2011, №6
Бордюгов Г.А. Октябрь. Сталин. Победа. Культ юбилеев в пространстве памяти. – М.: АИРО-ХХI, 2010. – 256с.
Книга известного российского историка Геннадия Бордюгова интересна прежде всего тем, что в ней сделана попытка применить к событиям советской истории некую теоретическую схему, называемую пространством памяти. Автор стремится воплотить в конкретном историческом материале следующую мысль Мишеля Фуко: «Стоило бы написать целую историю различных пространств (которая в то же время была историей различных видов власти)». В книге рассматривается использование советским руководством юбилеев политически значимых событий для укрепления морального контроля над обществом. В качестве важнейших юбилеев, ставших частью советской мифологии истории, рассматриваются Октябрьская революция 1917 года, день рождения Сталина 21 декабря 1879 года (хотя на самом деле Сталин родился 18 декабря 1878 года, праздновали всегда официальную дату рождения) и День Победы в Великой Отечественной войне 9 мая 1945 года.
Как справедливо отмечает Бордюгов, «нередко можно видеть, как для пропагандистского обеспечения юбилея демо-низируются дешифраторы мифов, созданных вокруг юбилеев, нейтрализуются критики, подрываются репутации неконъюнктурных историков». Как хорошо показано в книге, культ каждого юбилея складывался не сразу, а затем претерпевал трансформацию в зависимости от конкретных исторических условий в момент проведения очередной юбилейной кампании. В частности, первую десятилетнюю годовщину Великого Октября Сталин фактически упустил, отдав на откуп троцкистской оппозиции. Но именно альтернативные демонстрации троцкистов 7 ноября 1927 года послужили поводом для ее окончательного разгрома. Так что, возможно, у Сталина здесь был свой расчет.
Что же касается юбилеев Великой Победы, то Сталин этому празднику большого значения не придавал. Как пишет Бордюгов, хотя юбилеи Сталина, начиная с его 70-летия, «парадоксальным образом связали Великий Октябрь и Победу-1945», сам генералиссимус «не хотел встраивать 9 мая в единую конструкцию главных идеологических советских праздников. У этого праздника, по всей видимости, не было необходимой чистоты — непростительные ошибки правительства, непомерная цена, заплаченная за победу, начавшаяся «холодная война» с бывшими союзниками. Думаю, тут была еще одна немаловажная причина. Во Второй мировой войне Сталин рассчитывал поставить под свой контроль всю континентальную Европу и заполучить Иран и Турцию в качестве сфер влияния. Причем надеялся осуществить это быстро, малой кровью и самостоятельно, без помощи западных союзников. Война же, как мы знаем, пошла совсем не так, как он рассчитывал. И потери оказались непомерны, и выиграть ее удалось только с помощью Англии и США. Сталину пришлось удовлетвориться Восточной Европой. Попытки же утвердиться в Турции и Иране вызвали резкое противодействие США и Англии и окончились неудачей. Сталин осознал, что он далеко не достиг своих целей и оказался в условиях жесткой конфронтации с гораздо более сильным противником — Америкой. Поэтому, с точки зрения Сталина, праздновать было нечего.
В качестве альтернативы он попытался утвердить День победы над Японией 2 сентября 1945 года, причем в качестве «красного», то есть выходного дня календаря. Здесь, с точки зрения Сталина, победа была чистая: малой кровью, с захватом значительных трофеев и территорий, с хорошей перспективой советской гегемонии в Китае и Корее. Но отпраздновали этот праздник лишь однажды, в 1946 году. Сталин понял, что в народном сознании эфемерная советско-японская война никогда не заместит память о Великой Отечественной. Бордюгов хорошо показывает, что культ Великой Победы возник только в связи с ее 20-летием, уже при Брежневе, причем в связи с этим начальник ГлавПура генерал Алексей Епишев произнес историческую фразу: «Там, в «Новом мире», говорят, подавай им черный хлеб правды, а на кой черт она нам нужна, если она нам невыгодна».
Что ж, таково отношение власти к истории во все времена. Что же касается юбилея Великой Победы, то он, по мнению Бордюгова, сопровождался «сакрализацией самой среды обитания народа», что заставляло вспомнить о Святой Руси. Как раз к 20-летию Победы были впервые присвоены звания городов-героев. Уже и тогда здесь были некоторые нестыковки. Поскольку имя Сталина было во многом табуировано, звание города героя получил Волгоград, в период великой битвы называвшийся Сталинградом. Сегодня эти несуразности только усугубились. Как, например, правильнее говорить, город-герой Санкт-Петербург или город-герой Ленинград? И то, и другое словосочетание звучит достаточно нелепо, поскольку в первом случае речь идет о городе, который так не назывался в годы войны, а во втором случае — о городе, который сегодня под таким названием не существует. Тем не менее День Победы в современной России остается единственным праздником советской эпохи, который все еще объединяет российское общество. Поэтому и власть, и общество особенно болезненно воспринимают попытки демифологизировать историю Великой Отечественной войны, в которой до сих пор господствуют мифы советского времени.
Бордюгов прослеживает судьбу советских юбилеев и в постсоветское время. Так, сталинский юбилей, последний раз широко отмечавшийся в 2009 году, государством и обществом воспринимался по-разному. Государство предприняло еще одну, достаточно робкую, попытку десталинизации, а в обществе продолжали нарастать просталинские настроения. Бордюгов с сожалением констатирует, что в последний юбилейный сталинский год было «много шума и ругани, обоюдной злобы и суеты, но крайне мало продвижения в осмыслении и оценке этого уникального явления XX века». По мнению историка, сохранение влияния Сталина на российское общество объясняется тем, что «при Сталине власть была лидером, определяла вектор движения, четко формулировала задачи. Сегодня власть перестала быть безусловным лидером. И люди с патерналистским сознанием стали апеллировать к понятному и привычному образу Сталина». Можно еще добавить, пожалуй, что продолжающаяся война с терроризмом на Северном Кавказе существенно замедляет процесс десталинизации общества. Бордюгов считает, что «сама постановка проблемы — как нам преодолеть Сталина — оказывается дурной обманкой, заставляющей одних страшиться возможности повторения в том или ином виде тоталитаризма более чем полувековой давности, а других — опасаться утраты четкого и понятного символа, позаимствованного из той же эпохи». Получается, что со Сталиным Россия все еще остается в затянувшемся XX веке.
Основные выводы книги можно назвать негативными. Они сводятся к тому, чего не следует делать с пространством исторической памяти: «Власть не должна брать на себя функции неусыпного блюстителя исторической чистоты любой ценой, как это было при советском режиме. Вместе с тем роль «эффективного менеджера», озабоченного лишь тем, как повыгоднее продать, вложить, заложить прошлое, получить с него процент или «срубить бабло», также представляется опасной».
Борис Соколов
