Максима Горького и Иосифа Сталина
М. Горький – И. В. Сталину <17 февраля 1930 года. Сорренто.>
В.Л. Генис. Невозвращенцы 1920‑х – начала 1930‑х годов
Вадим Роговин. Облава на троцкистов за рубежом
Председателю Совета Народных комиссаров Союза ССР тов. В.М. Молотову
О лишении Ипатьева В.Н. звания действительного члена Академии наук СОЮЗА ССР
О лишении Чичибабина А.Е. звания действительного члена Академии наук СОЮЗА ССР
О лишении гражданства СОЮЗА ССР Ипатьева В.Н.
О лишении гражданства СОЮЗА ССР Чичибабина А.Е.
К итогам декабрьской сессии Академии наук СССР
Записка о необходимости создания Третейского суда в Болгарии София, апрель 1928 г.
Юбилей Союза русских Адвокатов в Германии
А.В. Толстой. Русская художественная эмиграция в Европе. ХХ век
Д. Стюарт Дюррант. По материалам архива Д.В. Философова
Екатерина Куликова. Праздники, радости, скорби Ивана Шмелева
И.Б. Иванов. Русский Обще-Воинский Союз (Краткий исторический очерк)
Приказ Генерала Врангеля № 1 Брюссель, 1\14 января 1928 г.
Листовка русского отдела международного Объединения по борьбе с III Интернационалом
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ, ИДЕЙНЫЕ ТЕЧЕНИЯ, ЛИДЕРЫ
Меморандум меньшинства Заграничной Делегации партии социалистов-революционеров
Письма О.С. Минора С.П. Постникову
Письмо О.С. МинорА В.Г. Архангельскому 5 февраля 1931 г.
Письмо Е.Д. Кусковой С.Н. Постникову Прага, 19 июня б/г
Письмо Е.Д. Кусковой П.Н. Милюкову Ioachimsthal, 27 августа 1934 г.
Письмо Е.Д. Кусковой П.Н. Милюкову Прага, 15 июня 1939 г.
Евразийство. Декларация, формулировка, тезисы
Письмо Л.Д. Троцкого единомышленникам в СССР Принкипо, 23 мая 1930 г.
Л. Черникова и М. Дроздов. О чем писали шанхайские эмигрантские газеты 70 лет назад
Олег Будницкий. Братство Русской Правды – последний литературный проект С.А. Соколова-Кречетова
Е.Г. Пашкина. Программные установки «Нового Града»
Н. Волкова. Общество «Икона» в Париже. Коротко о главном
В.Л. Телицын. П. Н. Апостол и «Общество друзей русской книги в Париже»
Воззвание Союза ревнителей чистоты русского языка в Югославии Февраль 1930 г.
Е.А. Елачич. За чистоту родного языка
С.М. Волконский, А.М. Волконский. В защиту русского языка
Е.В. Спекторский. Судьба русского языка
Е.Р. Пономарев. Лев Толстой в литературном сознании РУССКОЙ эмиграции 1920–1930‑х годов
Ник. Покровский. Концерт Ф.И. Шаляпина
А. Вертинский: из интервью и бесед (Шанхай, 1938 год)
Г.А. Кузина. Значение «Дней русской культуры» в жизни российской эмиграции первой волны
Н.А. Струве. Русская эмиграция и Пушкин
В.П. Хохлова. А.С. Пушкин и российская диаспора «первой волны»
Лариса Черникова и Бэй Вэньли. История одного памятника
Е.Н. Евсеева. Русский культурно-исторический музей в Праге (1935–1948 гг.)
Г.Н. Пио-Ульский. Русская эмиграция и ее значение в культурной жизни других народов
7. РОЛЬ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
В ОБЪЕДИНЕНИИ
ЭМИГРАНТОВ
Хронология жизни Русской Православной Церкви за рубежом
Л.А. Можаева. Евлогий (Георгиевский Василий Семенович) (1868–1946)
А.В. Попов. Русская Православная Церковь за границей: образование и раскол (1920–1934 гг.)
В. Черкасов-Георгиевский. История Русской Православной Церкви за границей: 1924–1938
Митрополит Антоний. Воззвание к православным русским людям 31 августа (ст. ст.) 1929 г.
Митрополит Евлогий. Церковная смута
Из письма князя Н.С. Трубецкого П.Н. Савицкому [23 июня 1931 г.]
Из переписки Великого Князя Владимира Кирилловича и митрополита Анастасия
В. кн. Владимир Кириллович – митрополиту Анастасию
С. Бриак, 4 ноября 1938 г.
Митрополит Анастасий – в. кн. Владимиру Кирилловичу г. Белград,
30 сентября/12 ноября 1938 г.
ПОЛОЖЕНИЕ РПЦз В РАЗНЫХ СТРАНАХ
Письмо В.А. Маклакова В.Н. Штрандтману Париж, 7 марта 1933 г.
Письмо В.А. Маклакова В.Н. Штрандтману Париж, 17 апреля 1936 г.
Письмо Агабабова В.А. Маклакову Тегеран, 2 апреля 1936 г.
Письмо № 364 Ю.П. Граббе В.Н. Штрандтману Сремские Карловцы,23 мая/5 июня 1936 г.
А.А. Овсянников. Леворадикальная эмиграция о судьбах России (работы 1920‑х-1930‑х годов)
Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК ВКП(б) Принкипо, 15 марта 1933 г.
Л. Троцкий. Дневник 1935 г. 4 апреля [1935 г.]
Из книги С. Дмитриевского «Сталин»
Программа «рабочего государства» Г.И. Мясникова [1931 г.]
Игнатий Райсс (Людвиг). Письмо в ЦК ВКП 17 июля 1937 г.
О. Доманевская. О колхозном строительстве
Вадим Роговин. Судьба «Письма старого большевика»
Л. Люкс. Заметки о «революционно-традиционалистской» культурной модели «евразийцев»
Письмо Н.В. Устрялова С.В. Дмитриевскому Харбин, 17 февраля 1933 г.
Письмо Н.В. Устрялова В.В. Ламанскому Харбин, 17 сентября 1933 г.
Письмо В.В. Ламанского Н.В. Устрялову Циндао, 30 августа 1934 г.
письмо Е.В. Саблина В.А. Маклакову Лондон, 25 сентября 1936 г.
Выдержка из письма Т. Осоргиной С.П. Постникову 14 мая 1937 г.
VI. Публикации деятелей русского зарубежья
Исследования на иностранных языках
Перечень иллюстраций
Русские рабочие на заводе «Рено». 1933 год
Заявление о выдаче нансеновского папсорта
Прошение И. Фомина о возвращении в Болгарию (из Франции) и резолюция болгарских властей с отказом
Заявление в Дирекцию Полиции Болгарии о выдаче личной карты и личная карта
Нансеновский паспорт (на болгарском и французском языках)
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
Перенесение праха Главнокомандующего на кладбище. Отпевание и предание земле
Русские скауты в медонском лесу.
Сын генерала Корнилова, Юрий, Бельгия. Скауты в летнем лагере в Приморских Альпах.
Волконский С., Волконский А. В защиту русского языка. Берлин, 1928.
Издание комитета по устройству дня русской культуры во Франции.
Памятник А.С. Пушкину в Шанхае, 1937 г.
Памятник А.С. Пушкину в Шанхае, 1960‑е гг.
Памятник А.С. Пушкину в Шанхае. Современный вид
У Русской Церкви в Белграде. Октябрь 1929 г.
Граббе Юрий Павлович. Протопресвитер Георгий Граббе.
Второй Всезарубежный Собор Русской Православной Церкви заграницей
К концу 1920‑х годов
«русский мир» значительно изменился. Осознание стабильности советской власти и,
соответственно, невозможности возвращения на родину, более или менее
основательное обоснование за границей усилили настроения значимости не
политической, а культурной работы эмиграции. Идеологическая и политическая
борьба для многих отодвинулась на второй план. Изменился и ее вектор: с одной
стороны, форсировалась подрывная подпольная работа и стремление разоблачить
сталинскую антинародную политику; с другой – наблюдалось формирование новых течений,
учитывающих сложившуюся социально-экономическую и политическую ситуацию в
России (неоспоримые достижения в развитии промышленности при жестком режиме).
Можно сказать, что послереволюционные течения, аккумулирующие лучшие
интеллектуальные силы эмиграции: младороссы, сторонники журнала «Новый путь»,
Народно-трудового союза и другие, несли в себе больший позитивный потенциал.
Условия для поддержки соотечественников создавали
русские общественные организации, выступившие в качестве компенсационных
институтов, заполнивших ниши и пробелы в правовом поле и в сфере социальной
защиты международного и правительственного уровня. Критериями успешности
адаптации русского мира выступили характер социальной мобильности, степень
независимости жизнеобеспечения, самореализации эмигранта. С одной стороны,
постепенно развивался процесс формирования мировым сообществом,
государствами–реципиентами условий адаптации иностранцев, находившихся в
специфическом положении, к новой среде, с другой – шло согласование притязаний
самих эмигрантов с имевшимися реальностями, создание ими собственных институтов
приспособления, самоорганизации. Т. е. не только эмигрантское сообщество приспосабливалось к
новым условиям жизни, но и государства-реципиенты вынуждены были считаться с
«раздвоением» России, учитывать особость юридического положения граждан страны,
которая исчезла с политической карты мира, т. к. они не признавали
новую государственность, образовавшуюся на развалинах Российской империи,
формально становясь лицами без гражданства.
Уникальность Зарубежной
России, связанная с длительностью пребывания и сохранением при этом
национального менталитета проявилась в стремлении не утратить духовной связи с
родной почвой, зафиксировать собственный накопленный потенциал, активно изучать
события, происходившие на родине, строить научные и политические прогнозы,
анализируя место страны в мировом пространстве и в определении исключительной
исторической миссии «русского мира». Возможность складывания и длительного
существования русского Зарубежья обуславливалась способностью воспринимать и
усваивать явления иной культуры, приспосабливаться к необычной бытовой
обстановке. Российская эмиграция смогла создать произведения, выражающие как
свой национальный колорит, так и ставшие неотъемлемой частью культуры других
стран. Писатель В. Аксенов отмечал, что без российского творчества и
интеллектуального потенциала Запад почувствовал бы себя обделенным.
Изменилась и международная
обстановка вокруг беженского вопроса. Лига Наций перенесла центр тяжести в его
решении на урегулирование юридического статуса изгнанников, помощь в социальной
сфере. Учет, расселение и, тем более, репатриация потеряли актуальность.
Женевские
межправительственные соглашения стали реакцией на острые жизненные запросы,
реальную историческую ситуацию. Логичным завершением процесса признания бывших
граждан Российской империи, не принявших советскую власть, лицами, оставшимися
без попечения государства своего происхождения, стало принятие сначала
соглашения
Анализ международного
юридического творчества в отношении русских беженцев раскрывает сложность и
неоднозначность принимаемых решений, влиявших на судьбу тысяч людей, борьбу
двух противоположных тенденций – гуманитарной заботы о беженцах, с одной стороны,
и, с другой – невмешательство во внутренние дела государств. Беженцы как особая
категория иностранцев выделялись по национальному происхождению или территории,
которую они покинули, а также в связи с отсутствием дипломатической защиты со
стороны государства своего происхождения. Женевские определения понятия
«русский беженец»
Составители Конвенции
В среде
самой эмиграции подчас раздавались голоса об излишней замкнутости русского
мира, о том, что «почти не делает попыток ощутить биение жизни новой Европы,
узнать и понять искание мысли, чувства и общественного строительства, которые
напряженно волнуют современный Запад», «интересуются лишь тем, что имеет
косвенное отношение к России, да и то, довольствуясь газетными крохами и
случайными сведениями»[1].
Однако
необходимость интеграции все ярче обнаруживала себя. В ходе адаптации сокращалась дистанция между
Зарубежьем и средой страны-реципиента. Причины тому были как экономические, так
и политические, инокультурное и иноязычное окружение, выстраивание правовых
отношений между беженцем и принимающим обществом, а, следовательно, угасание феномена
– России № 2. Изменилась тематика и характер гуманитарных публикаций, в
них все чаще и явственнее звучит тревога за судьбу русских детей, русского
языка, образа жизни и национального самосознания. Продвинутая адаптация
россиян, их положительная социальная мобильность была невозможна без слияния с
принимающим обществом. Российское Зарубежье, выполнив свою функцию, стало
терять одну позицию за другой. Однако специфичность российской эмиграции
1920–1930‑х гг. внесла свою лепту в логику адаптационных процессов,
взаимоотношений диаспоры и принимающей среды.
С конца 1930‑х гг.
русский вопрос на уровне Лиги Наций перестал существовать. Был положен конец
деятельности Нансеновского офиса по защите интересов русских беженцев. Это
произошло в значительной степени под давлением Советского Союза. Влияние нового
верховного комиссара, который теперь не мог действовать от имени Лиги Наций, на
политику правительств в отношении все увеличивающегося притока беженцев из
разных стран практически стало равно нулю.
Послевоенное определение
понятия «беженец» потеряло свою национальную составляющую, акцента на русских уже сделано не было.
Зарубежный «русский мир»
престал быть одной из самых острых проблем в международных отношениях.
Несмотря на то, что
эмигрантам массово повышения социального статуса достичь не пришлось, они
активно воздействовали на новую сферу обитания, в которую включились. Русская
интеллектуальная мысль оплодотворила мировую науку, а многие сферы культурной
деятельности можно отнести к мировым культурным достижениям. Потенциал
иммигрантов, интегрирующихся в инонациональное общество, стал ценнейшим
капиталом, какой только можно инвестировать в страну пребывания, стал
социально-демографическим, духовным и агентным ресурсом, выполнявшим
гуманитарные задачи.
Собрание Марии Дмитриевны
Врангель (урожд. Дементьевой-Майковой), хранящееся ныне в Архиве Гуверовского
Института в Стзнфорде, представляет собой ценную и, возможно, уникальную
коллекцию биографических и историко-культурных материалов о русской эмиграции.
Это собрание интересно и в целом, как факт истории русской послереволюционной
диаспоры, и в более частном смысле, – как источник конкретных сведений об
отдельных представителях этой диаспоры, от величин первого ряда до людей почти
безвестных. К сожалению, на фоне обширных сведений о различных представителях
эмиграции, собранных М.Д. Врангель, крайне скудными оказываются
биографические данные о самой собирательнице, которые можно почерпнуть из
архивных материалов. Родилась она в
Свои послереволюционные
мытарства в Петрограде после бегства мужа за границу она описала в мемуарном
очерке «Моя жизнь в коммунистическом раю», напечатанном в четвертом томе
«Архива русской революции» (1922) и переведенном на английский, французский и
немецкий языки. Десятилетие спустя газета «Возрождение» (1933, № 2884, 25
апреля) опубликовала фрагменты ее воспоминаний эмигрантского периода «На
чужбине» (публикация была приурочена к пятилетию со дня смерти генерала
П.Н. Врангеля). Этим печатные выступления М.Д. Врангель практически
исчерпываются. Мемуарных сведений о ней, за исключением скудных упоминаний в
книге Н.Е. Врангеля, нам обнаружить не удалось.
В мае
Прежде всего, надо было
раздобыть адреса, к кому обращаться. Выработав план работы, составила анкету и
обратилась в газету «Новое Время» в Белграде, с просьбой дать мне список
подписчиков. С.Н. Палеолог* и профессор В.Х. Даватц мне в этом
помогли. Использовала список, причем каждого адресата просила указать, к кому
бы могла еще обратиться. Круг моих корреспондентов ширился, я уже забралась во
все части света. И по мере того, как материалы накоплялись, я усмотрела, что
работа моя, как длиннейшая нить нескончаемого клубка, один вопрос родит другой,
– вот почему во вред моему Архиву я увлеклась и разбросалась; объять все
невозможно, вот отчего отчасти некоторые Отделы бедны. Кроме того, не имея
средств материальных, вела я работу по-беженски: ни секретарей, ни дактило, ни
машинки, письма писала все от руки, по подсчету около 1800 в год, В течение 4‑х
лет всю работу вела единолично, писала направо и налево, систематизировала
материалы, читала ежедневно 5 газет, делала вырезки, наклеивала. Последние два
года с наплывом материалов одной справиться было немыслимо. Пригласила на 3
часа ежедневно помощницу. Увлекаясь все более и более, затеяла в дополнение к
материалам собрать альбомы лиц, всех профессий и положений, работавших на
чужбине в наши тяжкие дни, начиная с Митрополитов и прочих иерархов. Ученые в
Европе и в Америке, писатели, военные, композиторы, общественные деятели,
артисты и т. д. – кого-кого в них нет. Столько славных русских
имен, составляющих нашу национальную гордость, собрано воедино. Для составления
этих альбомов пригласила специалиста на 3 часа в день 3 раза в неделю – вот и
весь мой персонал за 6 лет работы.
Не считая допустимым для
такого Архива, как мой, цель коего отразить, по возможности, работу всей
эмиграции, вносить политическое пристрастие, я стремилась отнестись с интересом
как к работе правых, так и левых. Причем справедливость требует сказать, что
наиболее активную деятельность на чужбине проявили левые, отчасти потому, что
располагали большими средствами. Кроме того, в их рядах были испытанные годами
работники. Прага была их центром и получила наименование «мозга эмиграции».
Один Русский Исторический Заграничный Архив какое грандиозное учреждение` К
сожалению, у многих из видных [левых] деятелей [было] определенное стремление
отмежеваться от лиц исключением одного известного писателя, заявившего мне, что
он, хотя «левый из левых», «ввиду культурности моей работы, мою просьбу
исполняет. Целый ряд лиц своеобразно относились к моей задаче. Мне отвечали,
что известная скромность «мешает им говорить о себе». Были лица, которые, имея
родных в Совдепии, боялись общаться со мною, писали, что имя «Врангель» теперь
страшнее имени Бакунина в былое время. Более всего я смущалась обратиться к
ученым и должна отметить, что именно среди них встретила наибольшую
отзывчивость и поддержку, особенно в Америке. Не теряю надежды, что мой
маленький труд, который я делала по мере сил и умения, в который вложила всю
душу, который явился моим спасителем в дни моего горестного одиночества и дал
смысл моей жизни, окажется не бесцельным при возрождении нашей дорогой Родины
и, быть может, принесет будущему историку нашей злосчастной эпохи хоть
маленькую пользу. …я мыслила представить материалы по странам в алфавитном
порядке, как они получены от очевидцев, предварительно сделав краткий обзор по
различным отраслям культурных достижений на чужбине, характеристику беженцев,
самопомощь, отзывы иностранцев и их помощь.
Источниками, по условиям
бельгийской жизни, служили только русские газеты, а главное, присылаемые мне
материалы и любезные сообщения сведений отзывчивых лиц, большей частью, видных
деятелей, близко стоявших к вопросу». …на получение «страноведческой»
(применительно к русской диаспоре) информации были ориентированы те анкеты,
которые М.Д. Врангель рассылала адресатам по спискам, полученным из
«Нового Времени». Перечень вопросов, как он восстанавливается из ряда ответов,
был примерно следующим: количество русских в стране (столице страны); откуда
прибыла большая их часть; правовое положение русских, отношение к ним властей и
местного населения; положение с трудоустройством; русские благотворительные
учреждения; наличие православной церкви; положение с образованием на родном
языке; книжное дело (русские издательства, газеты, магазины, библиотеки);
русская культурная жизнь (живопись, музыка, театры); русские союзы; имена
известных лиц, живущих в стране. Более частные сведения М.Д. Врангель
запрашивала у деятелей тех или иных общественных и профессиональных организаций
русских эмигрантов в разных странах. <…> Получив ряд подробных ответов на
свои анкеты, М.Д. Врангель не могла не почувствовать недостаточности тех
данных, которыми она располагала, для создания действительно выпуклой картины
жизни и достижений русского зарубежья.
Шевеленко И. Материалы о русской
эмиграции 1920–1930‑х гг. в собрании баронессы М.Д. Врангель.
(Архив Гуверовского Института в Стэнфорде). – Стэнфорд, 1995. – 185 С.
Русские рабочие на заводе «Рено». 1933 год
В № 50 сербской газеты
«Правда» от 22 февраля
Ввиду вышеизложенного, имею
честь уведомить, что … имею службу временного характера, совершенно
необеспеченную будущность, обременен семьей и в случае старости или болезни как
не имеющий право на пенсию вынужден буду на самоустройство. Полагаю, что это
все относится и к значительному числу моих соотечественников.
Желаю, чтобы при решении
вопроса об устройстве и переселении русских эмигрантов в Южную Америку на
землю, были бы приняты во внимание и интересы русских, живущих в Сербии.
АВП РИ. Ф. 166. Оп. 158/3.
Д. 97. Л. 15 об.
Опасения П.В. Смеречинского,
что при обсуждении вопроса о перевозке русских беженцев в Южную Америку не
будут, якобы, приняты во внимание интересы здешних эмигрантов, абсолютны ни на
чем не основаны, и вмешательство по этому поводу со стороны русских делегатов в
Совете МБТ не требуется.
АВП РИ. Ф. 166. Оп. 158/3.
Д. 97. Л. 14.
[Запрос] – как реагировать на
предложение записаться, кто хочет заниматься земледелием, дадут земли и помощь
на оборудование хозяйства от Лиги Наций. Нам это предложение нравится, но
сомневаемся, т. к. считаем свои представителем Вас, а предложение
исходит от другой организации.
АВП РИ. Ф. 166. Оп. 158/3.
Д. 98. Л. 81.
<…> Доводим до
сведения, что в августе
Группа пользуется помощью
Лиги Наций.
Председатель группы Евгений Павлович
Борисов-Морозов.
Секретарь Иван Дроботенко
АВП РИ. Ф. 166. Оп. 158/3.
Д. 97. Л. 17.
[Белградское «Новое время»
уделяет много места, чтобы опорочить начинание переселения русских людей на
земли Перу. Земли здесь много, с местными индейцами не сталкиваемся. «Монтанья»
почти вся свободна. Занята только земля, прилегающая к торговым центрам].
<…> Климат – вечная
весна. Январь-март – тропические дожди, из болезней – только малярия, борьба с
ней не трудная. Рабочий день – 4 часа.
Монтанья – это сказка. Каня
(сахарный тростник) сеется один раз, созревает через 8 месяцев.
<…> Кофейные деревья
дают первые плоды на третий год, потом в течение 15–20 лет собирают от 2–3 раз
в год.
Правительство готово принять
без ограничения колонистов, но только не затрачивая на них денег. Концессии на
колонизацию разобраны в дни материального расцвета страны. Лучшие земли,
т. е. расположенные ближе к населенным местам уже заняты. Представители
польских банков вынуждены были занять …земли, расположенные в 45 днях верховой
езды от Лимы.
В данный момент для русских
колонистов не требуется искать земли и добиваться новых концессий. На тысячи
семейств хватит таковых на концессии моего брата Василия Тихоновича Королевича,
контракт которого действует до конца
В бытность в Белграде я
разговаривал с С.В. Юрьевым. Он сказал: «Если правительство Перу даст
гарантии Лиге Наций, что оно будет удерживать с колонистов установленную
годичную сумму для погашения задолженности, то, несомненно, Лига Наций пошла бы
навстречу этому серьезному делу и выдала бы необходимую сумму в виде
беспроцентной ссуды. По наведенным мной справкам, правительство Перу такую
гарантию может дать, следовательно, вопрос колонизации можно было осуществить в
самых широких размерах немедленно.
При таких условиях
переселения, т. е. при помощи Лиги Наций, колонисты никакого бы
отношения к концессиям не имели бы: они заняли бы земли по своему выбору, и
свою задолженность будут выплачивать правительству. По выплате задолженности
земля переходит в полную собственность колониста.
Перуанские налоги ничтожны и
позволяют развиваться любой промышленности. Переселение должно производиться
партиями по 100 человек в каждой, начиная с 28 февраля
<…> с первой партией
должен ехать врач и священник. Для выполнения всей операции по отправке и
формальностям министерством будет командировано уполномоченное лицо.
Пусть не смущают Вас газетные
выпады и измышленные доклады г. Павличенка.
П. Королевич.
АВП РИ. Ф. 166. Оп. 158/3.
Д. 97. Л. 18–23.
<…> написал
О.С. Минору ряд писем… и сообщил довольно подробные и небезинтересные
сведения о работе местной группы масловцев. … Некоторые сведения о
«Крестьянской России» были бы и для вас интересны.
Получил обширное письмо от
Ф.С. Мансветова по партийным делам
…зная его, я дал свое
согласие быть представителем Треста в Маньчжурии. Верно, пока мое
представительство заключается только в высылке информации, и я не легализуюсь и
официально не выступлю до тех пор, пока я не узнаю в точности всех резонов, на
которых Ваша предубежденность построена. Изменить свою точку зрения не могу.
Я хорошо знаю Федора
Северьяновича, знаю, что он увлекающийся человек. Но также знаю, что человек
это очень изобретательный и очень инициативный. Ему не хватает только
деляческой смекалки кулака. Осведомлен, что в смысле коммерческом результаты его
работы в «Пламени» были недостаточно хороши.
Еще года полтора назад по
поручению товарищей и именно по нашей инициативе, я писал в Америку Шулакову о
том, чтобы там занялись серьезной проработкой вопроса о переселении. Тогда это
вопрос для нас был актуальным.
<…> изнывая под
тяжестью материальных невзгод, эти мужики в результате превратятся в пушечное
мясо для ежевесенних генеральских авантюр.
<…> Я свою деловую
уверенность строю на других соображениях. Как никак в этом предприятии
принимают участие много посторонних нам людей и людей достаточно осмотрительных
и солидных. Не говорю о том, что с этим делом связан, кажется,
И.А. Якушев. Там принимал участие Байкалов, Гулькевич, проф. Одинцов, ряд
других крупных научных и деловых имен. Основания вижу в американских
миллионерах. На их деловые способности я главным образом рассчитываю и думаю не
без оснований.
<…> я получил очередную
газетную почту и ознакомился с отчетами о заседаниях общественных организаций,
собранных по инициативе Байкалова, для заслушания информации по переселенческим
затеям.
Я ознакомился со статьей
Астрова и с отчетом о заседании в Праге в изложении г. Варшавского,
изложении не столь умном, сколь просто газетно-зубоскальном, а в части,
касающейся в сопоставлении с известным «трестом Опперпута» даже гнусном,
достойным того, чтобы поступить с г. Варшавским, как поступают с
настоящими негодяями. Твердо убежден, что осуждая «авантюрные переселенческие
затеи», присутствовавшие на этом заседании не выступят в печати против гнусной
выходки г. Варшавского и совсем не потому, что они хоть в какой-л степени
с ним солидаризуются, а по какой-то особой, свойственной российской
общественности причине, которая почти совершенно устранила из методов русской
общественной борьбы то самое качество, которое англичане называют
джентльменством. Но об этом говорить не стоит.
<…> я не разделяю
Вашего предубеждения против этого предприятия, хотя и не питаю полной
уверенности в его успехе. <…> я не выступаю пока на широкую публичную
арену с этим делом, как по соображениям местным, так и из осторожности, пока не
ощутили мы под собой твердой почвы.
<…> в Европе
большинство встретило это предприятие очень предубежденно.
<…> ряд шагов и
мероприятий были проведены Ф.С. Мансветовым.
В самые ближайшие дни будет
созвано заседание местной группы, нашей партии, где я сделаю доклад по этому
вопросу, возможно в пределах моей осведомленности подробный и конечно
объективный, постараясь ознакомить со всеми возражениями, которые встретились и
несмотря на которые я буду просить товарищей выступить по этому делу перед
Облкомом. Приму меры, чтобы вопрос был обсужден и некоторыми другими
общественными организациями здесь. С целью побудить их отнестись к этой
переселенческой затее с должным вниманием и с объективной оценкой, как к
серьезной попытке найти выход для тысяч русских людей, живущих здесь в
потрясающих условиях и жаждущих найти применение своему труду.
А.В. Байкалов сделал ряд
тактических ошибок, неправильно оценив стадию работы по переселению, в которой
сейчас находится Амер [икано]-Слав [янский] Трест. Вполне возможно, что в этом
не только его вина, а и других руководителей этого дела. Речь должна идти пока
только о том юридическом и организационном базисе, который уже подготовлен и
который теперь надо стараться осуществить.
Перейду к моим возражениям:
1.
…миллионов на
переселение еще нет. Поэтому и собрались на заседание,
2.
…в прошлом
попытки переселения в Аргентину, Бразилию кончились очень трагично для
переселяющихся. Осторожность вполне основательная. Но какое касательство она
имеет к Амер[икано]-Слав[янскому] Тресту. Именно здесь должно быть наоборот.
Применяя в этом деле добрые старые кооперативные традиции, привлекая к этому
предприятию наивозможно широкие общественные круги, я не думаю, чтобы и
Мансветов и Байкалов и многие другие, такие же русские общественники,
стремились куда-то закабалить русских переселенцев. Поскольку я знаю вопрос
именно так и ставился, что предварительно сами переселенцы при содействии
научных и общественных сил должны сами обследовать места переселения и только
после такого тщательного и глубокого обследования, можно пуститься в
путешествие. Для меня совершенно ясно, что в современных хозяйственных условиях
наиболее благоприятно переселяться в новые, еще не тронутые места, где начинать
нужно разделывать целину. В таких местах больше возможности для хозяйственной
инициативы и открытий. Те неудачи, которые имели место, они были следствием
разобщенности переселяющихся. При соответственной организованности и при
необходимой капитализации дела, многие из былых затруднений могут быть
устранены.
Речи о каком-то закабалении
быть не может. Никто никого в кабалу не тянет и не потянет. Совершенно
естественно, что в этом предприятии имеется коммерческий смысл. Но коммерция –
это еще не рабство и не кабала. Коммерческие сделки бывают обоюдовыгодные.
Задача, – чтобы процент заработка заинтересованных американских финансистов не
выходил из принятых рамок процентной легальности, …если капитал влез в
какое-либо дело, то не будет убивать его. К тому же опять-таки защитницей
против посягательств капитала в этом деле должна быть организованность
переселенцев и те юридические основы, на которых покоится
Амер[икано]-Слав[янский] Трест.
<…> Я сам наблюдал
жизнь мужиков в Уссурийском крае, особенно в районе Верино, вернее это не
Уссурийский, а Хабаровский район. Он еще до революции заселен был переселенцами
из украинских губерний. Что это за жизнь и какова была эта беднота! Даже не
предполагаю, что в Мексике может быть хуже, при наличии организации и
финансовых возможностей. Люди жили и даже не раскаивались в том, что сюда
переехали. Видимо, позади было еще хуже. Здесь, Сергей Порфирьевич, все
относительно. Все зависит от потребностей и того, что мы имеем. Конечно,
хорошее не стоит менять на плохое. От добра добра и не ищут. А от нищеты и
голода впору искать и черствый ломоть хлеба. Кому что.
Имеется ли налицо самая
потребность в переселении? Я утверждаю, что да, имеется, срочная, насущная и
большая потребность. Тысячи русских кондовых мужиков ищут земли и труда, живя в
потрясающих условиях, в беженских общежитиях, питаясь благотворительностью. Что
у этих людей впереди? Каковы у них перспективы? Никаких! Впереди невзгоды и
недоедание на долгие годы. Разложение и упадок и никаких возможностей в
наличных условиях изменить положение. Единицы выскочат и выбьются, а
большинство безнадежно. А сюда прибывает беспрерывный поток деревенских
беженцев, положение которых все будет труднее и труднее.
<…> хочу повторить, что
наличие прочной и основательной организованности переселенцев и капитализация
всего этого предприятия дают достаточную гарантию от больших потрясений. А
участие и руководящее участие в этом предприятии известных рус кооперативных и
общественных деятелей – тоже значительная страховка, что «злонамеренные
кабальные замыслы» в этом предприятия отсутствуют.
<…> практическим делом
в разрешении этого вопроса и является работа по созданию
Амер[икано]-Слав[янского] Треста.
Но есть в этом вопросе и
момент политический, который заставляет правые круги эмиграции выступать
принципиально против переселения.
Они иначе подходят к вопросу.
Они считают, что чем большее эмигрантов оседает здесь в Маньчжурии, вблизи
китайской границы с СССР, чем больше эти люди терпят нужду и больше разлагаются.
Тем больше шансов ежегодно в этой среде черпать все новые и новые кадры для
мелких партизанских набегов на границы, в которых большинство этого пушечного
мяса всегда погибает и никогда ничего путевого не получалось, кроме самого
примитивного разбоя. Я это здесь близко вижу и наблюдаю эту отвратительную
авантюрную работу русских черносотенцев. Они будут против переселения, ибо
тогда их возможные кадры сядут за труд.
Если бы из переселенческих
идей вышел толк, то убили бы двух политических зайцев. Во-первых, выиграла бы
наша политическая акция, а во-вторых, мы малость бы подстрелили авантюристов
русского Кобленца.
Ваш вопрос: не тот ли
американский адвокат, вошедший в состав вашей компании, судя по письмам из
Америки, пустил по миру сотни фермеров? Он не социалист, а юрисконсульт
какого-либо крупного земельного предприятия. Фермеры не выполнили контракт,
потому… [проект провалился]
<…> «разорение
фермеров» – это одно из пагубных проявлений отрицательных сторон современной
хозяйственной системы, но для того мы и социалисты, что отвергаем эту систему
во всем существе.
Нельзя, невозможно,
бессмысленно применять «социалистические мерки» к «капиталистическим
мероприятиям».
Вы меня разогорчили, поместив
мою корреспонденцию о провокации Мухина у масловцев. Плохо, что Вы напечатали
все подробности, которые я сообщал только для друзей. Здесь настоящая Азия.
<…> До того момента,
как Федор Северьянович уехал с Востока он совершенно ЗАКОННО имел репутацию
совершенно безупречного общественника, хорошего специалиста, преданного до
бесконечности партийца, прекрасного товарища и ничем не запятнанного человека.
Как общественный деятель он занимал достаточно ответственные должности и
исполнял очень солидные функции, чтобы основываясь на этом, я мог на него
положиться. <…> его прошлый общественный облик никак не похож на ту
картину корыстности и личной нечистоплотности, какую рисуете Вы.
Вы пишете о солидных окладах
сотрудников Треста. В этом ничего плохого нет. Но мне пишут и Иоффе Борис и
Беккаревич из Америки, работающие в Тресте, что до сего времени положенного
жалованья не получили, т. к. дело еще в процессе организации и денег
свободных нет.
<…> здесь в Китае ни я,
ни кто-либо не получили ни одного сантима от Треста.
Вы имели в виду адвоката –
Арона Сапиро, когда выступали в Праге с запросом об адвокате, разорившем
фермеров. Я получил также из Америки сведения, совершенно противоположного
характера. А. Сапиро – очень известный деятель американской
сельскохозяйственной кооперации. Его привлечение приветствовал
Н.С. Калашников.
<…> В правление Треста
дали согласие, вот и писатель Гребенщиков, инж. Сикорский, Гладик.
<…> я хорошо осведомлен
о той безалаберности, с которой Байкалов повел дело в Европе. Знаю, что они
истратили более 4 тысяч американских долларов и ни черта не сделали толкового.
[копия]
<…> на самом деле за
такими переселениями стоят не форды, а жульнические пароходные конторы,
нефтяные компании, очень часто банки, занимающиеся спекуляцией на земельных
акциях в связи с переселением.
Проф. Прокопович, которому
предлагали большой оклад за редактирование журнала [«Колонист»], Брушвит,
которому предлагалось сначала место Байклова с большим окладом, и еще ряд лиц
не пожелали иметь никакого дела с предприятием, а Якушев мне еще на днях
говорил, что он не отвечает за это дело и только наблюдает за ним в интересах
сибирского крестьянства. Соблазнившийся Одинцов наивно думал, что ему позволят
вести журнал по-профессорски, а не рекламно.
Осторожное и подозрительное
отношение к переселению объясняется, конечно, историей переселения за последние
десятилетия. Вы должны знать эти истории, особенно последнюю, когда казаки
переселялись через Каралевича. Вы, конечно, также знаете, что первая генерация
переселенцев, если они сумеют осесть, обыкновенно гибнет. Они являются навозом
для следующей партии переселенцев. Все это требует крайней добросовестности,
даже жертвенности и деловитости тех людей, которые берут на себя дело
переселения. Так было в истории с духоборами.
Я лично во всех отношениях
крайне отрицательно отношусь к Мансветову и поверьте, здесь нет ни грамма
политики.
<…> Мансветов не бросит
ли и переселенцев на произвол судьбы и не перепорхнет на более выгодное ему
дело.
<…> Я был бы, как и ВЫ,
очень счастлив, если бы голодные русские мужики переселились бы на хлеборобные
свободные земли, но мне также, как и Вам не хочется, чтобы они погибли в
безводном Техасе при содействии социалистов. Все эти разговоры о ходоках пустые
слова, т. к. ходоки всегда ездят и ничего не устраивают. Вообще нет
такого человека в этом деле, на которого можно было бы положиться. У всех
прежде всего собственная заинтересованность. Но вот и все.
Занятия нашей конференции
затянулись дольше… мы провели 18 заседаний, обсудили 7 докладов и надеюсь в
ближайшее время послать вам копию всех протоколов с тезисами докладчиков через
Шанхай, чтобы и там можно было с ними ознакомиться. Вопрос о созыве съезда
З[аграничной] О[рганизации] ПСР, как вы уже знаете из писем О[бластного]
К[омитета], достаточно созрел, но съезд без предварительной разработки
вопросов, подлежащих его рассмотрению, по мнению почти всех товарищей в Праге,
лишен всякого смысла.
<…> общественность вне
Праги за редким исключением, реагировала на дело [о переселении русских
земледельцев], как на с.-р.[ов]ское предприятие. Начало работ ставилось в связь
с именем В.М. Чернова, который, как говорили, пригласил Мансветова на это
дело из Америки. Были привлечены к делу с.-р. в Америке и других странах.
<…> товарищ из Америки
информирует:
1. [Американский] Трест
переселял десятки людей не на американский материк, как это везде
рекламировалось, а на полупустынные дебри Мексики.
2. Неизвестность
«финансирующей группы», ее мотивов, условий и пр. Анонимность в деле,
имеющем большое общественное значение, не допустима, хотя бы это и было дело
общественно-коммерческого характера.
3. Отсутствие всякого
наличного капитала, недостойный блеф о 55 млн. долларов.
4. Состав правления не
внушает доверия.
5. Участие в Правлении
таких лиц как адвокат Арон Шапиро, которого «морнинг Уорльд» обвиняет в
растрате 300 тысяч долларов.
6. Ставка на
безвыходность положения беженской массы, что дало возможность члену правления
проф. Терещенко обратиться к мексиканскому правительству с просьбой об отводе
полупустынных земель для переселения русских крестьян.
7. Отказ духоборов от
участия в предприятии, именем которых рекламировало дело Правление.
<…> О моем полном
отказе работать в так называемом Американско-Славянском Колонизационном
Тресте».
Прав Егор Егорович Лазарев,
когда писал, что те товарищи, которые давали рекомендательные письма
Ф.С. Мансветову, совершили большую ошибку.
Ф.С. Мансветов, по моему
мнению, является замечательным учеником В.М. Чернова. Он унаследовал от
него все отрицательные качества: хитрость, политическое интриганство, малую
разборчивость в достижении своих целей и чудовищное самомнение. Он вне всяких
сомнений очень энергичный человек, но у него нет умения к серьезному деловому и
общественному разрешению крупных практических задач. Он подкупает внешней
простотой. <…> ведь они обещали поставить в этом году 16 тыс. семейств, а
это значит по меньшей мере 50 тыс. чел.
От землевладельцев получал
В.М. Чернов, получал Мансветов, и почему нельзя получить деньги на
«благое» дело Колонизационному Тресту?
О журнале «Колонист»
С января
Русские беженцы в Маньчжурии
и в Монголии находятся в невыносимых условиях жизни и готовы эмигрировать в
любую страну света. Цель – давать сведения о колонизации в разных странах.
Главный редактор
Ф. Мансветов (Америка)
Заместитель редактора
А. Байкалов (Германия)
ГА РФ. Ф. 6065. Оп. 1.
Д. 56. Л. 1–38.
В первой половине
20‑х гг. российские эмигранты пользовались различными льготами (на
въезд, проживание и налогообложение) во Франции. Такая политика французского
правительства была связана с нехваткой рабочей силы, необходимой для
восстановления экономики страны после Первой мировой войны. Однако с
Одновременно с
нарастанием кризисных явлений в экономике Франции отмечается рост преступности
в среде российских эмигрантов.
