airo-xxi.ru

  • Увеличить размер
  • Размер по умолчанию
  • Уменьшить размер
Home О нас пишут А.Г. Тепляков. «Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918-1929 гг.

А.Г. Тепляков. «Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918-1929 гг.

rossistorРОССИЙСКАЯ ИСТОРИЯ. 2009. № 2.

А.Г. Тепляков. «Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918-1929 гг. М.: АИРО-ХХI, 2007. 288 с.

Работа сибирского автора посвящена мало­изученной теме — организации и деятельности региональных чекистских органов в 1920-е гг. Книга состоит из двух глав. Первая глава посвя­щена изучению формирования аппарата ВЧК-ОГПУ в Сибири и «социальной чистке 1918— 1922 гг.» (2/3 всего объема книги), а во второй главе освещается деятельность региональных чекистских органов в 1922-1929 гг. и «локаль­ные чистки».


Автор начинает с характеристики процесса создания ВЧК в Петрограде в декабре 1917 г. и чрезвычайных комиссий в сибирских губерниях России весной 1918 г., подчеркивая роль случай­ных факторов при первоначальном определе­нии названия, формы, структуры и функций со­ветской политической полиции и ее региональ­ных органов. Натуралистично представлен в книге белый и красный террор в Сибири 1918-1919 гг., как продукт чрезвычайных репрессив­ных органов красных и белых властей, партизан и разнообразных повстанцев; описано противо­стояние местных и центральных властей в конце 1919 г. — начале 1920 г. по поводу подчиненности Сибчека; раскрыты многочисленные приемы и методы межведомственной и внутриведом­ственной борьбы, в которой участвовали пар­тийные, советские и чекистские власти. Итогом этой борьбы становится укрепление вертикаль­ного подчинения органов госбезопасности си­бирских губерний, что соответствовало и общей линии укрепления централизованной власти в России по мере завершения Гражданской вой­ны. Основным проводником влияния центра яв­лялся полномочный представитель ВЧК по Си­бири И.П. Павлуновский, занимавший ранее должность заместителя председателя Особого отдела ВЧК. Именно Павлуновский создает единую структуру Сибчека, состоящую из гу­бернских, уездных и транспортных подразделе­ний, а также системы Особых отделов в воин­ских частях. В Сибирь из европейской части страны переводятся более 100 чекистов для ру­ководящей работы. Под началом Павлуновского в 1920 г. действуют губчека в Акмолинской, Алтайской, Енисейской, Иркутской, Новонико­лаевской (Новосибирской), Омской, Семипала­тинской, Томской, Тюменской губерниях и Яку­тии, а, кроме того, он негласно руководит и ра­ботой Госполитохраны Дальневосточной республики, которая формально входит в состав МВД ДВР. Впоследствии часть региональных подразделений отделилась от Сибчека, но зато Павлуновский получил контроль над железно­дорожным транспортом Сибири, стал играть заметную роль в деятельности Сиббюро ВКП(б). По расчетам Теплякова, под руководством пол­преда находилось около 3 тыс. чекистов и еще столько же госполитохрановцев в ДВР. Аппарат полпредства, перемещенный к лету 1921 г. из Омска в Новониколаевск (Новосибирск), насчи­тывал около сотни сотрудников, многие из кото­рых отбирались лично Павлуновским. В 1926 г. сибирскую политическую полицию возглавил другой известный чекист Л.М. Заковский.

В начале 1920-х гг. формируется типовая структура полпредства и губчека, которая со­стоит из секретно-оперативного, контрразведы­вательного, экономического, особого и инфор­мационного отделов, а также административной части. Автор подробно описывает особенности структуры, функций и численного состава гу­бернских, транспортных ЧК и Особых отделов в Сибири. Такая структура сохраняется и после ликвидации 2 февраля 1922 г. ВЧК и создания ОГПУ.

Специальное внимание в монографии уделе­но противоречиям и репрессиям в чекистской среде. Тепляков пишет о борьбе группировок (например, москвичей и сибиряков), соперниче­стве структур (губчека и транспортные ЧК), борьбе с оппозицией и предательством в своих рядах. В книге проанализирован кадровый со­став Сибчека, отмечен высокий уровень партий­ности чекистов, показаны национальные, тен­дерные и возрастные особенности личного со­става, зафиксировано широкое привлечение родственников на чекистскую работу и наличие в чекистском руководстве большого числа лиц с уголовным прошлым. Характерной особенно­стью личного состава Сибчека было наличие у многих сотрудников опыта участия в Первой мировой и Гражданской войнах, партизанском движении и продотрядах, карательных экспеди­циях. Характеризуя сибирских чекистов, автор пишет: «прошедшие школу жестокости, моло­дые и малограмотные, они верили лозунгам и начальственным указаниям, воспринимали как должное политику террора... Абсолютно негра­мотные в правовом отношении, свою работу в ЧК они понимали как непосредственное участие в истреблении враждебных элементов, нераз­рывно связанное с возможностью распоряжать­ся их имуществом» (с. 73).

