26 октября – опубликована статья Г.А. Бордюгова и А.М. Рыбакова в «Российской газете»
Он вернул нам достоинство
Текст: Геннадий Бордюгов, Александр Рыбаков
Российская газета - Федеральный выпуск №7110 (242)
Когда летом вышел десятитомник основных трудов Е.М. Примакова, могло возникнуть впечатление, причем вполне обоснованное и во многом соответствовавшее действительности, что уж теперь-то вряд ли останется что-то недосказанное и неизвестное об этом ярком и без преувеличения легендарном постсоветском государственном и политическом деятеле. Ну, разве что кроме каких-то сведений, которые еще долго будут оставаться под грифом «Секретно», или личных нюансов, не подлежащих разглашению по морально-этическим соображениям. Однако такое впечатление достаточно быстро рассеялось. Да, безусловно, собранию сочинений Е.М. Примакова суждено надолго остаться информационным фундаментом для всех тех, кто будет изучать позднесоветскую или постсоветскую историю или знакомиться с биографией самого Евгения Максимовича. Но вместе с тем, как и любой фундамент, десятитомник – это еще далеко не цельное достроенное здание. Несомненно, основа, без которой не возведешь ничего серьезного, – но не более того. Хорошее и фактически гарантированное условие – но отнюдь не исчерпывающий результат. И это вовсе не вина издателей собрания сочинений. Состоящее в основном из мемуаров и – в несопоставимо меньшем объеме – научных и просветительских работ, оно просто обречено давать во многом односторонний – хотя при этом и предельно насыщенный и глубокий – взгляд. И совсем не потому, что Е.М. Примаков чего-то недоговаривал, а просто в силу самой природы воспоминаний, которые всегда лучше оттенять свидетельствами современников мемуариста, пишущих о том же самом, но при этом неизбежно по-другому.
И вот теперь, после выхода своего рода дополнения к собранию сочинений – двухтомного издания «Неизвестный Примаков», состоящего как раз из воспоминаний людей самых разных статусов и профессий, хорошо знавших Е.М. Примакова, а также из целого тома документов, относящихся к разным периодам его жизни и деятельности, – ситуация качественно изменилась. «Десять плюс два» – это уже серьезный комплекс, в котором двухтомник делает информацию десятитомника более рельефной, а сам получает от собрания сочинений некую внешнюю организующую рамку. Евгений Максимович – исключительно обстоятельный и дотошный мемуарист. И вместе с этим – удивительно скромный человек, который не то что никогда не рассказывал о себе небылицы, но всегда избегал какого-то чрезмерного выпячивания собственных дел, заслуг, удач, свершений и побед – пусть даже вопреки исторической правде. И оттого история, восстанавливаемая только по воспоминаниям Е.М. Примакова, становится какой-то чересчур монохромной и – неизбежно – недосказанной. Зато теперь эту историю за Евгения Максимовича досказывают его коллеги и друзья – и все разом встает на свои места, точно находится какой-то недостающий кирпичик, некий аркбутан или контрфорс, придающий всему воссозданному зданию прошлого искомую целостность – а значит, устойчивость и надежность. Например, сухие, по большей мере фиксирующие последовательность событий строчки Е.М. Примакова о том, как во второй половине 1980-х происходило его довольно быстрое вхождение в горбачевский кадровый резерв потенциальных назначенцев на высокие партийные и государственные должности, обрастают значимыми подробностями, которыми делятся авторы первого тома «Неизвестного Примакова»: о разговорах с генсеком, о получаемых от него заданиях и о буднях нового Верховного Совета. Даже те фрагменты воспоминаний, в которых Евгений Максимович рассказывает о своем руководстве разведкой и МИДом – наиболее подробные, изобилующие многочисленными деталями, – обретают благодаря зарисовкам очевидцев, видевших Е.М. Примакова на этих должностях, дополнительную «подсветку»: скажем, о том, как он в качестве директора СВР покупал под Сочи старый пансионат, чтобы превратить его в ведомственную базу отдыха, или о том, как, будучи уже главой МИДа, репетировал с Мадлен Олбрайт выступление на капустнике в Куала-Лумпуре на полях встречи глав внешнеполитических ведомств стран АСЕАН. А вот о кульминации своей политической карьеры – руководстве антикризисным кабинетом осенью 1998 – весной 1999 гг. – Примаков в воспоминаниях говорит гораздо менее подробно: крупными мазками и предпочитая пересказывать те или иные документы или официальные решения. Но и тут приходят на помощь близко видевшие Евгения Максимовича в эти восемь с небольшим месяцев и делятся действительно неизвестными ранее фактами. Например, об отношениях с Борисом Ельциным – непростых и для обоих полных драматизма.
Очень интересно читать воспоминания Евгения Максимовича параллельно со вторым томом «Неизвестного Примакова», в котором собраны документы, преимущественно официальные делопроизводственные, рассказывающие о том же самом, о чем повествует мемуарист, только уже сухим и четким канцелярским языком. Из такого сравнения сразу видно, насколько цепкой памятью обладал Е.М. Примаков, воспроизводивший в воспоминаниях документы, с которыми работал, как минимум, несколько лет назад. Необычайно ценным может оказаться перекрестное сопоставление того, как Евгений Максимович пересказывает тот или иной документ в мемуарах и как эта же самая бумага выглядит на самом деле. Безусловно, у него встречаются несовпадения и неточности, но тут-то и открывается широкое поле для ретроспективного анализа той еще недалекой от нас эпохи, для поиска ответов на вопросы: почему автор ошибся именно в конкретной детали, чем это могло быть вызвано – просто сбоем в памяти или же каким-то особым переживанием, связанным с описываемым фактом? Иными словами, исследователям еще предстоит медленно перечитать воспоминания Евгения Максимовича и снять с них неочевидную информацию подобного рода. И здесь документальный том «Неизвестного Примакова» просто неоценим.
Стал ли «неизвестный» Евгений Максимович теперь – после выхода двухтомника – более известным? Удалось ли издательскому коллективу выполнить ту задачу, которую они невольно сами себе поставили, назвав так сборник воспоминаний и документов и тем самым как бы обещая читателям основательно рассеять мглу неизвестности вокруг образа Е.М. Примакова? Несомненно, многое прояснилось, стало понятнее, разрешились некоторые вопросы, до сих считавшиеся не имеющими ответов. Достижение полной прозрачности – задача будущих исследований. Евгений Максимович еще долго останется непостижимой загадкой истории.