В данной статье
на некоторых примерах показывается, что нежелание французских властей
способствовать скорейшей интеграции эмигрантов в экономическую жизнь Франции и
как-то облегчить их положение в условиях надвигающегося кризиса, негативно
повлияло на образ мышления и нормы поведения некоторых представителей
российской эмиграции, почувствовавших возможность (или неизбежность) преступать
рамки закона.
Большинство
преступлений, совершенных эмигрантами, касалось присвоения чужой собственности
силой или хитростью. Но мы начнем путешествие по «кругам ада» российской
эмиграции с преступлений против нравственности. Их очень мало – наши
соотечественники на подобные «мелочи» не разменивались.
В
Гораздо чаще в
роли подсудимых оказывались профессиональные мошенники, совершившие далеко не
первое правонарушение, что видно из материалов следующих судебных
разбирательств.
Существовали во
Франции и преступные организации, занимавшиеся подделкой денег и документов. В
их состав входили представители разных эмигрантских общин. К сожалению, по
материалам периодической печати невозможно выявить связи русских эмигрантов с
организованной преступностью во Франции, для подобного исследования необходимо
привлечение иного круга источников.
19 октября
В
Аферист переменил
свое имя и три года спокойно проживал эти деньги. Когда же они закончились, ему
пришлось снова «взяться за работу». Прием был один и тот же: Травер выдавал
необеспеченные чеки ювелирам, у которых приобретал драгоценности. Однажды,
выдав себя за секретаря Л. Манташева, он сумел снять с его счета в банке
30 000 фр. и заполучил его чековую книжку, из которой выдал ювелиру чек на
190 000 фр.
Травер менял свое
имя несколько десятков раз, а когда обманывать ювелиров стало опасно, придумал
новый трюк. Элегантно одетый, он обходил дома, где сдавались квартиры, и снимал
их, не торгуясь. Перед уходом он заявлял консьержу, что у него не хватает
денег, чтобы выкупить багаж. Пятнадцать консьержей за короткое время попались
на эту удочку. Но один из пострадавших случайно увидел Травера и заявил в
полицию.
Многие российские
эмигранты пытались улучшить свое благосостояние менее хитроумным способом:
самой обыкновенной кражей чужого имущества. Причем, если для одних совершенные
преступления не казались чем-то необычным, то для других, по их собственному
признанию, они стали аномальным явлением, не контролировавшимся рассудком.
Отметим, что
жертвами преступников из эмигрантской среды становились не только французы, но
и соотечественники.
Так, в
Однако и людям,
ведущим законопослушный образ жизни, далеко не всегда удавалось приспособиться
к реалиям эмигрантского существования. Ниже приведены примеры того, как
эмоциональные потрясения, вызванные различными причинами, приводили к
трагическим последствиям.
В
Один из товарищей
Орлова заявил следователю, что тот был убит тремя русскими, что ему известны их
имена. По его словам, преступники действовали ножом и утюгом, а затем положили
тело своей жертвы на рельсы железной дороги, чтобы инсценировать несчастный
случай. Предполагалось, что убийство совершено из мести, так как между Орловым
и подозреваемыми были очень плохие отношения.
Произведенное
вскрытие тела Орлова подтвердило предположение об убийстве: на теле оказались
ножевые раны. Предполагаемые убийцы были арестованы. Ими оказались трое русских
эмигрантов – Синборов, Алевизский и Дубинин – рабочие того же завода. Следствие
выяснило, что убийцы напали на Орлова около рабочего ресторана и нанесли ему
несколько ударов ножом и камнем. Свидетели столкновения вмешались и отнесли
раненого домой. Но убийцы явились туда. Орлов вскочил с постели и пытался
спастись бегством, но те настигли его и убили. Никто из русских не посмел
донести на них, так как убийцы терроризировали эмигрантов. Только на следующий
день один из знакомых Орлова заявил об истинных причинах смерти офицера. Суд
приговорил преступников к 15‑ти годам каторжных работ каждый.
Подводя итоги
исследования преступности среди русских эмигрантов во Франции в 1920–30‑х гг.
и судебной практики французских властей, можно прийти к следующим выводам.
Основными видами
преступлений, совершаемых в эмигрантской среде, были различные мошенничества,
ограбления и убийства.
Классификация
судебных процессов по трем вышеуказанным группам обнаруживает закономерности,
определившие причины преступлений, совершенных российскими эмигрантами.
Преступниками становились, как правило, те, кто не сумел приспособиться к новым
условиям жизни в другой стране, чем объясняется значительное число судебных
разбирательств, связанных с убийствами по различным мотивам. Люди, доведенные
до отчаяния, не видели иного выхода из создавшихся жизненных ситуаций, кроме
убийства тех, кого они считали виновными в своих несчастьях.
В то же время
эмигранты, и ранее не отличавшиеся особым уважением к закону, с таким же
пренебрежением отнеслись к законодательству страны, принявшей их. Данной
категории лиц принадлежит наибольшая доля участия в многочисленных громких
аферах и грабежах. Жертвами русских преступников часто становились французы,
стремящиеся к легкой наживе.
Важно отметить,
что практика французских судебных органов отличалась одинаковым подходом к
рассмотрению преступлений, совершенных как французами, так и эмигрантами из
России и другими иностранными гражданами. Французские судебные власти объективно
оценивали все имеющие влияние факторы и нередко выносили мягкие приговоры по
делам российских эмигрантов.
Новый исторический вестник. – 2001. –
№ 1(3).
<…> получение работы
для русских обставлено требованием исключительных рекомендаций и даже
поручительства, чего часто невозможно добиться. Что касается занятий
эмигрантов, то одно из самых распространенных – работа шоферов. Причем
некоторые машины, включая грузовые, принадлежат самим эмигрантам. Россияне
водили такси, служили шоферами у частных лиц. Сравнительно небольшой контингент
составляли служащие – клерки в судах и банках, продавцы в магазинах, сотрудники
компании Суэцкого канала, водяной и трамвайной компаний. Многие эмигранты
давали уроки по языкам, математике, музыке, некоторые работали в школах.
Совершенно исключительны случаи службы правительственной.
Беляков
В. Хранитель древностей // Комсомольская правда – 2008. – 25 января.
Вы, должно быть, уже и сами
заметили, что революция очень скверно повлияла вообще на всех русских. На деле
оказалось, что знаменитое добродушие русского человека, о чем много так писали
и говорили, не выдержало экзамена. Русские очень плохо относятся к своим же
русским. Мне пришлось лично на себе испытать, что значит в беде добродушие
русского человека. Я сам попал в беду. Русские мне не хотели помочь, помогли
иностранцы, да еще такие, кому я никогда никаких услуг не оказывал. Вот Вам и
наука.
Беляков
В. Хранитель древностей // Комсомольская правда – 2008. – 25 января.
Они
продолжают приезжать. Эти новые, как принято выражаться на объединяющем Шанхай
языке, «сэттлеры». Новые и новые беженцы. Наши братья по крови: русские. О,
разнообразие их не поддается описанию. Самая яркая палитра: Малявина или,
местного Кичигина, не в силах подыскать красок. Чтобы передать все оттенки
беженства. Одни из них с добротными чемоданами, в модных пальто, в сопровождении
красивых женщин (жены, любовницы, сестры). Другие – просто целина, прямо от
сохи. Из Трехречья, которое, кровавой известностью пошло по белу свету. Из
Харбина, прожив там с десяток эмиграционных лет. Из никому неведомых медвежьих
уголков Северной Маньчжурии.
Все
им в диковину. А нам – они в диковину. Эти оторванные от родной почвы жертвы
русского урагана. Каждый новый пароход привозит все новых искателей, если не
счастья, то хотя бы покоя, из Харбина. Как завидуют они нам… Так же завидуют,
как и мы лет 6–7 назад завидовали тем, кто приехал сюда до нас. Наши трухлявые
пристанища кажутся им, после пароходного трюма и беженских бараков, дворцами
роскоши, средоточием достатка и всяческого благополучия. Нервно-суетливые,
суматошные, извилистые улочки китайско-европейского Шанхая напоминают им мечты
о столицах мира.
Они
очень нетребовательны, эти новые пришельцы. Они берутся за всякую работу. Они
соглашаются на любое предложение. Они благодарны за всякое слово участия по их
адресу.
О,
поверьте, они потом, через два, через три года устроятся не хуже нас. Многие
обретут в Шанхае счастье, удачу, которые нас миновали. Многие из новой волны
российских выселенцев через несколько лет станут таким же объектом зависти для
тех, кто потом подъедут, каким мы являемся для них сейчас. И все-таки: – Хотя
бы немножко сочувствия, немножко понимания. Теперь уже никто не говорит, что
«некоторые» скликают новичков в Шанхай:
– В
поисках обманчивой фортуны.
Самым
желчным зоилам давно стало ясно, что скликай не скликай, – Шанхай в Китае стал:
последней надеждой! Они ехали и едут. Они едут и будут ехать. Уговоры и
предупреждения не помогают. Как не помогают предупреждения, что лодка
переполнена, для всех, кто держатся еще на поверхности после страшного
кораблекрушения.
Будем
не только снисходительны к нашим братьям по несчастью, будем к ним милосердны.
Поможем, чем в силах помочь. Потеснимся, похлопочем для них. Потому что, если
мы не поможем, они потом, выбившись, затаят навсегда глухую на нас обиду. А
если, наоборот, поможем, хоть добрым советом, мы навсегда останемся в их памяти
теми, кто не отвернулся от них в дни непогоды.
В
общем, конечно, места в Шанхае всем хватит. Кто здесь зацепится, пусть
цепляется. Авось как-нибудь все выкарабкаемся.
Живет
в Харбине, по последней переписи, тридцать тысяч эмигрантов. А в Шанхае, дай
Бог насчитать нас и сегодня десять тысяч. И вот, если не мы сами, то дети наши
помянут добрым словом тех, кто пришел друг другу на помощь в эти годы.
Как
мы, словами самой горячей любви поминаем тех, кто протянул нам руку участия,
когда мы в участии особенно нуждались. Беженцы едут и едут. Не будем
отворачиваться от них.
Шанхайская
Заря. 1930. 23 февраля. (№ 1307). С. 17.
Об авторе
Псевдонимы Виктор Сербский,
П. Сольский. Родился 23 июня
Журналист. Учился в Иркутской гимназии. В 1912–1913 жил в Берлине, Париже, Тулузе, где слушал лекции в местном университете, затем продолжил образование на медицинском и юридическом факультетах Томского университета. Печатался со школьных лет, работал в газете «Иркутская жизнь» (1915–1916) и др. Начальник отделения департамента по делам печати (с октября 1918), затем директор Бюро информации министерства иностранных дел правительства А.В. Колчака. Публиковался в газетах «Русская армия» и «Заря». Уехал из Омска (в конце июля 1919) и жил в Хабаровске, где работал в газетах «Приамурская жизнь» и «Приамурье». Одновременно преподавал в Хабаровском кадетском корпусе. Во Владивостоке публиковался в газетах «Вечер» и «Слово». В Харбине поселился в августе 1920 и прожил там 4,5 года. Публиковал статьи в харбинских газетах «Русский голос», «Рупор», «Свет» и «Харбинская заря». В Шанхае издал несколько книг по китаеведению и публицистических работ. Переехав в Шанхай, стал редактором ежедневной газеты «Шанхайская заря» (№ 1–25 октября 1925. Ежедневный тираж – 2500 экз. Владелец М.С. Лембич). Выход газеты был задуман в июне 1925. 3 июля 1925 подано заявление Международного сеттльмента о выпуске газеты. «У нас, журналистов, нет времени и нет особенного желания вспоминать наше газетное прошлое – газета живет сегодняшним днем и его интересами, но у нас есть сегодня желание вспомнить о прошлом, за все эти годы русской колонии подвести итоги русским успехам и мирным завоеваниям в которых наша газета принимала свое участие и имеет свою долю. Мы с первых номеров наметили себе путь, с которого не свернули, как, вероятно, с нами согласятся все, без исключения читатели. Это путь обслуживания интересов всего русского Шанхая, путь защиты на чужой стороне русских граждан, равно как и их правовых интересов» (Л. Арнольдов). Газета выпускала приложение «Вечерняя заря». Эмигрировал в Бразилию.
А.А. Хисамутдинов «Российская эмиграция в Азиатско-Тихоокеанском
регионе и Южной Америке. Библиографический словарь», Издательство ДВГУ,
2000.
Приступая
к сбору материалов и к изданию настоящего альбома, я преследовал цель создания
исторического памятника жизни и творчества русских, пребывавших в Шанхае в годы
коммунистического режима в России.
Все
мои желания при создании настоящего альбома были объединены одной целью – дать
наиболее точное и беспристрастное описание и изображение всех отраслей жизни и
деятельности русских в Шанхае, которые, несмотря на встречавшиеся на их пути,
казалось бы, непреодолимые препятствия, своим трудолюбием и настойчивостью
преодолевали их и твердо шли к намеченной цели и тем самым закрепляли за собой
право и место среди многомиллионного и космополитичного города.
На
страницах своего альбома я старался запечатлеть те качественные проявления,
которые выказала русская белая эмиграция за годы своего изгнания, а именно:
неугасимую любовь к своей Родине, Веру в Бога и преданность Святой Православной
Церкви, не сломленная тяжелыми годами скитальчества по чужой земле, творчество,
предприимчивость, организаторские способности, умение правильно понимать и
учитывать окружающую обстановку, выносливость и, вообще, все те положительные
свойства, обладая коими, русские бесправные эмигранты сумели в течение
сравнительно короткого периода времени завоевать влияние и добиться некоторого
авторитета в жизни многомиллионного международного города.
На
сбор материала и печатание этого альбома мною было затрачено пять лет.
Подчеркиваю,
что уже к моменту начала этой работы я знал русский Шанхай довольно хорошо и
имел не менее 3–4 тысяч знакомств, приобретенных за время трехлетней
деятельности в Обществе Медицинской Взаимопомощи.
Эти
знакомства оказали мне существенную помощь в сборе и тщательной проверке
собираемого материала.
Право
поместить свою фотографию в альбоме было предоставлено каждому, кто считает
себя русским шанхайцем. Все бывшие подданные Российской Империи, кто бы они не
были по происхождению – армяне ли, грузины, евреи, поляки, татары
и т. д., если они считали себя русскими и подходили к какому-либо из
отделов альбома (артистов, художников, коммерсантов, врачей и т. п.),
имели право поместить свой портрет. Я не обращался с просьбой о предоставлении
фотографии лишь к лицам, опороченным по суду, и заведомым большевикам.
При
размещении портретов лиц, предоставлявших свои фотографии для помещения в
альбоме, я придерживался хронологического порядка, то есть порядка их прибытия
в Шанхай. Этот порядок иногда нарушался лишь по техническим причинам
(несоответствие поворота головы, размера клише, или надписи под ним, что
нарушало симметрию, и т. д.).
Должен
также отметить, что между моментом печатания некоторых очерков и выпуском в
свет альбома прошло около полутора лет. За это время, конечно, произошли
перемены в жизни организаций и некоторых частных лиц. Но все это, однако,
никакого значения в умалении ценности труда не имеет. Русский Шанхай остался, в
общем, таким же сегодня, каким я его изобразил в альбоме.
Надо
ли говорить о тех чрезвычайно напряженных и материально тяжелых для меня
четырех годах и восьми месяцах, которые я посвятил работе по обследованию
русского эмигрантского Шанхая, сбору материалов и завершению этого издания?! Ни
для кого не может быть секретом, что, приступая к своей работе и выполняя ее, я
абсолютно не располагал денежными средствами, а тем более не имел какой либо
поддержки со стороны общественных организаций, пользуясь исключительно
кредитом.
Вследствие
своего стесненного материального положения, я был естественно лишен возможности
пользоваться услугами необходимых в таком деле, хорошего корректора и
постоянного секретаря, а тем более хорошего журнального работника, а потому, я
допускаю, что в моем альбоме имеются недочеты стилистического характера, и
опечатки, но я надеюсь, что читатели поймут и простят меня за это.
Прочитав
и просмотрев настоящий альбом, каждый читатель должен был убедиться в том, что
это издание является результатом большого и настойчивого труда в течение
долгого времени.
Я
знаю, что многие русские шанхайцы давно потеряли надежду увидеть когда либо
этот альбом вышедшем в свет, и не один рекламодатель обрушивался на меня,
высказывая свое недоверие моему делу.
Пять
лет – это безусловно долго. Но все же, должен сказать, что терпения у моих
рекламодателей, ждавших выхода альбома, оказалось гораздо меньше, чем у меня. Я
их понимаю, но должны теперь понять и простить меня и они, прочитав эту книгу и
представив, какую работу нужно было провести, чтобы выпустить ее.
Мне
хочется от души поделиться со всеми этими лицами тем, что я должен был вынести
и преодолеть на своем пути, чтобы альбом «Русские в Шанхае» получился таким,
каким он издан.
Вся
работа по составлению и изданию альбома – как сбор материала, его обработка,
сбор фотографий, ретуширование, печатание, корректура и пр., не считая
переплета, заняло 4 года и 9 месяцев.
Сбор
материала продолжался с первого дня до последнего, несмотря на то, что изготовление
клише и печатание было начато в 1933 году.
Представьте
себе, что для сбора материала, вошедшего в настоящий альбом, мне пришлось
посетить за время работы не менее 2.000 человек. При этом приблизительно у
четверти из них я побывал 3–4 раза, а у остальных за эти пять лет побывал в
среднем не менее 10 раз (у некоторых бывал и по 40–50 раз!). Таким образом, по
приблизительному подсчету, всего мною было сделано не менее 16.500 визитов.
Особенно
много пришлось поработать первые два года, когда ежедневно, включая праздники,
работал по 16 часов в сутки, проводивши весь день в сборе материала и
производстве фотосъемок, а вечерами – до 1–2 часов ночи, а то и позднее,
печатая и ретушируя позитивы для клише. (На печатание и клиширование позитивов
мною истрачено не менее 3.000 рабочих часов).
Из
помещенных в альбоме 1600 фотографических снимков половина сделана специально
для альбома, и около 500 из них произведены в моем присутствии и под моим
руководством. Нетрудно представить, сколько времени потребовалось, чтобы сделать
эти 500 снимков, среди которых – группы, всевозможные торжества
и т. д.
Вначале
я собирал фотографии различных лиц и их фамилии с инициалами, затем решил
пополнить их краткими биографическими сведениями. Позднее решил эти сведения
сделать более полными. Все это отнимало массу времени, заставляя начать работу
сначала.
Два
месяца было потрачено на то, чтобы собрать английский «спеллинг» фамилий, так
как каждый пишет свою фамилию по-английски по-своему. По несчастному стечению
обстоятельств, тетрадь со «спеллингами» была утеряна на улице. Эта потеря
сильно меня удручила.
На
мою просьбу через прессу к моим клиентам освободить меня от повторной работы и
прислать по почте «спеллинги» своих фамилий, из 800 человек откликнулся только
один!
Снова
пришлось повторять нудную работу. А ведь все помещенное в альбоме приходилось
буквально выпрашивать, так как в альбом никто не верил.
Теперь
несколько слов об очерках, которые являются плодом долгих трудов. Как пример,
могу сообщить, что очерк «Торговля и промышленность», занимающий в альбоме
всего только 2 страницы текста, занял более месяца.
Не
только частные лица в отдельности, но и общественные организации, за редким
исключением, не оказывали никакой помощи моему делу. Даже очерки о жизни и
истории создания отдельных организаций они сами под самыми различными
предлогами не предоставляли. Приходилось собирать сведения самому. Несколько
организаций, о которых здесь дан прекрасный отзыв, вообще отказались дать
какие-либо материалы для написания очерков. Пришлось идти окольными путями.
Так
в обстановке недоброжелательства и недоверия создавался альбом, который должен
стать памятником деятельности русских в Шанхае.
Конечно
всякие чувства самолюбия на это время пришлось спрятать поглубже. Я думал
только об одном – как-нибудь довести дело до конца.
Наконец
– последняя фаза работы – печатание. Опять пришлось столкнуться с тяжелой
работой корректирования. Каждую страницу пришлось прокорректировать не менее 4
раз, чтобы достичь максимальной безошибочности.
Корректирование
каждой страницы альбома занимало от 40 минут до 1 часа. Значит всего – около
1.000 рабочих часов.
Но и
верстка, и распределение материала отнимало массу времени. Все это приходилось
делать самому, так как никому доверить этого дела я не решался. Это занимало около
часа для каждой страницы, т. е. всего около 300 рабочих часов.
В
дни, когда печатался материал, я не отходил от машины, следя за аккуратным
исполнением. Это дало потерю приблизительно около 150 рабочих дней!
Вот
краткие данные о проделанной мною за 4 года и 9 месяцев работе. Они говорят
сами за себя для тех, кто понимает, какая это тяжелая и ответственная работа.
Ко
всему этому надо прибавить бесконечные огорчения и переживания, и трепку
нервов, стоивших очень дорого.
Теперь,
когда труд закончен, только радость, что поставленная цель выполнена,
заставляет забыть все огорчения прошлого.
Русские в
Шанхае, сост. В.Д. Жиганов, Шанхай, 1936, сс. 3, 330
Об авторе
Родился 1 февраля
А.А. Хисамутдинов «Российская эмиграция
в Азиатско-Тихоокеанском регионе и Южной Америке. Библиографический словарь»,
Издательство ДВГУ, 2000
В
Шанхае в 1928 году организовал Общество Медицинской Взаимопомощи, которое
возглавлял до 1931 года. В то же время состоял членом Совета Русской
Национальной общины.
Участвовал
и был инициатором нескольких благотворительных сборов. (В пользу Трехреченцев,
в пользу бежавших в Японию из СССР и др.).
Весьма
активное участие принимал в организации СОРО.
С
1931 года по 1936, в продолжение пяти лет, занимался исключительно сбором
материалов и печатанием альбома «Русские в Шанхае», который и выпустил в свет в
апреле 1936 года.
Русские в
Шанхае, сост. В.Д. Жиганов. Шанхай, 1936. С. 5.
Дорогой Николай Васильевич.
Вот
уже скоро 2 года, как мы не видались. Я бесконечно рад, что оставил вовремя
Харбин и не был свидетелем всего того, что в нем происходило[2] и что
отзывалось в нем как эхо из несчастной России. Wacht am Sungari [стража на
Сунгари] доживает последние дни, а с ним и тот последний кусок или островок
России, где не только старые, но и молодые чувствовали себя дома.
Здесь
совсем другое. Здесь мы не беженцы, прибежавшие к себе, но эмигранты, причем
это последнее слово не паспортный термин, как у нас в Харбине, а полно самого
зловещего смысла. Да, здесь идет разложение, но оно захватило главным образом
руководящую или хотящую руководить верхушку, рядовая же эмиграция просто
хиреет, беднеет, деклассирует, а то и поднимается экономически, но уже
очерствелая и безразличная к России. Эмиграция к тому же пронизана евреями,
которых здесь превеликое множество.
Досадно,
что здесь трудно и даже невозможно следить за тем, что происходит в России. С
сентября, когда дела мои улучшатся, начинаю выписывать московские «Известия» с
группой молодежи, недавно бежавшей из СССР.
Буду
рад получить от Вас весточку. Собираются ли у Вас по субботам? Какое у всех
настроение? Неужели «война (с Россией и ее населением) до победного конца»? А
между тем – кто только может – голосует ногами обратное. Может быть, пора
голосовать голосом то, что голосуется ногами?
http://www. magister. msk.
ru/library/philos/ustryalov/ustry009. htm
Дорогой Владимир Владимирович.
Весьма
приятно было получить от Вас весточку и не менее приятно из нее узнать, что Вы
чувствуете себя в Шанхае не плохо. Вы правы, радуясь, что прожили два последние
года вдали от Маньчжурии. Трудно представить себе, насколько за эти годы
изменилась к худшему жизнь здешней русской колонии, насколько подвинулся вперед
процесс ее всестороннего упадка и распада. Нельзя тут жить, не ощущая глубокой
психической депрессии. Конец – и очень печальный – заведомо предрешен, ощущаешь
собственное – индивидуальное и коллективное – бессилие, и остается лишь
«следить за собственным умиранием острым взором опытного врача».
Советская
колония, в большинстве связанная со своей страной, разумеется, переживает все
это значительно спокойнее, нежели эмиграция и люди, укоренившиеся в Харбине.
Много народа уезжает в СССР. Между другими, уехали Н.И. Морозов с семьей,
Волонцевич, многие учителя. Как видите, и «голосование ногами» бывает разное.
Многим здесь так плохо (нищета, бандитизм), что приходится сознательно предпочитать
домашние трудности зарубежным.
Политическая эмиграция (по Вашему определению, «руководящая или
хотящая руководить верхушка») представляет собою ныне зрелище еще более
плачевное, нежели два года назад. Какой-то сплошной неприличный анекдот, в
местных условиях сейчас, однако, далеко не смешной, – во всяком случае, не
только смешной. Ну, Бог с ним…
Наши
субботки живут и поныне. Настроение? – Конечно, не слишком веселое. Стареем,
тяжелеем, болеем, хиреем, обывательски тревожимся завтрашним днем. Много
печального доходит и с родины. Процесс очень затяжной и очень болезненный.
Многое выходит не так, как ожидалось, как, думалось, должно было выйти. Но – и
тут по-прежнему мы с Вами расходимся – нет у меня ни малейшего желания
«голосовать» головой, применяясь к пируэтам наших бедных ног. Не нужно думать,
что мудрая максима зеленого поля «ноги умнее головы» применима к явлениям
большой истории и большой политики. Не следует смешивать функций верхней и
нижней частей тела.
По-прежнему
я не вижу силы, способной заменить в современной России советскую диктатуру.
По-прежнему я думаю, что эта диктатура исторически является варварской формой
самосохранения и развития нашего варварского народа. Нашему брату, старому
интеллигенту, вкусившему дореволюционную сладость жизни, особенно чувствительны
шипы режима; не спорю, чувствуют их и не только интеллигенты. Но, кроме шипов,
режим имеет и свои сильные, очень сильные стороны.
Нельзя
не радоваться, следя по иностранной прессе за ростом международного престижа
нашего государства. Эту основную интуицию «устряловщины» я и доселе считаю
вполне предметной. Больше того, – время ее оправдывает. Вянут
интернационалистские иллюзии революции, – четче и жестче обрисовываются черты
ее национально-государственного облика. Подлинный национал-социализм
цветет не в Германии, а именно у нас.
Тяжелее,
спорней, сомнительней крестьянская политика диктатуры. Но… чтобы «порадовать
Вас громким голосованием», нужно было бы иметь в кармане секрет спасения. Его
нет ни у меня, ни, думаю, у Вас. Остается рассчитывать на внутренние силы
страны и внутреннюю имманентную логику процесса. Ужасы второй аграрной
революции в этом году как будто начинают уже смягчаться. Кое в чем подались
назад, кое-что усвоено из нового. C’est la vie [такова жизнь (фр.)].
Как
видите, я не кричу о «войне до победного конца». Но меньше всего склонен
обернуть этот лозунг и в другую сторону: мол, советский Карфаген должен быть
разрушен. Нет, никакого проку из его разрушения не проистекло бы.
Не
только «ноги», но и «сердце» людей нашего типа отталкивается от многого, что
творится там. В этом наша большая личная драма: мы не способны «задрав
штаны, бежать за комсомолом». Но разумом приходится не только «понять и
прощать», но даже и «оправдать»… не то и не се, а «все» en bloc [целиком
(фр.)]. Раньше это «оправдание» выходило у меня бодрым и бравурным, теперь оно
окрашивается грустно-лирическим тоном и некой жалостью к самому себе (нам,
видно, суждено остаться на отлете), – но оно не перестанет от этого быть менее
сознательным. И теперь, когда здесь кругом липовые совграждане гуртами
стремятся, учитывая обстановку, бежать по пути Вонсовича
http://www. magister. msk.
ru/library/philos/ustryalov/ustry009. htm
Вышла в свет книга Ван Чжичэна
«История русской эмиграции в Шанхае»
Книга вышла в Москве в издательстве «Русский путь» / Библиотека-фонд «Русское зарубежье» при содействии «Русского клуба в Шанхае». Монография известного китайского историка, русиста Ван Чжичэна – результат более чем 10‑летней работы автора над периодикой 1920–40‑х гг. и архивными материалами российской шанхайской эмиграции, сосредоточенными в архивохранилищах разных стран мира (США, Китая и др.). Исследование внесло большой вклад в комплексное изучение истории политической, общественной и культурной жизни русских в Шанхае. Вышедшая в Шанхае в 1993 году, книга и сегодня не утратила значения в историографическом пространстве темы как уникальный пример целостного анализа феномена «Русский Шанхай». Издание снабжено справочным аппаратом и иллюстрировано редкими фотографиями. Русский перевод был подготовлен в рамках работы действующей при РКШ секции изучения истории русской эмиграции в Китае. Куратор проекта – член Правления РКШ Л.П. Черникова. Благодаря её подвижническим усилиям осуществление этого проекта стало возможным.
Книга предназначена для исследователей русского зарубежья, студентов и краеведов, а также для широкого круга читателей, интересующихся отечественной и зарубежной историей.
Сов. секретно
[Нью-Йорк], 14 мая
Глубокоуважаемый Василий
Алексеевич!
Крайне сожалею, что
вследствие продолжительной болезни (камни в почках) лишен был возможности
осведомлять Вас о жизни русских беженцев в Нью- Йорке.
В Вашем последнем письме Вы
изволили выразить недоумение по поводу наших опасений относительно участи
русских беженцев, нелегально находящихся в Соединенных Штатах. При этом Вы
отметили, что как «апатридам» русским беженцам не может угрожать высылка в
Советскую Россию.
Вы совершенно правы в
принципе. Нет сомнений, что американское правительство в конечном результате не
вышлет русских в Советскую Россию. Настаивая на проведении закона, который дал
бы право нелегально находящимся здесь русским узаконить свое пребывание в
Америке, авторы закона имели в виду не предотвращение высылки русских в
Советскую Россию, а отмену тех бесконечных мытарств, через которые должны
проходить наши соотечественники, прежде чем иммиграционные власти окончательно
установят в каждом отдельном случае невозможность для русского НИ быть
высланным в Россию, НИ получить визу на выезд в другую страну.
Для примера позволю себе
привести следующий случай. В настоящее время на Эллис Айленде (острове для
иммигрантов) содержится русский гражданин, прибывший легально шесть лет тому
назад по студенческой визе, действительной на 5 лет, для поступления в
университет. По закону университетские власти обязаны два раза в год сообщать
иммиграционным властям о том, продолжает ли студент посещать лекции и числиться
действительным студентом. По истечении 5 лет, получив сведения о том, что
данное лицо окончило университет, иммиграционные власти предложили ему выехать
из США в течение месячного срока. В ответ на это студент, о котором идет речь,
сообщил иммиграционному комиссару через университетскую власть, что он
предполагает остаться при университете на год для получения степени магистра.
Ему было дано соответствующее разрешение, и через год, по получении им
магистра, ему снова было предложено выехать из Америки в месячный срок. По
истечении месяца молодому магистру было предписано явиться на Эллис Айленд для
объяснения причины невыезда. После того, как власти убедятся, что он не мог
получить выездной визы, и далее, что он как политический беженец не подлежит
водворению на родину, его выпустят на свободу, продержав, однако, на острове от
10 дней до двух недель.
Во избежание подобного рода
мытарств. Которых не избежать, доколе существует нынешний закон и ведется
усиленная кампания за проведение нового закона, по которому все русских
беженцы: а) легально проживающие в США и б) прибывшие сюда до 1‑го января
1933 года, получат право легализироваться на месте и раз навсегда будут
избавлены от наблюдения со стороны иммиграционных властей и от более или менее
продолжительного пребывания на Эллис Айленде, которое является своего рода
заключением.
Чему свидетели мы были… Переписка бывших
царских дипломатов. 1934–1940. – Кн.
Итак, на наших паспортах
проставлены отчетливые и бесспорные французские визы. Через два дня мы покидаем
Турцию. Когда мы с женой и сыном прибыли сюда – четыре с половиной года тому
назад, – в Америке ярко горело солнце «просперити». Сейчас те времена кажутся
доисторическими, почти сказочными.
Принкипо – остров покоя и
забвения. Мировая жизнь доходит сюда с запозданием и в приглушенном виде. Но
кризис нашел дорогу и сюда. Из года в год на лето из Стамбула приезжает меньше
людей, а те, что приезжают, имеют все меньше денег. К чему обилие рыбы, когда
на нее нет спроса?
На Принкипо хорошо работать с
пером в руках, особенно осенью и зимою, когда остров совсем пустеет и в парке
появляются вальдшнепы. Здесь нет не только театров, но и кинематографов. Езда
на автомобилях запрещена. Много ли таких мест на свете? У нас в доме нет
телефона. Ослиный крик успокоительно действует на нервы. Что Принкипо есть
остров, этого нельзя забыть ни на минуту, ибо море под окном, и от моря нельзя
скрыться ни в одной точке острова. В десяти метрах от каменного забора мы ловим
рыбу, в пятидесяти метрах омаров. Целыми неделями море спокойно, как озеро.
Но мы тесно связаны с внешним
миром, ибо получаем почту. Это кульминационная точка дня. Почта приносит новые
газеты, новые книги, письма друзей и письма врагов. В этой груде печатной и
исписанной бумаги много неожиданного, особенно из Америки. Трудно поверить, что
существует на свете столько людей, кровно заинтересованных в спасении моей
души. Я получил за эти годы такое количество религиозной литературы, которого
могло бы хватить для спасения не одного лица, а целой штрафной команды
грешников. Все нужные места в благочестивых книгах предупредительно отчеркнуты
на полях. Не меньшее количество людей заинтересовано, однако, в гибели моей
души и выражает соответственные пожелания с похвальной откровенностью, хотя и
без подписи. Графологи настаивают на присылке им рукописи для определения моего
характера. Астрологи просят сообщить день и час рождения, чтоб составить мне
гороскоп. Собиратели автографов уговаривают присоединить мою подпись к подписям
двух американских президентов, трех чемпионов бокса, Альберта Эйнштейна,
полковника Линдберга и, конечно, Чарли Чаплина. Такие письма приходят почти
исключительно из Америки. Постепенно я научился по конвертам отгадывать, просят
ли у меня палки для домашнего музея, хотят ли меня завербовать в методистские
проповедники или, наоборот, предрекают вечные муки на одной из вакантных адских
жаровен. По мере обострения кризиса пропорция писем явно изменилась в пользу
преисподней.
Почта приносит много
неожиданного. Несколько дней тому назад она принесла французскую визу. Скептики
– они имелись и в моем окружении – оказались посрамлены. Мы покидаем Принкипо.
Уже дом наш почти пуст, внизу стоят деревянные ящики, молодые руки забивают
гвозди. На нашей старой и запущенной вилле полы были этой весной окрашены
такого таинственного состава краской, что столы, стулья и даже ноги слегка
прилипают к) полу и сейчас, четыре месяца спустя. Странное дело: мне кажется,
будто мои ноги немножко приросли за эти годы к почве Принкипо.
С самим островом, который
можно пешком обойти по периферии в течение двух часов, я имел, в сущности, мало
связей. Зато тем больше – с омывающими его водами. За 53 месяца я близко
сошелся с Мраморным морем при помощи незаменимого наставника. Это Хараламбос,
молодой греческий рыбак, мир которого описан радиусом примерно в
Троцкий Л.Д. Дневники и
письма. – М., 1994. – С. 68–69.
Вопрос «О работниках совхоз
учреждений заграницей, отказавшихся вернуться в СССР», был впервые внесен в
повестку секретариата ЦК ВКП(б) летом 1928 года; когда численность так
называемых невозвращенцев достигла 123 человек, из которых 18 являлись членами
партии, треть из них с дореволюционным стажем. В связи с этим 24 августа было
решено «поручить Орграспреду ЦК в месячный срок, изучив материалы Наркомторга и
ОГПУ, сделать сообщение на Секретариате». В принятом 5 октября постановлении
секретариат констатировал «недостаточно внимательный и бессистемный подбор
ведомствами работников для постоянной работы заграницей» и предписывал ЦКК
ВКП(б) привлечь к ответственности тех, кто давал рекомендации невозвращенцам, а
«учраспредам НКТорга, ВСНХ, НКИД и Комиссиям по выездам максимально усилить
проверку посылаемых на работу заграницу, не допуская туда лиц, в чем-либо с
скомпрометированных или прошлое которых не ясно». Предполагалось также укрепить
инспекторский аппарат торгпредств и подготовить для них в течение года
преданные ВКП(б) кадры – «по преимуществу из рабочих-выдвиженцев… и работников
местных органов НКТорга, не живших ранее заграницей и не имевших там
родственных связей».
Позже, 25 января
Однако, несмотря на
начавшуюся политическую чистку, за последующие полтора года численность
невозвращенцев увеличилась более чем вдвое и составила, согласно справке,
препровожденной 5 июня
«Часть из этих сотрудников, –
отмечал ось в упомянутой справке ОГПУ, – как-то взяточники, антисоветски
настроенные, информаторы инофирм и т. д., отказались выехать после
того, как им предложено было отправиться в командировку в СССР. Другая часть
отказалась выехать после увольнения с работы в связи с со крашением штатов или
по другим причинам… Часть сотрудников бежала в связи с обнаруженными
растратами, подлогами и т. п. В список вошли также и те
сотрудники, которые были приняты и уволены на месте. Эта часть выехала за
границу с различными целями: учиться, лечиться, свидания с родственниками
и т. п.» По сведениям ОГПУ, 113 невозвращенцев (в том числе 10
коммунистов) были «изобличенными взяточниками», 35 (5) – «шпионами» и 75 (14) –
«связанными с белыми, меньшевиками, растратчики и проч.».
На своекорыстие и
безыдейность большинства невозвращенцев указывал и лидер меньшевиков Ф.И. Дан,
писавший, что в числе тех десятков «служащих И командированных, высоких
сановников и мелких сошек, которые стряхивают советский прах со своих ног» в
тот самый момент, когда они отзываются из-за границы в «социалистическое
отечество», немало «хищников, рвачей, взяточников, карьеристов» или даже
«ловкачей, умудряющихся, несмотря на декрет об объявлении их «вне закона», при
самом уходе с советской службы сдирать с большевистского правительства изрядные
куши и пожизненные пенсии за «молчание». Признавая существование среди
невозвращенцев «и честных людей, с горечью убеждающихся в невозможности
плодотворной работы в той атмосфере не только физического, но и духовного и
морального террора, которая составляет неотъемлемую принадлежность «генеральной
линии», Дан оговаривался, что «больше всего, конечно, и тут простых обывателей,
которых, после годов пребывания заграницей, до ужаса пугает обстановка
всевозможных лишений и потрясающего культурного убожества, в которой им
пришлось бы очутиться на родине».
Иной точки зрения
придерживался редактор парижских «Последних новостей» П.Н. Милюков,
считавший, что рассматривать всех невозвращенцев как «людей, которые и прежде и
теперь руководились и руководятся исключительно расчетом собственной выгоды» и
«элементарным чувством животного самосохранения», было бы слишком просто и
несправедливо по отношению к ним. Очевидно, замечал он, «уходящие. от
коммунистической власти ответственные чиновники, спецы и просто советские
граждане» предварительно попали на замечание начальства как политически
ненадежные и неверные слуги режима, а «для попавшего в опалу разрыв есть лишь
последнее звено некоего душевного процесса, приведшего его в категорию
неблагонадежных». Да и сам факт ухода со своего «корабля» на чужой
сопровождается «риском не только материальных потерь, нищеты и голода в
неизвестной и враждебной среде», но и реальной угрозы для собственной жизни со
стороны всемогущего ОГПУ. «Личная трагедия «невозвращенства», – вторил Милюкову
один из авторов газеты А. Байкалов, – для самих невозвращенцев часто очень
велика. Поставлен крест над многими годами самоотверженной работы; ошибочной
признана целая полоса, часто самые лучшие годы жизни; совершен прыжок в
неизвестное».
Вопросы истории. – 2000. – № 1. –
С. 46.
<…>
Вернемся к рассказу о Люшкове, который вскоре после своего бегства был
доставлен в Японию, тайно помещен в так называемую «контору Кудан», где
систематически допрашивался. Спустя какое-то время после этого инцидента
военное министерство дало сообщение в печати … из Советского Союза через
аккредитованных при нем корреспондентов. Действительно, такое сообщение было
сделано лишь 1 июля, т. е. спустя примерно полмесяца после самого события.