В книге затронута и тема агентурного аппа­рата Сибчека. Как известно, специальным ука­занием ЦК РКП(б) все коммунисты обязыва­лись быть агентами политической полиции, ди­ректива относилось и к комсомольцам. Это указание не раз повторялось руководителями ВЧК: в октябре 1919 г. на места была разослана директива, «чтобы каждый коммунист был на­шим осведомителем». Правда, и в августе 1920 г. эта задача еще не была решена даже в отноше­нии штатных партработников, что видно из об­ращения зампреда ВЧК И.К. Ксенофонтова ко всем губчека: «Желательно усиленное привле­чение наибольшего количества партийных ра­ботников не только к прямой работе в ЧК, но и ... к осведомлению» (с. 79). Со всех согласивших­ся быть секретными осведомителями бралась подписка в произвольной форме: о правдивости предоставляемой информации, негласности дея­тельности по осведомлению и признанию личной ответственности. Несмотря на прямые указания руководства, многие партийцы отказывались от навязчивого сотрудничества, и сибирские губкомы РКП(б) должны были увещевать, а порой и наказывать таких строптивых коммунистов, как, например, Катков — один из руководителей водного транспорта на Алтае, который прямо заявил, что «не желает быть полицейским» (с. 81).

Вербовались осведомители и среди беспар­тийного населения. Резиденты были обязаны добиться такого положения, чтобы в каждом учреждении, в каждом селе у них были свои агенты. Тепляков приводит примеры, когда та­ких агентов выявляли и убивали соседи и сослу­живцы. Работа с мемуарами некоторых осведо­мителей позволила ему со знанием дела гово­рить о картине массовых злоупотреблений и всеобщей коррупции, пронизывавшей в 1920-е гг. органы власти, не исключая и чекистское руко­водство. Такое положение создавало ситуацию, при которой круговая порука была неизбежным явлением.

Автор приводит убедительные примеры, по­казывающие, что именно провокация становит­ся одним из основных методов работы чекистов и секретных осведомителей. Провоцируя, под­талкивая отдельных граждан на «контрреволю­ционную активность», осведомители сами со­вершали политические, а нередко и уголовные преступления. Их руководители не торопились спасать своих агентов, и многие из них были осуждены вместе со своими жертвами, а некото­рые расстреляны. После 1922 г., когда произо­шло сокращение чекистского аппарата почти втрое, во многих учреждениях были созданы конспиративные бюро содействия ГПУ.

Милиция в начале 1920-х гг. выступала в ка­честве помощника политической полиции при проведении репрессивной политики. Ее сотруд­ники следили за неблагонадежными граждана­ми, арестовывали за политические преступле­ния. Штрихом времени стали расстрелы аресто­ванных милиционерами, инсценированные под попытки к бегству. Как и среди чекистов, между сибирскими милиционерами, даже в их руково­дящем звене, было немало лиц с уголовным про­шлым.

Касаясь контрразведывательной работы си­бирских чекистов в 1920-х гг., автор приводит несколько примеров сфальсифицированных в начале 1920-х гг. дел и несколько реальных удач - по развалу отряда барона Р.Ф. Унгерна и созданию информационной сети в Маньчжурии. Во второй половине 1920-х гг. сибирские контр­разведчики при участии секретных сотрудников смогли завести лишь несколько дел, по сути, провокационных.

Автор уделяет внимание и непростым отно­шениям чекистов с другими ведомствами, мно­гочисленным конфликтам чекистов с местными властями. Причиной конфликтов чаще всего становилось желание руководителей и сотруд­ников Сибчека контролировать не только насе­ление, но и органы партийно-советской государ­ственной власти. Поскольку основным инстру­ментом чекистов была репрессия, то управленцы боролись не только за власть, но порой и за свою свободу, а то и жизнь. «Карающий меч» партии стал в Сибири угрозой для нее самой. Нередки, особенно в начале 1920-х гг., были и попытки партийных руководителей подменить собой ор­ганы политической полиции. В частности, в Якутии дело террора взял на себя местный рев­ком, а чекистам оставалось только упрекать его руководителей за незаконные конфискации, ис­тязания и мародерство (с. 96).