В
связи с этим рассказывали интересный эпизод. Вскоре после того, как Люшков был
переброшен в Токио, начальник восьмого отдела Кояма Ясуо решил использовать
этот случай для активизации антисоветской пропаганды. В ноябре
Восьмой
отдел составил проект пропагандистских мероприятий, а организация их проведения
была возложена на управление информации военного министерства. В этом
управлении имелся отдел планирования, который также составлял различные планы
пропагандистских мероприятий. Однако в случае с Люшковым эти планы были
разработаны восьмым отделом, а выполнялись они управлением информации,
поскольку Кояма рассчитывал использовать бегство Люшкова в целях развертывания
антисоветской пропаганды в международном масштабе.
Отдел
планирования управления информации принял предложения Кояма и приступил к их
реализации. 1 июля японским корреспондентам, аккредитованным в пресс-клубе
военного министерства, была передана информация о бегстве Люшкова. Одновременно
эта же информация была распространена иностранными телеграфными агентствами
Ассошиэйтед пресс; Юнайтед пресс, агентством Байас, ДНБ, а также опубликована в
выходящей в Японии на английском языке газете «Джапан адвертайзер». Сообщения
вызвали громадный отклик. Задачей этой пропагандистской акции было показать
тоталитарный характер сталинского режима, убедить всех в опасности коммунизма.
Цель была достигнута. В американских и немецких газетах также появились статьи,
осуждающие сталинский режим произвола и насилия.
Хияма Есиаки.
Планы покушения на Сталина // Проблемы Дальнего Востока. – 1990. – № 5. –
С. 109–111.
Целью [Соглашения
Прежде чем перейти к
рассмотрению этих вопросов в отдельности нужно определить юридическое значение
самого соглашения от 28–30 июня
Результатом конференции 28–30
июня
Вопрос о выборе той или иной
формы соглашения был поставлен в первом же заседании конференции. Председатель
конференции швейцарский делегат г. Delaquis заявил, что некоторые правительства затруднились бы
подписать конвенцию, ибо ряд предложений, заключающихся в меморандуме русских и
армянских экспертов, затрагивает внутреннее законодательство отдельных стран и
может потребовать перемен в нем. Поэтому задача конференции была бы облегчена,
если бы ее резолюции приняли форму «рекомендаций», которые не обязывали бы
стороны к изменениям в их законах. Этим путем шли до сих пор на практике
верховный комиссар и Бюро труда и при помощи таких рекомендаций достигли
известных результатов, полезных для беженцев. <…>
Уже из дебатов на конференции
выяснилось, что юридический эффект конвенции, если бы она была заключена, был
бы гораздо более значительным. В зависимости от местного конституционного права
и формулировки отдельных постановлений, последние могли бы в некоторых странных
вступить непосредственно после ратификации и опубликования в жизнь и начать
применяться как административными властями, так и судами, отменяя постановления
внутреннего законодательства, с ними не согласные. <…>
III.
Переход к отдельным
постановлениям соглашения, мы видим, что на первом месте стоит вопрос о
назначении в возможно большем числе государств представителей верховного
комиссара по делам беженцев, которым присваиваются quasi-консульские полномочия.
На конференции
соответствующее предложение встретило оппозицию с разных сторон. Германский
делегат сослался на противоречие такой меры принципам германского законодательства
о национальностях и консульских агентах. К нему присоединились делегаты Эстонии
и Латвии и в том же смысле высказался и Швейцарский делегат. Что касается
польского делегата, он заявил, что Польша не могла бы допустить назначение
агентов Лиги Наций, исполняющих quasi-консульские
функции в отношении русских беженцев, в силу постановления Рижского мирного
договора, заключенного с Советской Россией.
В результате дебатов была
принята компромиссная формула об обеспечении назначением представителей
верховного комиссара в возможно большем числе государств следующих функций,
поскольку они не сохранены за местными властями… (art. 1 Arrangement)…
В связи с допущением
деятельности этих представителей уже на самой конференции возник вопрос о том,
должны ли документы, ими выдаваемые, считаться официальными, имеющими, имеющими
такую же силу, как и документы, выдаваемые иностранными консулами, или лишь
документами, с которыми правительства в большей или меньшей мере будут
считаться. Вопрос этот также вызвал на конференции большие разногласия: только
пять делегатов высказались за текст (предложенный русским экспертами),
признававший за ними значение документов официальных, шесть же делегатов
приняли предложение германского представителя, согласно которому каждому правительству
предоставляется разрешить в положительном или отрицательном смысле
вышеуказанный вопрос. О практике, установившейся по этому предмету в
большинстве государств, подписавших Arrangement
(кроме Югославии, Франции и Бельгии), в нашем распоряжении материалов не
имеется.
Что касается Франции и
Бельгии, то между ними того же 30 июня
Ни Accord, ни Arrangement
[Соглашение
2‑я статья Arrangement касается личного статута беженцев. Что считать таким
статутом для эмиграции в случаях, когда местное законодательство и нормы
частного международного права предписывают применять отечественные законы
иностранца? – Для эмигранта не имеющего отечества (apatride, Heimatlose)
будут ли это дореволюционные русские законы или законы Советской России? Оба
решения вызывают против себя весьма серьезные возражения. Навязывать эмигранту
советские законы, против которых возмущается его правовое сознание, от которых
о бежал, покидая родину, близких, друзей, имущество, представляется совершенно
противоестественным. Поэтому ив Германии, в кодексе коей (Art. 29 EGBGB) находится
специальное постановление о применении к Heimatlose законов последнего их отечества в тех случаях, где
должен применяться личный статут иностранца, после довольно продолжительной
практики, вызывавшей споры и нарекания, было сделано изъятие для русских
эмигрантов, к которым теперь применяются в этих случаях германские законы (ст.
4 закона о германо-советских договорах от 14 января
Как бы то ни было, Arrangement, решительно отбросив применение к эмигрантам
советских законов, установил как правило применение к ним lex domicilii,
но в отдельных случаях допустил отступления в пользу применения русских законов
добольшевистского периода. <…> Известно, что суды некоторых государств,
не признававших ни de jure de facto советскую власть, считали
возможным применять в подлежащих случаях к эмигрантам старые русские законы
(например, во Франции до признания Советов).
Итак, в принципе для
эмигрантов личный статут определяется по Arrangement’у законом димицила или местопребывания. Но кроме
приведенной общей оговорки имеются и конкретные отступления в пользу старых
русских законов. Они касаются прежде всего прав, вытекающих из брака,
заключенного во время действия старого русского права…, которые должны
рассматриваться как приобретенные права, во-вторых, отношений, возникших за
границей после падения власти Временного правительства из актов церковных
властей в странах, где компетенция этих властей признается (ст. 2, ч. 1). В
сущности в обоих случаях мы не имеем настоящих исключений. В первом случае
вопрос решается на основании принципа, не допускающего обратного действия
нового закона (так, введение обязательного гражданского брака не делает
недействительными ранее заключенные церковные браки). Во втором дело идет о
сохранении прежней юрисдикции за церковными властями за границей, несмотря на
падение прежнего государственного строя в России. Церковь в той или иной мере
независима от государства и потому может сохранить свои позиции и при самой
радикальной перемене государственного строя. Но, конечно, от территориальной
государственной власти зависит допустить функционирование тех или иных
церковных властей на своей территории, а главное признать или не признать те или
иные последствия в гражданском обороте за актами, совершенными в согласии с
церковным правом известной церкви. Если в области богослужения и миссионерства
современное право в общем придерживается начала полной терпимости, то признание
гражданских последствий религиозного брака для иностранца, при обязательном
гражданском браке для своих подданных, не разумеется само по себе…
Остальные «рекомендации» Arrangement’а касаются не статута русских беженцев в прямом
смысле слова, но применения к ним известных административных мер. Так, Arrangement рекомендует в ст. 6 не применять к эмигрантам во всей
строгости ограничительных мер, относящихся к иностранным рабочим. При этом,
очевидно, имелось в виду то обстоятельство, что эмигранты не могут возвратиться
к себе на родину, где они могли бы применять свой труд без правовых
ограничений. Основанием этой рекомендации является не правовой принцип, но
соображения гуманности[3].
Таубер Л. Лига наций и юридический
статут русских беженцев. – Белград, 1933. – С. 8–28.
Нижеподписавшиеся
представители правительств, участвуя на Конференции, имеющей в виду русских и
армянских беженцев, созванной 28 июня
Ссылаясь на соглашение от 12
мая 1926 года о выдаче удостоверений личности (certificates d’identite) русским и армянским беженцам, дополняющее и
изменяющее предшествующие соглашения от 5 июня
И признавая необходимость
определить юридический статут русских и армянских беженцев,
принимают следующие
резолюции:
1‑е. Рекомендуется,
чтобы верховный комиссар по делам беженцев обеспечил назначением представителей
в возможно большем числе стран следующие функции (services), поскольку эти функции не сохранены за национальными
властями:
а) удостоверять личность и
звание (qualite) беженцев;
в) удостоверять их семейное
положение и гражданское состояние (etat civil) в том виде, в каком они
вытекают из актов, совершенных и фактов, имевших место в стране, откуда
происходит беженец (le pays d’origine).
с) свидетельствовать
правильность, значение (valeur) и
соответствие прежним законам страны происхождения актов, совершенных в этой
стране;
d) свидетельствовать подписи
беженцев, копии и переводы документов, составленные на их языке;
е) удостоверять перед
местными властями репутацию (honorabilite) и
хорошее поведение беженца, прежнюю его службу, профессиональную квалификацию,
университетские и академические звания (titres);
f) рекомендовать беженца
компетентным властям, в особенности по вопросам виз, разрешения жительства,
допущения в школы, в библиотеки и т. д.
Вышеупомянутые представители
будут назначаться и исполнять свои функции по соглашению с заинтересованными
правительствами. В странах, где существуют организации, исполняющие официально
те же функции, верховный комиссар может обращаться к ним.
Каждому правительству принадлежит
право решить, может ли быть признан официальный характер за совершенными таким
образом актами. Во всяком случае рекомендуется правительствам считаться с этими
актами в возможно большей мере.
Рекомендуется, чтобы пошлина,
которая может взиматься в связи с выдачей актов или исполнением формальностей,
исключая случаи бедности (en faveur des indigents), была умерена.
Деятельность этих
представителей, разумеется, не будет иметь политического характера и не будет
давать повода какому-либо вмешательству в функции властей их местопребывания.
2‑е. Рекомендуется,
чтобы личный статут русских и армянских беженцев регулировался в странах, где
их прежний закон не признается, законом их домициля или обычного
местопребывания или, при отсутствии такового, законом их местопребывания. Эта
рекомендация ни сколько не умаляет в отношении личного статута силы актов
церковных властей, которым подчиняются русские и армянские беженцы в стране,
где признается компетенция этих властей;
Чтобы права, вытекающие из
браков, заключенных и актов, совершенных при действии старого национального
закона беженцев, рассматривались как приобретенные права (брачный режим,
дееспособность замужней женщины и. т. п.), под условием совершения, в случае
надобности, формальностей, предписанных законом страны местопребывания.
Чтобы беженцам было
дозволено, поскольку императивные законы места их пребывания тому не
противятся, стимулировать, что их брачный режим будет режимом абсолютной
раздельности имущества и что право супруги свободно распоряжаться своим
имуществом не будет ограничено с выходом замуж.
3‑е. Рекомендуется,
чтобы в отношении развода признавался национальным законом русского или
армянского беженца или закон его домициля или обычного местопребывания или, при
отсутствии такового, закон местопребывания.
4‑е. Рекомендуется не
отказывать русским или армянским беженцам, ввиду отсутствия взаимности, в
пользовании известными правами и в выгодах известных льгот, которые даются
иностранцам под условием взаимности.
5‑е. Рекомендуется
предоставить русским и армянским беженцам без условия взаимности льготу
юридической помощи на суде (assistance judiciaire) и, если возможно,
освобождение от cautio judictum solvi.
6‑е. Рекомендуется не
применять к русским и армянским беженцам в странах их пребывания без смягчений
ограничительных правил, касающихся иностранных рабочих.
7‑е. Рекомендуется
избегать или приостановить в отношении русских и армянских беженцев применение
высылки или аналогичных мер, когда лицо, для которого они назначены, не имеет
возможности законным образом проникнуть в соседнюю страну. Эта рекомендация не
относится к беженцу, проникшему на известную территорию путем умышленного
нарушения национальных правил. С другой стороны, рекомендуется во всех случаях
не отбирать документов, устанавливающих личность беженца.
8‑е. Рекомендуется
подчинять русских и армянских беженцев в отношении налогов тем же правилам, что
и подданных страны их пребывания.
9‑е. Рекомендуется
визировать и продлять паспорта (certificates d’identite) беженцев упрощенным порядком и с минимумом
формальностей; не подчинять беженцев специальным правилам при передвижении
внутри страны их пребывания, заменять в паспорте беженца формулу: «этот паспорт
не имеет силы для возвращения» и т. д. словами «этот паспорт
имеет силу для возвращения в страну, его выдавшую, в течение срока его
действия. Он теряет силу, если его владелец когда-либо проникнет в Союз
Советских Социалистических Республик (для русских беженцев) или в Турцию (для
армянских беженцев)».
Нижеподписавшиеся рекомендуют
принятие вышеприведенных резолюций государствам, представленным на Конференции,
членам Лиги Наций, равно как и государствам, не входящим в Лигу Наций. Они
выражают пожелание, чтобы представители правительств могли сообщить во время
ближайшего собрания Лиги Наций о ходе, который будет дан постановлениям
настоящего соглашения.
Составлен в Женеве 30 июня
Таубер Л. Лига наций и юридический
статут русских беженцев. – Белград, 1933. – С. 29–30.
(Journal officiel de la
Republigue Francaise du 17 Janvier 1930 p. 571).
Нижеподписавшиеся
представители Правительств,
приняв участие в конференции
касательно русских и армянских беженцев, созванной в Женеве Верховным
Комиссаром Лиги Наций по делам беженцев 28 июня
ссылаясь на постановление 12
мая 1926 года касательно выдачи удостоверений о личности русским и армянским
беженцам в дополнение и изменение предшествующих постановлений от 5 июля
и признавая необходимость
внести справедливость в правовое положение русских и армянских беженцев,
приняли следующие резолюции:
1)
Рекомендуется,
чтобы Верховный Комиссар для беженцев поручил назначаемым им в возможно большем
числе стран представителям исполнение нижеследующих функций, поскольку
последние не сохранены за местными властями:
а) удостоверение личности и
звания беженца;
b) удостоверение их семейного
положения и гражданского состояния на основании документов, совершенных – или
событий, имевших место – в стране происхождения беженца;
с) удостоверение
правильности, силы и соответствия прежним законам страны местопроисхождения
документов, совершенных в этой стране;
d) удостоверение подписей
беженцев, копий и переводов бумаг, составленных на их языке;
е) удостоверение перед
властями страны добропорядочности и хорошего поведения беженца, прежнего его
служебного положения, его профессиональной квалификации, его университетского
или академического звания;
f) представительство за беженца
перед надлежащими властями в частности по делам о получении виз, о разрешении
жительства, о допущении в школы, в библиотеки и т. д.
Вышеупомянутые представители
будут назначаться и будут исправлять свои обязанности по соглашению с
заинтересованными правительствами. В странах, где существуют организации,
исполняющие официально подобные функции, Верховный Комиссар может прибегать к
их содействию.
Каждому правительству
предоставляется решать вопрос о том, можно ли признавать официальный характер
за совершенными таким порядком актами. Во всяком случае, правительствам
рекомендуется считаться с этими актами в возможно более широком объеме.
Рекомендуется, не касаясь неимущих, елико возможно, сокращать сборы, связанные
с выдачей документов и с выполнением соответствующих формальностей.
Само собой разумеется, что
деятельность этих представителей не должна носить политического характера и не
должна вмешательством в компетенцию местных властей.
2)
Рекомендуется,
чтобы личное состояние русских и армянских беженцев в стране, где их прежние
законы более не действуют, определялось или по закону их места жительства или
по закону их постоянного пребывания, или, в крайности, по месту их жительства.
Это отнюдь не затрагивает
силы актов личного состояния, выданных духовными властями русским и армянским беженцам
в странах, где это право было этим властям предоставлено.
Чтобы права, проистекающая из
браков, заключенных – и актов, совершенных – по силе прежних отечественных
законов этих беженцев, рассматривались как приобретенные права (брачные
отношения, правоспособность замужней женщины и т. д.) при условии, в
случае надобности, исполнения надлежащих формальностей, предписанных законом
страны их пребывания.
Чтобы беженцам дозволялось
постольку, поскольку это не противоречит обязательным предписаниям законов,
действующим в месте их пребывания, договариваться о полной раздельности
имущества супругов и о праве жены распоряжаться свободно своим имуществом
независимо от факта вступления в брак.
3)
Рекомендуется,
чтобы в отношении развода признавался, как отечественный закон русских и
армянских беженцев, закон их местожительства или их постоянного пребывания или,
в крайности, их пребывания.
4)
Рекомендуется,
чтобы пользование известными правами и преимуществами, представляемыми
иностранцам при условии взаимности, не было отказано русским и армянским
беженцам за отсутствием взаимности.
5)
Рекомендуется,
чтобы право бедности и освобождения от «cautio judicatum soivi» представлялось русским и
армянским беженцам без условия взаимности.
6)
Рекомендуется,
чтобы ограничительные постановления относительно труда иностранцев не
применялись со всей строгостью к русским и армянским беженцам в странах их
пребывания.
7)
Рекомендуется
избегать или отсрочивать выселение или аналогичные меры в отношении русских и
армянских беженцев, если лицо, которому угрожают эти меры, не имеет возможности
въехать невозбранно в соседнюю страну. Это не касается беженца, который проник
в данную страну, умышленно нарушая предписания местных законов. С другой
стороны рекомендуется, чтобы ни в коем случае не отбирались удостоверения
личности.
8)
Рекомендуется,
чтобы русские и армянские беженцы в отношении податей подлежали тем же
правилам, что и граждане страны их пребывания.
9)
Рекомендуется,
чтобы удостоверения личности беженцев визировались или отсрочивались наиболее
упрощенным способом и с применением минимума формальностей; чтобы беженцы не
подлежали специальным правилам в отношении перемены места пребывания внутри
страны их жительства; чтобы в удостоверениях личности беженцев слова «настоящее
удостоверение не действительно для возвращения … и т. д.» заменялись
словами «настоящее удостоверения действительно для возвращения в страну,
которою она выдана, на срок его годности». Это свидетельство перестает быть
действительным, как только его обладатель проникнет в С. С. С. Р. (в отношении
русских беженцев) или в Турцию (для армянских беженцев).
Нижеподписавшиеся рекомендуют
принятие вышеприведенных резолюций государством, представленным на конференции
членами Лиги Наций, а равно государствам, не состоящим членами Лиги Наций. Они
выражают пожелание, чтобы представители правительств были в состоянии на
будущей сессии собрания Лиги Наций сообщить о том, какой дан был ход настоящему
соглашению.
Женева, 30 июня
(Следуют подписи).
Закон и суд. – Рига, 1930. – № 8.
Приложение к № 8 журнала «Закон и
Суд». – С. 187.
16–18 мая состоялась первая
сессия вновь образованной при Верховном Комиссаре для беженцев
междуправительственной Совещательной Комиссии.
Под председательством г.
де-Навай, делегата Франции, в ее работах приняли участие представители 12‑ти
стран (Франции, Германии, Италии, Чехословакии, Сербии, Болгарии, Греции,
Польши, Румынии, Латвии, Эстонии и Китая), Верх. Комиссар др. Ф. Нансен,
его помощник майор Джонсон, Тов. Дир. Межд. Бюро Труда Бутлер, представители
Генерального Секретаря Лиги Наций г. г. Сигимура и Крно и эксперты, в их
числе русские юристы: г. г. К.Н. Гулькевич, бар. Б.Э. Нольде и
Я.Л. Рубинштейн.
Сессия отмечает новый этап в
деле международной помощи беженцам.
Первоначально эта помощь носила
чисто благотворительный характер. С
Междуправительственная
Совещательная Комиссия, учрежденная Советом Лиги Наций 14 декабря 1928 года, по
мысли одних должна была укрепить Верховный Комиссариат, по мнению же других –
привести к скорейшей его ликвидации.
На сессии возобладала первая,
наиболее благоприятная для беженцев тенденция.
Собранию комиссии
предшествовала устроенная Верх. Ком. междуправит. анкета. Уже из ответов на нее
выяснилось, что ни одно правительство не считает на натурализацию, ни
репатриацию способами разрешения беженского вопроса. Выяснилось также, что
никаких способов радикального решения проблемы нет и что прекратить явления
беженства невозможно доколе действуют вызвавшие его к жизни политические
причины. В то же время членам комиссии, людям практически знакомым с вопросом,
было ясно, что формальное приравнение беженцев к иностранцам и подчинение их
общему праву, в действительности обрекло бы беженцев- апатридов на бесправие,
поставило бы их в положение несравнимое с положением иностранцев, стоящих и
заграницей, под защитой своего права и государства.
Отсюда логически вытекала
невозможность отказа беженцам в дальнейшем покровительстве. В своей речи
делегат Латвии г. Дуцман заявил, что даже, если бы и было решено
ликвидировать Верх. Ком., то Латвийское правительство и в этом случае не
прекратило бы особых мер защиты беженцев.
Необходимость особого
покровительства была настолько очевидна, что «ликвидаторам» оставалось лишь
пытаться заменить меры международного покровительства, мерами, принимаемыми
отдельными правительствами порознь.
Против такого
противопоставления мер общего и частного порядков от имени экспертов возражал
Я.Л. Рубинштейн, показавший на ряде примеров из действующей практики, что
без гармоничного сочетания обоих методов невозможна сколько-нибудь
действительная охрана интересов беженцев. Председатель комиссии, де-Навай
решительно высказался в этом же смысле. В конце концов Комиссия единогласно
разделила эту точку зрения.
Она, однако, не ограничилась
простым заявлением о необходимости сохранения комиссариата, а нашла нужным
высказаться и по вопросу о самом сроке, на который должно продлить его
деятельность. В согласии с русскими экспертами, Комиссия признала, что в
конечном счете срок зависит от того, как долго продлится пребывание беженцев в
Европе. В принципе Комиссия высказалась за 10‑ти летний срок.
Дальнейшим выводом из тех же
предпосылок было заявление о необходимости признания за беженцами особого
статуса, который сделал бы справедливым, определенным и устойчивым их правовое
положение.
Комиссия подтвердила
желательность возможно полного проведения в жизнь всех пожеланий
междуправительственной Конференции 30 июня 1928 года, наметившей, как известно,
основные положения правого статуса беженцев.
Знаменательной явилась
ратификация Францией и Бельгией перед самой сессией Комиссии конвенции и
соглашения 30 июня 1928 года. О своем присоединении к соглашению заявили в
заседании Комиссии делегаты Чехословацкого и Сербского правительств.
Мы вернем в будущем к
изложению и оценке этих актов. Заметим, пока, что конвенция обеспечивает
беженцам удовлетворение всех таких нужд, которые обычно обслуживаются консулами
(речь идет, разумеется, о неполитических функциях консулов), а соглашение
содержит ряд правил в области личного статута, по вопросу о праве на труд, о
допущении к льготам, обусловленным началом взаимности и т. п.
Отметим также признание
Комиссией возможности выдачи нансеновских удостоверений в исключительных
случаях также лицам прибывшим с советскими паспортами, но в дальнейшем ставшим
беженцами. Соответствующее предложение было выдвинуто в мемуаре экспертов и
развито в заседании Комиссии бар. Б.Э. Нольде.
Основные его положения с
достаточной ясностью наметились в публичных заседаниях Комиссии.
Мы можем поэтому ныне же
признать, что в сессии Комиссии беженская проблема встретила сочувствие и
понимание.
Много способствовала этому
строго деловая постановка вопросов, близкое знакомство делегатов с проблемой, тщательная
подготовка материалов Верх. Комиссариатом и непосредственное участие в работах
Комиссии экспертов- представителей беженских организаций.
Особой признательности
заслуживает председатель Комиссии г. де-Навай. Блестящий юрист, прекрасный
председатель – он с мягкой настойчивостью проводил наиболее благоприятные для
беженцев положения.
Закон и суд. – Рига, 1929. – № 3. –
Ст. 91–94.
В нашем прошлом письме мы
подробно изложили заключения, принятые на первой сессии междуправительственной
Совещательной Комиссии при Верховном Комиссаре Лиги Наций и отметили их
благоприятный для беженского дела характер. Мы указали, что признав
неосуществимыми все планы радикальной ликвидации беженского вопроса, комиссия
высказалась за сохранение Верх. Комиссариата, как органа международного
покровительства, беженцам на 10‑тилетний срок и за придание его аппарату
большей обеспеченности и устойчивости путем включения его в состав Генерального
Секретариата Лиги.
Заключения Комиссии были рассмотрены
в июне Советом Лиги в Мадриде и переданы в сентябрьскую
Сессию Лиги Наций.
Так как в них имелись и
постановления бюджетного характера, то они должны были пройти через чистилище
Контрольной Комиссии.
Эта последняя неожиданно
заняла отрицательную позицию и высказалась как против 10‑тилетняго срока,
так и против включения технического аппарата В. Комиссариата в кадры
Генерального Секретариата. Контрольная Комиссия Лиги предложила предоставить
Верх. Комиссариату полную автономию. Это означало, в переводе на более
прозаический язык, извержение Комиссариата из Лиги Наций и предоставление его
самому себе.
Угроза, нависшая над
В. Комиссариатом, была тем более серьезна, что Контрольная Комиссия
является органом, пользующимся значительным авторитетом и, в сущности,
предрешающим вопросы, не имеющие политического значения.
После обсуждения вопроса в 6‑ой
политической Комиссии и в 4‑ой финансовой и после передачи его в особо
созданную смешанную комиссию для выработки компромиссного решения, было
достигнуто соглашение, по форме дающее удовлетворение Контрольной Комиссии, но
по существу означающее принятие первоначальных,
майских заключений. Принято включение аппарата В. К-та в состав Генерального
Секретариата и определение максимального срока существования Верх. К-та в 10
лет. Формальная уступка Контрольной Комиссии состоит в том, что включение в
состав Генерального Секретариата вотировано на год, для опыта.
Благоприятным решением
вопроса мы обязаны настойчивости д-ра Нансена, поддержке Франции, Германии и
Бельгии и решительному выступлению г-жи Гамильтон, представительницы
Британского правительства.
Надо сказать, что позиция
Британского правительства, с приходом ко власти нового министерства,
существенно изменилась. Консервативное правительство всячески подчеркивало в
последнее время отсутствие какого-либо интереса к беженскому вопросу. В первом
же своем выступлении в 6‑ой Комиссии г-жа Гамильтон, сама принадлежащая к
числу депутаток-травайисток в Палате Общин, заявила, что Британское
правительство отныне даст представителя в Совещательную Комиссию и не останется
в стороне от дела покровительства беженцам.
Г-жа Гамильтон была избрана
докладчицей Политической Комиссии по беженскому вопросу, приняла участие в
согласительной комиссии и выступила в Общем Собрании Лиги, где и провела свой
доклад, всецело в общем воспроизведший основные положения, принятые в мае
Совещательной Комиссией при Верховном Комиссаре.
Доклад признает необходимость
наделения беженцев особым правовым статусом, рекомендует возможно полное
осуществление пожеланий Междуправительственной Конференции 28–30 июня 1928
года, выработавшей текст особого Соглашения о правовом статуте беженцев,
подтверждает необходимость сохранения Верховного Комиссариата, как органа Лиги
Наций, созданного для защиты беженцев, и рекомендует включение его технического
аппарата в состав Генерального Секретариата.
Вот текст резолюции, принятой
по докладу г-жи Гамильтон пленумом Лиги Наций 21‑го сентября с. г.:
«Собрание Лиги Наций,
1)
Ознакомившись с
докладами, представленными Верховным Комиссаром, Совещательной Комиссией и
Контрольной Комиссией по вопросу о беженцах,
2)
Благодарит
Верховного Комиссара и Совещательную Комиссию за выполненный ими труд и просит
их осуществлять и далее под руководством Совета Лиги Наций их задачу на основе
программы, изложенной в докладе, представленном Совету Совещательной Комиссией.
3)
Постановляет, что
дело помощи беженцам должно быть закончено в максимальный десятилетний срок.
4)
Высказывает
пожелание о методичном проведении ликвидационных работ с тем, чтобы в дальнейшем
стало возможным сокращение указанного срока.
5)
Постановляет на
годичный срок в виде опыта подчинить центральное управление Верховного
Комиссара в административном отношении Генеральному Секретарю Лиги Наций в
условиях, указанных 4‑ой комиссией (условия эти касаются служебных прав
персонала).
6)
Предлагает
Генеральному Секретарю представить отчет ближайшему собранию Лиги Наций о
произведенном опыте и сделать надлежащие предложения относительно заведывания
беженским делом на все остающееся время
7)
Просит Правительства
принять и применять междуправительственные соглашения от 5‑го июля
8)
Не встречает
препятствий к тому, чтобы часть фонда, образуемого от продажи «Нансеновских»
марок, была использована для пополнения фондов, учреждаемых для оказания помощи
беженцам, заслуживающим вспомоществования.
9)
Уполномочивает
Верховного Комиссара вновь обратиться к различным Обществам и частным лицам с
призывом продолжать и развивать их работу, направленную к собиранию возможно
больших средств для осуществляемого Верховным Комиссаром дела.
10) Просить Совет принять все меры, каких потребует
осуществление настоящих постановлений до ближайшего Собрания Лиги».
Подводя итог прохождению
беженского вопроса в сентябрьской сессии Лиги, надлежит признать, что положение
Верховного Комиссариата упрочилось и что возобладали течения, благоприятные
беженцам. Конечно, в будущем году вновь будет поставлен вопрос о дальнейшей
судьбе беженского дела, но все позволяет надеяться, что временная конструкция,
принятая в этом году, будет окончательно закреплена.
Десять лет – срок немалый.
Будем верить, что беженская
проблема разрешится ранее его истечения и, притом, в путях, отвечающих чаяниям
всех эмигрантов.
Закон и суд. – Рига, 1929. – № 4. –
Ст. 121–124.
2–5 сентября с. г. в
Женеве состоялась 2‑ая Сессия Междуправительственной Совещательной
Комиссии по делам беженцев. Сессия была открыта Генеральным Секретарем Лиги
Наций, сером Эриком Друммондом. Под председательством представителя
Французского Правительства, г. де-Навай, в работе Комиссии приняли участие
г. Авеноль – заместитель Генерального Секретаря Лиги, г. Бутлер –
Тов. Директора международного Бюро Труда, Майор Джонсон – генер. –
секретарь Комиссии, г. Лодж – представитель Верховного Комиссара,
г. Фелькерс – представитель Германии, г. Миков – представитель
Болгарии, г. Чен-Тинг – представитель Китая, г-жа Гамильтон –
представительница Великобритании, г. Рафаэль – представитель Греции, г. де
Росси дель Лионе – представитель Италии, г. Фельдманс – представитель
Польши, г. Антониаде – представитель Румынии, Др. Фирлингер –
представитель Чехословакии, г. Шуменкович – представитель Югославии,
г. Курсин – представитель патрональной секции Межд. Бюро Труда,
г. Герман Мюллер – представитель рабочей секции того же Бюро и, в качестве
русских экспертов, г. г. К.Н. Гулькевич и Я.Л. Рубинштейн –
представители Совещательного Комитета частных Организаций.
Комиссией принят был доклад,
текст которого мы даем в русском переводе:
Лига Наций.
Доклад междуправительственной
Совещательной Комиссии при Верховном Комиссаре по делам беженцев.
Совещательная Комиссия о
беженцах собралась на 2‑ую сессию в Женеве 2–5 сентября
В порядке дня стояли, с одной
стороны, вопрос об организации на будущее время дела помощи беженцам, а с
другой, ряд вопросов текущего управления.
А.
Организация беженского дела на будущее
время.
По этому вопросу перед
Комиссией имелись: Доклад Генерального Секретаря Собранию Лиги Наций,
изготовленный согласно резолюции Собрания 1929 года, Мемуар, представленный
г. Лоджем от имени Др. Нансена, и пожелания частных организаций беженцев.
На основании опыта за время с
1‑го января
Комиссия подвергла вопрос
подробному обсуждению. При этом ею были изучены две системы организации:
учреждение единого офиса, наделенного как функциями политико-правового
покровительства беженцам, так и функциями гуманитарными, и система разделения
этих функций.
Некоторые делегаты настаивали
на важности возложения политико-правового покровительства беженцам на
нормальные органы Лиги Наций. В этом же смысле высказывались и представители частных
организаций беженцев.
Выяснилось, что в случае
единого офиса и это задание отойдет от непосредственного действия указанных
органов Лиги. В виду этого Комиссия присоединилась к предложениям,
заключающимся в докладе Генерального Секретаря.
Комиссия не сочла возможным
предложить полный проект построения нового органа, ведающего гуманитарной
стороной дела. При обсуждении было сделано много предложений и замечаний,
каковые и отмечены в протоколе. Комиссия ограничилась лишь указанием наиболее
существенных черт, полагая, что для выработки положения новой организации
необходимо внимательное изучение. <…>
Закон и суд. – Рига, 1930. –
№ 14–15. – Ст. 477–479.
Обращаюсь к Вам сегодня как к
председателю Красного Креста. Мур. Ан. от имени посла подал Вернеру записку о
необходимости поставить на повестку для Административного Совета вопрос об
облегчении беженцам получения работы в странах, где обретаются. Такое же
ходатайство месяц или два тому назад возбудил через меня Я[ков] Л[ьвович]
[Рубинштейн] по просьбе военных в Болгарии. Я ответил Я[кову] Л[ьвовичу], что
проектируемая Конвенция предвидит эти льготы, что Конвенция, по-видимому, на
мази и что поэтому следует избегать всяких выступлений, которые убедили бы
правительства, что предполагаемое соглашение лишь свяжет их и их испугает;
ввиду этого я просил его отложить возбуждение этого вопроса до более удобного
времени. Я[ков] Л[ьвович] согласился с моими доводами и успокоил военных в
Болгарии.
Т. к. Мур. Ан. обратился к
председателю, не посоветовавшись со мною, лишь после своего свидания прислал
мне свой доклад Вернеру, поднятый им вопрос появился в ordre du jour peoritivie,
тогда в заседании правления я изложил мои опасения относительно
несвоевременности такого шага, Рафаiль так
же как Я[ков] Л[ьвович] ранее согласился без малейшего колебания со мною, а
Вернер, запрошенный Джонсоном по телеграфу, присоединился к высказанному
мнению.
Но меня беспокоит не только
этот единичный факт (несмотря на то, что Дж[онсон] мне сказал, будто Мур. Ан.
был весьма обижен (по-французски, неразборчиво: pcevidi) и будто снова просит о рассмотрении его доклада в
разряде questionsn urgentu),
меня печалит куда более , что с таким трудом достигнутый в Женеве лад
разрушается и воскрешаются те времена, когда заседания Комитета Ч[астных]
О[рганизаций] были ристалищем битвы между русским организациями – к великой
забаве (и конечно некоторому презрению) со стороны иностранцев.
Я бы хотел просить Вас
предписать Вашим старичкам предложить М. А. не настаивать на своем Carabir teul, и в
будущем вообще все принципиальные вопросы решать в собрании Центральной
Юридической Комиссии – ходатайства о ссудах и пособиях отдельные организации
направляют прямо Вернеру или Дж[онсону] через своих представителей – но общие
вопросы должны решаться всеми организациями сообща, и такие
постановления направляются через меня. Каждая отдельная организация не может
быть, как в данном случае, в курсе политических сосложений, и непомерное
усердие может, как оно было бы на этот раз, быть только вредным делу.
Это не вопрос личного моего
самолюбия, но пока ответственность за ведение беженского дела в Женеве лежит на
мне, я не могу допускать nmateurish, non sensical inter (n) rentime.
ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1.
Д. 3. Л. 33–33об.
Общий характер конвенции
По новой конвенции русские
беженцы приравниваются или к местным гражданам, или к наиболее
привилегированным иностранцам. Таков общий принцип, на котором построена
конвенция.
Вторая его черта – это
императивный характер его постановлений. Их выполнение обязательно и не зависит
больше, как это было в соглашении
Конвенция имеет 23 статьи. Из
них 15 касаются вопросов юридического статута, остальные содержат ряд
постановлений общего порядка (о порядке ее подписания, ее ратификации,
денонсировании и пр.)
Что дает конвенция русским
беженцам? Какие права и преимущества вытекают для них с момента ее вступления в
силу?
Анализ самого текста
конвенции лишь частично отвечает на этот вопрос. Далеко не во всех случаях
текст дает прямое указание относительно тех конкретных прав, которые
предоставляются русским беженцам.
Дело в том, что конвенция
определяет режим беженцев не только прямым перечислением тех прав, которые они
получают, но и путем ссылок, которые нуждаются в расшифровке. Конвенция
построена на двух принципах; с. 11. на принципе уравнения русских беженцев с
местными гражданам, – с одной стороны, с другой – на уравнении их с наиболее
благоприятствуемыми иностранцами.
Содержание конвенции
Глава 1. – Определение.
Ст. I. – Она дает определение того круга лиц, которых
конвенция имеет в виду.
«Настоящая конвенция
применяется к русским, армянским и приравненным к ним другим категориям
беженцев, как таковые были определены Соглашением 12 мая
Таким образом, определения
понятия «русский беженец» текст конвенции не дает. Его нужно искать в
международных соглашениях, на которые делается ссылка.
Согласно этим соглашениям
русским беженцем является:
«Всякое лицо русского
происхождения, которое не пользуется или не пользуется более защитой
правительства СССР и которое не приобрело другого подданства».
Глава II. –
Административные меры.
Ст. II. – Эта статья касается вопроса о так называемых
«нансеновских сертификатах», заменяющих русским беженцам национальные паспорта.
«Каждая из договаривающихся
сторон, – гласит конвенция, – обязывается выдавать беженцам, постоянно
проживающим на ее территории, нансеновские сертификаты с действительностью на
срок не менее одного года».
В тексте этих сертификатов
будет иметься разрешение на въезд и выезд. Держатели не потерявших силу
нансеновских сертификатов С. 12. будут иметь право выезжать из страны,
которая им выдала эти документы и въезжать в нее без обязательства получения
виз от консульства страны для обратного въезда.
Консулы данной страны получат
полномочие на продление этих сертификатов – на срок не более 6 месяцев.
Цена визы для нансеновских –
которая для неимущих будет выдаваться бесплатно – будет установлена по самому
низкому тарифу, который применяется для виз на иностранные паспорта.
Ст. 3. О высылках. – Далее
следует статья, регулирующая острую проблему о высылках. Статья эта гласит:
страна, подписавшая конвенцию, принимает обязательство не удалять со своей
территории, путем тfкого рода полицейских мер как
высылка или «refoulement» беженцев, которые
имеют надлежащее разрешение на жительство, разве только подобные меры были бы
продиктованы мотивами национальной безопасности или публичного порядка.
Страна, подписавшая
конвенцию, обязуется, во всяком случае, не высылать беженцев к границам той
страны, из которой они бежали.
Она сохраняет за собою право
применять те меры внутреннего порядка, какие она найдет нужным, к беженцам, в
отношении которых, по мотивам ли национальной безопасности или публичного
порядка, будет применена высылка, и которые не будут в состоянии покинуть
территорию, по причине неполучения, по их ли просьбе или через учреждения, ими
ведающие, разрешений или виз, которые позволили бы им уехать в другую страну.
Глава III. –
Юридическое положение. Личный статут беженцев.
Ст. 4. – Личный статут
беженцев будет определяться либо по закону их местожительства («domicile residence»),
либо по закону их пребывания временного («residence»).
С. 13. Действительность
актов духовных властей, юрисдикции которых принадлежат беженцы, совершенные в
странах, где признается юрисдикция духовных властей, будет признаваться
странами, подписавшими конвенцию.
Права, приобретенные на
основании прежнего национального закона беженца, в частности, права,
проистекающие из брака (брак – имущественный режим, дееспособность замужней
женщины и пр.), будут признаваться под условием, в случае надобности,
выполнения формальностей, предписанных Ст. 15. Специальные комитеты. – Ст. 15‑я
содержит постановление, предусматривающее возможность создания в данной стране
центрального и других комитетов на тот случай, если бы нансеновский офис
прекратил свое существование или секретариат Лиги устранился от всякого участия
в женевской акции.
законом их местопребывания
постоянного или местопребывания временного.
Ст. 5. – С оговоркой,
вытекающей из второго абзаца предыдущей статьи, расторжение браков беженцев
будет производиться на основании закона их местопребывания – постоянного или
временного.
Ст. 6. Свободный доступ к
судам. – Это вопрос урегулирован чрезвычайно благоприятно для беженцев.
«Беженцы будут иметь, – гласит эта статья, – свободный и легкий доступ к судам…
Они будут пользоваться в этом отношении всеми правами и привилегиями местных
граждан; как и местные граждане, они будут иметь право на assistance judiciaire
и будут освобождаться от судебного залога.
Глава IV. –
Право на труд.
Ст. 7. – Этому вопросу
посвящена статья 7‑ая конвенции. Она устанавливает, что все стеснения,
проистекающие из законов и правительственных актов для защиты национального
рынка труда, будут применяться в отношении проживающих в стране беженцев с
послаблениями. Они не будут применяться совсем в отношении следующих категорий
беженцев: а) тех, кто проживает не менее трех лет в стране; б) тех, кто женат
на лице, являющемся подданным данной страны; в) тех, кто имеет одного или
нескольких детей, имеющих подданство данной страны; г) бывших комбатантов
великой войны.
Таково постановление
относительно права на труд. Оно, конечно, благоприятно. В частности, из текста
вытекает, что для ряда категорий беженцев отпадает необходимость в «avis favorable»
министерства труда.
Ст. 8. Несчастные случаи при
работе. – По этой статье конвенции для лиц, с которыми произошел несчастный
случай, а также и для их правопреемников, применяется наиболее благоприятный
режим, установленный в данном случае для иностранцев вообще.
Ст. 9. Призрение и социальная
помощь. – Согласно этой статье «безработные, физически и душевно больные,
старики и увечные, неспособные найти себе пропитание, дети, за которыми нет
достаточной заботы со стороны семьи или со стороны третьих лиц, беременные или
кормящие детей женщины, – все эти категории беженцев приравниваются в отношении
помощи, включая сюда медицинскую помощь и допущение в госпитали, к наиболее
благоприятствуемым иностранцам».
Какой это режим?
Прежде всего, – о положении
безработных.
Вопрос этот – насущной
важности.
Ст. 10. Социальное
страхование. – Согласно этой статье, в этой области устанавливается также режим
наиболее благоприятствуемых иностранцев.
Ст. 11. – Этой статьей
устанавливается для беженцев наиболее благоприятствуемый режим в отношении
образования и вхождения в различные Общества взаимопомощи.
Ст. 12. Образование. – Режим
наиболее благоприятствуемых иностранцев устанавливается и в другой области: в
области прав на образование в школах и университетах, а также в отношении
освобождения от платы за учение и в отношении стипендий.
Ст. 13. Налоговый режим. –
Здесь проводится иной принцип: в отношении обложения разного рода налогами,
беженцы приравниваются к местным гражданам, за единственным исключением:
нансеновского сбора и платежа сборов, которые взимаются с иностранцев за
получение и продление документов.
Ст. 14. Отказ от условия
взаимности. – Эта статья содержит постановление общего характера: оно
устанавливает, что отныне беженцы могут пользоваться всеми теми правами и
преимуществами, которые предоставлены другим категориям иностранцев под
условием взаимности.
Какие конкретные последствия
будут вытекать из применения этой статьи к русским беженцам – сказать в данный
момент еще трудно. Если исходить из объяснительной записки к конвенции, которая
сейчас опубликована, можно придти к заключению, что русские беженцы имеют право
ссылаться на эту статью не только в тех случаях, когда те или иные права и
преимущества вытекают из специального закона, но и из международного договора.
Пока же можно с уверенностью сказать, что, во всяком случае, на русских
беженцев распространяются те права и преимущества, которые вытекают для других
категорий иностранцев, из специальных законов, поскольку последние имеют в виду
условие взаимности.
Ст. 15. Специальные комитеты.
– Ст. 15‑я содержит постановление, предусматривающее возможность создания
в данной стране центрального и других комитетов на тот случай, если бы
нансеновский офис прекратил свое существование или секретариат Лиги устранился
от всякого участия в женевской акции.
Русские во Франции. Справочник / под
ред. В.Ф. Зеелера. – Париж, 1937. С. 10–16.
Приближение срока ликвидации
Нансеновского Бюро при Лиге Наций по делам беженцев , вызывает некоторую
тревогу среди эмиграции и близких к ней кругов.
И это вполне понятно. Как бы
ни относиться к работе нансеновской организации, несомненно, что она выполняет
большую функцию. Одним фактом своего существования учреждение это поддерживало
надежды на возможность выхода из невыносимого положения. И, главное, внушало
сознание, что беженец не лишен всякого покровительства закона.
За последний год (истекший 30
июня
Но главная помощь заключалась
несомненно в юридической защите беженцев. Годичный отчет отмечает 113839
случаев индивидуального вмешательства Нансеновской организации, не считая
выдачи или возобновления нансеновских паспортов, или удостоверений личности
и т. п.
В отчетный же год
представители Нансеновской Управы заступились в 1779 случаях за высылаемых,
высылки которых казались им безосновательными.
Уже из этих нескольких цифр
можно видеть, что утрата такого органа защиты беженцев не может не вызвать
опасений.
Нет сомнения, что Лига Наций
за последнее время потерпела большой ущерб своего влияния и престижа. Однако
это относится только к ее политической деятельности. Социальная же сторона ее
работы от этого не пострадала. Напротив, противники Лиги Наций особенно
настаивают на значении, именно этой ее деятельности, которую охотно готовы были
бы развить, лишь бы оставить государствам полную неприкосновенность их
суверенности в политических вопросах.
Поэтому уже есть все
основания надеяться, не говоря о других соображениях, что и после закрытия
Нансеновской Управы, 31 декабря
Закон и суд. – Рига, 1937. – № 3. –
Ст. 3549–3550.
Русские беженцы, поселившиеся
в Болгарии, хотя и подчиняются наравне с прочими иностранно-подданными общим
законам об иностранцах, находятся, однако, в ином по сравнению со всеми
иностранцами положении уже потому, что они лишены полномочий защиты своих
дипломатических и консульских представителей.
Взамен этого, по
постановлению Совета Министров от 12/II- 1923
года, ведомстве Министерства Иностранных Дел учрежден Комитет по делам русских
беженцев, на который возложена юридическая помощь беженцам. Фактически эта
помощь сводится к выдаче удостоверений, свидетельствующих перед местной властью
самоличность беженцев, благонадежность, посвидетельствованию их подписей,
заверке копий различных документов и проч. За оказываемые беженцам услуги
Комитет взимает с них, кроме общегосударственного гербового сбора, еще и особые
канцелярские пошлины в пользу самого Комитета, например, за выданное удостоверение
взимается 50 лев такой канцелярской пошлины.
Кроме указанного Комитета,
известное содействие русским оказывает и существующее в Болгарии
представительство Международного Бюро Труда Лиги Наций (по отделу беженскому),
действующее в качестве представительства Верховного Комиссара Лиги Наций по
беженским делам.
Означенное Представительство
принимает на себя исходатайствование для беженцев различных виз, необходимых
для их передвижения за границу, а также занимается вопросами эвакуации их,
защитой труда беженцев и т. п.
Особого закона, регулирующего
специально права русских беженцев в Болгарии, не существует, и в отношении их,
как и вообще всех иностранцев, действуют статьи 40 и 41 Болгарской Конституции,
дающей возможность иностранным меньшинствам организовываться в смысле церковном
и школьном в особые общества, благодаря чему как церковное управление, так и
школьное дело находятся в руках русских организаций.
В отношении брачного и
наследственного права болгарские законы сходны с русскими дореволюционными, и
потому права, приобретенные в силу церковных браков, совершенных за пределами
Болгарии, признаются в силе; точно также болгарские законы признают права
раздельного владения супругами имуществом. Правда, болгарские законы допускают
заключение особых предбрачных контрактов в отношении имущества супругов, но на
практике такие договоры среди болгарского населения обыкновенно не заключаются:
вследствие этого русские беженцев в правовых своих воззрениях по вопросам
брачного и наследственного права не испытывают никаких затруднений и продолжают
жить как бы по-старому.
Наследственные права русских
беженцев по закону и по завещанию регулируются общими законами, близкими к
русским дореволюционным законам, и особых постановлений для беженцев не
имеется.
Особых постановлений,
затрудняющих свободное обращение к суду, для беженцев не существует. Право
судебной защиты предоставляется беженцам наравне с коренным населением; в
случае привлечения к суду несовершеннолетнего иностранца ему назначается
казенный защитник. Беженцы не освобождаются в общем порядке ни от каких
судебных пошлин и сборов, но при доказанности их имущественной
несостоятельности за ними может быть признано право бедности. <…>
Приводя вышеизложенные
сведения о юридическом положении русских беженцев, нельзя не отметить также
следующее:
Положение русских в Болгарии
зависит главным образом от личных симпатий населения и правительства и
определяется более бытовым сходством законоположений русских дореволюционных и
могущего отказать ему свою помощь и защиту.
Наконец, снабжение беженцев
легитимациями в виде так называемых нансеновских паспортов, вызывает весьма
часто неудовольствие в среде беженцев ввиду значительной дороговизны этого
документа и необходимости ежегодного возобновления паспортной книжки с новой
уплатой всех сборов.
В настоящее время выборка
паспорта для состоятельного беженца стоит (считая и фотографические карточки) –
540 лев, а для несостоятельных, коими считаются все лица, получающие менее 2000
лев в месяц, – 83. Это – льготные паспорта, так называемые «бесплатные».
Желающий получить такой паспорт должен взять в канцелярии Комитета по делам
русских беженцев особую анкету о бедности и заверить ее в полицейском участке
по месту жительства (циркулярное сообщение Комитета по делам русских беженцев
от 20 ноября
Кроме паспорта ежегодно
возобновляется так называемая личная карта, получаемая из Дирекции Полиции.
Означенная личная карта в настоящее время заменяется штемпельной отметкой
Дирекции Полиции на нансеновском паспорте, что стоит еще 50 лев. Кроме означенного
паспортного налога русским, наравне с прочим населением, приходится платить
подоходный налог в размере 4 % с годового заработка, при чем обложению не
подлежит (вычитается) 1500 лев в месяц в отношении лиц, получающих доход свыше
1707 лев в месяц; с лиц же, получающих доход менее 1707 лев в месяц, взимается
налог по 100 лев в год.
Независимо от того,
иностранцы, в том числе и русские, не освобождаются от так называемого путевого
налога в сумме 500–600 лев с лица мужского пола в год.
Помимо указанной выше
обременительности нансеновского паспорта, обновляемого почему-то со всеми
вытекающими из сего расходами каждый год, права и преимущества, предоставляемые
этими паспортами на практике оказались значительно меньшими, чем это
предполагалось вначале беженцами, полагавшими, что носители таких паспортов
будут получать визу за границу и на общем основании с прочими иностранцами, и
что, во всяком случае, они в силу обладания таким паспортом имеют право на
получение возвратной визы в то государство, из коего они временно выехали. К
сожалению, однако, таких прав нансеновский паспорт не дает и, как видно из
надписи на паспортах, выдаваемых в Болгарии, это паспорт имеет силу для возвращения в страну только при условии
получения от болгарской легации или консульства в соответствующем государстве
визы на право обратного въезда в Болгарию.
Следует, между прочим,
отметить, что и самое название паспорта Нансеновским не вызывает со стороны
рядового беженца благоприятного отношения, так как имя Нансена не связано пока
ни с какими крупными деяниями в пользу русского беженца, а участие его в так
называемой репатриации вызывало во многих случаях отрицательное к себе
отношение. Кроме того, название это – «Нансеновский паспорт» – вызывает весьма
часто недоумение и местной администрации, не придающей им особого значения, так
как название это не вызывает собой представления о силе и авторитете учреждения
или лица, именем коего назван паспорт. Ввиду этого, следовало бы, по-видимому,
ходатайствовать о замене имени Нансена в паспорте именем Лиги Наций, что
придало бы больший авторитет этим паспортам в глазах всех учреждений, к которым
приходится обращаться беженцу по своим делам.
ГА РФ. Ф. 5766. Оп. 1.
Д. 146. Л. 43–47 об.
Заявление о выдаче нансеновского папсорта
Прошение И. Фомина о возвращении в
Болгарию (из Франции)
и резолюция болгарских властей с отказом
Заявление в Дирекцию Полиции Болгарии о
выдаче личной карты
и личная карта
Нансеновский паспорт (на болгарском и французском языках)
Центрального государственного архива
(Болгария). Ф. 370к.
В Эмигрантский комитет часто
обращаются лица, приехавшие во Францию с советскими паспортами, за путями, по
которым они могли бы освободиться от советского подданства и перейти в разряд
«апатридов». Всех более настаивают те, кто должен выезжать за границу и
нуждаются не только в carte
d’idantite,
достаточного для проживания во Франции, но и в паспорте, в то время как их
паспорта просрочены и не могли быть возобновлены. Не говоря о других правовых
преимуществах беженцев (ибо к ним советские законы неприменимы).
Подобные просьбы участились с
тех пор как декретом Президента Республики от 11 января
Начиная с
<…> В соответствии с
этим некоторое время нансеновские паспорта с особого разрешения министерства
иностранных дел в исключительных случаях стали выдаваться и тем, кто приехал во
Францию с советским паспортом. Такой порядок практиковался до 11 января
Но гораздо раньше этого
декрета Французское правительство свою политику изменило и стало на другую
точку зрения, с которой не отступает.
Оно не отказывается считать и
носителей советских паспортов политическими эмигрантами (рефюжье), давать им
привилегии эмигрантов, право убежища, не выдавать их по требованию Советских
властей и т. д., если они действительно порвали с советской властью;
но оно все-таки не считает их апатридами, потерявшими всякое подданство. Если
такие лица желают свое подданство переменить, у них остается обычный путь –
натурализация. Но в состояние бесподданства, в котором находимся мы,
французское правительство не позволяет переходить добровольно. Бесподданство,
по его мнению, есть анормальное положение, которое возникло только в силу
анормальных декретов советской власти о лишении гражданства и которое
распространительному толкованию не подлежит. Нансеновские паспорта, как говорит
самый их текст, предназначены для бесподданных, для лиц «[неразборчиво фраза
по-французски]». Потому лица после признания большевиков приехавшие во Францию
с советскими паспортами, права на нансеновский паспорт не имеют. Французское
правительство проводит эту политику так последовательно и беспощадно, что
отбирает нансеновские паспорта у тех, кому они уже были даны в тот промежуток
времени, когда эта новая точка зрения не была усвоена и формулирована.
Чтобы облегчить передвижения
по Европе тем советским подданным, которые с советской властью порвали, и
продлить свои советские паспорта не могли и не хотели, Французское
правительство применяет другие приемы: в зависимости от обстоятельств оно либо
разрешает ставить визы в просроченных паспортах, либо дает carte d’idantite или, наконец, предоставляет тот особый паспорт,
который называется passport international.
В виду этой практики, пока
она не отменена, т. е. «[неразборчиво фраза по-французски]»
бесполезно возлагать надежду на представителя верховного комиссара и требовать
помощь от офисов. Представитель верховного комиссара имеет формальное право
удостоверить состояние беженства, и его удостоверение в силу декрета 11 января
Последние новости. Париж, 1931. 14
марта.
Париж.
Несмотря на отсутствие
точного учета количества пребывающих во Францию русских. А отсюда на
разнообразие указаний на число русских даже в официальных сведениях тех или
иных ведомств во Франции и в Лиге Наций – нужно признать, что последние годы
подсчет (в особенности Министерства Труда) дает все же право утверждать, что
русских во Францию до ста тысяч человек. Эта цифра более или менее близка к
действительности.
Главная масса русских
сосредоточена в Париже и в департаменте Сены.
Объясняется это, конечно,
тем, что здесь именно налицо большие возможности в отыскании и получении какой
бы то ни было работы.
А работа нужна ныне всем
русским: давно прошли времена, когда кое у кого были еще остатки вывезенных
средств, когда проживалось все, что было с собою, в надежде на скорое
возвращение. Скоро наступили черные дни в эмиграции, которой в поисках
трудового устройства пришлось столкнуться с рядом препятствий и ограничений,
которые не облегчали, а очень и очень затрудняли задачу нахождения работы.
Эмигрантскому комитету – представительному органу русской эмиграции во Франции,
все эти годы пришлось всю напряженность своей работы направить именно по этому
пути: бороться с бесправием русского беженца и добывать ему не только
укрепленное право на жительство, но и право на труд, и не в порядке единичных
разрешений того или иного случая, а в проведении единых законных норм,
регулирующих жизнь русского во Франции.
Так долго, в течение многих
лет, ждавший своего признания статут
русских беженцев, наконец, принят, прошел через законодательные учреждения,
утвержден Президентом и распубликован в законном порядке – стал законом. Нельзя
сказать, что этим сполна и благоприятном смысле разрешен весь беженский вопрос,
что лучшего делать нельзя: еще многое в правовом положении эмигранта русского
остается и неясным, и неудовлетворительным, но статут настолько расширил и
главное уяснил и уточнил наше положение во Франции, что признание его надлежит
считать явлением несомненно значительным, и важным, и положительным. Все самое
существенное извлечено из этого закона – ему посвящена первая статья
Справочника нашего.
Очерк о социальной помощи служит лучшим доказательством значительности
принятого статута. Вопрос идет не
только о правовом положении русского во Франции, но и ор связанных с этим тех
или иных видах помощи, на которую можно рассчитывать в случае нужды уже от
Франции, от государства. Значительность этого достижения станет еще более
ясной, если вспомнить, какого вообще положение материальное в общей массе
русских в настоящее время, когда средства всех русских благотворительных и
общественных организаций катастрофически убывают, и помощь этих организаций, в
первые годы своего существования оказывавших широкую поддержку нужде русской,
сократилась до крайности.
Мы уже указывали выше, что не
все вопросы получили разрешение ясное и окончательное; к сожалению, возник в
прошлом вопрос, естественно взволновавший эмиграцию. Вопрос большой важности и,
вместе с тем очень спорный. Это вопрос о воинской
повинности. Эмигрантский комитет сделал очень многое для того, чтобы и
Военное министерство и другие, так или иначе заинтересованные в этом вопросе
министерства, получили совершенно ясное представление о мнении и отношении к
мероприятиям (к сожалению, уже проводимым в жизнь) власти рус эмиграции. Вопрос
задержан в окончательном разрешении, и к моменту выпуска Справочника все неясно
в этом чрезвычайно сложном положении. Остается надеяться, что Франция, нас
приявшая, и этот болезненный вопрос разрешит достойно и в полном согласии с
добрыми принципами Великой Страны.
Мы должны были остановить
внимание русских и на других вопросах, получивших окончательные формы в
последние годы: на Нансеновском сборе и на порядке его расходования. И в этом
вопросе достигнуты существенные результаты: весь сбор идет на нужды русских беженцев,
но распоряжение в половине его, распределение средств передано самим русским.
Избранный Эмигрантским Комитетом Распределительный
комитет в составе: председателя графа В.Н. Коковцова и членов
Н.Д. Авксентьева и Н, В. Савича распределяет 50 % сбора среди
русских гуманитарно-благотворительных организаций во Франции.
Последние изменения в выдаче
карт д’идантите получили также отражение в справочнике, равно как и другие не
менее важные вопросы русского бытия во Франции.
Одного перечисленного было бы
достаточно для оправдания своевременности и необходимости вообще в выпуске
настоящего справочника. Все эти сведения, как и новые точные адреса
общественных, благотворительных, профессиональных и административных русских
учреждений и организаций, так равно и адреса лиц свободных профессий – являются
тем справочным материалом, полезным и нужным, знать который, казалось нам,
должен не только русский во Франции, но и в других странах нашего рассеяния.
Русские во Франции. Справочник / под
ред. В.Ф. Зеелера. – Париж, 1937. – С. 3–4.
Юридический статут русских
эмигрантов во Франции определяется прежде всего теми общими законами и
правилами, которыми определяется во Франции положение иностранцев вообще.
Кроме этих общих законов и
правил, положение русских эмигрантов регулируется специальными актами. Они
имеют свой особый юридический статут. Этот статут установлен специальными
международными соглашениями, выработанными на международных конференциях. Эти
международные соглашения, принятые отдельными правительствами, затем получили в
некоторых странах силу закона. К этим странам принадлежит Франция. В настоящий
момент юридический статут русских эмигрантов во Франции регулируется двумя
основными Актами:
1. – Конвенцией 30‑го
июня 1928 года о Представительствах во Франции Нансеновского Офиса (прежде
всего «Верховного комиссариата по беженским делам»). (Так называемый «Аккор»).
2. Женевской конвенцией
о юридическом статуте от 28 октября 1933 года.
ЖЕНЕВСКАЯ КОНВЕНЦИЯ О
ЮРидическом СТАТУТЕ 28 ОКТЯБРЯ
Конвенция эта введена в силу
во Франции декретом Президента Республики от 3 декабря 1936 года. Декрет с
опубликованием текста Конвенции напечатан в «Журналь Офисьель» в № от
5декабря 1936 года.
Общий характер конвенции
Новая конвенция 1933 года
является тем вторым международным актом, который определяет юридический статут
эмигрантов во Франции. <…> для
того, чтобы знать каков же новый режим русских беженцев, нужно знать, при
оценке некоторых постановлений конвенции, каковы права местных граждан, а при
оценке других постановлений конвенции – каковы права наиболее привилегированных
иностранцев. Другими словами: в первом случае надо знать, какой закон
регулирует положение местных граждан, а во втором – когда дело идет об уравнении
беженцев с наиболее благоприятствуемыми иностранцами – нужно иметь
представление, в чем именно заключается этот режим. Ответ на последний вопрос
можно найти в международных договорах, заключенных Францией с теми
государствами, для которых установлен этот наиболее благоприятный режим.
В женевской конвенции имеется
специальная статься (статья 14‑ая) которая устанавливает общий принцип,
что беженцы могут пользоваться всеми теми правами и преимуществами, которые
предоставлены другим категориям иностранцев. Вопрос чрезвычайно трудный.
Разрешить его можно лишь путем анализа не только всего действующего договорного
права, но и ряда специальных законов, предусматривающих предоставление тех или
иных специальных прав под условием взаимности.
Общий же итог любопытен: в
очень большом количестве случаев режим наиболее благоприятствуемых иностранцев,
который предусматривает конвенция, путем ссылки на соответствующие
международные договоры, дает уравнение русских беженцев в правах с французами.
В настоящем обзоре мы будем
касаться лишь вопросов, имеющих отношение к юридическому статуту.
<…> постановление о
высылках, в общем благоприятное для беженцев, имеет два недочета. Она
ослабляется, прежде всего, неопределенностью понятий «публичный порядок» и
«национальная безопасность». У администрации всегда есть склонность к
неумеренному расширению этих понятий, в особенности, если принять во внимание,
что фактически часто решают эти вопросы подчиненные и даже низшие органы.
Второй недочет – отсутствие
пока «мер внутреннего порядка», которые имеет в виду конец статьи о высылках. О
них много говорилось за последнее время, но фактически во Франции еще не
существует никакого специального режима для тех высланных, которые не могут
уехать в другую страну. Высылка русских беженцев к границам Франции, хотя и в
меньшей степени, чем раньше, продолжается.
<…> По-прежнему личным
законом русских беженцев считается закон их местожительства, за известными
изъятиями в отношении прав, ими ранее приобретенных по старому русскому закону.
По-прежнему религиозные браки, которые были заключены в тех странах, где такие
браки допускаются, будут иметь юридическую силу и в стране, подписавшей
конвенцию. По-прежнему расторжение браков беженцев и развод будут, как общее
правило, производиться согласно закону той страны, где они имеют жительство.
<…> статья [Конвенции о
праве на труд] не может явиться препятствием к применению во Франции всякого
рода законов и правительственных актов, которые устанавливают пропорцию
рабочих-иностранцев, обязательную для каждого работодателя.
<…> Как известно,
вопрос о вознаграждении в несчастных случаях при работе регулируется во Франции
специальным законом 8 апреля 1898 года. Закон это в своих основных линиях
применяется не только к французам, но и к иностранцам вообще. Однако в нем
имеются специальные оговорки, уменьшающие права иностранцев, в частности, в том
случае, если их С. 14. правопреемники имеют местопребывание в другой
стране или сам потерпевший выехал из Франции.
Ст. 9‑ая испанской
конвенции от 2 ноября 1932 года устанавливает полное уравнение граждан этой
страны с французами. Таким образом, русские беженцы получают ссылкой на эту
конвенцию также уравнение в правах с французами.
<…> Есть все основания
утверждать, что русские должны быть приравнены к французам, как в отношении
права на пособия, выдаваемые муниципалитетами и публичными фондами, так и в
отношении права по приисканию труда. Режим наиболее благоприятствуемых
иностранцев предусматривает все эти права для некоторых категорий иностранцев.
(Нужно сослаться, прежде всего, на конвенцию с Испанией от 2 ноября 1932 года,
ст. 8; имеются, впрочем, и другие конвенции: с Бельгией, Италией, Польшей).
В отношении призрения и
социальной помощи у Франции имеется ряд договоров с другими странами: имеется
франко-бельгийская конвенция от 30 ноября 1921 года, конвенция с Австрией – 28
мая
Мы не будем разбирать
постановления всех этих конвенций. Остановимся на одной из них: на конвенции со
Швейцарией.
Согласно этой конвенции,
швейцарские граждане в отношении призрения приравниваются к местным гражданам.
Правда, в конвенции существуют оговорки, согласно которым каждая из договаривающихся
сторон имеет право репатриировать призреваемых ею граждан другой страны, если
бы последняя отказалась, по истечении известного срока, возместить издержки за
ту помощь, которая было оказана. Так как русские беженцы не могут быть
репатриированы (высылка в этих случаях тоже исключена) ни в какую другую
страну, нужно считать, что эти оговорки не применимы.
Следовательно, в области
призрения и социальной помощи можно считать, что русские беженцы приравниваются
к местным гражданам.
Это толкование подтверждается
также и позицией, занятой в этом вопросе министерством здравоохранения.
Министерство здравоохранения
циркуляром от 13 января 1936 года сообщило подлежащим властям в Париже и
провинции, что согласно статье 9‑ой русские беженцы имеют право на применение
к ним того режима, который существует в отношении швейцарских граждан и который
предусмотрен франко-швейцарской конвенцией 9‑го сентября 1931 года, иными
словами, русские имеют право на призрение в такой же степени, в какой этим
правом пользуются французы, причем даже нет надобности, чтобы они представили
доказательства в том, что они живут на французской терриории в течение
такого-то определенного срока.
Русские беженцы, которые
пожелали бы воспользоваться преимуществами , вытекающими для них из статьи 9‑ой
конвенции, должны представить в соответствующие учреждения удостоверение в том,
что они являются беженцами.
Беженцы будут пользоваться
всеми теми преимуществами, которые предусмотрены французскими действующими
законами о социальной помощи и призрении, а именно: законом 30‑го июня
1838 года о душевнобольных; законом от 15 июля 1893 года о бесплатной врачебной
помощи; законом 27 июня 1904 года о помощи призреваемым детям; законом 14‑го
июля 1905 года о помощи старикам, недужным и неизлечимым; законами 17‑го
и 30‑го июля 1913 года о помощи женщинам после родов; законами 24‑го
октября 1919 года и 16‑го апреля 1930 года о помощи женщинам, кормящим
своих детей; законом 14‑го июля 1913 года о помощи многосемейным; и,
наконец, законом 7‑го сентября 1919 года – о помощи туберкулезным.
Согласно этому распоряжению,
русские беженцы имеют право как на денежную помощь, предусмотренную этими
законами, так и на то, чтобы быть помещенными в госпиталях, убежищах, приютах и
других учреждениях, организованных государством, муниципалитетами и пр.
Ст. 10. Социальное
страхование. Если исходить из текста конвенций, которые имеются у Франции на
этот предмет с Италией (1919 года), с Польшей (14 октября 1920 года), в
Австрией (ст. 11–13, от 27 мая 1931 года) и с некоторыми другими странами,
которыми устанавливается уравнение граждан договаривающихся стран с французами,
то можно придти к заключению, что и в этой области русские беженцы
приравниваются к французам
С этой точки зрения, можно
считать, что на русских беженцев распространяется: во-первых, статья 3‑я
пункт 3‑й закона 21 августа 1936 года, который дает право отсрочки по
обязательствам коммерсантов; во-вторых, закон о коммерческой собственности,
который дает ряд преимуществ коммерсантам-иностранцам под условием взаимности,
и, наконец, в-третьих, на русских беженцев должны будут, по-видимому,
распространяться все те права, которыми пользуются французы в отношении
договоров найма квартир, так как этими правами некоторые категории иностранцев
пользуются при условии взаимности.
Русские во Франции. Справочник / под
ред. В.Ф. Зеелера. – Париж, 1937. – С. 10–17.
Нансеновский сбор,
поступления с которого идут на гуманитарные нужды русской эмиграции, введен на
международной конференции 12 мая 1926 году в Женеве. Конвенция эта была
ратифицирована во Франции в 1934 году, и с этого момента сбор стал здесь носить
повсеместный и обязательный характер.
Взимание сбора приурочено
законом к обмену карт д’идантите и возложено на префектуры, которые обязаны
наклеивать нансеновские марки на выдаваемые ими карт д’идантите.
Порядок взимания
нансеновского сбора регулируется в данный момент декретом 29 июля 1936 года…
Согласно этому декрету, при
выдаче 160‑франковой карты, префектура должна дополнительно взыскать с
беженца 15 золотых франков (т. к. курс золотого франка остался, пока,
при уплате нансеновского бора тем же, что до девальвации, т. е. 15
золотых франков=75 нынешним франкам); при выдаче 35 франковой карты – 71/2
золотых франков, т. е. 371/2 французских франков. Эти ставки
соответствуют трехлетнему сроку карты.
Если беженец выплатит при
выдаче карты нансеновский сбор за 3 года, карта ему выдается также сразу на
весь трехлетний срок.
Декрет 29 июля
предусматривает, однако, возможность уплатить причитающийся сбор не в один, а в
три приема, каждый раз уплачивая пятифранковый или же (для 35‑франковой
карты) – 2 ½ франковый сбор.
В этом случае он получает
карту сроком только на один год.
Вторая часть сбора должна
быть им уплачена в момент подачи заявления о возобновлении карты, что должно
быть сделано за две недели до истечения годичного срока. Карта будет тогда
возобновлена сроком еще на один год.
Третья часть сбора должна
быть уплачена в тех же условиях, в течение двух недель, остающихся до истечения
двухлетнего срока, причем карта будет возобновлена на третий день. …
Как известно, декрет 16 июля
1934 года предусматривает полное освобождение от него неимущих, а также
пониженный ежегодный сбор в 2 ½ и 1 ¼ золотых франка.
Ниже мы приводим те правила,
которые действуют сейчас в отношении освобождения от нансеновского сбора.
Освобождение, частичное или
полное, производится на основании свидетельств, выданных представителем
нансеновского офиса во Франции…
Полное освобождение. – 1. На
него имеют право беженцы, которые по их возрасту, вследствие отсутствия у них
средств к существованию, состоянию их здоровья или неспособности к труду, живут
только на ту помощь, которую они получают от государственных или частных
организаций, в убежищах, в госпиталях и пр., или у себя дома…
2. На полное
освобождение имеют также право безработные, получающие шомажные в момент уплаты
сбора….
3. Освобождаются от
сбора и те безработные, которые или не получают пособия, или перестали его
получать…
4. Имеют право на
освобождение и те семьи, общий заработок всех членов которых меньше или не
превышает общую сумму того шомажного пособия, которое могли бы получать все
челны семьи рабочие, если бы они были записаны на шомаж.
5. Многосемейные. – В
том случае, если семья состоят из главы и нескольких других членов, которые
должны были также платить нансеновский сбор, в принципе сбор взимается только
за главу семьи и еще за одного ее члена. Остальные члены семьи в этом случае
имеют право на полное освобождение.
В этом случае глава семьи
должен установить положение семьи с помощью специального сертификата, выданного
мэром или полицейским комиссаром ил, за отсутствием такого сертификата, с
помощью удостоверения, выданного беженским офисом или же корреспондентами
центральных беженских офисов.
Частично освобождение. – Оно
дается беженцам, которые не удовлетворяют условиям, необходимым для получения
полного освобождения и принадлежат к следующим категориям:
1)
Студенты,
получающие субсидии или стипендии.
Чтобы получить освобождение,
эти лица должны представить документы, удостоверяющие, что они являются
студентами, а также удостоверения от учреждений, из которых получают стипендии
или субсидии.
2)
Военные или
рабочие инвалиды, не находящиеся в учреждениях призрения и которые могут еще
работать.
3)
Они должны
представить доказательства о значительном уменьшении их работоспособности.
4)
Таким
доказательством может служить или документ, удостоверяющий их инвалидность, или
право на пенсию, или же сертификат, выданный организациями, занимающимися призрением
инвалидов, или союзами инвалидов.
5)
3) Беженцы,
которые находятся в особо трудном положении, и для которых уплата нансеновского
сбора полностью является слишком тяжелой. Каждый такой специальный случай
рассматривается особо и заинтересованные лица должны представить все
необходимые доказательства затруднительности для них уплаты сбора. ..
Распределение собранных сумм.
Распределение собранных от
нансеновского сбора средств ведают Женевский центр («смешанные комиссии»
нансеновского офиса) – 50 %, и распределительный комитет в Париже, члены
которого избираются каждые три года Российским эмигрантским комитетом и
утверждается министром иностранных дел. (В данный момент комитет состоит: из
председателя гр. В.Н. Коковцова и членов: Н.Д. Авксентьева и
Н.В. Савича). Парижский комитет распределяет остальные 50 % сбора.
Вначале распределительный комитет получал лишь 40 % сбора, 10 % шло в
распоряжение Армянского эмигрантского комитета. Теперь порядок изменяется:
армянские беженцы получают для себя особую нансеновскую марку и будут платить
сбор отдельно от русских беженцев.
То, в распределении
нансеновского сбора сейчас принимают участие сами беженские организации.
Русские во Франции. Справочник / под
ред. В.Ф. Зеелера. – Париж, 1937. – С. 18–20.
Военные бюро Франции недавно
получили инструкцию произвести регистрацию «лиц без определенной
национальности» («personnes sans nationalite definie»). Дело
идет не о призыве на воинскую службу (incorporation»), а только о регистрации, на предмет отбывания воинской повинности («recensement»).
Вызываемые должны дать о себе
сведения чиновникам военных бюро, и те заполняют специальный опросный лист.
Какие же категории русских
беженцев подлежат регистрации?
…все мэрии Франции должны
произвести …регистрацию молодых людей, родившихся или имеющих местопребывание в
их коммуне, которые достигли или достигнут 20‑летнего возраста между 1‑м
июня 1936 года включительно и 31 декабря 1937 года.
Если исходить из того
толкования, которое было дано понятию «апатрид» инструкцией 4‑го декабря
1935 года, нет сомнений, что в число лиц, подлежащих регистрации, попадают и
русские беженцы. Более того, из содержания тех же текстов вытекает, что кроме
лиц, принадлежащих к призывным классам 1936 и 1937 гг., в ту же категорию
попадают и «апатриды», т. е. русские беженцы, так называемые «omis», т. е. те, кто в свое время не был
зарегистрирован, начиная с призывного класса 1924 года.
Согласно новому циркуляру,
лица эти являются военнообязанными и должны будут отбывать воинскую повинность.
Одни будут призваны на действительную службу; другие будут отбывать лагерный
сбор…
Циркуляр предусматривает, что
лица, отбывшие воинскую повинность, должны быть уравнены с французами в
отношении права на труд, помощи семьям. Желающим должна быть оплачена
натурализация.
Идея об отбывании русскими
воинской повинности в Иностранном легионе окончательно оставлена. Военные бюро
не уполномочены ни предлагать, ни тем более настаивать на запись в Иностранный
легион. Сделано это может быть только по собственной инициативе молодых людей.
Русские во Франции. Справочник / под
ред. В.Ф. Зеелера. – Париж, 1937. – С. 22.
Для русских эмигрантов, не
имевших никогда советского паспорта, установлен так называемый нансеновский
паспорт. Этот документ заменяет для эмигрантов национальные паспорта. Выдается
этот паспорт в том государстве, где проживает эмигрант, на основании
документов, удостоверяющих личность и подтверждающих, что данное лицо –
эмигрант.
Нансеновский паспорт,
выданный русскому эмигранту, теряет силу, если эмигрант отправляется на
территорию советской России.
Нансеновские паспорта не
могут быть выданы лицам, легально выехавшим из советской России.
Дети, моложе 15 лет могут не
иметь отдельного паспорта при въезде во Францию, но должны быть вписаны в
паспорт одного из родителей.
Кроме паспорта, иностранец,
желающий въехать во Францию, должен иметь специальное разрешение на въезд –
визу. Виза выдается консульскими учреждениями Франции за границей. Эмигрантам
виза ставится на нансеновском паспорте и может быть дана на срок или на
постоянное проживание.
Если иностранец, прибывший с
временной визой, пожелает остаться во Франции навсегда или на более
продолжительное время, он должен по крайней мере за месяц до истечения срока
возбудить перед министерством внутренних дел ходатайство о разрешении продления
своего пребывания. Ходатайство это подается префекту департамента (в провинции)
или префекту полиции (в Париже и департаменте Сены). Соответствующее прошение
подается на гербовом бланке в 4 франка. В прошении должны быть указаны мотивы,
по которым иностранец желает остаться во Франции (пребывание с семьей,
проживающей во Франции; болезнь; научные работы; искусство; открытие торгового
или промышленного предприятия и т. д.). Прошение это пишется на имя
министра вд, но подается, как сказано, префекту. Оно должно быть написано на
французском языке очень кратко и ясно, без ненужных подробностей. Прошение
надлежит подавать лично в префектуру, а не посылать по почте, ибо прошения
посылаемые по почте, не рассматриваются вовсе. <…>
При прошении необходимо
представить в префектуру: 1) паспорт и 2) «карт д’идантите или
»ресеписсе», если один из этих документов имеется, или «сертифика де домисиль»,
если нет ни «карт д’идантите» ни «ресеписсе». «Сертифика де домисиль» должен
быть обязательно заверен комиссаром полиции того района, где проживает
проситель.
Лица, въехавшие с советским
паспортом, но окончательно порвавшие с «советами» и не возобновившие советского
паспорта в течение пяти лет, могут ходатайствовать о выдаче нансеновского
паспорта в министерстве внутренних дел.
Для русских эмигрантов,
желающих получить высшее образование во Франции, рекомендуется возбуждать
ходатайство заблаговременно (по крайней мере за 4–6 месяцев до начала занятий).
Для получения визы нужно
представить французскому консулу вашей страны: 1) нансеновский паспорт,
2) удостоверение о зачислении вас в число студентов того учебного
заведения, в котором предполагаете проходить курс наук, 3) международный
студенческий паспорт CIE, который
выдается Правлением Международной студенческой конфедерации в столице вашей
страны, по представлении удостоверения о зачислении вас в число студентов
(§ 2), 4) нотариальное свидетельство какого-либо лица, принимающего
на себя обязательства покрывать расходы по жизни в Париже в течение периода
вашего обучения и 5) фамилии и адреса двух французских граждан, которые
могут вас рекомендовать.
ВЫЕЗД
Для выезда из Франции также
необходимо иметь паспорт. Русские эмигранты, желающие выехать из Франции, но
нансеновские паспорта которых просрочены, должны получить новые нансеновские
паспорта в префектуре того департамента, в пределах которого они проживают. Эти
паспорта выдаются на основании старого паспорта и «карт д’идентите».
Нансеновский паспорт, выдаваемый префектурой, является документом
индивидуальным. Муж и жена не могут получить общего паспорта, и каждый член
семьи старше пятнадцати лет должен получить отдельный нансеновский паспорт.
Для выезда необходимо иметь
на паспорте выездную визу префектуры.
Русские во Франции. Справочник / под
ред. В.Ф. Зеелера. – Париж, 1937. – С. 24–25.