К концу 1920-х гг. по мере завершения внут­рипартийной борьбы и победы группировки И.В. Сталина укрепляется и роль партийных ор­ганов в Сибири. Уже при проведении коллекти­визации партия полностью контролирует поли­тическую полицию, прекращаются попытки че­кистов следить за партийным руководством. Партийные власти все требовательнее спраши­вают с работников ГПУ за нарушение партий­ных норм. Вместе с тем прямое вмешательство в работу ОПТУ невозможно и для партийных ор­ганов. Контроль за соблюдением законности че­кистами с 1922 г. была призвана осуществлять прокуратура, но для возбуждения уголовных дел за конкретные преступления против сотрудни­ков ОГПУ требовалось согласие руководства обвиняемых. А чекистское начальство зачастую предпочитало защищать честь мундира и отка­зывало прокуратуре. Однако прокурорам порой удавалось закрывать явно надуманные дела в от­ношении граждан.

Если власти Сибири в начале 1920-х гг. до­статочно успешно боролись с чекистами за свою самостоятельность, то население было безза­щитно перед амбициозными сотрудниками по­литической полиции. А.Г. Тепляков приводит многочисленные примеры, подкрепленные ссылками на архивные документы и опубликован­ные материалы, как расправлялись чекисты с населением, порой не реагируя на запросы вла­стей и не отчитываясь перед своими вышестоя­щими инстанциями. Первой мишенью сибир­ских чекистов стала так называемая «историче­ская контрреволюция» — казачество, кулаки, буржуазия и священнослужители. Репрессии на­чались фазу после установления советской вла­сти и носили чисто классовый характер, но по­рой изыскивался и подходящий повод - критика советской власти. В первую очередь расстрели­вались участники белого движения, остальные изолировались. В городах проводились массо­вые облавы, в уезды направлялись карательные экспедиции. Ответом населения стали много­численные мятежи и восстания, в них участвова­ло более 30 тыс. человек. Впрочем, Тепляков отмечает, что численность красных партизан в свое время была в несколько раз выше, что го­ворит о массовой поддержке советской власти. Поскольку чекистские структуры были не в си­лах предотвратить антикоммунистические вос­стания или бороться с ними агентурным путем, постольку недостаток мастерства искупался из­быточной жестокостью. Автор приводит много­численные примеры пыток и избиений аресто­ванных, содержания подследственных в холод­ных и тесных карцерах, массовых расстрелов. Порой для казни использовались удавки. Тепля­ков описывает и другие способы лишения жиз­ни.

Автор отмечает большое количество сфаль­сифицированных чекистами дел о заговорах. Самым крупным из них стало дело о «Сибир­ском крестьянском союзе» 1920-1921-х гг., ми­фической организации, в которой, якобы, участ­вовали десятки тысяч крестьян во главе с эсера­ми и народными социалистами. Эта массовая репрессия принесла руководителю сибирских чекистов Павлуновскому орден Красного Зна­мени. Число жертв красного террора до сих пор не поддается точному определению, по мнению автора монографии, только в начале 1920-х гг. в Сибири было уничтожено около 100 тыс. чело­век.

Картина деятельности органов госбезопас­ности, нарисованная Тепляковым, характерна и для других регионов СССР, в частности, в Центральной России. На территории Центрально-Черноземной области действовал десяток оппо­зиционных организаций, но чекисты создали еще шесть фантомных организаций, причем часть последних — по требованию своего столич­ного руководства*.

Автор отмечает и появление особого психо­логического типа чекиста - «внешне отважного и преданного борца с тайными и явными проис­ками контрреволюции, а по сути - чиновника-карьериста, призванного любыми способами разоблачать и уничтожать врагов нового строя. Требование беспощадности было главным» (с. 169).

Общий вывод А.Г. Тепляков формулирует кратко: «стандартные методы ЧК-ОГПУ были преступными» (с. 260). Вывод естественный, ес­ли рассматривать лишь негативные стороны де­ятельности региональных органов госбезопас­ности, а в книге отчетливо просматривается пре­имущественно такой подход. Размашистостью отличаются и некоторые оценочные суждения автора по более общим вопросам истории СССР; «криминальный характер коммунисти­ческой власти» (с. 156). Впрочем, вскоре автор несколько уточняет оценку: «власть и ее крими­нализированное крыло» (с. 167). А в заключе­нии более сдержанно оценивает и рассматривае­мое явление; «в Сибири была создана мощная карательная структура, ядром которой выступа­ли органы ВЧК-ОГПУ, приданные им войска, а также милиция» (с. 279).

Автором проделана большая работа по вве­дению в научный оборот нового важного мате­риала, начат пересмотр устоявшихся апологети­ческих концепций развития органов ВЧК-ОПТУ в Сибири 1920-х гг., однако, создание концепту­ально выверенной, всесторонней и полной исто­рии органов госбезопасности этого важного ре­гиона России еще предстоит.

А.Ю. Саран, кандидат исторических наук
(Орловский государственный аграрный университет)

Примечание
*Саран А.Ю. Власть и общественные организации в Центральной России. 1928-1934 гг. М., Орел, 2003. С. 158-191,212-236.

 

 

tpp