Каждый иностранец, желающий
остаться во Франции более двух месяцев должен исхлопотать себе карт д’идентите.
Такая карта обязательна и для детей старше пятнадцатилетнего возраста.
Иностранцы, проживающие в
Париже или ближайших окрестностях (в департаменте Сены) – ходатайствуют
непосредственно в префектуре полиции (зал «Норд-Эст»). Заявление о карт д’идентите
подается на специальном бланке, выдаваемом бесплатно в префектуре (в Париже).
На этом бланке надлежит указать имя и фамилию просителя, время и место
рождения, национальность; фамилии и имена родителей, их время и место рождения,
девичью фамилию и имя жены, время и место ее рождения, иена детей, адрес, время
прибытия во Францию и фамилии и адреса двух французских граждан, могущих, в
случае надобности, дать справку о просителе. К прошению прилагаются: паспорт, с
которым иностранец прибыл во Францию (с визой французского консула), четыре
фотографических карточки, сертифика де домисиль (удостоверение о месте
жительства), заверенный комиссаром полиции (выдается консьержем или
домовладельцем) и стоимость таксы – сбор за карт д'идантите.
В провинции заявление о карт
д'идантите надлежит подавать в комиссариат полиции или мэрию (в местностях, где
нет комиссариатов).
По предоставлении прошения и
вышеуказанных документов префектура (мэрия или комиссариат в провинции) выдает
иностранцу «рессеписе», которое обменивается там же на карт д'идантите через
три месяца.
В зависимости от таксы карт
д'идантите бывают трех видов:
1) карт д'идантите в 160
франков выдаются: а) лицам не имеющим права работать или служить; б) служащим,
зарабатывающим 18 000 франков в год и более (или 60 франков и более в
день); в) занимающимся либеральными профессиями, не состоящим ни на какой
службе. Это так называемая carte
sans profession».
Она не дает права на работу.
2) карт д'идантите в 35
франков выдаются: а) студентам или учащимся учебных заведений, не
профессионального характера. Список учебных заведений, дающих право на карту 35
франков имеется в префектуре и комиссариатах; б) журналистам и писателям,
состоящим в союзах иностранной прессы, или в соответствующих синдикатах; в)
ученым; г) служащим и рабочим, прибывшим во Францию по контрактам, или
получившим разрешение на работу от министерства труда или его административных
учреждений (в провинции).
На членов семьи студентов,
журналистов, писателей и ученых льгота на получение карты в 35 франков не
распространяется.
Право на карту в 35 франков
имеют родители и дети (не работающие и не служащие), находящиеся на полном
иждивении упомянутых выше в пункте 4‑м лиц, жены их, а также лица,
имеющие детей, родившихся С. 28. во Франции, коим обеспечено французское
гражданство, путем соответствующего заявления мировому судье. В этом случае
карта в 35 франков выдается по предъявлении декрета о натурализации ребенка.
Родители, имеющие дочь, вышедшую замуж за французского гражданина, пользуются
правом на карту в 35 франков, если при бракосочетании дочь заявила мэру о
желании приобрести национальность мужа.
3) Карта бесплатная
выдается участникам великой войны, состоявшим в рядах французских полков или
иностранного легиона. Жены и дети участников войны бесплатной картой не
пользуются.
Карт д'идантите действительна
на три года, считая со дня прибытия иностранца на французскую территорию. Это
правило распространяется на лиц, прибывших во Францию после 23‑го июля
1929 года (до этого времени неполный год считался за полный). Отметка о сроке,
на который выдана карта, обозначена вверху второй страницы карты. Это, так
называемая, «постоянная карт д'идантите». Кроме постоянной существует
«ограниченная». Она выдается на срок, указанный в визе, с которой иностранец прибыл
во Францию. Обычно этот срок не превышает шести месяцев, но в виде исключения,
выдаются иногда карты, действительные на один год.
EXTRAIT D’IMMATRICULATION
Кроме карт д'идантите каждый
рабочий должен одновременно с получением рабочей карты (или рабочего ресеписсе)
получить так называемый extrait
d’immatriculation
– документ, дающий право на работу, в котором указывается, на каком основании
данное лицо приобрело право на труд.
Этот extrait обязателен также и для лиц вообще зарабатывающих
деньги во Франции (коммерсантов и лиц, занимающихся либеральными профессиями и
работающих за свой счет на дому). Стоимость его 6 франков 65 сантимов.
ВОЗОБНОВЛЕНИЕ КАРТ д'идантите
Нерабочая карт д'идантите. –
Для возобновления нерабочей карт д'идантите нужно подать прошение, написанное
на гербовой бумаге (4 франка) на имя префекта полиции, дву фотографические
карточки, сертифика де домисиль, заверенный комиссаром полиции. В зависимости
от положения иностранца уплачивается такса в размере 160 или 35 франков.
Одновременно же русскими эмигрантами уплачивается нансеновский сбор. Этот сбор
исчисляется в 25 франков за год для держателей карт д'идантите в 160 франков и
в 12 франков 50 сантимов за год для карт в 35 франков…
Рабочие карт д'идантите. – В
начале 1935 года рабочие карт д'идантите возобновлялись через министерство
труда. Нужно было всем без исключения хлопотать о новом «ави фаворабль». Те,
которые получили тогда «ави фаворабль» на два года … должны теперь возобновлять
свои карты, минуя министерство труда. Нужно обращаться непосредственно в
префектуру полиции или в комиссариаты или мэрии…
Русские во Франции. Справочник / под
ред. В.Ф. Зеелера. – Париж, 1937. – С. 27–30.
О браке.
Лица, желающие вступить в
брак во Франции, должны заключать брак в мэрии (гражданский брак). Церковный
брак может быть заключен только после гражданского, и он необязателен. Для
вступления в брак нужно представить в мэрию карт д'идантите, сертифика де
домисиль, метрические выписки о рождении жениха и невесты (или свидетельство о
разводе или вдовстве). Метрические выписки, случае невозможности их
представления, могут быть заменены так называемыми acte de notoriete, выдаваемыми мировыми судьями. По заключении брака
мэр выдает брачное свидетельство и семейную книжку. В течение восьми дней со
дня вступления в брак иностранцы должны явиться в префектуру (мэрию или
комиссариат) для подачи заявления о выдаче новых карт д'идантите (перемена
гражданского состояния)…
О разводе.
Развод во Франции
производится по приговору гражданского суда. Для развода необходимо обращаться
к адвокату. Церковный развод, произведенный во Франции, силы не имеет.
Церковный развод,
произведенный за границей в государствах, где церковный развод действителен,
действителен также и во Франции…
О натурализации
Иностранец, желающий получить
французское гражданство, должен написать об этом прошение на имя министра
юстиции на гербовой бумаге. Прошение подается в префектуру лично.
…Прошение о натурализации
может подать иностранец, проживающий на французской территории беспрерывно в
течение трех лет. Иностранцы, женатые на француженках, могут натурализоваться
до истечения года со дня прибытия во Францию. Точно также сокращается стаж для
лиц, окончивших высшие учебные заведения во Франции или оказавших Франции особые
услуги.
Подавая прошение о
натурализации, иностранец должен подготовить следующие документы:
1) национальный паспорт (или нансеновский паспорт), с которым он прибыл во
Францию; 2) доказательство трехлетнего пребывания во Франции (серию
сертифика де домисиль выданных домовладельцами или управляющими, но не
консьержками), которые должны быть заверены комиссаром полиции, или квитанции
об уплате квартирной платы; 3) квитанции об уплате налогов;
4) документы об отбытии воинской повинности; 5) карт д'идантите;
6) extrait d’immatriculation; 7) метрическое свидетельство о рождении;
8) рабочее свидетельство; 9) русские эмигранты должны представить еще
свидетельство о национальности, выдаваемое организацией беженцев, 8, рю
Геннего, Париж.
…Ребенок, родившийся от брака
иностранца с француженкой, считается французом.
Француженка, потерявшая
французское гражданство вследствие брака с иностранцем, может вернуться во
французское гражданство… путем подачи, тем же порядком кА и для натурализации,
прошения о реинтеграции во французское гражданство.
Натурализоваться и
реинтегрироваться можно лишь находясь на территории Франции.
Русские во Франции. Справочник / под
ред. В.Ф. Зеелера. – Париж, 1937. С. 40–41
Сессия Института в Брюсселе.
Принята резолюции одна из них об апатридах.
Апатриды первой категории:
лица, которых ни одно государство не признало своими подданными.
Второй категории: от
апатридов необходимо отличать беженцев: лицо, которое в связи с политическими
событиями, происходящими на территории государства, подданными которого оно
являлось, оставило добровольно или не по своей воле эту страну, и который не
принял никакого другого подданства и не пользуется дипломатическим
покровительством никакого другого государства.
Институт международного права
о положении беженцев не является учреждением официальным, нос его
постановлениями считаются правительства, т. к. в него входят наиболее
выдающиеся авторитеты публичного международного права.
Последние новости. Париж, 1936. 26
августа.
Русских беженцев причислили к
категории апатридов в момент, когда вопрос об определении их юридического
положения был впервые поставлен на очередь. Но и при этом много вопросов оставалось
открытыми.
Применение понятия «апатрид»
к русским беженцам привело к двум результатам:
1.
государства стали
относиться к апатридам с меньшим предубеждением
2.
применение этого
термина к русским беженцам осложнило их положение
Проблема юридического положения
беженцев имеет уже свою длинную историю. За это время менялось многое. Пришлось
производить переоценку бесспорных, казалось бы, положений. Еще недавно
казалось, что к русским беженцам мог быть применен только старый русский закон
мог быть принят в качестве их личного закона. Но это время прошло. В глазах
некоторых иностранных судов старый русский закон стал уже «законодательным
трупом». И уже по необходимости личным законом в качестве общего принципа стал
для русских беженцев закон той страны, где они живут. Практика показала, что
это решение и удобно и естественно.
Последние новости. Париж, 1936. 1
сентября.
17‑я сессия общего
собрания Лиги Наций занималась обсуждением беженской проблемы. Образована
специальная подкомиссия под председательством Мота и представителей 6‑й
комиссии; утреннее заседание 4‑й бюджетной комиссии 9 октября.
7 октября состоялось
обсуждение доклада Крэнборна, лорда
В ходе обсуждения доклада:
Никаких дополнительных
финансирований офиса. К 31 декабря
К русским и армянским
беженцам прибавились германские, саарские, испанские. Делегат Австралии Брюс:
расширение рамок беженской проблемы, беженского вопроса по тем осложнениям,
которые он способен вызвать, может стать угрозой самому существованию Лиги
Наций. Данная точка зрения отражает общие настроения.
В прошлом году советская
делегация воздерживалась от публичных обсуждений беженского вопроса. В 6‑й
комиссии СССР представлял Б. Штейн: советское правительство не будет
препятствовать работе офиса в тех рамках, в которых это предполагалось при его
создании. Но Лига Наций должна возможно скорее ликвидировать орган,
занимающийся помощью русским. За ликвидацией органа должна следовать ликвидация
самой проблемы. В результате выступления советской делегации в кредите на
обследование тяжелейшего положения русских беженцев, в особенности русских женщин
на Дальнем Востоке, было отказано.
В состав контрольной комиссии
Лиги Наций вошел Б. Штейн. Советская делегация активизировалась из-за
стремления части эмиграции придать участию беженских представителей в офисе
политическое звучание.
Последние новости. Париж, 16 октября
1936.
Удостоверяю, что г.__,
гражданин _______________, оказался в границах Польской Республики вследствие
обстоятельств от него независимых, а потому разрешаю ______________ пребывание
до __ 193_г, по истечении какового срока обязан он оставить границы Республики
через любой пограничный пункт в _____________. Действительно до __ 193__ г.
включительно. Староста _______________.
ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1.
Д. 34. Л. 29.
Баронесса Елизавета.
Арминовна. Фелькерзам[4]
огорчена полученным письмом от Джонсона от 20 марта
После переговоров в Женеве
она считала, что Офис будет содействовать ее оставлению в Варшаве либо в
качестве заведующей трудовой мастерской офиса, либо как временно
прикомандированной к Красному Кресту при условии согласия польских властей
Министерство внутренних дел
заявило ей, что не будет возражать против заведующей трудовой мастерской офиса
Министерство иностранных дел
заявило, что дало согласие на прикомандированной к Красному Кресту и послало
письмо в Женеву.
Джонсон сообщил, что Офис не
может дать просимой суммы на развитие мастерской и признано ненужным дальнейшее
сотрудничество баронессы с Красным Крестом.
Просьба оказать свое любезное
содействие к тому, чтобы в той или иной форме Офис путем отпуска средств для
сохранения для нас, русских эмигрантов в Польше, столь ценную ее работу здесь.
ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1.
Д. 34. Л. 40–40 об.
Глубокоуважаемый Константин
Николаевич
Вам, сердечному печальнику
беженских интересов в Женеве. Считаю я своей обязанностью сообщить свободную
информацию о положении, создающемся ныне здесь в обслуживании беженского права.
Мой шеф, связанный своим
положением, естественно может говорить только о прекращении работы; Вас
же наверное будет интересовать и ряд противоположных вопросов.
За отсутствием официального
сообщения, нельзя еще судить, будет ли прекращено возглавление
Представительства должностным лицом, или же самое его функционирование.
Вероятнее последнее. Значит тогда, никакое иное учреждение осуществлять помощь
беженцам под флагом офиса – а тем более уж Секретариата Лиги Наций – не сможет.
Куда же денется весь
драгоценный документальных материал многолетней работы? В папках
представительства зафиксированы сведения о большей части беженцев в Германии,
это многие тысячи семейств. При том явлении, что у беженца русские бумаги
отсутствуют или исчезли, а заграничные также с неизбежностью исчезают по
прошествии 2–3 лет – эти лицевые папки содержат в себе единственный материал
для последующих справок и установления необходимейших фактов! Неужто все это
будет свалено где-нибудь на чердаке какого-нибудь равнодушного архива?
Аналогичное учреждение (правительственное) о военнопленных до сих пор не
прекратило своей справочной работы, и сведения его подчас неоцененны.
Вместе с тем, пользование
всяким архивом жизненно только в руках того, кто его создавал. Я смело скажу,
что наилучшим хранителем архива Представительства был бы нижеподписавшийся,
вложивший в его папки много души и много искусства.
В первую очередь, необходимо
было бы составить подробную именную картотеку, отсутствие которой уже теперь
часто чувствуется, – тем более необходима она для будущего, когда разбросанный
материал для сжатых справок мало пригоден.
Есть, думается, и другая
задача по архиву: литературная разработка, воссоздание общей картины
работы, которая, облеченная в форму достаточно живого и входящего в бытовые
детали отчета – станет в то же время картиной самого беженства в Германии за
этот более чем 10‑летний отрезок времени.
Но что же станется, дальше, с
накопленным опытом, знаниями, навыками? Ведь не в выдаче разных свидетельств –
как преимущественно представляет себе Положение 1928 года – заключался главный
комплекс работы. Эта функция – т. е. установление беженских фактов
– была уже трудной, но еще не самой трудной. При шаткости положения беженцев,
неписанности их прав, деловой беспомощности большей их части – надо было по
каждому делу взваливать на себя функции адвоката: сверх соответственного
свидетельства писать, просить, напоминать, настаивать, идти в высшие инстанции.
Для этого – знать точно и подробно пределы прав и возможностей иностранца, и
еще более того – изучить мелочи компетенции всех властей, из взаимоотношения,
бытовую значимость и полезность той или иной инстанции; а в Берлине еще (и это
добрая половина практики) – с кем лучше всего поговорить устно, чтоб не
заглушить дело бумажной перепиской.
Все это очень, очень сложно.
И я смею с твердостью сказать, что ни один человек в Берлине не обладает
столь подробными сведениями во всех тупиках этой области как я. У нас есть
составленная с 1931 года тетрадь различных, приспособленных к группам случаев,
формуляров для бумаг и удостоверений. Просмотревши их на днях, я насчитал таких
премудрых формуляров свыше сотни.
Как сберечь действенность
этой потенциальной рабочей возможности на пользу беженцев? Конкретной формы я
пока не придумывал, может быть Вам оттуда это виднее; чувствую только очень
убежденно необходимость такую форму изобрести. Может быть, удалось бы
прислонить некоторую работу к функции хранения архива? Или может быть надобно
открыть новое «Справочное бюро», что ли, для беженцев? Под эгидой какой-нибудь
из организаций русских, имеющей юридическое лицо (т. е. так
называемый «Eingetragener Verein»?
Все это, ясное дело, требует
средств, хотя конечно и весьма сравнительно скромных. Может быть они могли бы
быть даны не в порядке бюджета, а в порядке «возвратной ссуды»? Если Вас
заинтересует, я почту долгом обдумать детали и предложить Вам конкретные планы
и смету.
Вот, многоуважаемый
Константин Николаевич, мои личные мысли по предмету, который позволяю себе
сообщить Вам в совершенно частном порядке. Думаю, что за них меня не осудите.
Очень уж жалко подумать, что такт шибко развернутая работа – Вы помните по
отчетам: около 5000 бумаг в год, – и еще около 3000 живых «пациентов»! –
оборвется без всякой дальнейшей пользы.
PS Все предыдущее излагалось с
точки зрения невозможности сохранить прежнюю конструкцию. А может быть эта
возможность еще окажется? Попытки к тому были отсюда, со Stretemanustr., сделаны с полным напряжением усилий и уменья; они
не удались; не будут ли удачнее попытки Женевы? Дай-то Бог!
Так грустно читать, например,
вот сегодняшнее письмо, корявое и грязное, от деревенского беженца:
«Благодарю вас чтовы
незабываетя обнас еслибы Невы тонам бы пропадать в Германии каждый нанас лезет;
гонет нас на Рус, но еще баятся вас да феркибунт (Volkerbund) скора говоря поиде прочи не хоча вас, но нам жалка
вас тогда мы пропал; нихто занас низасаит Баятса вас все полисая (Polizei) тоже боятся что вы напишыте все скора принимают. А
вас небудет где наам абратится ненаидем резону.
ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1.
Д. 114. Л. 1–5 об.
<…> Так как официальная
сторона работы будет, на некоторое по крайней мере время, неисполнима за
отсутствием управомоченного лица – каковым ни прежнее, ни какое-либо новое лицо
не сможет быть назначено, ибо будет отвергнуто – то оставалось бы на мой взгляд
оставить существующее положение de facto, с задачею – совершать ликвидационные работы и
выждать, не вернут ли упомянутые настроения к status quo aute. В течение ближайших же месяцев было бы видно,
надлежит ли предпринять более глубокие перестройки, или можно восстановить
деятельность в прежней форме, не ломая работу очень хорошо налаженную и для
беженцев без различия рангов, различий и проч. – весьма полезную.
ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1.
Д. 114. Л. 6–7.
…Теперь мы получили и
официальное сообщение.
Я очень огорчен. По мнению
моему, для живой работы необходимо было удержать в ней a tout prix милого д-ра Стоббе, «отставка» которого ведь явно
была вызвана внешними причинами и ни в какой мере не умаляла его готовности –
как всегда весьма лояльной и сердечной – помогать работе «ликвидации» и в
дальнейшем. Без него эта работа, боюсь, повиснет в воздухе без
достаточной опоры. Она будет открыта для сомнений и прямых укоров с самых
разнообразных сторон, не исключая быть может просто хулиганских нападений
отдельных беженцев. И наоборот, присутствие в ней бывшего официального
представителя, оставшегося прожектором, создало бы и достаточно убедительную
преемственность и возможность ее защищать, где надобно, и даже – вопреки Вашему
мнению – возможность представительствовать у властей, официозно или частно, по
делам отдельных беженцев. Наконец, такое сохранение всего аппарата
давало бы наиболее безболезненные шансы на восстановление официального
представительства, если бы таковое стало на очередь.
Именно все эти соображения
мои, думается, лежали и в основе предложенного самим д-ром Стоббе. Плана
«ликвидации», и на тех же предпосылках основывалась телеграмма его о
возможности осуществления этого плана.
<…> В настоящий момент благодарность
д-ру Стоббе – им более чем заслуженная равно от офиса выражена попутно в
очередной канцелярской бумаге.
Если бы от имени Президента
он получил таковую же, с просьбой остаться и далее без содержания, honoris causa,
советчиком и покровителем работы по «ликвидации» – то может быть он и
согласился бы на это. Одновременное предложение ему небольшой но необидной
суммы в возмещение его расходов и разъездов, вероятно, не представило бы
затруднений для Офиса.
Для точности подчеркиваю, что
все сказанное – мое собственное и частное мнение. Я пробовал позондировать д-ра
Стоббе насчет изложенного мною плана, но без успеха: он человек гордый и
сдержанный. Да и я не любитель передавать мысли чужие.
Возможно, что вообще мои
опасения продиктованы излишним пессимизмом, и я оказался бы не прав. Но когда
на карту ставятся большие интересы многих людей, то хочется устранить опасения
и неосновательности.
Позвольте воспользоваться
случаем и сказать Вам мои наилучшие пожелания к Рождеству и Новому Году. Дай
Бог, чтоб он принес хоть какие-нибудь облегчения (конвенция?) многострадальному
русскому беженству. Вчера читал Вашу статью в «С [овременных] З [аписках]» и
радовался, что Вы не даете заглохнуть в печати этим темам и говорите понятным
языком широкой публике о том, чего она совсем, совсем не знает.
Крепко жму Вашу руку, подпись
PS В начале января обращусь к
Офису с просьбой о выдаче мне доверенности на «ликвидацию» (если не уладится с
д-ром Стоббе). Поддержите мою просьбу, пожалуйста. Нельзя же пускаться в новое
плавание без всякой легальной оснастки.
ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1.
Д. 114. Л. 10–11.
К наступающему Новому Году и
русскому Рождеству позвольте принести Вам мои искренний привет и добрые
пожелания. Если бы можно было испросить исполнения чудесного пожелания:
чтобы прекратились повсеместные мучения эмигрантов!
Подытоживая работу нашего
Представительства со времени перестройки в прошлом ноябре, приходится отнести
ее почти что к чудесам. Никто бы не поверил тогда, что она протянется весь год,
без перебоев и заминок, и с очень значительными результатами. Мало того, и для
будущего создается впечатление, что базис ее – переместившись из писанного
права в обычай и привычку – только окреп. И радостно признать, что эти факты
заметны и центру, что и повело совершенно правильно к сохранению бюджета на
1935 год.
Могу на основании истекшего
опыта выразить твердое убеждение в полной необходимости также и в бюджете на
1936 год предусмотреть возможность продолжения нашей здесь работы в той мере, в
какой позволяют финансовые возможности Офиса и фактические возможность на
местах. К моему очередному январскому отчету – он охватил весь год – лишь
хотелось бы приложить некоторые предложения о смете на 1936; но еще не знаю,
будет ли это удобно?
ГА РФ. Ф. 6094. Оп. 1.
Д. 114. Л. 12–13.
Уважаемый Петр Петрович, -
Я буду искренне рад, если мне
удастся помочь Вам в деле, серьезное значение которого мне совершенно ясно.
Совершенно согласен с тем,
что, работая за рубежом России, Вы и Ваша группа принесете значительно больше
пользы родине, чем принесли бы, работая в ее границах, в хаотическом и мощном
грохоте ее строительства. Для того, чтоб действовать, мне нужно знать: могу ли
я сообщить Ваше предложение в Москву и какие – в цифрах – средства необходимы
на организацию еженедельника, на издание его в течение года?
Затем – моя просьба: нет ли
среди Вашей группы человека, который мог бы давать для журнала «Наши
достижения» бытовые очерки из жизни эмиграции, а также очерки быта французской
интеллигенции, мелкого чиновничества и быта провинции? Может быть, это работа
не для одного человека – все равно, пусть будут двое, трое.
К истории «евразийства»: М. Горький
и П.П. Сувчинский. Публикация Джона Мальмстада // Диаспора. – Т. 1. –
С. 338.
Дорогой Иосиф
Виссарионович!
Считаю
необходимым сообщить Вам письмо, полученное мною из Парижа от Петра Петровича
Сувчинского. Вместе со Святополком-Мирским Сувчинский был основоположником
«евразийской» теории и организатором евразийцев. Летом
У нас делать им
нечего. Но я уверен, что они могли бы организовать в Лондоне или Париже хороший
еженедельник и противопоставить его прессе эмигрантов. Влияние этой прессы на
прессу Франции – несомненно, особенно за последнее время благодаря выступлениям
сволочи вроде Беседовского, Соломона и др. Так же и еще более вредно влияние
газет Милюкова – Керенского – Гессена на русскую молодежь, студенческую и
рабочую, которой немало и из среды которой рекрутируются парни, активно
выступающие перед рабочими французами на заводах. Далее – бывшие евразийцы
могли бы в известной степени влиять и на французских журналистов, разоблачая
ложь и клевету эмигрантов. Может быть, Вы найдете нужным поручить
т. Довгалевскому вступить в сношения с Сувчинским и дать Вам отчет о его,
Довгалевского, впечатлении?
Ко всему
сказанному могу с полной уверенностью добавить, что эти «евразийцы» люди
несравнимо более крупного калибра, чем Дюшен, Кирдецов и другие, безуспешно
пытавшиеся поставить за рубежом советский журнал.
Отвечая
Сувчинскому, я не сообщу, что его письмо отправлено мною в Москву, но спрошу
его: на какую сумму он рассчитывает поставить журнал.
Книгу о В. И.
пишет по-английски. В «Британской энциклопедии» помещена его статья о В. И.12,
в ней он называет В. И. «гением». За это и потерпел от эмигрантов.
Привет!
А. Пешков.
Комментарий
издателя:
В
Архиве А.М. Горького хранится письмо Сувчинского Горькому из Парижа
от 11 февраля 1930 года, в котором он сообщал, что эмигрантские деятели,
группировавшиеся вокруг газеты «Евразия» (десять человек), окончательно
разочаровавшись в «так называемом «Евразийском движении», хотели бы служить
СССР; эти люди «являются вполне сознательными <…> идеологами советского
дела» (АГ, КГ-п 74–1-4). В связи с тем, что газета «Евразия» прекратила
существование из-за отсутствия средств, Сувчинский выражал желание «издавать
хотя бы ежемесячный журнал» и советовался с Горьким, где найти материальную
поддержку для этого издания. Горький немедленно запросил Сувчинского, «какие –
в цифрах – средства необходимы на организацию еженедельника, на издание его в
течение года» (там же, ПГ-рл 42–2-2), а машинописную копию письма Сувчинского
от 11 февраля 1930 года со своей правкой, не дожидаясь ответа последнего,
отправил Сталину (хранится в АПРФ, ф. 45, оп. 1, д.
К
письму от 7 марта 1930 года своему секретарю П.П. Крючкову Горький
приложил написанную им «записку о «евразийцах»» с предложениями Сувчинского и
просил «сообщить» ее «Иосифу Виссарионовичу и Г. Г.» (Г.Г. Ягоде, зам.
председателя ОГПУ. – Публ.), заключив: «Мое мнение: сборники – оружие
недостаточно активно-боевое и поэтому не нужны. «Евразийцев» хорошо бы
использовать для журнала «За рубежом». Хорошо зная быт интеллигенции и мелкой
буржуазии, они могут быть полезными осведомителями» (там же, ПГ-рл 2а-1–273).
Замысел
издания журнала или сборников не был осуществлен. Горький и в последующие годы
переписывался с Сувчинским.
«Жму Вашу
руку, дорогой товарищ». Переписка Максима Горького и Иосифа Сталина.
Публикация, подгот. текста, вст. и комментарии Т. Дубинской-Джалиловой и
А. Чернева // Новый мир. 1997. № 9. С. 171–172.
Вопрос «О работниках совхоз
учреждений заграницей, отказавшихся вернуться в СССР», был впервые внесен в
повестку секретариата ЦК ВКП(б) летом 1928 года; когда численность так
называемых невозвращенцев достигла 123 человек, из которых 18 являлись членами
партии, треть из них с дореволюционным стажем. В связи с этим 24 августа было
решено «поручить Орграспреду ЦК в месячный срок, изучив материалы Наркомторга и
ОГПУ, сделать сообщение на Секретариате». В принятом 5 октября постановлении
секретариат констатировал «недостаточно внимательный и бессистемный подбор
ведомствами работников для постоянной работы заграницей» и предписывал ЦКК
ВКП(б) привлечь к ответственности тех, кто давал рекомендации невозвращенцам, а
«учраспредам НКТорга, ВСНХ, НКИД и Комиссиям по выездам максимально усилить
проверку посылаемых на работу заграницу, не допуская туда лиц, в чем-либо с
скомпрометированных или прошлое которых не ясно». Предполагалось также укрепить
инспекторский аппарат торгпредств и подготовить для них в течение года
преданные ВКП(б) кадры – «по преимуществу из рабочих-выдвиженцев… и работников
местных органов НКТорга, не живших ранее заграницей и не имевших там
родственных связей».
Позже, 25 января
Однако, несмотря на
начавшуюся политическую чистку, за последующие полтора года численность
невозвращенцев увеличилась более чем вдвое и составила, согласно справке,
препровожденной 5 июня
«Часть из этих сотрудников, –
отмечал ось в упомянутой справке ОГПУ, – как-то взяточники, антисоветски
настроенные, информаторы инофирм и т. д., отказались выехать после
того, как им предложено было отправиться в командировку в СССР. Другая часть
отказалась выехать после увольнения с работы в связи с со крашением штатов или
по другим причинам… Часть сотрудников бежала в связи с обнаруженными
растратами, подлогами и т. п. В список вошли также и те
сотрудники, которые были приняты и уволены на месте. Эта часть выехала за
границу с различными целями: учиться, лечиться, свидания с родственниками
и т. п.» По сведениям ОГПУ, 113 невозвращенцев (в том числе 10
коммунистов) были «изобличенными взяточниками», 35 (5) – «шпионами» и 75 (14) –
«связанными с белыми, меньшевиками, растратчики и проч.».
На своекорыстие и
безыдейность большинства невозвращенцев указывал и лидер меньшевиков
Ф.И. Дан, писавший, что в числе тех десятков «служащих И командированных,
высоких сановников и мелких сошек, которые стряхивают советский прах со своих
ног» в тот самый момент, когда они отзываются из-за границы в «социалистическое
отечество», немало «хищников, рвачей, взяточников, карьеристов» или даже
«ловкачей, умудряющихся, несмотря на декрет об объявлении их «вне закона», при
самом уходе с советской службы сдирать с большевистского правительства изрядные
куши и пожизненные пенсии за «молчание». Признавая существование среди
невозвращенцев «и честных людей, с горечью убеждающихся в невозможности
плодотворной работы в той атмосфере не только физического, но и духовного и
морального террора, которая составляет неотъемлемую принадлежность «генеральной
линии», Дан оговаривался, что «больше всего, конечно, и тут простых обывателей,
которых, после годов пребывания заграницей, до ужаса пугает обстановка
всевозможных лишений и потрясающего культурного убожества, в которой им
пришлось бы очутиться на родине».
Иной точки зрения
придерживался редактор парижских «Последних новостей» П.Н. Милюков,
считавший, что рассматривать всех невозвращенцев как «людей, которые и прежде и
теперь руководились и руководятся исключительно расчетом собственной выгоды» и
«элементарным чувством животного самосохранения», было бы слишком просто и
несправедливо по отношению к ним. Очевидно, замечал он, «уходящие. от
коммунистической власти ответственные чиновники, спецы и просто советские
граждане» предварительно попали на замечание начальства как политически
ненадежные и неверные слуги режима, а «для попавшего в опалу разрыв есть лишь
последнее звено некоего душевного процесса, приведшего его в категорию
неблагонадежных». Да и сам факт ухода со своего «корабля» на чужой
сопровождается «риском не только материальных потерь, нищеты и голода в неизвестной
и враждебной среде», но и реальной угрозы для собственной жизни со стороны
всемогущего ОГПУ. «Личная трагедия «невозвращенства», – вторил Милюкову один из
авторов газеты А. Байкалов, – для самих невозвращенцев часто очень велика.
Поставлен крест над многими годами самоотверженной работы; ошибочной признана
целая полоса, часто самые лучшие годы жизни; совершен прыжок в неизвестное».
<…> Как это ни
парадоксально, но в числе первых невозвращенцев… оказалось немало знаменитых
революционеров-подпольщиков, активных участников Октябрьского переворота и
гражданской войны.
Обычно Москва спешила
объявить невозвращенцев растратчиками и взяточниками, и, например, советник
парижского полпредства 34‑летний Г.З. Беседовский, автор
сенсационно-разоблачительных воспоминаний «На путях к термидору» (Париж,
1930–1931), обвинялся в присвоении казенных денег в сумме 15 270 долл., за
что в январе
Одновременно политбюро
телеграфировало в Берлин: «ЦК предлагает немедленно выехать в Париж Ройзенману
или Морозу для разбора недоразумений Беседовского с полпредством. Дело в
парижском полпредстве грозит большим скандалом. Необходимо побиться во что бы
то ни стало немедленного выезда Беседовского в Москву для окончательного
разрешения возникшего конфликта. Не следует запугивать Беседовского и проявить
максимальный такт». Но дело принимает самый нежелательный для Москвы оборот,
ибо ослушник фактически не скрывает своего намерения порвать с советским
режимом, и 2 октября политбюро предупреждает прибывшего в Париж Б.А. Ройзенмана:
«По политическим соображениям и чтобы окончательно не оттолкнуть Беседовского,
производство обыска считаем нежелательным без самой крайней необходимости».
Однако Беседовский так и не
поддался на уговоры Ройзенмана и, видя. что тот не остановится перед применением
насильственных мер для отправки его в СССР, бежал из полпредства, перемахнув
через забор его сада. «Через полтора часа, – вспоминал он позже, – я
возвратился в сопровождении господина Бенуа, директора судебной полиции, взял
жену и ребенка и навсегда оставил посольство». Поскольку же правительство
Франции отклонило требование Москвы о выдаче бывшего советника как якобы
уголовного преступника, уже 10 октября политбюро ЦК ВКП(б) признало необходимым
организацию судебного процесса по делу Беседовского, но 7 января
<…> В утвержденном
политбюро 5 января проекте подготовленного комиссией постановления говорилось,
что «основной и важнейшей причиной предательства значительной части сотрудников
советских учреждений заграницей является их политическая неустойчивость,
неверие и, подчас, враждебность к политике наступления на капиталистические
элементы и зачастую рождающаяся в связи с этим враждебность к успехам социалистического
строительства в нашей стране, а также и легкая подверженность буржуазному
идеологическому воздействию и материальным соблазнам окружающей обстановки».
Исходя из этого, Политбюро требовало обеспечить тщательный подбор служащих
загранучреждений с точки зрения их «политической устойчивости и преданности
партии и советской власти» и максимально усилить «идейную большевистскую
работу», причем еще 3 января президиум ЦКК постановил провести «проверку и
чистку заграничных ячеек ВКП(б) в Берлине, Варшаве, Вене, Праге, Лондоне,
Париже и в Италии».
Однако не прошло и трех
месяцев после процесса по делу Беседовского, как советник полпредства СССР в
Швеции, 37‑летний С.В. Дмитриевский открыто заявил о своем решении
остаться на Западе.
В заявлении «Как И почему я
порвал с большевиками», опубликованном 15 апреля парижскими «Последними
новостями», Дмитриевский писал: «О моем отозвании я узнал из газет. Причины,
конечно, мне достаточно хорошо известны. Чисто формальная причина – провокация
недобросовестных лиц, использовавших мой частный разговор с ними о желании уйти
с дипломатической и государственной службы и остаться на научной работе
заграницей.
[…] До последнего дня я
честно служил советскому государству. Сомнения, колебания – их было много –
были моим внутренним делом. Я никогда не выносил их за круг моих ближайших
друзей. Никто из тех, кто меня здесь знает, не сможет привести ни одного
примера, когда бы я не защищал интересы моего государства. Сейчас, уходя, я
считаю нужным сказать: никто не услышит от меня сенсационных разоблачений
государственных тайн». (В 1930–1932 гг. Дмитриевский опубликовал три книги
– «Судьба России: Письма к друзьям», «Сталин» и «Советские портреты»
(Стокгольм, Берлин).
Еще 23 апреля
Однако чистка заграничных
учреждений лишь многократно увеличила количество невозвращенцев <…>
Но если большинство
сотрудников заграничных торговых учреждений не представляли для кремлевских
правителей особой опасности, то поистине эффект разорвавшейся бомбы имело для
Москвы бегство бывшего начальника Восточного сектора ИНО ОГПУ и действующего
нелегального резидента по Турции и Ближнему Востоку, члена партии с
«Невозвращенчество, –
злорадствовала эмигрантская пресса, – принимает характер эпидемии. Почти не
проходит дня, чтобы ряды «третьей эмиграции» не увеличивались новыми
пришельцами. Бегут не только заподозренные в «уклонах» и «разложении», но и …
стопроцентные коммунисты!» Ссылаясь на политический разрыв все возрастающей части
коммунистов «с идеями социального утопизма и террористической диктатуры», Дан
замечал, что «возвращенчество» русских эмигрантов в нэповскую Россию
«рассеялось, как дым», и, наоборот, невозвращенчество стало настоящим
«знамением временю), когда сотни тысяч жителей СССР, этих своеобразных
«сменовеховцев наизнанку», с удовольствием и немедленно ринулись бы сейчас за
границу, «если бы имели к тому хоть какую-либо физическую, материальную и
полицейскую возможность!»
Между тем «жестокое
сокращение и еще более жестокая чистка» со стороны заграничных учреждений,
численность сотрудников которых, по утверждению Орджоникидзе, уже к ХVI съезду ВКП(б) уменьшилась почти наполовину (на
41,6 %), фактически привели к дезорганизации внешнеторгового аппарата.
Более того, решение направлять за рубеж лишь, «абсолютно стойких, проверенных,
выдержанных рабочих»-коммунистов, которые, по мнению ЦКК, только одни и могли
устоять против тлетворного «влияния буржуазных соблазнов», явилось причиной
того, что, например, в парижском торгпредстве остались всего два владевших
французским языком руководящих работника, а большинство служащих, как жаловался
начальству исполнявший обязанности торгпреда Б.А. Бреслав, составляли мало
на что способные новички, не имевшие никакого «коммерческого и торгового
опыта».
По неполным данным
Наркомвнешторга СССР, в
Новый пик невозвращенчества
придется на вторую половину 30‑х годов и будет связан со сталинскими
репрессиями.
[Статья приводится с сокращениями.]
Вопросы истории. – 2000. – № 1. –
С. 46–63.
«Ни одна фракция в истории
рабочего движения, – писал Троцкий в 1937 году, – не подвергалась таким злобным
и отравленным преследованиям, как так называемые «троцкисты». Эти слова
характеризовали положение приверженцев Троцкого не только в СССР, но и в
капиталистических странах.
В то время, когда в Советском
Союзе «троцкистов» расстреливали по обвинениям в сотрудничестве с немецкими
спецслужбами, гитлеровская власть преследовала сторонников IV Интернационала в
Германии. В конце 1936 года в Данциге была раскрыта троцкистская нелегальная
группа «Спартакус». Из шестидесяти её членов десять были преданы суду по
обвинению в ведении антифашистской пропаганды и выступлениях против участия
Германии в испанской войне.
В обвинительном заключении
указывалось, что данцигские троцкисты «втаптывали в грязь всё немецкое и,
наоборот, возвеличивали Советскую Россию». В свою очередь германские сталинисты
незадолго до процесса заявляли, что «троцкистский филиал в Данциге давно уже
является шпионским и провокаторским центром данцигского гестапо».
В отклике на данцигский
процесс Троцкий отмечал, что подсудимые на нём в отличие от подсудимых
московских процессов не отрекались от троцкизма, а открыто говорили о своей
солидарности с движением IV Интернационала. Другое отличие между данцигским и московскими
процессами Троцкий видел в том, что в Данциге суд ограничился сравнительно
небольшими сроками тюремного заключения и не обвинял подсудимых в вымышленных
преступлениях. Троцкий объяснял это тем, что «тоталитарный режим в Данциге ещё
молод, и общественное мнение самой правящей партии не подготовлено к таким
мероприятиям… ГПУ даёт уроки гестапо».
Спустя несколько месяцев, суд
над местной группой троцкистов состоялся в Гамбурге. Обвиняемые были
приговорены к 5–10 годам тюремного заключения. Во время следствия они
подвергались пыткам, а один из них покончил с собой, чтобы положить конец
мучениям.
В буржуазно-демократических
странах сталинская агентура неустанно провоцировала власти на преследование
троцкистов. В этой связи провокационную роль играла также советская печать,
объявлявшая зарубежных троцкистов агентами фашистских спецслужб, ведущими
подрывную работу против своих правительств. Только за февраль-март 1937 года на
страницах «Правды» появились статьи «Троцкисты под покровительством польской разведки»,
«Подрывная работа троцкистов в Бельгии», «Разоблачение троцкистов в США»,
«Происки троцкистских агентов Франко», «Гнусная комедия троцкистских пособников
Франко» и т. п. В статье «Шпионский интернационал (троцкисты на
службе фашистских разведок)» «разоблачались» «итальянский шпион и одновременно
агент югославской охранки» Цилига, «выродки Рут Фишер и Маслов», «старый шпион
А. Нин», «прожжёный авантюрист, проходимец Суварин, который в своих
грязных брошюрках, по заданию своего шефа – бандита Троцкого восхваляет убийц
товарища Кирова (т. е. жертв процесса 16‑ти – В. Р.)» и многие
другие деятели троцкистских и иных антисталинских коммунистических групп в
разных странах. «Вся эта троцкистская мразь, предводительствуемая обер-шпионом
Троцким и его отпрыском Седовым, – говорилось в статье, – объединена в
международную шпионскую организацию, руководимую германским гестапо, японской,
итальянской и другими разведками». С нескрываемой злобой автор статьи писал о
Л. Карденасе, обвиняя его в том, что «благодаря нажиму и прямым угрозам
реакционных и фашистских кругов Америки, он разрешил Троцкому жить в Мексике».
«Гонимый проклятиями и ненавистью рабочего класса, – завершал свою статью
автор, – гнусная гадина Троцкий безопаснее всего чувствует себя под охраной полиции
и тайной разведки. Так было в Норвегии, так получилось и в Мексике».
Вслед за советской печатью
зарубежные органы сталинистов распространяли домыслы о подрывной работе
троцкистских групп. Жак Дюкло, один из лидеров французской компартии, объявил
делом рук троцкистов террористические акты в Париже, виновников которых полиция
не сумела обнаружить. Нью-Йоркская газета «Дейли Уоркер» опубликовала статью,
обвинявшую китайских троцкистов в связях с японским генеральным штабом.
Эта пропагандистская кампания
сталинистов шла рука об руку с попытками спровоцировать «троцкистские» процессы
за рубежом. Весной 1937 года начальник иностранного отдела НКВД Слуцкий сказал
Кривицкому, что бывший руководитель советской агентуры в США Маркин, убитый три
года назад при таинственных обстоятельствах, начинил троцкистами всю советскую
разведывательную службу в Америке. Это «замечание о «троцкистах» в американской
службе ОГПУ, – рассказывал впоследствии Кривицкий, – очевидно, означало, что
что-то готовилось именно в США. Слово «троцкисты» употреблялось советскими
должностными лицами для обозначения любых оппонентов Сталина». По сведениям,
имевшимся у Кривицкого, НКВД провоцировало «троцкистско-фашистский» процесс в
Соединенных Штатах, планируя замешать в него американских троцкистов и других
противников Сталина из числа бывших членов компартии США.
Особенно активно сталинская
агентура действовала в тех странах, которые поддерживали дружественные
отношения с Советским Союзом. «Пользуясь международными затруднениями, на всё
готовыми наёмниками Коминтерна и, не в последнем счете, ресурсами возросшей
золотой промышленности, – писал по этому поводу Троцкий, – Сталин надеется
добиться применения тех же методов (что и в СССР. – В. Р.) и в других странах».
Эти его усилия облегчаются тем, что «реакция везде не прочь избавиться от
революционеров, особенно если работу подлогов и убийств из-за угла берёт на
себя иностранное «революционное» правительство, при содействии внутренних
«друзей», оплаченных из того же иностранного бюджета».
Весной 1937 года Сталин
попытался организовать «троцкистский процесс» в Чехословакии, правительство
которой испытывало всё больший нажим со стороны Германии и поэтому стремилось к
сближению с Советским Союзом. Главной жертвой намечавшегося процесса был избран
один из старейших деятелей немецкого рабочего движения Антон Грилевич,
исключённый из КПГ в 1927 году за участие в группе левой оппозиции. С 1930 года
Грилевич руководил издательством, выпускавшим книги Троцкого, был официальным
издателем «Бюллетеня оппозиции» и редактором журнала «Перманентная революция»,
органа немецких сторонников IV Интернационала. В марте 1933 года штурмовиками
был учинён налёт на квартиру Грилевича, вслед за чем он эмигрировал в
Чехословакию, где продолжал издавать работы Троцкого.
В «Записках» И. Райсса
сообщалось, что сталинская агентура предоставила чешской полиции материалы,
изображавшие Грилевича агентом гестапо, и что Сталин часто звонил Ежову,
запрашивая, как продвигается «дело Грилевича». В этой связи Райсс отмечал, что
Сталин был «готов сделать всё, чтоб иметь троцкистский процесс в Европе».
Это свидетельство дополняет
рассказ Кривицкого о телефонном разговоре Слуцкого с Ежовым. После этого
разговора, свидетелем которого случайно оказался Кривицкий, Слуцкий сказал ему:
– Сталин и Ежов думают,
что я могу производить аресты в Праге, как в Москве.
– Что Вы имеете в виду?
(спросил Кривицкий)
– Требуется суд над
троцкистскими шпионами в Европе, – ответил Слуцкий. – Это имело бы огромный
эффект, если бы удалось его устроить. Пражская полиция должна арестовать
Грилевича. Вообще говоря, они готовы сотрудничать (с НКВД – В. Р.), но с чехами
нельзя обходиться попросту, как мы обходимся со своими. Здесь, в Москве,
достаточно открыть пошире ворота Лубянки и гнать туда столько, сколько надо. Но
в Праге остались ещё легионеры (бывшие члены чехословацкого легиона, поднявшего
в 1918 году антисоветский мятеж. – В. Р.), и они саботируют наши действия.
В июне 1937 года Грилевич был
арестован пражской полицией, которая предъявила ему чемодан, оставленный им у
одного из товарищей. В нём находились брошюры, листовки и деловые письма,
которые никак нельзя было представить в качестве вещественных доказательств
шпионской деятельности. Поэтому в чемодан были подброшены фальшивые паспорта,
фотоплёнка со снимками шпионских документов и немецкая печать, дающая право на
переход границы с Германией. Грилевич смог доказать, что все эти вещи ему не
принадлежат. Тогда полицейские стали допрашивать Грилевича относительно его
мнения о московских процессах. При этом, по словам Грилевича, они «весьма
резко, прямо-таки злобно защищали сталинские судебные подлоги». После
нескольких месяцев заключения в следственной тюрьме Грилевичу было вручено
постановление о запрещении его пребывания в Чехословакии. На этом основании его
поместили в пересыльную тюрьму, а затем заставили перейти австрийскую границу.
Не ограничиваясь подобными
провокациями, сталинская агентура организовывала террористические акты против
зарубежных троцкистов. Для этого была создана особая группа при иностранном отделе
НКВД, в которую входили политэмигранты, отбиравшиеся туда руководством
Коминтерна.
Наиболее нашумевшим
политическим убийством стала зверская расправа с Игнатием Райссом, одним из
ведущих работников советской контрразведки в Европе.
http://trst. narod. ru/rogovin/t4/oglav. htm
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
http://stuff. mit. edu/people/fjk/BO/index. html
Известное
Вам письмо академику А.Е. ЧИЧИБАБИНУ с предложением сообщить намерен ли он
возвратиться в СССР или нет было направлено ему 20 февраля с/г.
Ответ
на это письмо до сего времени не получен, хотя нам достоверно известно, что
письмо акад. А.Е. ЧИЧИБАБИНУ вручено 11‑го марта с/г.
Ввиду
этого, Президиум Академии Наук СССР считает необходимым на ближайшей сессии
Академии поставить вопрос о выводе акад. А.Е. ЧИЧИБАБИНА из состава
действительных членов Академии Наук СССР.
Просим
Ваших указаний.
ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ
Академии
Наук СССР академик Г.М. Кржижановский
НЕПРЕМЕННЫЙ
СЕКРЕТАРЬ
Академии
Наук СССР академик Н.П. Горбунов
http://www. ihst. ru/projects/sohist/document/an/202. htm#let
Постановление общего собрания Академии
Наук Союза ССР
от 29 декабря
С
Отказываясь возвратиться к
работе в Академии Наук, решительно предпочитая работать в иностранной
коммерческой фирме, В. Н. Ипатьев грубо нарушает основной долг
каждого гражданина Союза ССР – трудиться на благо своей родины.
Считая поведение
В. Н. Ипатьева явно несовместимым с достоинством советского
гражданина и тем более с званием действительного члена Академии Наук, Общее
собрание Академии Наук Союза ССР, в соответствии с § 24 Устава Академии,
постановляет:
лишить
В. Н. Ипатьева звания действительного члена Академии Наук Союза ССР.
Постановление общего собрания Академии
Наук Союза ССР
от 29 декабря
Действительный член Академии
Наук Союза ССР А. Е. Чичибабин в
Академия Наук Союза ССР
неоднократно ставила А. Е. Чичибабина в известность о необходимости
вернуться к работе в Академию Наук. А. Е. Чичибабин, уклонявшийся
долгое время от прямого ответа, в последнем письме сообщил об отказе вернуться,
ссылаясь на то, что Академия Наук не предоставит необходимых условий для
дальнейшей работы.
Аргументация А.Е. Чичибабина
является явно неосновательной и не объясняет действительных мотивов его
поведения. Предлагая А. Е. Чичибабину вернуться, Президиум Академии
Наук указывал, что «примет все меры к созданию для него благоприятных условий
по научной работе и в бытовом отношении».
Считая действия
А.Е. Чичибабина несовместимыми с званием действительного члена Академии
Наук Союза ССР. Общее собрание Академии Наук Союза ССР, в соответствии с
§ 24 Устава Академии, постановляет:
лишить А.Е. Чичибабина
звания действительного члена Академии Наук Союза ССР.
Вестник АН СССР 1937. № 1. С. 20–21
Постановление
Президиума Центрального
исполнительного
комитета Союза ССР
На основании ст. 17
«Положения о гражданстве Союза ССР» от 22 апреля
лишить гражданства Союза
ССР Ипатьева Владимира Николаевича, как отказавшегося выполнить свой долг перед
родиной, и запретить ему въезд в пределы Союза Советских Социалистических
Республик.
Председатель Центрального
исполнительного комитета Союза ССР
М. Калинин.
Секретарь Центрального
исполнительного комитета Союза ССР
И. Акулов.
Москва, Кремль, 5 января
Постановление
Президиума Центрального
исполнительного
комитета Союза ССР
На основании ст.17
«Положения о гражданстве Союза ССР» от 22 апреля
лишить гражданства Союза
ССР Чичибабина Алексея Евгеньевича, как отказавшегося выполнить свой долг перед
родиной, и запретить ему въезд в пределы Союза Советских Социалистических
Республик.
Председатель Центрального
исполнительного комитета Союза ССР
М. Калинин.
Секретарь Центрального
исполнительного комитета Союза ССР
И. Акулов.
Москва, Кремль, 5 января
Собрание законов СССР. 1937. № 5. Ст. 11; Вестник
АН СССР. 1937. № 1. С. 20–21.
<…>
V
В числе вопросов организационного
характера Сессия разрешила вопрос об академиках-невозвращенцах –
В. Н. Ипатьеве и А. Е. Чичибабине, пренебрегших своими
обязанностями академика и гражданина.
В. Н. Ипатьев и
А. Е. Чичибабин, в продолжение многих лет находясь за границей,
отказались возвратиться в СССР для работы в Академии Наук. Академией было
сделано все возможное для того, чтобы вернуть этих людей советской науке.
Последним обращением
Академии Наук к В. Н. Ипатьеву было следующее письмо: «Вы уже около
шести лет находитесь вне пределов СССР и не принимаете никакого участия в
грандиозной работе по социалистическому строительству. Вы являетесь гражданином
СССР, крупным ученым. действительным членом Академии – Вы нужны нашей стране.
Поэтому, по поручению Президиума Академии Наук, я прошу Вашего прямого, ясного
и откровенного ответа на следующий вопрос: считаете ли Вы себя обязанным
целиком работать для своей родины – Советского Союза, для усиления ее мощи и
процветания, и если считаете, то готовы ли Вы немедленно сделать из этого практические
выводы? Вопрос этот является вполне законным потому, что Ваш добровольный отрыв
от нашей родины принял слишком затяжные формы. Если Вы отвечаете на
поставленный Вам вопрос утвердительно, то Вы должны в ближайшее же время
вернуться в СССР для научной работы. Академия Наук примет все меры к созданию
для Вас благоприятных условий как по научной работе, так и в бытовом отношении.
В противном случае Академия Наук и, вероятно, вся страна, должны будут сделать
соответствующий вывод о Вашем отношении к СССР. В ожидании скорого извещения о
Вашем решении и с надеждой на скорое Ваше возвращение. Непременный секретарь
Академии Наук СССР Н. П. Горбунов».
В ответ на это письмо
В. Н. Ипатьев прислал 1 ноября
«По получении Вашего письма
я немедленно ознакомил директоров той фирмы, где я работаю, с его содержанием и
получил снова категорическое подтверждение о невозможности расторжения моего
контракта и выезда немедленно из Америки. Кроме того, они заявили, что СССР
получил большую выгоду от моей работы здесь, так как за счет Компании были
сделаны важные открытия для нефтяной промышленности».
Далее Ипатьев указывает в
письме, что он вряд ли мог бы рассчитывать сейчас на те условия, которые имеет
в настоящее время, и что весь строй его идей, связанных тесно с его
сотрудниками и проводимый ныне в великолепно оборудованной годами лаборатории,
будет нарушен и только принесет, якобы, вред всей его исследовательской работе,
а следовательно, и науке и технике.
Таким образом,
В.Н. Ипатьев совершенно определенно заявил, что те связи, которые он имеет
в Америке, для него дороже тех, на которые так ясно и просто указал ему в своем
письме Н. П. Горбунов.
С
А. Е. Чичибабиным велась продолжительная переписка, и, кроме того,
ряд лиц по поручению Академии Наук, вел с ним специальные беседы о необходимости
возвращения в СССР. В конце концов, после ряда писем и переговоров ему было
написано Н. П. Горбуновым письмо, более или менее аналогичное тому,
которое было послано В. Н. Ипатьеву.
А. Е. Чичибабин
ответил на это письмом, сущность которого сводится к отказу вернуться в СССР.
В ответ на такое поведение
обоих академиков виднейшие ученые нашей страны и ряд научных коллективов
обратились в Академию Наук с письмами, в которых решительно осуждалось
изменническое по отношению к своей родине, поведение обоих ученых и выдвигались
требования научной общественности лишить их звания советских академиков, как
перебежчиков в лагерь капитализма.
Сессия вынесла по этому
вопросу единственно возможное решение. Сессия лишила Чичибабина и Ипатьева
почетного звания действительных членов Академии Наук СССР.
Вестник АН СССР. 1937. № 1. С. 20–21.
Несколько дней тому назад в
местной газете «Русь» появилось письмо княгини Лобановой-Ростовской с резкими
обвинениями против Повало-Швейковской в ряде неблаговидных поступках в связи с
деятельностью последней в Обществе, в котором и княгиня Лобанова-Ростовская, и
госпожа Повало-Швейковская принимают участие. На следующий день появилось
объявление в газете, оправдывающее госпожу Повало-Швейковскую и обвиняющее
Лобанову-Ростовскую во лжи.
На чьей стороне правда
рядовой русский читатель газеты судить не может. …взаимные обвинения вносят еще
большую рознь в наше общество, не отличающееся особой сплоченностью. Болгарское
же общество, вообще плохо разбирающееся в наших взаимоотношениях, выносит о
русской эмиграции в целом самое безотрадное впечатление и делает выводы
чрезвычайно обидные для нашего национального самолюбия в государствах, не
питающих симпатий к России, в подобных случаях появляются статьи самого
обидного характера для русской эмиграции и для русских вообще.
За год мы знаем несколько
случаев конфликтов, возникавших между нашими соотечественниками. Оскорбление
действием князя Лобанова-Ростовского в Посольской церкви, клеветнические
листовки, выпущенные против глубокочтимого большинством русской эмиграции
протопресвитера о. Г.И. Шавельского, избиение
в трамвае присяжного поверенного Н.Н. Алексеева и другие печальные факты,
позорящие русское имя, не могут не привлекать всеобщего внимания.
Безнаказанность создает у виновников уверенность в возможности повторения
подобного рода выходок, особенно при нежелании пострадавших обращаться к
болгарскому суду, чтобы еще более не раздувать печальных фактов и не давать
пищи неблагожелательно настроенной к русским прессе.
В начале
Наша эмиграция почти вся примыкает
к тем или иным объединениям, и создание из представителей таковых особого
органа, который пользовался бы высоким авторитетом не только в глазах русских,
но и болгар, и быть может был бы признан болгарскими властями, казалось бы не
представляется особенно затруднительным. Наличность в Софии нескольких видных
юристов значительно облегчает составление положения о такого рода третейском
суде.
ГА РФ. Ф. 9145. Оп. 1.
Д. 79. Л. 1.
Недавно отпразднован
десятилетний юбилей «Союза Русских Адвокатов в Германии». Празднество это
показало, что Союз успел встретить широкое признание не только в Русских
эмигрантских кругах, но и в Германском судебных кругах. Юстицрат Магнус, автор
выдающегося сочинения о всемирной адвокатуре, в своей речи отметил то уважение
и внимание, которым пользуются в широких кругах немецких юристов Союз Русских
Адвокатов. В особенности почтенный оратор подчеркнул плодотворную деятельность
бессменного председателя Союза Б.Л. Гершуна. На торжество откликнулись
не только юридические, но и всякие другие Русские эмигрантские организации.
Среди приветствии было оглашено и приветствие Русского Юридического Общества в
Латвии, а также редакции журнала: «Закон и Суд». От души желаем юбиляру
развивать по прежнему свою полезную деятельность и в ширь и в глубь.
Закон и суд. – 1930. – № 14/15. –
Ст. 478
1)
Бюро для
регистрации русских. Эти Бюро имеются в Каире, Александрии и Порт-Саиде
В Каире: ул. Кавалла,
№ 8. Директор Бюро Н.И. Виноградов.
Секретарь П.В. Антаки.
В Александрии: улица Заглула
Паши, № 15. Директор А.М. Петров. Секретарша – В Семенова.
В Порт-Саиде – Директор
г. Скабриевский.
Эти Бюро открыты Египетским
правительством и входят в число учреждений Министерства внутренних дел. Бывшие
русские консулы; Петров и Виноградов приглашены в качестве представителей
русских колоний, стоять во главе Бюро и заведовать делами, касающимися русских:
выдачей бумаг, видов на жительство, справок из консульских архивов и проч.
2)
Русские
Благотворительные Общества…
Русская эмиграция. Альманах.
1920–1930 гг. – Вып. 2. – Белград, 1931. – С. 11–12.
В 1929 году в Праге был учрежден Союз русских художников в
Чехословакии. Среди его основателей были: архитектор В. Брандт (автор
проекта храма Успения Богородицы на Ольшанском кладбище в Праге, расписанного
по эскизам И. Билибина в 1941 году), скульпторы А. Головин и
Е. Бржезинский, живописцы П. Деев, Е. Калабин, Н. Штуцер-Ягудкова;
председателями Союза были последовательно архитектор и скульптор
Н. Акатьев и сценограф, портретист и иллюстратор, директор художественной
школы при Русской академии наук Н. Бакулин. Кроме этого наиболее крупного
и представительного объединения русских художников в Чехословакии существовали
и другие их организации – такие, как Русский кустарь, Русский очаг, а также
Украинская студия пластических искусств, где преподавали и художники из России.
Как и в Югославии, русские художники в Чехословакии не чувствовали себя изолированными
от местных коллег и охотно принимали участие в интернациональных артистических
объединениях (например, Скифы 1931–1932 годов), а также в нескольких
чехословацких объединениях (Художественная беседа, Манес, Холлар и другие в
Праге, Объединение моравских художников в Брно и другие).
Далее автор подробно останавливается на деятельности Русского
культурно исторического музея (РКИМ) и его картинной галереи, собиравшей
исключительно произведения эмигрантского искусства. К концу 1930‑х годов
художественная коллекция Музея довольно полно отражала не только основные
направления изобразительного творчества русских эмигрантов, но и круг их
историко-художественных интересов. Там хранились живописные и графические
работы, архитектурные проекты, фоторепродукции произведений, находившихся в
других собраниях, а также портреты деятелей эмиграции, связанные с ними
архивные документы и реликвии, включая театральные костюмы и многочисленные
предметы декоративно-прикладного искусства. Художественное собрание РКИМ было отражено
в подробном каталоге, составленном В. Булгаковым и его рижским соавтором
А. Юпатовым и изданном в
Толстой А.В. Русская художественная эмиграция в Европе. ХХ век.
Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. доктора искусствоведения. – М., 2002. –
С. 19–20.
Философов скептически
относился к попыткам организовать эмигрантов в политически эффективное
всеевропейское объединение. В то же время ему, вместе с Мережковским,
принадлежит проект создания литературной академии русского зарубежья, о котором
он писал еще в «Молве» (1933); проект, к сожалению, так никогда и не был
реализован. Весь свой опыт и знания Философов посвятил организации варшавских
литературных объединений, таким образом поощряя сотрудничество между русскими и
польскими литературными кругами. Так, в эти годы он – один из организаторов
Союза русских писателей и журналистов, известного своими конкурсами начинающих
писателей. Другим начинанием Философова было Литературное содружество, которое
просуществовало с 1929 по
И все-таки в своих дневниках
Философов постоянно жаловался на отсутствие в Варшаве литературного кружка для русской
интеллигенции. В этом смысле, вершиной деятельности Философова была организация
литературного клуба «Домик в Коломне», получившего название по одноименной
поэме А.С. Пушкина и просуществовавшего с ноября 1934 по февраль
Большинство участников клуба
собиралось в ожидании неисчерпаемого, казалось, запаса историй и анекдотов,
рассказываемых самим Философовым. Он, однако же, отказывался от роли
председателя в этих беседах и в первую очередь интересовался мнением молодых и
малоизвестных писателей. Философов жил чрезвычайно скромно, и вечера проходили
за столом с бутылкой вина, пирогами и чаем из старинного самовара. На собраниях
обычно председательствовал один из постоянных членов литературного кружка. Эти
собрания были дороги не только гостям, но и самому Философову. Для него эти
встречи служили ценнейшим источником информации о новостях в культурной жизни
Польши и в среде русской эмиграции. До самого конца Философов, к удивлению
многих близко знавших его, испытывал неподдельный интерес ко всему новому в
культуре и художественной жизни.
Так как Философов был и
основателем, и вдохновителем, и душой образовавшегося кружка, то, к сожалению,
во время его отсутствия по причине болезни, обострившейся в
Лица: Биографический альманах. – М.;
СПб., 1994. – № 5. – С. 444–459.
К Рождеству,
например, в семье Шмелевых готовились задолго до его наступления. И сам
писатель, и, конечно, Ольга Александровна, и маленький Ив делали разные
украшения: цепи из золотой бумаги, всякие корзиночки, звезды, куклы, домики,
золотые или серебряные орехи. Елку наряжали в эмиграции многие семьи. Рождественская
елка в каждой семье сильно отличалась от других. Во всякой семье были свои
традиции, свой секрет изготовления елочных украшений. Происходило своего рода
соперничество: у кого самая красивая елка, кому удалось придумать самые
интересные украшения. Так, и потеряв родину, русские эмигранты находили ее в
хранении дорогих сердцу обрядов.
25
апреля 1928 года в Брюсселе скончался барон Петр Николаевич Врангель. Причину
этой внезапной смерти энергичного и не старого генерала (ему не было еще
пятидесяти лет) не смогли определить ни русские, ни бельгийские врачи.
Последними словами Врангеля была молитва: »Я слышу благовест… Боже, спаси
Армию…»
В
1992 году сын Главнокомандующего барон Петр Петрович Врангель помог пролить
свет на загадочную историю смерти своего отца. Выяснилось, что накануне смерти
генерала Врангеля в его доме побывал подозрительный гость из СССР, который
приехал якобы навестить своего брата, служившего денщиком у Главнокомандующего.
Очевидно, что в то время подобный визит из-за «железного занавеса» был немыслим
без санкций советских спецслужб, по всей видимости, и организовавших это тайное
убийство.
После
смерти Врангеля распоряжением Е. И. В. В. К. НИКОЛАЯ НИКОЛАЕВИЧА его заменил
генерал-от-инфантерии Александр Павлович Кутепов. После же смерти Верховного
Главнокомандующего генерал Кутепов вступил в управление РОВСом, приняв на себя
и те обязанности, которые до этого исполнял почивший ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ.
* * *
В
РОВСе с именем Кутепова связан так называемый «период активизма». До конца 1920‑х
годов российская эмиграция жила надеждой на «весенний поход», то есть на
продолжение вооруженной борьбы с большевизмом. Но время шло, и надежда
становилась все слабее. Генерал Кутепов был одним из первых руководителей
РОВСа, понявших необходимость перехода на другой путь. Обращаясь к офицерам, он
сказал: »Нельзя ждать смерти большевизма, его надо уничтожать». Под
руководством Кутепова началась систематическая посылка добровольцев на
подпольную работу в СССР. Десятки офицеров обращались к нему с просьбами об
отправке их через «зеленую границу» в Россию, но, не имея возможности
удовлетворить все эти просьбы, генерал должен был установить своеобразную
жеребьевку, при которой не более одной трети записавшихся были намечены для
боевой работы.
Работа
РОВСа в подсоветской России велась в двух направлениях. Первое заключалось в
установлении связи с высшими чинами красной армии (во времена Кутепова среди
них было немало бывших офицеров), выявлении единомышленников и подготовке
совместно с ними вооруженного восстания. Второе представляло собой систему так
называемого «среднего террора», при которой наносились удары по отдельным
учреждениям компартии и ОГПУ в столицах.
В
ходе этих операций белые добровольцы несли большие потери. Среди погибших были:
А.А. Шорин, С.В. Соловьев, Трофимов, Г.Н. Радкевич-Шульц;
Н.П. Строевой (наст. фам. – Стрекаловский); В.А. Самойлов,
А.Б. Болмасов, А.А. Сольский; А. фон Адеркас; Мария Захарченко-Шульц,
руководившая одной из боевых групп, и другие.
Контрудар
по деятельности РОВСа нанес печально известный «Трест» – провокационная
организация, созданная под непосредственным руководством председателя ВЧК
Ф. Дзержинского. Под видом монархической внутрироссийской организации
удалось установить контакт с русским Зарубежьем и отчасти ослабить его
антибольшевицкую деятельность. Но, даже несмотря на дезорганизующую работу
Треста», руководимое Кутеповым подполье добилось определенных успехов; к тому
же, в 1927 году «Трест» был разоблачен. Стремясь обезглавить РОВС, ОГПУ
разрабатывает план похищения генерала Кутепова. Замыслу чекистов способствовало
то обстоятельство, что, сберегая средства РОВСа, Кутепов отказался от
телохранителей.
26
января 1930 года в Париже неожиданно и бесследно генерал Кутепов исчез. Вышел
днем из церкви и больше домой не возвращался… По одной из версий, похитившим
Кутепова советским агентам удалось доставить генерала на борт советского судна.
На пути к Новороссийску генерал Кутепов скончался.
После
этого похищения активная деятельность РОВСа постепенно замирает. Причина этого
не только исчезновение такой сильной личности, какой был генерал Кутепов.
Избранная РОВСом тактика подразумевала наличие в красной армии единомышленников
из числа бывших офицеров, между тем в РККА постепенно происходила их замена на
рабоче-крестьянские кадры, и расчеты на старые связи рушились.
* * *
К началу 1930‑х годов
надежды на «весенний поход» окончательно исчезли. Тем не менее, Белые считали
своим долгом поддерживать любую борьбу, любые выступления против
коммунистического режима, не скрывавшего тогда своей цели – мировой революции.
Иногда это толкало людей на самые неожиданные шаги. Так, например, некоторая
часть дальневосточной военной эмиграции поддерживала в Маньчжурии борьбу Чан
Цзо-лина против войск Гоминдана, который в те времена поддерживал Советский
Союз.
Воевали
Белые воины и в других уголках земли, в частности, в 1932–1935 гг.
участвовали в войне между Парагваем и Боливией. Война эта закончилась победой
Парагвая, главным образом, благодаря участию русских белогвардейцев под
предводительством начальника Отдела РОВСа в Южной Америке генерал-майора
Н.Ф. Эрна и генерал-майора И.Т. Беляева. В конечном итоге война
вылилась в соперничество между русскими и немцами: с парагвайской стороны
многие военные операции велись под руководством русских генералов и под
командой русских офицеров, тогда как в Боливии в главном штабе доминировали
немецкие офицеры. Когда в 1957 году генерал Беляев скончался, благодарный
Парагвай объявил день его похорон днем национального траура, а сам Беляев был
провозглашен национальным героем. Погребение состоялось в специальном мавзолее,
сооруженном на средства парагвайского правительства.
Но
ни парагвайская, ни китайская войны не коснулись основной массы Белых бойцов в
организациях РОВСа. Совершенно иное настроение создалось, когда генерал
Франсиско Франко начал борьбу за освобождение Испании от коммунизма, а
советские руководители стали создавать там интернациональные бригады. Сам
генерал Франко, которого вскоре стали называть «Испанским Корниловым», о целях
этой борьбы говорил: »Наша война – это война религиозная. Мы все, кто боремся,
христиане или мусульмане, мы солдаты Бога, и мы воюем не против других людей, а
против атеизма и материализма…»
Испания
1936 года удивительно напоминала Россию 1918‑го и не только сутью
происходивших событий, но даже и внешне. Те же красные флаги, те же
оскверненные храмы, те же военные комиссары, тот же интернациональный сброд,
съехавшийся со всех континентов, даже те же портреты на стенах домов: Ленина,
Троцкого, Сталина…
Генерал-лейтенант
Е.К. Миллер, возглавивший РОВС после исчезновения Кутепова, объявил
участие в гражданской войне в Испании продолжением Белой борьбы. По его
поручению в штаб каудильо направился генерал-от-инфантерии П.Н. Шатилов,
который встретился с «Испанским Корниловым» и провел переговоры об
использовании добровольцев РОВСа. Вскоре генерал Миллер издал циркуляр о
порядке приема добровольцев в Испанский иностранный легион. Но попасть в армию
Франко было непросто. Легальный переход испано-французской границы был
невозможен, и русские Белые добровольцы небольшими группами переходили ее
тайком. Узнав об этом, французские власти перекрыли границу наглухо. Проникнуть
в Испанию стало практически невозможно, но часть русских добровольцев все же
успела уйти к генералу Франко.
В
борьбе против республиканцев и красных интернациональных бригад приняли участие
русские генералы (А.В. Фок, Н.В. Шинкаренко), офицеры и молодежь,
никогда до этого в армии не служившая.
Правда,
из-за трудностей проникновения в страну русских франкистов, сражавшихся в
Испании, было не так много. Из них тридцать четыре погибли в боях, девять
человек были ранены. Среди погибших – генерал-майор Анатолий Владимирович Фок,
который, будучи опытным артиллеристом, командовал в Арагоне артиллерией укрепленного
района Кинто. В одном из своих последних писем генерал Фок писал: »Те из нас,
кто будет сражаться за национальную Испанию, против III Интернационала, а
также, иначе говоря, против большевиков, тем самым будут выполнять свой долг
перед белой Россией».
1
апреля 1939 года национальная Испания победила, и генерал Франко воздал должное
русскому отряду в своем приказе… Большинство русских добровольцев получили
отличия за храбрость, а генерал Фок и капитан Я.Т. Полухин были посмертно
удостоены высших испанских наград.
* * *
Однако
РОВСу в эти годы приходилось сражаться не только на испанских фронтах. Тайная
война ОГПУ против РОВСа достигла в 30‑х годах своего апогея. 22 сентября
1937 года генерала Миллера постигла участь его предшественника. Он был похищен
советской агентурой, доставлен в Советский Союз и расстрелян по приговору
закрытого суда.
Это
дерзкое похищение помогли организовать изменники – генерал Н. Скоблин и
его жена, известная певица Н. Плевицкая, которые на протяжении длительного
времени являлись платными агентами советских спецслужб (Иностранного отдела
ОГПУ и НКВД СССР). Генералу-предателю удалось бежать, а его жену задержали.
Французский суд приговорил ее к двадцати годам каторжных работ. Некоторое время
после исчезновения Миллера обязанности начальника РОВС выполнял
генерал-лейтенант Ф.Ф. Абрамов – начальник Отдела РОВС в Болгарии. Но
болгарское правительство не позволило генералу Абрамову занять пост
председателя Союза.
23
марта 1938 года Абрамов передал эту должность находившемуся в Брюсселе
генерал-лейтенанту Алексею Петровичу Архангельскому, на долю которого выпал,
пожалуй, один из самых трудных периодов в истории РОВСа.
* * *
Едва
успели стихнуть последние залпы гражданской войны в Испании, как в Европе уже
готова была разразиться новая, куда более страшная война… С началом Второй
Мировой войны, когда в борьбу вступили многомиллионные армии держав мира, РОВС
уже не мог иметь большого самостоятельного значения. Да и возможности его
целостного использования не было, так как чины РОВ Союза, разбросанные по всему
свету, сразу же оказались по разные стороны фронта воюющих государств.
Иванов И.Б. Русский
Обще-Воинский Союз (Краткий исторический очерк). – СПб, 1994. – С. 79–87.
Ушел еще год. Десятый год
русского лихолетия. Россию заменила Триэсерия. Нашей Родиной владеет
Интернационал. Но национальная Россия жива. Она не умрет пока продолжается на
русской земле борьба с поработителями Родины, пока сохраняется за рубежом
готовая помочь этой борьбе зарубежная Армия.
Час падения Советской власти
недалек. Наши силы понадобятся Родине. И тем ценнее будут они, чем сплоченнее
сохранится наша спайка, чем крепче останется дух.
Не обольщаясь призрачными
возможностями, но не смущаясь горькими испытаниями, помня, что побеждает лишь
тот, кто умеет хотеть, дерзать и терпеть, будем выполнять свой долг.
Генерал Врангель.
ГА РФ. Ф. 9145. Оп. 1.
Д. 38. Л. 11.
(Брюссель)
Союз
Во имя
Родины
Русский отдел
Международного объединения
Против III Интернационала
Отдел
Охраны и защиты
[неразборчиво] и истор.
Востояния России
Для печати
Памяти генер. бар. Врангеля
От русского отдела
международного
Объединения по борьбе с III интернационалом.
Смерть отца, стражника,
начальника и главнокоманд. Русской Армии тяжким эхом отозвалась в душе всего
русского народа и особенно его горячо любившей Армии.
К сожалению, далеко не все
могли присутствовать на этом последнем душу раздирающем смотре своих верных
соратников, долгой вереницей дефилировавших перед гробом покойного вождя и
сопровождавших его остатки к месту вечного упокоения.
Учитывая фактическую
невозможность и [неразборчиво] горячее желание всего русского народа, если не
присутствовать, то [неразборчиво] и пережить эту беспредельно грустную картину,
– союзу удалось заснять на кинематографическую ленту этот последний путь своего
горячо любимого и незабвенного вождя.
Общество предлагает всем
организациям, союзам и частным лицам в местах рассеяния русской эмиграции
продемонстрировать у себя этот последний исторический документ его жизни,
деятельности и похорон.
За всеми справками обращаться: «La Partie» Boite
Postale № 189-Bruxelus-centre Belgique
Печать, подпись.
Рукопись.
ГА РФ. Ф. 9145. Оп. 1.
Д. 38. Л. 10.
.
Перенесение праха Главнокомандующего на
кладбище.
Отпевание и предание земле
Андрей Корляков – Andrei Korliakov.
Emigration Russe
Русская эмиграция в фотографиях,
Франция 1917–1947. Париж:
ИМКА-ПРЕСС, 2001.
Слово
скаут известно во всем мире. «Хотя в России полк. О.И. Пантюхов назвал
своих первых скаутов «юными разведчиками», с широчайшим развитием скаутизма
слово «скаут» постепенно укоренилось и в русском языке. Установилась и
традиционная форма: защитная рубашка, широкая шляпа, русская ленточка на левом
погоне и оранжевый фуляр, обвитый черным шнуром, для сочетания цветов
Герогиевской ленты. Однако не тольок одно название и не просто форма объединяет
русскую молодежь, раскинутую по всему свету, в одну большую и дружную семью русских
скаутов».
Русские скауты в медонском лесу.
Сын генерала Корнилова, Юрий, Бельгия.
Скауты в летнем лагере в Приморских Альпах.
|
|
(Перевод с французского)
В.М. Чернов,
Г.И. Шрейдер, Н.С. Русанов и В.Я. Гуревич Исполнительному
Комитету Социалистического Интернационала
<…> самый факт наличия
многочисленной с. – р. Эмиграции за границей есть явление ненормальное с
точки зрения общей политики партии, которая в ряде резолюций, запретила своим
членам покидать советскую Россию без разрешения партии…
И, однако, некоторое число
членов партии, которые находились во время гражданской войны на территории,
занятой белыми армиями, и, к несчастью, вопреки постановлениям партии,
поддержали эти белые армии или, в лучшем случае, проводили к ним тактику
благожелательного нейтралитета, вынуждены были после победы большевиков на всех
фронтах, эвакуироваться из России за границу вместе с остатками белогвардейских
войск. Именно эти элементы образовали ядро с. – р. – эмиграции, устроили в
Париже главный штаб за границей, и заняли политические позиции, идущие вразрез
с позициями партии.
К этому времени огромное
большинство этой группы образовало так называемое «Внепартийное объединение»,
руководимое «Административным центром», которое ставило себе целью свержение
советской власти путем вооруженного восстания, в том время, как такая тактика,
в силу политических соображений была отвергнута Центральным комитетом партии в
России… Тому же Центру принадлежала инициатива созыва в Париже совещания бывших
членов Учредительного Собрания, которое выбрало исполнительный орган, имевший
ярко выраженный характер коалиции с.-р., народных социалистов и к. –
д. Русская партия социалистов-революционеров, которую по этому поводу не
запрашивали, категорически осудила всю эту затею. После ряда настойчивых
требований со стороны партии в России, требований, сопровождающихся энергичными
угрозами исключения из Партии, «Внепартийное объединение» было ликвидировано
самими же основателями…
После ликвидации всех этих
затей, после переноса за границу издания Центрального органа партии
«Революционная Россия» и командировки т. Чернова за границу, наконец,
после образования З[аграничной] Д[елегации] ПСР, взаимоотношения между с-.р.
фракциями за границей приняли несколько иной характер. Разногласия меду ними,
как будто смягчаются… Мало помалу большинство членов партии, находящихся за
границей, объединяется в одну заграничную организацию, и на Марсельском
конгрессе в
Крайне правое крыло с.-р. В
эмиграции (Авксентьев, Руднев, Вишняк, Фундаминский, Степун), которых не
напугал даже уход некоторых из его влиятельны членов, как Маслов и Аргунов,
образовавших новую «крестьянскую партию» и гордо заявивших себя противниками
социализма и сторонниками частной собственности, продолжает все более
решительно двигаться по реакционному пути. Крайне правые провозглашают
необходимость «религиозного возрождения». <…>
Более умеренная часть правого
крыла, во главе с Керенским, разделяет в несколько смягченных формах
заблуждение крайне правых. Она подменяет пафос интернационального социализма
пафосом националистической демократии. Она ищет против большевиков союзников в
среде наших национальных активистов, наших антисоциалистических крестьянофилов
и наших конституционных демократов, вроде Милюкова. Ее программа выражается
настолько же гибкой, насколько расплывчатой формулой: «отечество, свобода,
труд». <…>
Еще более налево идет, как
будто бы… в рядах правых групп, представленная редакцией журнала «Воля России»,
которая избегает, насколько это возможно, высказывать антидемократические и
антисоциалистические мнения, но находит уместным, в лице своих редакторов,
присоединяться к правому блоку всякий раз, когда нужно занять чисто
социалистическую и революционную позицию.
Таковы глубокие разногласия и
внутренние раздоры, которые нарастали уже давно внутри ПСР и которые рано или
поздно должны были прорваться наружу и разбить заграничные организации ПСР.
Окончательный раскол этой организации был ускорен провалом нелегальной
организации ПСР в России, провалом, который надолго изолировал ЦК от
З[аграничной] Д[елегации], вызвал деморализацию последней и развалил ее.
Половина З[аграничной]
Д[елегации], состоящая из Чернова, Русанова, Шрейдера и Гуревича, опиравшаяся
на своих сторонников, проживавших в различных городах, сгруппировалась в 1926‑м
году вокруг Центрального органа партии «Революционная Россия» и остается верной
партии с ее классовым социализмом, запечатленным в резолюциях съездов, советов
и конференций партии. Другая половина З[аграничной] Д[елегации], а именно
Слоним, Сталинский, Сухомлин и Постников, вступила в союз с крайне правым
крылом Авксентьев–Руднев, и в правым крылом, возглавляемым Керенским, и вместе
с ними на состоявшемся весной 1928 года съезде в Париже отказалась признавать
«Революционную Россию» центральным органом партии, против которой она восстала
и программу которой истолковывало произвольно, применительно к своей особой
точке зрения, и присвоила себе права общепартийного конгресса.
Члены партии, отказавшиеся
следовать по тому пути, на который вступили диссиденты и не пожелавшие принять
участие в парижском съезде, образуют в настоящее время «заграничный союз с-р.».
Они считают, что заграничная организация ПСР потеряла свое право называться
партийной организацией, как ввиду ее идеологии, так и по причине ее
узурпаторских действий. Они полагают, что эта организация должна быть
распущена, – судьба, постигшая уже в свое время ядро большинства парижской
группы. <…>
Члены З [аграничной] Д [елегации] ПСР и Заграничного Союза ПСР
В.М. Чернов, Г.И. Шрейдер, В.Я. Гуревич,
Н.С. Русанов.
Социалист-революционер. – Париж, 1929. –
Октябрь. – № 2. – С. 13–14.
Мне очень важно быть
осведомленным о Ваших архивных делах, ибо, думаю, они отчасти и мои. Дошли до
меня слухи от Коновалова о пертурбации Архива. Особенно на мне отзывается
тяжело вся эта разруха: ведь мой заработок зависит только от покупки тех или
иных матер через меня. Между тем в Париже покупаются материалы и помимо меня… А
те материалы, которые идут через меня или оцениваются низко, и продавец
предпочитает их не продавать Архиву, или переговоры затягиваются на месяцы и в
конце концов я трачу время, труд, хлопочу и … в итоге нуль! Так было с
Деникинскими материалами, которые были прозеваны из-за 250 долларов; так,
видимо, будет и сейчас с материалами Лисицкого и с архивом Зелинского, первый
ни за что не согласится отправить материалы в Прагу из-за имеющейся у него
уверенности, что МИД непременно снимет копию и тем обесценит его материалы. И
я-таки не понимаю, почему архив не удовлетворяется отзывом Милюкова. Неужели
его отзыва мало и его надо проверить отзывом, несомненно, менее компетентного
Мельгунова? А архив Зелинского оценен в 5000 крон вместо просимой суммы в 500
долларов! Разница поразительная! Между тем, я уверен, что материал этот в
высшей степени ценен. Не говорю о мелком материале, который подчас оценивается
слабовато … Что касается моей работы, то я предпочел бы вернуться к прежней
системе оплаты в 1000 франков в месяц и отдавать свое время, чем «работать из
процентов» и ничего не зарабатывать. Все у нас как-то пошло вразброд: никто
ничего не знает, никто не интересуется ничем, кроме своего кутка, своего угла,
своих забывают, что мы теперь похожи, мы находимся в состоянии упавшей с высоты
капли ртути… Капля разбилась на маленькие шарики, двигающиеся независимо
свободно и капли эти, чтоб слиться в кучку, на что–нибудь годное, должны кем-то
быть согнаны к одному пункту. Я – оптимист, думаю, что вот именно О [бластной]
К [омитет] должен взяться за эту работу, чтоб всех членов партии заставить
слиться ДЛЯ РАБОТЫ. Что Вы по этому поводу думаете? Я же думаю, что центром
притяжения должен стать комок товарищей так называемого центрального
направления, вроде Ивана Петровича, Вас Гавриловича, Бор [иса] Ник [олаевича] и
др. К этой группировке непременно начнут постепенно приходить товарищи и
справа, и слева. А ведь это необходимо до общего съезда. А там другое дело!
Там, если нам удастся сохранить основу партии, – там мы будем в чистую лаяться
и до конца будем отрицать религиозников, стремящихся обратить партию в церковь,
да еще православную! Будем бороться за социализм. Будем бороться против
фетишизма демократии. Там будем бороться за действительно объективное
понимание, за переоценивание всей нашей теперешней идеологии, исходя из
переоценки только что протекающего периода революции.
ГА РФ. Ф. 6065. Оп. 1.
Д. 63. Л. 13–13 об.
Дорогой Сергей Порфирьевич,
Только вчера получил Ваше
письмо и сегодня узнал обо всяких условиях, которые ставятся для
распространения книги разными книгопродавцами.
По их единогласному мнению
книга не будет иметь широкого распространения в Париже. Иное дело, если бы она
давала не «русских в Праге», а «Русские заграницей». Я думаю, что их книжный
опыт в общем правилен: Париж требует не монографий, а книг общего характера.
Поэтому, я думаю, что Вам удобнее всего, чтобы не иметь постоянной переписки с
рядом магазинов, вступить в сношения с Поволоцким, который за 40 % берет
на себя всю эту работу. Конечно, трудно сказать, какова будет его работа по
распространению, но у него все-таки есть хоть какой-нибудь аппарат, в то время
как у Коварского и Родштейна АБСОЛЮТНО НИКАКОГО АППАРАТА НЕТ. …
Я еще поговорю с одним
французским магазином, который торгует и русскими книгами.
Мне кажется, что главный
рынок для Вашей книги – славянские страны.
Ваши соображения об О
[бластном] К [омитете] и его желании работать – верны. Но мы уже поняли, что
для начала работы НЕОБХОДИМО ВСЕМ НАМ СОБРАТЬСЯ и иметь совершенно деловой
разговор. Посмотрим тогда, что из него получится. Пока же все обстоит
«благополучно», т. е. никто ничего не делает: по крайней мере, мне о
работе ничего не известно, а может быть кто-нибудь что-то делает?.. Вести из
России так противоречивы, что понять что-то трудно, что там делается. Одни
говорят, что об СР и СД и не слыхать ничего, другие утверждают, будто в
крестьянстве определилось сочувствие к СР, а в рабочей массе к СД. Вот и пойми!
Здешняя наша жизнь замерла и
трудно думать, чтоб скоро произошло оживление коллективное. Каждый больше
надеется только на свою «могучую» силу, а в итоге – нет ничего. С Василием
Васильевичем Стал [инским] и другими Волеросцами вижусь лишь случайно, а наших
«правых» и вовсе не вижу: живу как в монастыре. На старости лет это скучновато.
ГА РФ. Ф. 6065. Оп. 1.
Д. 63. Л. 2–3.
№ «С. Р» запаздывает
потому, что в Париже не имеется меморандум Областного Комитета, посланный в
Интернационал в ответ на подлый меморандум Чернова и Русанова. МЫ ПРОСИМ
НЕМЕДЛЕННО ВЫСЛАТЬ ЭКСПРЕССОМ ЭТОТ МЕМОРАНДУМ ПРЯМО В АДРЕС ТИПОГРАФИИ
(Менилмонтаж, 32). Как только он будет получен, немедленно его наберут и начнут
верстать, ибо все остальное уже набрано.
ГА РФ. Ф. 6065. Оп. 1.
Д. 63. Л. 20.
На днях получил Ваше письмо о
Вашем соглашении с Василием Васильевичем о подготовке истории п[артии]
с[оциалистов] р[еволюционеров]. Что до меня, то могу лишь приветствовать
принятое вами решение. Необходимость такого труда вытекает, конечно, не только
из того, что роль партии извращается историками, непосредственными участниками
революции, которые всякий на свой салтык ее излагает, глядя на события только
из своего угла, как это сделал Милюков, Мартов в своей истории Общественных
движений, и даже Керенский, не говоря уже о Суханове, Теодоровиче и других, но
и потому, что, будучи изложена партийными людьми, может быть удастся наметить и
то, что надо будет делать в ближайшем будущем нашей партии, если жизнь нас
вновь как-нибудь вытолкнет на арену истории. И вот это последнее мое
соображение делает меня энтузиастом Вашего предприятия. Но есть и еще одно
соображение: может быть создание истории нашей партии СОВМЕСТНЫМИ усилиями всех
социалистов-революционеров создаст новую возможность более мирной и толковой
между нами жизни и работы. Вот почему я не только приемлю Ваше предложение
принять участие в Вашем предприятии, но горячо благодарю Вас и Вас. Васильевича
за Ваше решение позвать и меня в редакционную тройку. Не знаю только, буду ли я
достаточно компетентен как редактор, для этого нужно быть не только партийным
рядовым работником, но может быть для этого нужна более высокая квалификация.
Что касается Ваших
соображений о том, кому какую часть истории поручить, то в Вашем предложении
добиться полной объективности путем поручения той или другой части не кому-либо
из тех, кто принимал в этой части непосредственное участие, есть доля
целесообразности, но есть в этом и большое неудобство, ибо кто лучше может
знать например, историю гражданской войны на Юге, как не те, кто в ней принимал
непосредственное участие? Да и вообще можно ли и должна ли быть история
написана без участия субъективных оценок? Ведь, в конце концов, все мы так или
иначе участвовали в «истории» последних 25–30 лет! И никто из нас не в силах
избежать некоторой доли субъективизма. Пусть мы «исторически» и столкнемся,
пусть каждый из нас снесет свою струйку в изложение, но то, что удастся
создать, явится уже настоящим матерьялом для будущего историка, который
взглянет на нее на расстоянии сотни лет. Во всяком случае хорошо и то, что Вы
предполагаете заказывать очерки и самим участникам событий. Таким образом, у
того, кто будет писать уже самую историю партии, будет богатый материал. Одним
словом, НАДО НЕПРЕМЕННО ДОБИТЬСЯ ВЫПОЛНЕНИЯ ЗАДУМАННОГО ТРУДА.
И я весь к Вашим услугам. Но…
где деньги? Чтоб осилить предлагаемое Вами предприятие надо их добыть? Но где и
как? СВОИМИ СИЛАМИ МЫ ИХ НЕ ДОБУДЕМ. Поэтому надо думать о тех источниках,
которым такая задача может показаться достойной поддержки так же, как поддержка
многих русских акций. Но это Вам виднее. Если Вы согласны с моим
предположением, то надо действовать быстро, в ударном порядке… Ибо, ведь этого
же могут восхотеть и другие с. – ры… Думаю, что этот вопрос должен быть
обмозгован Вами, ибо Вам это географически ближе, чем менее или В. В-чу.
…думаю, что историю ВО могла
бы быть поручена В.О. ФАБРИКАНТУТ и Фундаминскому, которые в делах этого
рода принимали довольно близкое участие, при чем я знаю, что у первого имеется
по этой области довольно много материала. История дальне-восточных дел могла бы
быть поручена Н. А. АЛЕКСЕЕВСКОМУ, который их хорошо знает за долгий период.
Наконец, прошу Вас прислать
мне копию библиографии всего вопроса: у меня лично тоже имеется кое-какие
материалы
П. С. – Татьяне-Самойловне я
не имел еще возможности прочесть ваше письмо, но думаю, что Ваши надежды на ее
деньги навряд ли реальны, да кроме того на них зрятся товарищи, думающие об
издании «С. Р-а», что тоже крайне важно и необходимо. Пора же гам очухаться от
спячки, пора же приняться за работу. Что касается «частного издательства» то я
к нему отношусь скептически. Кто из нас мог бы реально в нем участвовать? У нас
нет людей с капиталами… Впрочем все это надо хорошенько обдумать совместно и
как можно скорее.
ГА РФ. Ф. 6065. Оп. 1.
Д. 63. Л. 4–6.
…воспользовался случайным
свиданием с Татьяной Самойловной и попытался с ней поговорить о сакраментальной
сотне фунтов… Ну, как я и ожидал, она сразу пустилась в ламентации, стала
жаловаться на свое нежелание нарушать «наказ» ЦК из оставшихся денег тратить на
что бы то ни было. И тут она быстро достала письмо Абрама к Влад Мих. И к ней и
дала мне его прочитать для того, чтоб убедить меня в невозможности нарушить
наказ. А когда я ей указал, что очевидно, она не всегда держалась такого
взгляда, ибо из 3000 осталось … почти ничего… только 100, она мне стала
говорить, что израсходована была большая часть во время процесса ЦК…
… Мне кажется, что надо бы
обдумать вопрос, нельзя ли создать небольшое акционерное общество «Изучения
роли и значения ПСР в истории революционного движения в России», общества, цель
которого было бы собирание документов, литературы, воспоминаний и прч, а также
и для издания материалов и Истории ПСР. Для общества с таким названием или
подходящим другим. Я думаю, что можно было бы собрать хоть небольшой капитал
для нала работы. Я думаю, что я мог бы продать несколько акций по 500 фр.
Думаю, что и другие могли бы попробовать продать, да и Американские товарищи
вероятно не отказались бы помочь. С такими акциями можно было бы обратиться и к
посторонним людям и предложить им тоже, как несомненно выгодное дело. Затем
надо бы сейчас же дать во все подходящие газеты оповещение о создании такого
общества и намерение его приступить к сбору мат и созданию Истории ПСР. …И все-таки,
я считаю, что Брушвит мог бы исхлопотать некую помощь. Если для разведения кур
можно достать
ГА РФ. Ф. 6065. Оп. 1.
Д. 63. Л. 7–8.
Я 3 раза писал Василию
Гавриловичу и просил объяснить мне, что со мной проделал архив, лишив меня без
всяких предупреждений работы и оплаты ее с 1 января , но до сих пор он молчит
самым упорным образом. Обращаюсь теперь к Вам в надежде, что Вы здоровы и
выберете минуту для сообщения мне причин такого оскорбительно-некорректного
отношения Архива ко мне.
…молчание Архива мен глубоко
возмущает и волнует, а в моем возрасте – это почти окончательный удар. Это я не
шучу. Я совершенно измучен, мои нервы уже не в силах переносить таких
экспериментов. Неужели ни В.Г., ни Вы не понимаете необходимости простых
товарищеских отношений? Или я в самом деле ДОСТОИН ТАКОГО ОТНОШЕНИЯ? Не могу
хладнокровно писать. Простите, если что недосказал или пересказал лишнего. Но
уверяю Вас, что таких оскорбительных отношений я НИКОГДА не испытывал.
ГА РФ. Ф. 6065. Оп. 1.
Д. 63. Л. 19.
…Групповая жизнь, видимо,
начинает оживать. Василий Вас. в последнем заседании защищал платформу
Сталинского И ВСЕ С НИМ СОГЛАСИЛИСЬ! Вот тебе и фунт!
ГА РФ. Ф. 6065. Оп. 1.
Д. 63. Л. Л. 24.
<…>
Безумно хочется написать для
«Истории П.С. Р.», часть, относящуюся к периоду от ее возникновения до
Беда моя в том, что нервы
истаскались благодаря удивительному хамству моих товарищей и справа и слева: у
них полное единодушие в отношении меня. «Единый фронт» сооружен против
человека, который ничего дурного не сделал ни тем, ни другим… но я смирён…
Наверно, причина во мне, а не в тех других товарищах… Для меня это не весьма
утешительно, когда в оценке меня сошлись Сталинский, Слоним, Чернов, Сухомлин,
Керенский, Авксентьев, Зензинов и иже с ними… Что делать, такого почти всегда
положение стариков: друг другу старики противны, а молодым они не нужны. Пора
выходить в тираж. Но и говорить об этом не охота: могут подумать, что доброго,
что я впал в манию преследования или самоунижения. Уверяю Вас, что нет ни того,
ни другого. Но мне противно вырождение партийного интереса: все только думают –
о власти, о славе, о почестях и т. д., но не о судьбе партии.
«Партия С.Р.» – осталась лишь пока удобной вывеской и для Чернова, и для
Керенского, и для Авксентьева, Сухомлина и иже с ними, и. т. д. Но любви,
преданности, жертвенности я не вижу… Вот почему вся работа по съезду, напр., не
вызывает ни в ком из членов партии, не только энтузиазма, в даже простого
добросовестного отношения к делу.
Я боюсь, что Вы обвините меня
в голословности. Но вот Вам пример. 17 марта мною был созван Об. К., после
многих попыток [неразборчиво] и, по моему предложению, решили… приступить к
выработке программы съезда 23 марта. Я разослал повестки… Пришел один
Роговский… поговорили, решили созвать вновь на 31 марта… И опять никто
не пришел И только Роговский по телефону справлялся, есть ли кто?.. Но никого
не было … А я ждал… и все это несмотря на то, что я в повестке просил уведомить
меня, если этот день неудобен и тогда можно будет назначить другой день… Но
никто ни слова не написал… Что же это? Хамство? Или нет? Я запросил все группы
о планах и желаниях по поводу съезда. От всех я получил, кроме … пражской,
парижской, несмотря на многократные просьбы. А Василий Гавр. В ответе на мое
письмо ответил.. Обращаться к Минахоряну, который и ведает, видимо, дела по
съезду. Но тогда к чему Обл. К.? Надо его распустить?.. Наша «молодежь»
(«полковничьяго» возраста) как-то усвоила большевистскую жесткость, советское
хамство… Чл. О. К., например, В.И. Лебедев просто уехал по братушкинским
делам и счел нужным даже уведомить О. К., что он уезжает… А я ему шлю повестки…
А это – не хамство?
Ради бога, дорогой Сергей
Порфирьевич, простите мою откровенность, но я устал молчать и терпеть грубость,
терпеть по неизвестным мне причинам какую-то злобу… Прорвало меня! Не утерпел и
пишу Вам, как старому товарищу, и только для Вас.
ГА РФ. Ф. 6065. Оп. 1.
Д. 63. Л. 9–10.
… А я, ведь Вы это знаете,
нестерпимо подозрителен, иногда даже боюсь, что я болен манией преследования…
Вспомните мое положение, ну хотя бы за границей: в 1920 году я принял участие в
создании газеты «Пур ла Рюси». Не прошло и года, как мне пришлось из нее уйти…
Затем создаются «Дни» в Праге, через 8 месяцев мне из нее опять пришлось уйти…
Само собой разумеется ни в «Волю России», ни тем более в «С[овременные]
Зап[иски]» мне попасть уже не пришлось. Далее организуется «Рюси Оппримэ» .
Пригласили меня только потому, что я нужен был не затычку… Прошло два года и мне
опять стало так трудно психологически работать в газете, что я из нее ушел… В
Берлине Интернационал делает, помимо моей воли, предложение воссоздать З. Д. и…
что же? Я отказываюсь, говорю, что это вряд ли выйдет, в Вас. Вас. говорит – а
Вам, О. С., лучше не ходить. Ему впоследствии вторит Чернов… Нет, я очень
хорошо знаю свою цену и никогда ее не был склонен преувеличивать, но если я с
этим мирился в старину, когда кругом меня были орлы, то теперь, когда вокруг
меня тоже далеко не орлы, а такие же черные вороны, как и я сам, мне стало
непереносно. Испытывать на себе со стороны таких же ворон, как и я, «орлиное»
поведение… (Оболенскому сохранили жалованье еще на полгода) Я работаю в Архиве
8 лет.
Передайте Борису Ник., что
задачи П[олитического] Кр[асного]. Кр[еста]. требуют, чтобы мне было известно,
кто из наших старых товарищей в какой город попал и нуждается ли в посылках или
деньгах.
ГА РФ. Ф. 6065. Оп. 1.
Д. 63. Л. 25–25 об.
Получила несколько писем о
тяжкой болезни Ал. Ник. Потресова. В том числе от жены. Его положили в
госпиталь известного диагноста, prof Tremonll’я. А сегодня я получила еще два письма – от
Валентинова (Юрьевского) и от Португейса. Диагноз поставлен. Он скоро умрет и в
страшных мучениях. Но им надо помочь: нищета у них полная… «Записки социал.» –
не заработок. Жили лишь массажем Ек. Ник. А теперь она парализована. Валентинов
пишет, что она шатается, до того истощена.
Я пыталась достать деньги у
частного лица, – у инженера, хорошо знавшего Ал. Ник. по Петербургу. Но он как
раз сейчас потерял работу (к тому же живет в Берлине…) и сделать ничего не
может. Нельзя ли обратиться Вам и Вашим друзьям к здешним социал-демократам?
Ведь он всю жизнь служил социал-демократии и служил в благородной не
демагогической форме. В Париже социал. партии расщеплены, ругаются и – как
пишет Валент. – к ним обращаться тяжело. Америка, куда написал Иванович, – вряд
ли откликнется. Нельзя ли тут? Ведь это последняя помощь, – это скоро кончится…
Адрес Алек. Ник. Потресова сообщаю: Madam Potressoff
144, avenue de Versailles Paris XVI.
ГА РФ. Ф. 6065. Оп. 1.
Д. 57. Л. 35–37.
Дорогой Павел Николаевич!
Мы только неделю тому назад
выбрались из Праги. Отчасти задержала болезнь Н.И. [Астрова]. Бывает так, что
вдруг как-то особенно близко подойдут друг к другу два не очень близкие по духу
люди. Так вот подошли за этот ужасный месяц и к Соф.[ье] Вл.[адимировне].
Доктора нам заранее сказали, что не вынесет он этого приступа, а она все
надеялась… И так надеялась. А вот игра судьбы. Покойный Н.И. [Астров]
страшно преследовал А.Ф. Изюмова за сов[етский] паспорт. Так преследовал,
что нам с С.Н. [Прокоповичем] пришлось вмешаться в это дело и поставить Астрову
ультиматум: или он прекратит это преследование, или мы привлечем его к
обществ.[енному] суду. А пришлось вмешаться потому, что он хотел поставить в
ученой комиссии вопрос: допустимо ли заведывание отделом документов (в
Архиве) человеком, живущим по сов[етскому паспорту? После нашего очень
резкого вмешательства он это свое намерение не осуществил и вообще утих. А
когда он захворал и С[офья] В[ладимировна] выбилась из сил, у его постели
встала сестра Шауфус (помните, я Вам писала о двух сестрах, присланных мне
Винавером из России?). Эта сестра, поразительно ловкая и умелая, была при нем
безотлучно и закрыла ему глаза… С сов [етским] паспортом. И даже не высланная,
а уехавшая по разрешению. Обе сестры (Шауфус и Родзянко) теперь работают у Alice Masaryk на
очень ответственных местах. Я еще при жизни Н.И. [Астрова] спросила его, как
могла С[офья] В[ладимировна] рекомендовать этих сестер Alic’е? Он ответил: «Но они же прелестные…» А Изюмова –
замучил! Тот ведь не из храбрых и не из смелых, – бороться с Н.И. [Астровым] не
мог.
Из Праги мне пишут, что
Соф[ья] Вл[адимировна] продолжает быть в совершенно ненормальном состоянии: все
забросила и сидит по целым дням на могиле. А когда Нат. Фед. Розенберг хотела
подойти к ней на кладбище, она отмахнулась, не поздоровалась и бросилась
бежать. Боюсь за нее. Ей нечем жить духовно. Очаг погибает, окружена она людьми
вовсе не высокими, – чем ей жить? Все думаю, на что бы ее натолкнуть… Я уже
говорила с сестрой Шауфус, чтобы она раскачала на что-нибудь Alice’у для С.В. Но она занята сейчас отцом: очень он плох.
Был тромб в ноге, негласно приводили его совсем парализованного сюда, в Ioachimsthal, – для радия. Говорят, теперь ему немного лучше, но
все же – не до наших дел им! Нахожу, что очень сжившимся старикам надо уходить
вместе.
Второе пражское горе – Дм.
Ив. Я видела его, приехавшего из отпуска. Это же ужас… Все время t – 38–38,5. Серый, слабый. Альтшуллер должен был ему
делать снова выемку гноя из печени. Но выяснилось, что операция гланд – не
поможет в этой второй болезни: не было связи. Печень самостоятельное
заболевание. До возвращения Ив. Ив. Манухина он будет лечиться в Праге. Если
ничто не поможет, поедет к Вам, в Париж.
Очень большое впечатление
произвело на нас самоубийство Ледницкого. Волковысский пишет, что он встал в
окне спиной к улице и спиной упал. Только этим объясняется смертельное падение
всего со 2‑го этажа. Причина – затравили газеты. <…>.
Оказывается, в пользу
амнистии работает не только Эррио, но и чехи. Ужасная работа… Б[ольшеви]кам
очень выгодно ее дать, а для всех слоев эмиграции – это резкое ухудшение
положения. Несомненно, очень большая часть эмиграции ею воспользуется. Это –
факт. Но что из этого выйдет? У Вас была превосходная передовая на эту тему.
Критики находят ее слишком «академичной», а мы думаем, что иного тона и способа
трактовки столь болезненного вопроса сейчас и быть не может. Посмотрим, как
будет развиваться этот вопрос дальше. Этот и – японско-русские свары. Оба эти
вопроса до известной степени связаны.
Теперь о нас. С.Н. угостил
меня недели за две до отъезда понижением состава крови. Пришлось усилить
инъекции и одернуть его в его работе. А то лазал по всем библиотекам как
молоденький. Здесь увидела, до чего был необходим ему хоть временный полный
отдых. Уже через неделю чувствует себя хорошо.
А меня взял в обработку чех
д-р Volizer из пражской клиники проф. Pelnar (или Pelirar)’а . И
так накачивает разными процедурами с радием, что не знаю, вылезу ли отсюда
живая. Самая неприятная процедура – эманация. Человек 20 запирают в кабинку.
Посреди кабинки стоит аппарат. Затем аппарат приводят в движение. Кабинка
наполняется таким густым паром, что уже через 10 минут нельзя видеть соседа. В
этом пару надо сидеть час и глубоко дышать. Немного пахнет ладаном… Затем
радиоволны. За неделю кровяное давление спустилось с 200 до 170. Но раздутые
пальцы пока в объеме не уменьшились. Курс лечения назначен до 10‑го
сентября. И в этот же день мы уедем в Прагу.
Неприятно окружение –
безногие, в креслах, с разбухшими ногами и руками. Но без этого – место чудное.
Жизнь очень дешева, но лечение, напротив, очень дорого. Всё борюсь с чехами:
отказались сделать мне скидку!! Оказывается, скидка полагается иностранным журналистам,
а не русским эмигрантам… Все-таки заставила управление курортом послать мое
прошение в центр, в Прагу. Но уже вижу, что мы стали гости не желанные…
Спрашиваю врача: действительно ли это модное лечение? Говорит – очень
действительно: многие и многие бросают после него костыли. Ну, посмотрим. Так
жить было в последнее полугодие трудно. Надо надеяться, что тут подкормлюсь.
…Иг. Пл. пишет, что с ним
произошло чудо: уехал калекой, а сейчас – восстановлен. Ох, хорошо бы: совсем,
совсем не вижу кругом людей для дела. Все какие-то четвертушки, а то и
восьминки… Горе!
С Ек. Ив. вышло
«неудовольствие»: пришлось отослать ей статью обратно для переделки. Чтобы ее
исправить, я достала сборник «Памяти погибших». А там 2/3 из ее статьи!! Она
объясняет это тем, что она же давала Н.И. Астрову эти сведения. Но ведь
читателю так не объяснишь, – скажет, списано!
Чудачка! Перепишет, тогда
снова.
… любящая Вас Кускова.
ГА РФ. Ф. 5856. Оп. 1.
Д. 210. Л. 3–7об.
Родные, родные друзья! Синяя
птица уже прилетела и уже уселась на паспортах. Но это – полпути. Сегодня же
начинаем второй трудный путь Надо достать свидетельство о том, что мы – чистые
арийцы (Метрики недействительны, ибо православие не доказательство). Иначе
никакие визы не действительны. Об этом старается дорогой старик, Пет. Дмит. Но
все это очень трудно. С.Н. [Прокопович], т. е. род его, записан в 6‑й
дворянской книге. Но где сейчас эти книги? Кажется, евреев туда не записывали.
А про меня в словаре Гранта сказано, что моя мать – чистейшая татарка. Про отца
ничего не сказано. Все это будем делать. Долго ли? Кажется, долго. К тому же,
последний месяц – клиника, похороны и какая-то особая, не только из-за узко
личных несчастий, скорбь так растоптала меня, что я с трудом двигаюсь. А
двигаться надо много, много. Сегодня даже не могу пойти на чрезвычайно торжественные
похороны княгини Яшвиль. Идет только один С. Н.
Не знаем также, как мы
поедем. По-видимому, через Швейцарию, ибо С. Н. обязан сделать работу при International Office (oln??) Travail. Иначе
не вылезем из всех этих бед материально. Все это выяснится в течение этой
недели и тогда сообщу вам точно. Лишь бы удержаться на ногах. Совершенно не
предвидела еще и этой вещи, надеясь на свою татарскую крепость. А отдохнуть
предварительно – нельзя: мы уже отказались от квартиры. И кроме того, надо
скорее сесть на место и начать работу. Отдых будет после.
ГА РФ. Ф. 5856. Оп. 1.
Д. 210. Л.15–15 об.
Декларация
Первый съезд Евразийской
Организации принимает от имени всего Евразийства следующую декларацию:
I.
Как система
мировоззрения и жизни, евразийство покоится на религиозной основе. Православные
евразийцы придают первостепенное значение Православию в его обращенности к
социальной жизни, как праведному началу, на котором строится евразийское
государство труда и общего дела. Евразийцы, принадлежащие к другим исповеданиям
России-Евразии, подходят к тем же задачам от глубины своих религиозных
убеждений.
II.
Утверждая
религиозный характер своей системы, евразийцы признают в то же время область
религиозных убеждений сферой безусловной свободы. Никакое принуждение здесь не
применимо.
III.
Евразийцы, исходя
от религиозных основ, придают исключительно большое значение понятию и явлению
личности. Но личность не воспринимается евразийством в отрыве от соборного
целого. Служению общему делу должны быть посвящены все ее силы. Из этого
служения вытекают и им оправдываются ее права.
IV. Своей основной задачей евразийцы считают практическую
организацию жизни и мира. Наиболее мощным орудием этой организации они
признают государство. Во имя осуществления своих целей, они стремятся к
овладению государственным аппаратом.
V.
Евразийский
государственный строй определяется как идеократия.
VI. Евразийская идеократия осуществляется евразийским
ведущим отбором, духовной и практической основой образования коего является
действенное служение евразийской идее.
VII.
Утвержденные в
основном законе права ведущего отбора обеспечивают начало преемственности и
постоянства в государственном строе.
VIII.
Евразийский
ведущий отбор осуществляет государственную деятельность через систему свободно
избранных советов.
IX. Из самого существа Евразийства вытекает, что
национальностям Росси-Евразии Евразийское государство гарантирует возможность
действительно-свободного культурного развития, подлинного самоуправления и
сотрудничества всех евразийских национальностей. Всего этого нет при
коммунистическом режиме.
X.
Утверждая
культурную и историческую самобытность мира России-Евразии и исходя в своем
мировоззрении из основ религии и ценности личности, как индивидуальной, так и
коллективной, евразийцы признают за остальным миром и его делениями на
разнообразные культуро-сферы права на самостоятельное развитие и самобытное
творчество. Единение всего мира они видят не в стандартизации, являющейся
скрытой целью буржуазной западной культуры и открытой задачей III-го (коммунистического) Интернационала, а в
действенном союзе разнородных и даже вовсе отличных друг от друга культур, на
основе единства экономических интересов и общей воли к служению ближнему. Не в
насильственной нивелировке под одну меру, а в творческом соборе трудящихся всех
рас и национальностей они видят то истинное братство людей, к которому
человечество призвано великими заветами своей истории.
XI.
Евразийскому
государству евразийцы ставят два задания: а) задачу организации жизни особого
мира России-Евразии; б) задачу духовной и экономической эмансипации трудящихся.
XII.
Средство к
осуществлению обоих заданий евразийцы видят в построении государственно-частной
системы хозяйства. В ней государственное хозяйство и государственный план
кладутся во главу угла. То и другое направлено: 1) на укрепление
экономической независимости России-Евразии; 2) на обеспечение интересов
трудящихся.
XIII.
Евразийская
государственно-частная система служебна в отношении интересов
трудящихся. Частное начало признается в ней в функциональном порядке,
т. е. поскольку оно выполняет определенную функцию по поднятию общего
благосостояния и заполнению тех пробелов и прорывов в производстве и
распределении, которое оставляет государственное хозяйство. По утверждению
евразийцев государственно-частная система наиболее продуктивна в экономическом
смысле.
XIV.
В Евразийской
государственно-частной системе частные предприниматели являются не классы, а
профессией, имеющей функциональный характер. Законодательство Евразийского
государства должно быть направлено к обеспечению действительного проведения в
жизнь этого положения.
XV.
Частный сектор,
путем обязательного синдицирования, организационно связывается с
государственным и вводится в рамки планового хозяйства. Государственно-частная
система, обеспечивая свободу хозяйственного самоопределения личности, не
выходит в то же время из рамок планового хозяйства.
XVI.
Всем трудящимся
обеспечивается свобода выбора хозяйственных форм и видов заработка. В
частности, рабочим гарантируется свобода выбора между работой в государственном
или частном предприятии, крестьянам – между работой в совхозе, колхозе или
своем единоличном хозяйстве. Крестьянам обеспечивается свобода перехода в
рабочие, а рабочим свобода такого же перехода в крестьяне.
XVII. Евразийцы всецело разделяют проводимое в политике
ВКП(б) принципиальное признание социального строя служебным в отношении
интересов трудящихся и приветствуют план индустриализации, как усилие к
обеспечению экономической независимости особого мира России-Евразии. Но они
решительно заявляют, что осуществление этого плана осложнено множеством
ненужных и вредных, с их точки зрения, моментов.
XVIII.
Евразийцы
решительно отвергают материалистическую философию марксизма. Сам марксизм,
отрицая в теории самостоятельное значение идеи, своею исторической ролью подтверждает
решающее значение идеи в истории. Поэтому для евразийцев неприемлемы все
элементы коммунистических планов, связанные и пропагандой материалистических
идей.
XIX.
Осуществление
коммунистического плана индустриализации, в его нынешнем варианте, связано с полным
порабощением личности, проявляющемся в насильственном уничтожении частного
сектора, насильственной коллективизации, тенденции к прикреплению рабочих к
предприятию и т. д. Все это проводится коммунистами в угоду
отвлеченному догмату полного обобществления, вопреки соображениям экономической
целесообразности. Этой стороне Плана евразийцы противопоставляют лозунг
государственно-частной система, которая ставит на службу интересам трудящихся и
задачам обеспечение экономической независимости страны все наличные ее
силы.
XX.
Отказ
коммунистической теории и практики от использования полностью и без
догматической предубежденности всех возможностей, как государственного, так и
частного сектора Росси-Евразии, приводит к постоянным перебоям, снижению и
отрыву от реальности государственного строительства. Неизбежно должен наступить
момент, когда среди коммунистов те, которые не утратили чувства реальности,
должны будут обратиться к лозунгам и целям Евразийства.
XXI.
Предвидя и
приветствуя такое обращение, евразийцы подчеркивают полную независимость
Евразийского дела от принципов и установок коммунизма. Евразийцы стремятся к преображению
существующего в СССР строя на основе Евразийства.
ЕВРАЗИЙСТВО. Декларация, формулировка,
тезисы. Прага, 1932. С. 3–6, 7–11.
Дорогие друзья! От вас,
конечно, не ускользнул тот факт, что «Правда», «Большевик» и вся остальная
официальная печать возобновила сейчас во всей силе кампанию против «троцкизма».
Хотя закулисная сторона поворота нам, к сожалению, неизвестна, но самый факт
возобновления дискуссии, почти прекращенной в течение известного времени,
является крупнейшей нашей победой.
Полгода тому назад Молотов
специально рекомендовал французским коммунистам воздержаться от всякой полемики
с «троцкизмом» ввиду его фактической ликвидации. Около того времени я писал
французским товарищам, что наша победа будет наполовину обеспечена в тот
момент, когда мы вынудим официальный аппарат вступить в полемику с нами, ибо
здесь наш идейный перевес, давно накоплявшийся, неизбежно обнаружится с полной
силой. И мы начнем пожинать плоды теоретической и политической работы оппозиции
за последние семь лет. Это в первую очередь относится, разумеется, к западным
странам, где у лас имеются свои издания и где мы может отвечать ударом на удар.
В СССР аппарат может, благодаря одностороннему характеру полемики, затянуть
развязку Идейной борьбы. Но только затянуть. В прошлом путаницы, лжи,
противоречий, зигзагов, ошибок было столько, что простейшие общие выводы
навязываются теперь сами собою широким кругам партии и рабочего класса. И так
как эти элементарные выводы насчет нынешнего руководства совпадают в основном с
тем, что проповедовала оппозиция, то аппарат оказался вынужден начать сначала
всю свою проработку «троцкизма», чтобы попытаться таким путем помешать контакту
между критическим недовольством партии и формулами оппозиции. Но нет сомнения,
что в подогретом виде сие блюдо не принесет спасения. В некоторых последних
статьях, например, у этого беспомощного Покровского, запоздалый призыв к
проработке «троцкизма» имеет явно-панический характер. Нельзя достаточно высоко
оценить значение этих симптомов. В партии многое сдвинулось и идет нам
навстречу
На Западе мы делаем серьезные
успехи, особенно в романских странах. Официальная печать французской компартии
окончательно отказалась следовать приведенному выше совету Молотова, от
которого (совета) Молотов, впрочем, и сам успел отказаться от глупейших
наскоков в стиле «врангелевского офицера» французская компечать пытается
переходить к принципиальной полемике. Только этого нам и надо! Французская
оппозиция все более активно участвует в выступлениях компартии, регистрирует
их, критикует и разрушает постепенно стену между собой и партией. Оппозиция
нашла опору в синдикальном движении, где наши единомышленники опубликовали свою
платформу и создали свой центр, продолжая, разумеется, вести борьбу за
унитарную конфедерацию труда (CGTU). В итальянской партии за последнее время
также произошли очень серьезные сдвиги. Вы знаете об исключении из партии
тов. Бордиги, недавно вернувшегося из ссылки, по обвинению в солидарности
с Троцким. Итальянские товарищи писали нам, что Бордига, ознакомившись с
последними нашими изданиями, действительно заявил будто бы об общности взглядов.
Одновременно с этим в официальной партии произошел давно подготовлявшийся
раскол. Несколько членов центрального комитета, выполнявших самую ответственную
работу в партии, отказались принять теорию и практику «третьего периода». Они
были объявлены «правыми», но на самом деле они не имеют ничего общего с Таска,
Брандлером и компанией. Расхождение по вопросу о «третьем периоде» заставило их
пересмотреть споры и разногласия последних лет, и они заявляют о своей полной
солидарности с международной левой аппозицией. Это чрезвычайно ценное
расширение наших рядов!
В одном из прошлых писем я
подчеркивал, что истекший год был годом большой подготовительной работы
международной левой оппозиции и что теперь можно ждать политических результатов
проделанной работы. Приведенные выше факты, касающиеся двух стран,
свидетельствуют, что эти результаты уже начали принимать осязательную форму.
Недаром же органы Коминтерна сочли себя вынужденными, вслед за органами ВКП,
встать на путь открытой «принципиальной» полемики с нами, что, конечно,
послужит нам только на пользу.
XVI съезд, разумеется, еще не
обнаружит этих явных, бесспорных, многообещающих, но все же лишь начинающихся
сдвигов в ВКП и Коминтерне. Это по-прежнему будет съезд сталинской бюрократии.
Но бюрократии испуганной, растерянной, «задумавшейся». Организационно Сталин,
вероятно, сохранит свои позиции на съезде. Более того, формально этот съезд
ведь подытожит всю серию «побед» Сталина над противниками и увенчает систему
«единоличия». Но несмотря на это, вернее сказать, вследствие этого, можно
сказать без малейших колебаний: XVI съезд будет последним съездом сталинской
бюрократии. Как XV съезд, увенчавший победу над левой оппозицией, дал
могущественный толчок распаду право-центристского блока, так XVI съезд, который
должен увенчать разгром правых, даст толчок к распаду бюрократического
центризма. Этот распад должен будет пойти тем быстрее, чем дольше он
сдерживался системой грубой и нелояльной аппаратчины. Все это не только
открывает перед оппозицией новые возможности, но и налагает на нее величайшие
обязанности. Путь в партии лежит только через возрождение самой партии,
следовательно, через усиление принципиально выдержанной теоретической и
(Политической работы оппозиции в партии и рабочем классе. Все остальное приложится.
Троцкий Л.Д. Дневники и
письма. – М., 1994. – С. 49–51.
Работая
в Архиве г. Шанхая и в Шанхайской городской библиотеке я натолкнулась на
массу документов и печатных изданий, относящихся к истории русской эмиграции в
Шанхае (и Китае в целом). Например, газеты, которые издавали русские эмигранты
в 30–40‑е годы в Шанхае, содержат самую разнообразную информацию – обзоры
мировой прессы, события в мире, политическая ситуация в Китае, положение в
СССР, правовые вопросы эмиграции не только в Китае, но и во всем мире – куда
судьба забросила русских скитальцев, распылив их по странам и континентам. В
частности, много сообщений о том, как живут русские (или сейчас бы сказали –
русскоязычные) эмигранты во Франции, в Японии, в Родезии, в Польше, Англии,
Германии и т. д. и т. п., и , конечно, в Китае.
Кроме
серьезных аналитических статей очень подробно подавались и научно-популярные
статьи об открытиях в научном мире, информация из жизни путешественников,
новинки тогдашней моды, новости из мира автомобилей,
радио и т. д. Регулярно появлялись новости спортивной жизни не только
с мировых чемпионатов, но и с европейских, а также с китайских.
Множество
статей посвящены остро волновавшим эмигрантов вопросам – почему мы оказались
«за чертой», почему судьба оказалась столь несправедлива и жестока к нам – если
не лучшим, то, по крайней мере, не худшим представителям русского общества.
Много исторических эссе и воспоминаний. Вот только несколько тем: Исторические
записки о Петре Великом, Екатерине II, О графе Суворове-Рымникском, Декабристах и Пушкине,
«Крымская война», «Русско-Японская война», «Убийство Столыпина. Два письма
императора Николая II», «Первая
мировая война», Дипломатические секреты старого времени, «Убийство
Николая II и его Августейшей семьи»,
«Адмирал Колчак», «Как был заключен Брестский мир» и много-много других.
Нельзя
не сказать и об удивительном литературно-художественном наследии русской
эмиграции. В газетах и журналах того времени печатались рассказы и эссе как
шанхайских авторов, так и поэтов и писателей из Харбина, Парижа, Бельгии (и
вообще европейской эмиграции), подробно освещались гастроли знаменитых маэстро
(таких, как Шаляпин, Вертинский), и не очень маститых артистов, художников,
композиторов вписавших свои имена в сокровищницу мировой и русской культуры.
Шанхайская Заря
Эмигрантская ежедневная
многостраничная газета «Шанхайская заря». Руководил ею М.С. Лембич, в
прошлом сотрудник петербургской газеты «Русское Слово». Он начал издательскую
деятельность в эмиграции в Харбине, где его газета «Заря» быстро стала самой
известной газетой на Дальнем Востоке. Затем он основал газеты «Наша Заря» (в
Тяньцзине) и «Шанхайская Заря», в которой печатался одаренный публицист и
журналист Л.В. Арнольдов…
«Близко наблюдая
в течение многих лет работу для спасения России различных обществ, союзов и
организаций, я убедился в том, что систематически, неуклонно и настойчиво ведет
активную работу против коммунистов только Братство Русской Правды, на кровь
отвечающее кровью, на разгром отвечающее соответствующим разгромом советских
учреждений», – удостоверял генерал Краснов. И заключал: «Я стараюсь всячески
помогать Братству и к тому же призываю всех русских людей».
Другой
авторитетный деятель антибольшевистского движения, в прошлом управляющий КВЖД
генерал Д.Л. Хорват, был более сдержан, но не менее определенен: «Я с
большой симпатией отношусь к Братству Русской Правды и его самоотверженной
борьбе с коммунистами, а лозунги Братства считаю наиболее жизненными и
приемлемыми, как для эмиграции, так и для широких слоев населения Советской
России».
Краснов помог
Братству, выпустив в 1928 году роман «Белая Свитка» с посвящением БРП. В
предисловии от издательства говорилось, что роман является «началом нового
цикла, имя которому «От Красного Знамени к Двуглавому Орлу». Как роман это,
конечно, фантазия автора. Но вымысел этот построен на «фактах – на бывшем,
существовавшем и существующем»… В этом «романе» автор повествует о том, что
воистину имело место».
Краснов, слегка
переработав, использовал в романе сводки БРП и смачно расписывал, как «наши…
всю Луцкую Чеку разгромили. Шесть комиссаров повесили» и тому подобные подвиги
«братчиков». В финале романа атаман Белая Свитка (привет Кречету и Дергачу!)
совершает переворот в Петербурге. Любопытно, что «документальную основу» книги
отметил не только восторженный рецензент «Нового времени» Д. Персиянов,
подчеркивавший, что все персонажи «выписаны Красновым настолько живо, что как
будто ощущаешь этих невымышленных людей», но и обращавший внимание на
односторонность и тенденциозность книги В. Татаринов. «И все-таки, –
отмечал он, – живыми людьми и реальными событиями оперирует автор, искусно
перемешивая правду с вымыслом и под конец давая волю своей фантазии и своим
патриотическим помыслам». Любопытно, что современная исследовательница как
будто также склонна доверять автору: «В свойственной Краснову манере он
основывает свой художественный вымысел на реальных фактах» и только в четвертой
части «дает волю своей фантазии, изображая то, что так легко (! – О. Б.)
могло бы свершиться, если бы явилось лицо, подобное его герою, настоящему
рыцарю без страха и упрека, Белой Свитке» .
Гораздо критичнее
был автор разоблачительной статьи о БРП в виленской «Новой России»:
«Перечислять все боевые подвиги «братчиков», о которых пишет автор и которым
посвящает свою книгу, нет надобности, ибо это – сплошная фантазия-вымысел,
могущая вызвать только улыбку и жалость к издательству «Медный Всадник»,
которое, очевидно, так же как и ген. Краснов, пало жертвой тех аферистов,
которые бесстыдно давали свои сенсационные лживые сообщения».
Рецензенту и в
голову не могло прийти, что Брат № 1 и директор «Медного всадника» – одно
и то же лицо!
Однако же,
главной причиной успеха «проекта БРП», кроме умения Соколова убеждать
«спонсоров» и других добровольных радетелей Братства, а также поддержки
влиятельных «рекомендателей», был мифологизм мышления определенной части
русской эмиграции. Грандиозный социальный катаклизм, вызванный мировой войной,
митрополиты антонии, атаманы красновы и прочие палеологи были склонны объяснять
заговором – сначала германским, затем жидомасонским или иного комплота темных
сил, для простоты именуемого Третьим Интернационалом. В самом деле, чем иным
можно было объяснить, что какие-то «псевдонимы» – все эти ленины, сталины,
троцкие, каменевы – водворились в Кремле? Но если неведомые ранее миру люди
подполья сумели стать властью в России, значит, их методы борьбы были вполне
эффективными. Следовательно, надо бить врага его же оружием – террором,
неосуществимым без заговора. Если успех сопутствовал всем этим ссыльным и
каторжным, которых знали раньше в лицо лишь кучка сообщников да агенты
наружного наблюдения по фотографиям, хранившимся в картотеке Департамента
полиции, а теперь узнают миллионы людей, то почему такое же не может случиться
с благонамеренными кречетами и дергачами, воплощенными Красновым в светлом образе
Белой Свитки. Если батьку Махно, ставшего при жизни почти мифом, можно
встретить на парижских улицах, то почему не поверить в реальность атамана
Клима? Надо сказать, что поразительное легковерие достаточно опытных людей во
многом извиняется фантастической реальностью русской революции и Гражданской
войны.
Бурцев,
Амфитеатров, Гучков и другие политики и литераторы призывали использовать опыт
русских революционеров, в особенности «классиков» терроризма – народовольцев.
Нам неизвестно, сознательно или нет Соколов использовал «модель» «Народной
воли», но пронумерованные братья и Верховный Круг БРП поразительно напоминают
народовольческий Исполнительный комитет и его агентов. Причем в случае ареста
член Исполнительного комитета должен был признавать себя всего лишь агентом,
поддерживая легенду о всесилии и неуловимости ИК. Агентом Исполнительного
комитета представился на суде по делу о цареубийстве 1 марта 1881 года
лидер партии Андрей Желябов.
Практически все
тексты «Русской Правды» были написаны самим Соколовым-Кречетовым . Крайне редко
и в значительной степени случайно на страницах «РП» появлялись тексты других
авторов – рассказ И. С. Шмелева, стихотворение Марианны Колосовой. Им же,
возможно, при участии секретаря Верховного Круга А.Н. Кольберга,
Брата № 14, фактически единственного сотрудника Соколова в Берлине во
второй период существования БРП, составлялись сводки о «боевой» работе БРП в
СССР.
После смерти и
Соколова, и Амфитеатрова вдова последнего, И.В. Амфитеатрова, писала
Бурцеву о Брате № 1: «Теперь стараются его обсахарить, но, на самом-то
деле, сводки стряпались, не выходя из кабинета, его больным мозгом. Это,
конечно, несчастье, болезнь, за которую больной человек не ответственен, но
нельзя же обижаться на здоровых, если они под этим не желают подписываться. И,
– вполне разумно добавляла Амфитеатрова, – кроме того, когда знаешь, что и все
предыдущее, когда человек был здоров, так же строилось на лжи» [78].
Сводки
составлялись, по-видимому, по большей части по советским газетам и по
сведениям, сообщавшимся представителями БРП в пограничных с СССР государствах.
Отделы Братства были созданы все теми же Соколовым и Кольбергом в основном для
сбора пожертвований, рассылки «Русской Правды» и получения информации.
В отделы входили
весьма странные люди, вперемешку откровенные проходимцы, идеалисты, информаторы
ГПУ. Так, руководителем Виленского отдела был некий Адамович, по сведениям
местной газеты «Новая Россия», он-то и выдавал себя за атамана Дергача.
Начальником подотдела – О. Трайкович, помощниками по литературно-агитационной
части – Сиверс-Гапанович и некто, скрывавшийся под псевдонимом Иван Густолес.
По утверждению газеты, Иван Густолес получал две-три тысячи экземпляров «РП»
для переправки в СССР. На самом деле большая их часть оказывалась в конечном счете
в мелочной лавке и использовалась для заворачивания селедок. «Братчики»
собирали у антибольшевистски настроенной публики деньги, которые впоследствии
тратили по большей части на себя же и, возможно, какую-то часть посылали в
Берлин.
Среди этой
компании оказался и экзальтированный юноша Трайкович, боготворивший вел. кн.
Николая Николаевича и говоривший, что он обязан служить России, как завещала
ему перед смертью покойная мать. Кончилось это дело тем, что Трайкович
отправился в советское полпредство в Варшаве и пытался застрелить советского
дипломата, однако сам был убит [79].
Того же поля
ягода, что и Адамович-Дергач с компанией, оказался Анатолий Толь, руководитель
БРП в Финляндии в 1927–1929 годах:
Не менее мутная
публика оказалась и во главе Прибалтийского отдела БРП, а именно двое
баронов-литераторов – Л.Н. Нольде и В.А. Вреде. Похоже, что
«латвийский филиал» БРП с самого начала освещался, если вообще не был
организован при поддержке ГПУ [81].
В самом конце
1920‑х у Соколова возникли определенные проблемы. По-видимому, в 1928
году прекратило свое существование издательство «Медный всадник», в следующем
скончался герцог Лейхтенбергский.
Однако на смену
покойному в качестве финансистов БРП пришли лидер правой эмиграции в
Югославии С.Н. Палеолог и, что было более существенно,
А.А. Вонсяцкий – участник Гражданской войны, случайно познакомившийся в
Париже с богатой американкой, женившийся на ней и обосновавшийся в США.
Вонсяцкий возглавил Северо-Американский центр БРП; в 1930 году он передал
Палеологу крупную сумму для поддержки Братства.
Палеолог,
откликнувшись на призыв П.Н. Краснова материально поддержать работу вел.
кн. Николая Николаевича, создал «фонд спасения Родины» и собрал для передачи в
так называемую Особую казну великого князя 1 млн. 350 тыс. динаров (то есть
примерно 24 тыс. долларов, что составляло по тем временам немаленькую сумму; в
1926–1932 годах один доллар соответствовал приблизительно 56 с половиной
динарам [83]). Однако смерть Николая Николаевича в 1929 году и похищение
генерала А. П. Кутепова большевистскими агентами среди бела дня в Париже
продемонстрировали, среди прочего, насколько подчиненные Кутепову структуры
были пронизаны большевистскими агентами. После этого Палеолог, вспомнив
предостережения генерала Врангеля, осуждавшего неправильную организацию тайной
работы неопытным в такого рода делах Кутеповым, решил сменить объект своих
благодеяний.
Подобно генералу
Врангелю, – писал Палеолог о себе в третьем лице в письме к матери покойного
вождя белого движения, М.Д. Врангель, – С. Н. Палеологу было ясно,
что тайная борьба против большевиков, если она ведется открытой эмигрантской
организацией (в данном случае Русским Обще-Воинским Союзом), будет или идти
впустую, или под неослабным наблюдением заграничного ГПУ. Поэтому С.Н. Палеолог
с 1 мая
Палеологу
удавалось собирать, в общем, довольно приличные деньги. В «Царском
вестнике» в начале 1930‑х годов сообщалось, что он собрал
1) на
Русскую Армию, голодавшую в Галлиполи, – 100 000 динар (далее все суммы
приведены в динарах. – О. Б.); 2) в Казну Великого Князя Николая
Николаевича – 1 350 000; 3) Борису Коверде – 5000; 4) на
Топчидерскую здравницу имени ген. Врангеля – 150 000; 5) в фонд по
увековечению памяти ген. Врангеля – 200 000; 6) в Русскую
Освободительную Казну для Братства Русской Правды – 200 000.
Надо заметить,
что Палеолог отличался некоторой оголтелостью; ему были свойственны, с одной
стороны, завышенная самооценка, с другой – вера во всевозможные заговоры, среди
которых масонскому отводилось, разумеется, почетное место. Вот что он писал
М.Д. Врангель, к примеру, об одном из самых верных врангелевцев,
В.Х. Даватце, авторе апологетической по отношению к генералу книги «Русская
армия на чужбине» (Белград, 1923, в соавторстве с Н.Н. Львовым) и одном из
редакторов белградского «Нового времени»:
«Вы, конечно, уже
знаете о преждевременной и напрасной кончине «Нов [ого] Времени». Белградская
молва уверяет, что эту газету угробили единодушными усилиями гг. Даватц и
Рыбинский». По сведениям Палеолога, Даватц достиг столь высокого положения
среди масонства, «что ему неудобно было в этом качестве продолжать работать в
«Новом Времени», а для того, чтобы отличиться перед масонами, он его и угробил».
В начале 1930‑х годов излюбленной мишенью «РП» стал Сталин.
НЛО. – 2003.
– № 64.
12 ноября 1931 года в газете
«Последние Новости» появилось следующее объявление: «Вышел первый номер журнала
«Новый Град», посвященного социальным вопросам современности». В редакцию
журнала вошли И.И. Бунаков [Фондаминский], Ф.А. Степун,
Г.П. Федотов.
«Новый Град» («Cité
nouvelle») выходил в свет до 1939 года и насчитывает всего 14 выпусков: в 1931
году вышел 1 номер журнала, в 1932 году – 4, в 1933 и 1934 годах – по 2 номера.
Объем журнала в эти годы составлял в среднем 100 страниц. С 1935 по 1939
выходил лишь 1 номер в год, при этом их объем увеличился в 1,5 раза (в 1938
году – почти в 2 раза).
В «Новом Граде» было опубликовано
149 статей и 35 рецензий 39 авторов (некоторые статьи были написаны под
псевдонимами, которые удалось раскрыть, и лишь авторство одной статьи,
подписанной A. M. I., осталось неустановленным).
Редакционные статьи,
открывающие большинство выпусков «Нового Града», принадлежат перу
Г.П. Федотова (кроме редакционной статьи в № 7 за 1933 год,
написанной Ф.А. Степуном). По числу основных статей авторы распределяются
следующим образом: Г.П. Федотов (12 статей), Ф.А. Степун (9), Н.А. Бердяев
(9), И.И. Бунаков (Фондаминский) (5), С.Н. Булгаков (5),
П.М. Бицилли (5), С.И. Гессен (5), остальные авторы написали не более
трех основных статей. По числу рецензий первенство принадлежит
П.М. Бицилли (11), за ним следуют Г.П. Федотов (8), Б.С. Ижболдин
(6), С.П. Жаба (4) и т. д. Следует отметить, что работы 20
авторов лишь однажды появлялись в журнале.
Открывался «Новый Град»
статьей от редакции, написанной Г.П. Федотовым. Статья не являлась
программой нового журнала в узком смысле, т. е. не содержала
каких-либо четко сформулированных, пронумерованных или как-то иначе выделенных
пунктов, как это было сделано, например, в первом номере «Утверждений».
Редакторам «Нового Града» было важнее объяснить читателю мотивы, по которым они
вышли на поиски нового града: «Не легкомысленная жажда новизны, не слепая
ненависть к старине соединила нас, искателей нового града. Нет, в старом городе
просто становится невозможно жить». «Старый город» непрерывно сотрясают кризисы
– экономический, политический, социальный, национальный. Новоградцы видят, что
начался упадок Европы, которая «не выходит из состояния брожения, лихорадочных
метаний и беспорядка», и новая «война уже затягивает горизонт кровавыми
зорями».
Но участь России – еще
тяжелее: «Она расплатилась и за свои собственные грехи, наследие своей
трагической истории, и за грехи капиталистического мира, вовлеченная в общий
его пожар». Сравнивая Европу и Россию, Федотов пишет: «В Европе экономический
кризис, – в России безвыходная нищета и голод. В Европе борьба классов, – в
России уничтожение их. В Европе насилие, – в России кровавый террор. В Европе
покушение на свободу, – в России каторжная тюрьма для всех. В Европе помрачение
культуры, – в России систематическое ее истребление. И Россия, жертва безумного
самоубийства, готовится стать палачом всего мира, собирая взрывчатые материалы
для последней катастрофы».
В этих условиях редакция
призывает своих читателей не поддаваться мысли об апокалипсисе культуры, а
«быть с теми, кто готов бороться, готов странствовать – не в пустыню, а к
новому Граду, который должен быть построен нашими руками, из старых камней, но
по новым зодческим планам». Надежды новоградцев связаны с тем, что духовные и
материальные силы старого человечества еще не исчерпаны: «Европа – и
продолжающие ее материки – бьется, как стальное сердце мирового двигателя».
Редакция считает, что новая
Европа во многом здоровее старой, и свидетельство тому – «мощное религиозное
движение». Христианские церкви развивают большую социальную энергию, «ставят
своей целью объединение и организацию разъединенного мира». Но исход
завязавшейся духовной битвы еще не предрешен, и редакция убеждена в том, что
«для всех, кто видит возможность спасения, борьба за него – общий долг».
В области хозяйственного
строя у редакции нет готовых рецептов. «Социализм понятие слишком
многосмысленное», а потому будущий строй новоградцы предпочитают называть
трудовым, «ибо труд, а не капитал займет в нем почетное место». При этом они не
прельщаются мечтой «об абсолютном государственном принуждении в области труда»,
а желают сохранить начало свободы и творчества в хозяйственном процессе.
Пашкина Е.Г. Журнал «Новый Град» в
идейно-политической жизни русской эмиграции. Дисс. на соиск. уч. ст. канд. ист.
наук. – М., 2007. С. 94–97.
<…> осенью
<…> В Збраславе во
время квартирного кризиса жило много русских эмигрантов. Потребность в общении
привела к тому, что установился обычай собираться еженедельно по пятницам в 5
вечера… Збраславские «пятницы» приобрели большую популярность. На них приезжали
русские также из Праги, так что число участников доходило иногда до ста человек.
Сидя за ресторанными столиками, мы беседовали о самых различных вопросах, затем
кто0либо читал краткий доклад, не более чем получасовой, и он подвергался
обсуждению. Темы докладов брались из самых разнообразных наук и областей жизни.
Иногда прочитывалось какое-либо новое, еще ненапечатанное художественное
произведение, например, два раза читал Е.Н. Чириков.
<…> В [чешской] среде,
пропитанной шовинизмом и увлеченное стремлением строить демократию без
религиозных основ на почве позитивистического миропонимания, наш младший сын
Андрей был бы поставлен в неблагоприятные условия для духовного развития и,
став подданным Чехословакии, считался бы как русский гражданином второго
разряда. Поэтому мы решили отдать его в школу, в которой преподавание велось бы
на одном из мировых языков Западной Европы. …Это была реальная гимназия с
английским языком преподавания.
<…> радость доставляло
нам общение с Сергеем Владиславичем Завадским… На юридическом факультете
Русского университета в Праге С.В. был профессором гражданского права.
Теоретические и практические знания его в области юриспруденции были
замечательны…
Кроме вопросов юриспруденции,
Сергей Владиславич страстно увлекался исследованием русского языка. В этой
области у него было много оригинальных наблюдений и соображений. Им было
основано в Праге общество для изучения русского языка. Его знания в области
русской и иностранной литератур были изумительны. Особенно любил С. В. древнюю
греческую литературу и греческий язык. …Завадский много мог еще дать для русской
культуры, если бы не тяжелая болезнь сердца, которая свела его в могилу.
<…>
С чешским обществом русская
колония в общем мало сближалась: помехою было различие нравов, уклада жизни и
особенно различие характера русского и чешского народа. <…>
В
Нам, русским, вследствие
своеобразия наших духовных интересов, очень трудно долго жить в среде чужой
культуры без общения с русскими. В Palo Alto [США] я не испытывал этого
неудобства. В этом маленьком городке оказалось много русских интеллигентов.
Лосский Н.О. Воспоминания.
Жизнь и философский путь. – СПб., 1994. – С. 248–249, 251–252, 256–257,
259, 274, 288.
Революционные события 1917
года и последовавшая за ними Гражданская война коренным образом изменили
положение в русском обществе. Не стала исключением и русская наука. Часть
ученых погибла в вихре революционных событий, часть осталась в Советской России,
часть была вынуждена эмигрировать.
Многочисленные ученые
оказались без привычных бытовых условий, без своих личных, университетских и
публичных библиотек, без своих учеников и, наконец, без денег. Надо было
выжить, причем не только физически, но и внутренне, сохранить себя как
личность. И ученые стали объединяться, ибо вместе выжить легче, чем поодиночке.
Стали появляться в разных странах различные объединения ученых: группы,
ассоциации и даже целые институты. Семинариум Кондаковианум представлял разительный
контраст по сравнению со многими подобными организациями ученых, оказавшихся в
эмиграции.
Как видно из названия, это
объединение ученых связано с именем академика Никодима Павловича Кондакова.
Академик Никодим Павлович Кондаков – ученый с мировым именем, крупнейший
специалист в области византийского, древнерусского и вообще средневекового
искусства – эмигрировал из Одессы на французском военном корабле в 1919 году.
Первые годы после отъезда из России он провел в Софии, где условия жизни были,
по-видимому, не особенно благоприятные. Сведения об этом дошли до Праги, где у
Н.П. Кондакова было довольно много друзей по его предыдущей деятельности.
Началась переписка о возможности переезда Н.П. Кондакова в Чехословакию и
о приглашении его сверхштатным профессором Карлова Университета. Так как имя
Н.П. Кондакова было лично известно Президенту Чехословацкой Республики
Т. Масарику (1850–1937), то эти усилия увенчались успехом, и с осени 1922
года Н.П. Кондаков приступил к чтению лекций в Карловом Университете.
Благодаря своему особому положению в Чехословакии Н.П. Кондаков мог
много сделать в деле оказания помощи русским беженцам, в особенности молодым.
Вскоре Н.П. Кондаков стал тем центром, около которого собирались
русские ученые и русская молодежь, оказавшиеся на чужбине. Из относительно
старшего поколения это, прежде всего, Георгий Владимирович Вернадский
(1887–1973), Александр Петрович Калитинский (1880–1940), княгиня Наталья
Григорьевна Яшвиль (1861–1939).
Атмосфера в этом кружке была
домашняя, как в старых профессорских московских и петербургских домах.
Отношение между всеми были очень дружеские. Непременной составной частью
общения были чаи у Н.П. Кондакова с живым обсуждением общих научных
проблем и новой литературы. Так возникло то сообщество ученых, которое вошло в
историю как Семинариум Кондаковианум.
31 октября 1924 года
Н.П. Кондаков отпраздновал свое 80‑летие, которое прошло в
Чехословакии на государственном уровне. А в ночь с 16 на 17 февраля 1925 года
Н.П. Кондаков скончался. <…> возникло дружеско-научное объединение –
«Семинарий имени Н.П. Кондакова» (Seminarium Kondakovianum). В состав
этого семинария вошли: Андреева М.А., Беляев Н.М.,
Вернадский Г.В., Калитинский А.П., Кондарацкая Л.П.,
Лосский В.Н., Родзянко Т Н., Рассовский Д.А., Толль Н.В.,
Толль Н.П., Яшвиль (княгиня Н. Г.). Собрания семинария начались в апреле
Одним словом, Семинарий имени
Н.П. Кондакова являл собою группу исследователей, очень сплоченную и
объединенную совершенно ясными и твердыми исследовательскими принципами. Эти
принципы были не только усвоены ими от своего учителя, но и приняты всем
сердцем и уже на протяжении ряда лет воплощались ими в своих работах. Уже в
1926 году вышел первый том трудов Семинария: «Сборник статей, посвященный
памяти Н.П. Кондакова. Археология. История искусства. Византиноведение»
(Прага 1926).
Внутренние потрясения совпали
с внешними – примерно в это время прекратилась так называемая «русская акция»
чехословацкого правительства, и Семинарий лишился даже тех скудных средств,
которые он получал от правительства. Рассчитывать приходилось только на свои
силы. Тяжелее всего переживался всеми отъезд в Америку в августе 1927 года
научного руководителя Семинария Георгия Владимировича Вернадского. Это был
большой удар для Семинария, который расстроил многие научные планы. И хотя
Г.В. Вернадский оставался научным руководителем вплоть до 1935 года и не
только формально. …к 1931 году Семинариум Кондаковианум оказался совершенно
обезглавленным… В конце концов, выход был найден, и Семинарий еще многие годы
продолжал радовать ученый мир своими изданиями: и ежегодниками, и двумя своими
сериями – по древнерусскому искусству и по кочевникам. И особенно большую
радость доставила всем «Русская икона» Н.П. Кондакова, выход в свет этой
книги стал большим событием. В этих условиях уже нельзя было существовать с
таким неопределенным статусом, который был раньше. Так возник вопрос о
присоединении Семинария к фонду Н.К. Рериха на правах ассоциированного
члена с большой автономией. По этому поводу возникла обширная переписка… Перед
Семинарием и его участниками стояли две проблемы, которые нужно было решить в
очень краткие сроки, если Семинарий хотел выжить и продолжать свою
деятельность. В случае положительного решения оформления Семинария как одного
из подразделений Рерих-Музеум решение этого вопроса также казалось возможным.
Финансовые вопросы как-то решались и при другом, пражском, варианте. Но эта
попытка окончилась неудачей, и Семинарий Кондаковианум вскоре был легализован в
самой Чехословакии. Текущей деятельностью практически руководил
Н.П. Толль, а душой Семинария, как и при его основании, продолжала
оставаться княгиня Наталья Григорьевна Яшвиль. …тот путь, которым предлагал
идти Семинарию Рерих, означал отказ от научных принципов работы Семинария, отказ
от тех методов и подходов к проблемам, которые завещал своим ученикам академик
Н.П. Кондаков.
Отказ от этих принципов был
бы и отказом от своего учителя, предательством его, отказом от национальной
русской культуры. Напомню, что выбор этот участники Семинария должны были
сделать в условиях, когда Семинарий и в организационном, и в финансовом
отношении находился на грани полного краха. И к чести всех участников Семинария
нужно сказать, что все без исключения выдержали это испытание, не поступились
совестью, не отказались от духовных заветов Н.П. Кондакова.
Из письма
А.П. Калитинского Ю.Н. Рериху от начала 1932 года (ответ на
письмо Ю.Н. Рериха от 31 декабря 1931 года): «Вы, конечно, совершенно
правы в том, что оформление вопроса о восточном отделении может быть сделано
лишь по выяснении основной проблемы аффиляции. Совершенно ясно, что все
затронутые в наших переговорах вопросы, все, о чем мы сейчас договариваемся, на
чем сходимся, – все это остается, пока что, проектом: будь то вопрос
Протектората, восточного отделения или чего-либо другого, менее важного. До
получения положительного ответа от Совета Вашего Музея о том, что он берет на
себя материальную поддержку Института, все находится в стадии предварительных
переговоров, и все надуманные нами отделения, должности и звания остаются
предположительными. И с формальной точки зрения, и по существу дела это
бесспорно, ибо сначала нужно заложить фундамент, а потом уже строить здание, о
стиле которого, однако, следует заранее договориться». Из письма
А.П. Калитинского княгине Н.Г. Яшвиль от 21 января 1932 года: «А
сейчас звонил ко мне Шклявер и вот что рассказал. Получил он письмо от старого
Рериха, который де обеспокоен происшедшей неловкостью, допущенной в Нью-Йорке с
опубликованием титула Протектора прежде времени. По этому поводу Шклявер принес
свои извинения. Думаю, этого достаточно, и инцидент можно считать исчерпанным.
Говорил он далее, что получил копию того письма Юрия Николаевича ко мне, что я
Вам послал сегодня утром. Из длинного разговора я понял, что их интересует,
была бы для нас достаточна ежегодная субсидия в 2000 долларов. Я дал понять,
что да. Очень точно мы сговорились, что и протекторат, и восточное отделение
будут приняты, утверждены и опубликованы Правлением только после того, когда
окончательно и точно будет решен вопрос субсидии». Из письма княгини
Н.Г. Яшвиль А.П. Калитинскому от 10 февраля 1932 года: «Сегодня
мы четвером собрались для обсуждения проекта вашего ответа Ю.Н. Рериху, и
вот к каким мы пришли заключениям;: для дальнейших ваших переговоров с Рерихами
хотим обратить Ваше внимание на такую возможность: может статься, что
Рерих-Музеум действительно даст нам обещанную сумму в 2000 долларов, но
единовременно, а затем сможет и перестать давать, звание же протектора за
Рерихом утвердится навсегда. Поэтому мы решили, что если в сопроводительной к
деньгам бумаге от Рерих-Музея не будет прописано, что деньги будут
систематически высылаться и впредь, ежегодно, то и нам, в таком случае,
осторожнее будет выбрать Рериха Протектором на один год, чтобы в неблагоприятном
случае расстаться с ним безболезненно, а не скандально. Подымаем этот вопрос
потому, что надо помнить «шахер-махеры» Рериха с теми 500 долларами, которые
были Вами получены в сентябре 1930 года, а также вторичный подобный же случай с
покупкой «Скифики» 111, когда Ю. Рерих имел в виду новую покупку, а затем
через Шклавера потребовал включить сумму от продажи за эти 100 экз. Скифики все
в счет того же якобы нашего долга Рерих-Музею за закупленные на 500 долларов
книги, когда первоначально эти деньги предназначались на личный состав. По
поводу избрания в члены Института Президента Масарика и министра Бенеша должны
Вам сообщить, что я спрашивала у канцлера Шамала об этой возможности и получила
ответ, что Президент для принятия какого-либо членства или протектората должен
получить разрешение Парламента. Ввиду громоздкости дела мы решили оставить этот
вопрос. Что же касается Бенеша, то, ввиду уж очень резкого расхождения его
политики с настроениями русских в Чехии, избрание его теперь было бы несвоевременным:
да и проблематична и польза от этого – ведь он ни разу ничем не помог
Институту». Из переписки конца 1931 – начала 1932 годов видно, что с точки
зрения членов Семинария имени Н.П. Кондакова финансовая нечистоплотность
Рерихов, проявившаяся в ряде случаев нарушения ими своих обещаний, породила
недоверие и к другим их обещаниям и, в конце концов, расстроила все переговоры
о соединении Института Кондакова и Института Рериха. Не менее важным, на наш
взгляд, является и различие в отношении к культурному наследию, в частности, к
православной культуре Византии и России. Судя по контексту писем, у членов
Семинария существовали опасения, что соединение с Рерихами может привести к
утрате Семинарием своих научных принципов и подходов к проблемам и изучаемому материалу,
к отказу от заветов своего учителя – академика Н.П. Кондакова, что все это
своеобразие может раствориться в общекультурном подходе Н.К. Рериха. В
переписке эти опасения нашли выражение в рассуждениях о подходах и методах.
Опасения эти перевесили, в конце концов, весьма сомнительные материальные
выгоды, и дело о соединении расстроилось. Письмо Александра Петровича
Калитинского, директора Семинария имени Никодима Павловича Кондакова Юрию
Николаевичу Рериху относится, пожалуй, к одному из самых трудных периодов из
жизни Кондаковского Семинария. 1930–1931 годы были переломными годами в жизни
Семинария, когда действительно стоял вопрос, будет ли он дальше существовать
как самостоятельное учреждение или же навсегда отойдет в историческое небытие,
как уже это случилось со многими русскими эмигрантскими организациями. В начале
1931 года директором был избран Г.В. Вернадский, более близкий Семинарию
по духу, к тому же один из его основателей, а в феврале 1931 года Семинарий был
легализован чешскими властями и стал самостоятельным Институтом в составе
Славянского института при Министерстве иностранных дел Чехословацкой
Республики. А деньги для своей работы участники семинария научились
впоследствии добывать сами. В 1936 году крупный русский византинист профессор
Мэдисонского университета А.А. Васильев сменил Г.В. Вернадского на
посту председателя Семинария. Как это ни странно, но Семинарий очень активно
работал и в годы Второй мировой войны во время оккупации немцами Праги.
Только совершенно сознательно
были прекращены все публикации, чтобы не создалось впечатления, что русские
люди сотрудничали с немцами. Семинарий Кондаковианум продолжал существовать
формально до 1953 года, когда он организационно со всей своей богатейшей библиотекой,
очень хорошей коллекцией русских икон, замечательной коллекцией коптских тканей
и другими богатствами, в частности богатейшим архивом, был передан с согласия
советской стороны Институту истории искусств Академии Наук Чехословацкой
Республики.
<…> Два магистральных
направления было в жизни Семинария Кондаковианума. Одно из них – это работа
членов Семинария, развивающих методологию его основателя. Второе – это
издательская деятельность. Основным изданием Семинария был ежегодник, выходящий
под таким же названием «Семинариум Кондаковианум», с 1938 года – «Анналы
Института имени академика Н.П. Кондакова». Всего вышло 12 томов: 11 со
сплошной нумерацией и один, первый: «Сборник статей памяти
Н.П. Кондакова». У этих томов было два приложения, две серии монографий –
«Зографика» по церковной живописи и «Скифика» по кочевническим древностям. В
первой серии впервые была опубликована замечательная работа А.И. Анисимова
о Владимирской иконе Божией Матери. Кроме этих периодических и серийных
изданий, Семинарий издавал еще отдельные монографии.
«Русская икона», помимо всего
прочего, – шедевр полиграфического искусства. Было издано еще несколько книг, в
частности работа К.И. Тенишевой «Инкрустации и эмаль» (Прага 1930).
Издания Семинария выходили очень маленьким тиражом.
Приводится с сокращениями.
http://nature. web. ru/db/msg.
html?mid=1###189###841
Трудно
переоценить значение Общества «Икона», созданное эмигрантами из России в
Париже. В нелегкие годы XX века его деятельность была направлена на то, чтобы
сохранить и популяризовать то, что являлось главной ценностью русской жизни. В
этом году ему исполняется уже 80 лет. Николай Иванович Исцеленнов, второй
председатель Общества, говорил о нем так: «Открытие красоты и значения древней
русской иконы».
Общество
«Икона» было создано в 1927 году (первое учредительное собрание состоялось 24
июня) по инициативе известного общественного деятеля и совладельца крупного
коммерческого и банковского дела Владимира Павловича Рябушинского, который стал
первым его председателем. Оно объединяло многих художников-иконописцев,
архитекторов, ученых и писателей Франции, Англии, Чехии, Германии, Бельгии,
Швейцарии, Финляндии, оказавшихся после революции за пределами России.
Членами-основателями
Общества «Икона» были В.П. Рябушинский, его брат С.П. Рябушинский,
П.П. Муратов, С.К. Маковский, Д.С. Стеллецкий,
И.Я. Билибин, кн. Г.Н. Трубецкой, кн. М.А. Трубецкая, кн.
С.А. Щербатов, Н.Т. Каштанов, В.Ф. Грюнейзен и
И.В. Шнейдер. После основания общества в него вступили
Н.И. Исцеленнов, Н.В. Глоба, Н.Л. Лихачев, Ф.И. Бокач,
Н.Н. Шебеко, Л.И. Савич, А.П. Калитинский, Альберт А. Бенуа
и А.С. Мерзлюкин, а также иконописцы княжна Е.С. Львова, В.В. Сергеев,
П. Федоров, Г.В. Морозов, гр. О.Б. Орлова-Денисова,
С.Я. Рыжкова-Чекунова, Ю.Н. Рейтлингер, Т.В. Ельчанинова, монах
Григорий (Круг) и Л.А. Успенский.
Цель у «Иконы»
– распространение знаний о русской иконе как в русской, так и французской
среде. Н.И. Исцеленнов так писал об этом: «С первых же лет деятельности
общества его работа определилась сама собой. В зарубежье повсеместно
создавались храмы, и для них были необходимы иконы и иконостасы. В общество
вступил ряд начинающих иконописцев, чтобы общими силами овладеть этим
искусством, имеющим свою особую технику, приемы композиции и требующим знаний
по иконографии, подчиненных каноническим правилам. Многие православные русские
в рассеянии не были в курсе возрождения древней иконы и в большинстве случаев
стремились иметь иконы в духе Васнецова или академического письма XIX века.
Таким образом, Обществу пришлось заниматься пропагандой в защиту древней иконы.
Среди
почитателей искусства древней иконы с самого начала его открытия определилось
три главных устремления:
1) изучение
икон как памятников национального русского творчества и понимания красоты их;
2) богословское
и каноническое изучение икон с точки зрения их церковного и литургического
содержания;
3) продолжение
искусства иконы для церковных целей и для молитвенных надобностей.
Упомянем также
попытку создания современного светского искусства, опиравшегося на красоты
древней иконы, подобно тому, как русскими композиторами были созданы
замечательные музыкальные произведения исходя из народных русских напевов. Все
эти устремления были представлены в парижском Обществе «Икона». К группе
ценителей искусства принадлежали П.П. Муратов, С.К. Маковский,
А.Н. Грабар и Н.Л. Окунев. К богословско-литургической – В. П. и
С.П. Рябушинские, к группе продолжателей искусства иконы – почти все
иконописцы, [в частности] Д.С. Стеллецкий и И.Я. Билибин.
Архитекторы Н.И. Исцеленнов и Альберт Бенуа были в третьей группе как
создатели храмов в старорусском стиле и соответствующих иконостасов».
Общество
«Икона» приобрело прибежище при Свято-Сергиевском Подворье, основанном в Париже
в 1924 году и возглавляемом митрополитом Евлогием (Георгиевским), почетным
членом Общества. Храм, перестроенный из протестантского храма в русскую
православную церковь, был расписан Дмитрием Семеновичем Стеллецким (1925–1927),
много позже звонницу спроектировал и построил Н.И. Исцеленнов. На Подворье
жила талантливая художница сестра Иоанна (Юлия Рейтлингер), церковные работы
которой, как и Д.С. Стеллецкого, наиболее ярко характеризуют так
называемую парижскую школу иконописи.
В начале 30‑х годов при Обществе была создана иконописная артель, куда вошли не только иконописцы, но и резчики, архитекторы, золотошвейки. В «Иконе» появилось два подразделения: одно занималось историко-теоретической деятельностью, второе – производственной. Развитие артели соответствовало интенсивному росту приходов в местах расселения русских во Франции и других европейских странах. Как писал об этом Г.И. Вздорнов, «храмы возникали во всех городах и поселках, приютивших б